История психоанализа в России

Психоанализ литературы

Психоанализ в XX веке широко применялся при анализе литературного творчества, понимаемого как проявление неосознанных влечений автора. Ему близки методы патографического анализа литературы и психиатрического литературоведения.

Когда говорят, что будущее непредсказуемо, то это воспринимается как нечто нормальное, связанное с пониманием тех трудностей, которые неизбежно возникают перед человеком, задумывающимся над грядущим. Но если говорят о непредсказуемости прошлого, что подчас имеет место по отношению к истории России, то это невольно наталкивает на грустные размышления.

В настоящее время, господствовавшие долгое время стереотипы и клише рухнули, психоанализ оказался вовлеченным в круговорот страстей, захлестнувших Россию. В конце 80 – начале 90 – х годов многие издательства выплеснули на книжный рынок значительное количество переводов работ Зигмунда Фрейда (1856-1939) – основателя классического психоанализа. Появились также переводы трудов К. – Г. Юнга, Э. Фромма и других зарубежных ученых, внесших значительный вклад в переосмысление психоаналитических теорий.

Драматическая судьба русского психоанализа в большей степени известна некоторым зарубежным специалистам, интересующимися историческими событиями в России периода 20 – 30 годов, нежели отечественным ученым. И в этом нет ничего удивительного, поскольку зарубежные исследователи имели возможность почерпнуть необходимую им информацию из различных источников и довести ее до читателя, в т о время как отечественные ученые в лучшем случае на свой страх и риск по крупицам собирали исторический материал, часто находящийся «за семью печатями».

Обращение к истории развития психоанализа в России позволяет лучше понять ту идейную канаву, которая обрамляла русскую мысль на протяжении ряда последних десятилетий, придавая ей особый колорит.

В канонизированной истории развития психоанализа Россия редко упоминается в качестве страны, где психоаналитическое учение получило сколько-нибудь весомую поддержку. Напротив, Россия и психоанализ рассматриваются обычно как идейно несовместимые друг с другом, ибо постреволюционное общество в России относилось к типу закрытых, подавляющих свободу мысли, в то время ка психоанализ ассоциировался и индивидуально-личностным освобождением от различного рода иллюзий, догм, стереотипов.

Зигмунд Фрейд о мировоззрении и психоанализе (1932 - 1933)

Сам Фрейд неоднократно задавался вопросом – ведет ли психоанализ к какому-то определенному мировоззрению и если ведет, то к какому? Он полагал, что мировоззрение – это интеллектуальная конструкция, которая единообразно решает все проблемы нашего бытия, исходя из некоего высшего предположения, в которой в соответствии с этим ни один вопрос не остается открытым, а все, что вызывает наш интерес, занимает свое определенное место. Понятно, что обладание таким мировоззрением принадлежит к идеальным желаниям людей. Полагаясь на него можно надежно чувствовать себя в жизни, знать к чему стремиться, как наиболее целесообразно распорядиться своими аффектами и интересами.

Если это является сутью мировоззрения, то ответ в отношении психоанализа ясен. Как специальная наука, как отрасль психологии – глубинной психологии, или психологии бессознательного, - он совершенно не способен выработать собственное мировоззрение, он должен заимствовать его у науки. Но научное мировоззрение уже мало попадает под это определение. Единобразие объяснения мира предполагается и им, но только как программа, выполнение которой отодвигается в будущее. В остальном же оно характеризуется негативными свойствами, ограниченностью познаваемого на данный момент и резким неприятием определенных, чуждых ему элементов. Оно утверждает, что нет никаких других источников познания мира, кроме интеллектуальной обработки тщательно проверенных наблюдений, т. е. того, что называется исследованием, и не существует никаких знаний, являющихся результатом откровения, интуиции или предвидения.

Психоанализ имеет особое право сказать слово в защиту научного мировоззрения, потому что его нельзя упрекнуть в том, что он пренебрегает душевным в картине мира. Его вклад в науку как раз и состоит в распространении исследования на область души. Во всяком случае, без такой психологии наука была бы весьма и весьма неполной. Но если включить в науку изучение интеллектуальных функций человека, то обнаруживается, что общая установка науки останется прежней, не появится никаких новых источников знания или методов исследования. Такими были бы интуиция и предвидение, если бы они существовали, но их можно просто считать иллюзиями, исполнением желаний. Легко заметить также, что вышеуказанные требования к мировоззрению обоснованы лишь аффективно. Наука, признавая, что душевная жизнь человека выдвигает такие требования, готова проверять их источники, однако у не нет ни малейшего основания считать их оправданными. Напротив, она видит себя призванной тщательно отделять от знания все, что является иллюзией, результатом такого аффективного требования.

Недопустимо говорить, что наука является одной областью деятельности человеческого духа, а религия и философия – другими, по крайней мере, равноценными ей областями, и что наука не может ничего сказать в этих двух областях от себя; они все имеют равные притязания на истину, и каждый человек свободен выбрать, откуда ему черпать свои убеждения и во что верить.

Из трех сил, которые могут поспорить с наукой, только религия является серьезным врагом. Искусство почти всегда безобидно и благотворно, оно и не хочет быть ничем иным, кроме иллюзии. Если не считать тех немногих лиц, которые, как говорится, одержимы искусством, оно не решается ни на какие вторжения в область реального. Философия не противоположна науке, она сама во многом аналогична науке, работает частично при помощи тех же методов, но отдаляется от нее, придерживаясь иллюзии, что она может дать безупречную и связную картину мира, которая, однако, распадается с каждым новым успехом нашего познания. Методически она заблуждается в том, что переоценивает познавательное значение наших логических операций, признавая и другие источники знания, такие как интуиция. И достаточно часто считают, что насмешка поэта (Г. Гейне), когда он говорит о философе:

Он старым шлафроком и прочим тряпьем

Прорехи заштопает у мирозданья, -

(Перевод Т.Сильман)

не лишена основания. Но философия не имеет никакого непосредственного влияния на большие массы людей, она интересует лишь самую небольшую часть самого узкого верхнего слоя интеллектуалов, оставаясь для всех прочих малодоступной. Напротив, религия является невероятной силой, которая владеет самыми сильными эмоциями человека. Как известно, когда-то она охватывала все духовное в человеческой жизни, она занимала место науки, когда наука едва зарождалась, и создала мировоззрение, отличавшееся беспримерной последовательностью и законченностью.

Отдавая должное грандиозности религии, нужно помнить, что она стремится дать людям. Она дает им объяснение происхождения и развития мира, она обеспечивает им защиту и в конечном счете счастье среди всех превратностей жизни, и она направляет их убеждения и действия предписаниями, которые представляет всем своим авторитетом. Таким образом, она выполняет три функции. Во-первых, она удовлетворяет человеческую любознательность, делает то же самое, что пытается делать наука своими средствами, и соперничает здесь с ней. Второй своей функции она, пожалуй, обязана большей частью своего влияния. Она умаляет страх людей перед опасностями и превратностями жизни, вселяет уверенность в добром исходе, утешает их в несчастье, и тут наука не может с ней соперничать. Правда, наука учит, как можно избежать определенных опасностей. Успешно побороть некоторые страдания; было бы несправедливо оспаривать. Что она сильная помощница людям, но во многих случаях она вынуждена предоставлять человека его страданию и может посоветовать ему лишь покорность. В своей третьей функции. Давая предписания, провозглашая запреты и ограничения, она в наибольшей степени отдаляется от науки, поскольку наука довольствуется исследованиями и констатациями. Правда, из ее приложений выводятся правила и советы для поведения в жизни. Иногда они те же, что предлагает и религия, но только с другими обоснованиями.

Соединение этих трех функций религии не вполне очевидно. Что общего между объяснением возникновения мира и строгим внушением определенных этических предписаний? Обещания защиты и счастья более тесно связаны с этическими требованиями. Они являются платой за выполнение этих заповедей; только тот, кто им подчиняется, может рассчитывать на эти благодеяния, непослушных ждут наказания. Впрочем, и в науке есть нечто похожее. Кто не обращает внимания на предписания, полагает она, тот вредит себе.

Странное сочетание поучения, утешения и требования в религии можно понять только в том случае, если подвергнуть ее генетическому анализу. Его можно начать с самого яркого компонента этого ансамбля – с учения о возникновении мира, ибо почему же именно космогония всегда была постоянной составной частью религиозной системы? Учение таково: мир был создан существом, подобным человеку, но превосходящим его во всех отношениях – власти, мудрости, силы, т.е. неким идеализированным сверхчеловеком. Интересно, что этот создатель мира всегда только один, даже там, где верят во многих богов. Точно так же обычно это мужчина, хотя нет недостатка и в указаниях на женские божества, и в некоторых мифологиях сотворение мира начинается как раз с того, что бог-мужчина устраняет женское божество, которое низводится до чудовища. Дальнейший путь легко определяется тем, что это действительно отец, такой грандиозный, каким он когда-то казался маленькому ребенку. Религиозный человек представляет себе сотворение мира так же, как свое собственное возникновение.

Далее легко понять, как утешительные заверения и строгие требования сочетаются с космогонией. Потому что то же самое лицо, которому ребенок обязан своим существованием, - отец (хотя правильнее – состоящая из отца и матери родительская инстанция) оберегал и охранял слабого, беспомощного ребенка, предоставленного всем подстерегавшим его опасностям внешнего мира; под его защитой он чувствовал себя уверенно. И хотя, став взрослым, человек почувствовал в себе гораздо больше сил, его осознание опасностей жизни тоже возросло, и он по праву заключает, что в основе своей остался таким же беспомощным и беззащитным, как в детстве, что по отношению к миру он все еще ребенок. Так что он и теперь не хочет отказываться от защиты, которой пользовался в детстве. Но он давно уже понял, что в своей власти его отец является весьма ограниченным существом, обладающим далеко не всеми преимуществами. Поэтому он обращается к образу воспоминания об отце, которого так переоценивал в детстве, возвышая его до божества и включая в настоящее и в реальность. Аффективная сила этого образа-воспоминания и дальнейшая потребность в защите несут в себе его веру в бога.

И третий основной пункт религиозной программы, этическое требование, без труда вписывается в эту детскую ситуацию. Здесь можно вспомнить знаменитое изречение Канта, который соединяет усыпанное звездами небо и нравственный закон в нас. Как бы чуждо не звучало это сопоставление, - ибо что может быть общего между небесными телами и вопросом, любит ли одно дитя человеческое другое или убивает? – оно все-таки отражает большую психологическую истину.

Таким образом Фрейд полагал, что психоанализ не способен создать свое особое мировоззрение. Пожалуй ему и не нужно это, он является частью науки и может примкнуть к научному мировоззрению. Но оно едва ли заслуживает столь громкого названия, потому что не все видит, слишком несовершенно,не претендует на законченность и систематичность. Научное мышление срели людей еще очень молодо, слишком многие из великих проблем еще не может решить. Мировоззрение, основанное на науке, кроме утверждения реального внешнего мира, имеет существенные черты отрицания, как-то: ограничение истиной, отказ от иллюзий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Количество прорывов, совершенных Фрейдом, открытий, сделанных им, концептов, им произведенных - деяние огромного масштаба. Нет примера, чтобы основатель некоей науки сделал в ней так много, что остальным остается по большей части уточнять и редактировать. Можно сколько угодно отыскивать просчеты в его концептуальных стратегиях, перегибы в практике, но мы всегда будем сидеть на берегу этого огромного озера мысли, не переставая черпать оттуда идеи, подсказки, импульсы, вызовы…

Сегодня положение психотерапии в мире вызывает восхищение. Тысячи специалистов трудятся на ниве психологической помощи людям во всех цивилизованных странах. Возможность получить такую помощь есть не только у жителей «постиндустриальных» государств, но и там, где раньше о таком и не мечтали. Для тысяч молодых честолюбивых специалистов эта профессия – желанная цель. Карьера практического психолога для выпускника психологического факультета сегодня куда привлекательнее исследовательской работы.

Крупнейшие психотерапевтические школы стали огромными транснациональными империями с образовательными учреждениями, печатными изданиями и т. п. в разных странах. Психотерапевты объединены в ассоциации и союзы, растет признание психотерапии со стороны университетской науки и государственных органов здравоохранения.

Везде, где только мог, Фрейд подчеркивал: психоанализ не только терапевтический, но и исследовательский метод. Терапия и исследование совмещались до недавнего времени, пока под давлением бюрократических инстанций психоанализ сам не стал объектом исследований, количественных и качественных.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ1

1. Автомонова Н.С. Фрейд в Европе и в России: парадоксы «второго пришествия». // Вопросы философии. Научно – теоретический журнал. Москва. «Наука» № 10, 2000 с.15 - 19.

2. Великие психологи Серия «Исторические силуэты». Ростов – на Дону: «Феникс», 2007 – 576 с.

3. Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль/ Сост. и авт. вступ. ст. В. М. Лейбин. М.: Республика, 2001. – 384 с.

4. Кантор В. К. Фрейд versus Достоевский. // Вопросы философии. Научно – теоретический журнал. Москва. «Наука» № 10, 2000 с. 27 – 32.

5. Козлов Ю. Зигмунд Фрейд, жизнь и учение. // Эхо планеты. № 18 -19, 2006. с. 26 -29.

6. Лекторский В.А. О некоторых философских уроках З. Фрейда // Вопросы философии. Научно – теоретический журнал. Москва. «Наука» № 10, 2000 с.4 – 8.

7. Овчаренко В. И. Осознание бессознательного. // Вопросы философии. Научно – теоретический журнал. Москва. «Наука» № 10, 2000 с.33 – 36.

8. Руткевич А.М. Научный статус психоанализа.// Вопросы философии. Научно – теоретический журнал. Москва. «Наука» № 10, 2000 с. 9 -14.

9. Соколов Э.В. Введение в психоанализ. Социокультурный аспект. СПб.: Издательство «Лань», 2007 – 320 с.

10. Сосланд А. О подражании Фрейду. // Знание – сила. Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал. № 12 / 2006. с. 85 -93.

11. Философский словарь / под общ. Ред. проф., докт. Философ. Наук Ярещенко А.П. – Ростов н/Д: Феникс, 2004. – 560 с. (Серия «Словари»).

12. Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. – СПб.: Питер, 2008. – 384 с. – (Серия «Золотой фонд психотерапии»).

13. Фрейд З. Психоаналитические этюды / Пер. с нем.; Составление Д. И. Донского, В. Ф. Круглянского; Послесл. В. Т. Кондрашенко; Худ.обл. М. В. Драко. – Мн.: ООО «Попури», 2009. – 608 с.

14. Шапарь В. Б. Новейший психологический словарь / В.Б. Шапарь, В. Е. Россоха, О.В. Шапарь; под общ. Ред. В.Б. Шапаря. – Изд. 3 – е – Ростов н/Д.: Феникс, 2007. – 806 с. – (Словари).

Дата добавления: 2015-06-04