Календарная обрядность 3 страница

На овес ресистый,

На гречиху черную,

На ячмень колосистый,

На капусту белую.

Все эти действия имели в первую очередь аграрный смысл, недаром место проведения праздника обычно выбиралось у ржаного поля – «чтобы рожь была гуще». Основные молодежные обрядовые действия с березкой производились либо на Семик, либо, там, где семицкий четверг не отмечался, на субботу и воскресенье Троицы.

У березы могли собираться отдельно девушки и женщины для кумления, которое совершалось поцелуем через венок, сделанный либо из завитых прямо на дереве веток, либо изготовленный специально и повешенный на него, к венку крепили крестик, после поцелуя производился обмен крестиками. Во время кумления (которое могло совершаться и в некоторые другие летние праздники) высказывались пожелания о браке и материнстве. Несмотря на женский характер этого обряда, на нем нередко присутствовали парни и устраивалось угощение яичницей. О том, что некогда происходило после этого, сообщается в челобитной царю Алексею Михайловичу, поданной в 1651 г. вяземским иконописцем старцем Григорием: «Другое игрище о троичном дне: за город на курганя ходят и непотребное творят».

Наломанные ветки березы и других растений приносили домой, втыкали в стены строений.

К Троице приурочивали гадания. Как и на Святки, гадали в основном девушки, в частности, пуская венки по воде: если венок пристанет к берегу, то девушке дома сидеть, если уплывет - выйти замуж, потонет - умереть. Спрашивали у кукушки, сколько лет ждать замужества, после чего считали количество ее кукований.

Троицкая неделя была тесно связана с погребально-поминальной обрядностью. Только в этот праздник можно было поминать «нечистых» покойников. Существовала традиция устройства во вторник перед Троицей задушных поминок с посещением их могил и трапез на них.

До второй половины XVIII в. на Руси в троицкую неделю устраивали похороны тех умерших, которые по разным причинам не были погребены в течение года, в основном умерших при массовых смертях - эпидемии, голода, войн, а также людей, не имевших родственников, или неопознанные трупы. Мертвецов для предохранения трупов от поругания и чтобы не распространялась зараза, сначала складывали в общую яму, над которой возводилась постройка, это сооружение называлось скудельница, или божий / убогий дом. Похороны лежащих в скудельнице приурочивали к Троице отчасти потому, что зимой могильную яму копать было трудно, а к этому времени земля оттаивала. Утром в очередной Семик миряне с заранее приготовленными гробами, саванами, холстами и полотенцами отправлялись в скудельницы, извлекали тела умерших, обряжали их в саваны, укладывали в гробы и хоронили. Единение живых и мертвых в народной культуре не было простой абстракцией, оно находило конкретное выражение в такого рода действиях.

Апогея поминальная троицкая обрядность достигала в субботу, когда обязательно шли на кладбище, на могилах трапезничали, парили родителей, для чего банными вениками пахали (махали) над могилами умерших родственников. Но, как и на Радуницу, плач на кладбище быстро сменялся весельем, что в свое время было осуждено Стоглавым собором: «В троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся по гробом с великим причитаньем. И егда начнут играти скоморохи, и гудцы и перегудники, они же, от плача переставше, начнут скакати и плясати и в долони бити и песни сатанинские пети...».

Троицкая неделя носила также название русальной, поскольку связывалась в народном сознании с представлениями об особой опасности этих демонических существ в данный период. Считалось, что на Троицу русалки выходят из воды, бродят по лесам и полям, нападают на людей, могут защекотать человека до смерти. Образ русалки противоречив: с одной стороны, это молодая девушка, нагая или в одной рубахе, что предполагает соитие и зачатие, т. е. продолжение жизни, с другой стороны, по народным представлениям, она несет смерть человеку. Противоречивость этого образа - в том, что русалка – существо водной стихии, а водная стихия сама по себе бесплодна, более того, она несет смерть, и только в соединении с землей становится живительной субстанцией. Поэтому народное сознание в конце весны и начале лета «выгоняет» русалок из воды на поля - именно в это время засеянное поле испытывает наибольшую потребность во влаге.

Приуроченный к Троице обряд, получивший название проводы русалки, должен был способствовать обеспечению полей необходимой влагой. Роль русалки исполняла девушка в одной рубахе, с распущенными волосами, верхом на кочерге и с помелом в руке, она убегала в рожь, а за нею бежали люди, они орали, били в заслонки. После этого в деревне начиналось гулянье. В других случаях «русалкой» была соломенная кукла, которую приносили на поле, там терзали и разбрасывали.

Заканчивалась троицкая обрядность в воскресенье вечером уничтожением березки - разрыванием на части или простым бросанием в поле, в других случаях утоплением ее в воде, что символизировало соединение растительности и влаги. Поэтично описано утопление березки одним из наблюдателей этого обряда: ее вечером «тащат уже к речке, как преступника, топить, несут по улице целой толпой, кто за какой сучок ухватится, и, пришедши на берег, бросают ее в воду с криком: «Тони, Семик, топи сердитых мужей!» - и несчастная березка... плывет туда, куда понесет ее течение воды».

От Троицы до Ивана Купалы. Духов день - первый понедельник после Троицы - был ее продолжением, иногда именно в этот день производили обряд уничтожения березки. Русалки по народным представлениям продолжали оставаться опасными, поэтому нельзя было купаться, ехать одному через ржаное поле, а если пришлось и русалки напали, предписывалось нарисовать круг с крестом внутри и встать в его середину.

В некоторых местах «проводы русалки» устраивали на Духов день, хотя и в несколько ином варианте. Делалось ее изображение в виде фигуры человека из соломы в женской одежде. Это чучело «хоронили» девушки, как и в святочной игре с «умруном», пародируя христианский погребальный обряд: попа изображали, надев рогожу, кадилом был стоптанный и подожженный лапоть, свечей - тростник. Но в некоторых местах русалкой называли имитацию коня – изображение конской головы с туловищем-попоной, под которой скрывались два парня. Русалку вели в составе процессии, в которой были ряженые, музыканты, до ближайшего поля, где бросали голову в какую-нибудь яму.

После Духова дня начинались праздники «в числе», когда все дни календаря, кроме Дмитровской субботы, имели строгую хронологическую привязку.

Федор-колодезник (8/21 июня) назывался так потому, что копальщики колодцев в этот день старались узнать, где проходит водяная жила. К этой дате приурочивали также навозницу, т. е. вывоз навоза на паровой клин. Она представляла собой праздничное событие, сопровождалась шумом, смехом, песнями, после работы устраивалась сытная трапеза из 12 блюд.

Петр-поворот (12/25 июня) – день, когда «солнце на зиму поворачивает, а лето на жары». Действительно, летним солнцестоянием в эти дни начинался обратный отсчет годового цикла. Однако на Петра-поворота не совершалось каких-либо значимых обрядовых действий. Некогда, видимо, период, приуроченный к летнему солнцевороту, играл большую роль в календарной обрядности, но с введением христианства обрядовые действия этого дня были «разведены» по двум крупным православным праздникам – Троица и Иван Купала. Об этом свидетельствуют многочисленные параллели святочной обрядности, с одной стороны, и троицкой и купальской, с другой, например, культ предков, гадания, ритуальное омовение.

Иван Купала. Иван Купала, или Иванов день (24 июня/7 июля), завершал зимне-весенний календарный цикл (от солнцеворота до солнцеворота), он считался началом лета.

Большая часть обрядовых действий совершалась в ночь на Ивана Купала. Две субстанции выступали на первый план в купальской обрядности – в о д а и о г о н ь. Праздник Купалы представлял собой также почитание вегетативной силы растений, которая наиболее ярко проявляется в пору цветения, приходящегося, как правило, на это время. С растениями были связаны также гадания на Купалу. Например, девушки клали под подушку 12 (в других вариантах 24 или 40) трав и ждали, что ночью приснится вещий сон или привидится суженый.

Название праздника говорит об одном из действий, которому придавался огромный магический смысл – к у п а н и и. Накануне его устраивали баню, купались также в воде естественных источников - реках, озерах, прудах, обливали водой встречных и поперечных. Особо благоприятным считалось купание в росной воде, которую собирали ранним утром холстами, полотенцами, скатертями, выжимали в посуду и затем умывались ею. Этой же водой кропили стены домов, чтобы не было клопов и тараканов.

Считалось, что в купальскую ночь лучше не спать, так как особую активность проявляет «нечистая сила» - лешие, русалки, оборотни. Многие, в первую очередь молодежь, в ночь на Ивана Купала отправлялись за пределы селения. С наступлением темноты зажигали к о с т р ы на возвышенностях. Их огню придавалось очищающее значение, поэтому между кострами прогоняли скотину, в них сжигали рубахи больных детей, чтобы они выздоровели, прыгали через них. С этих же возвышенностей спускали зажженные колеса, обвязанные соломой, как это делали в день зимнего солнцеворота.

Значим был э р о т и ч е с к и й компонент праздника. Парни прыгали с девушками через костер, взявшись за руки, считалось, что те из них, если не расцепит рук во время прыжка, вскоре поженятся. Потом все шли купаться.

Многочисленные обычаи и предания на Ивана Купалу связаны с р а с т и т е л ь н ы м м и р о м, особенно с папоротником. Для наблюдательного крестьянина он действительно представлял некую загадку - не цвел, хотя и размножался. На самом деле, утверждали народные предания, он расцветает - в самую полночь на Ивана Купала ярко-огненным цветом необычайной красоты. Через несколько мгновений после появления невидимая рука срывает его. Счастлив будет тот человек, который опередит эту руку и сам сорвет цветок - все окружающие будут выполнять его желания, перед ним откроются любые запоры, ему будут видимы клады, зарытые в земле, он будет знать мысли других людей. Но «нечистая сила» стережет цветок, запугивает человека, отвлекает его. Есть многочисленные былички, рассказывающие о том, как не удалось человеку овладеть чудодейственным цветком, хотя он был так близок к этому. Вот одна из них.

Набралась храбрости одна баба и в ночь на Купалу пошла в лес за цветком папоротника. Ровно в полночь услышала она колокольный звон, и в этот момент озарилось все вокруг лазоревым сиянием, и увидела она цветок необычайной красоты. Пошла она к нему, да попалась ей на пути березка, небольшая, но уж больно густая. «Вот и хорошо, - подумала глупая баба, - и цветок будет мой, и веник банный хороший наломаю». Остановилась она, начала ветки ломать, а потом, глядь, а цветка-то и нет - обманула ее нечистая сила.

Летне-осенний период народного календаря. Иван Купала - последний особо значимый праздник в году, после него до новых Святок нет таких крупных праздников, но некоторые из них играли в календарной обрядности немалую роль.

Петров день (Петровки, Петры и Павлы) (29 июня/12 июля) в некоторых местах, по народному календарю, завершал весну и начинал лето: «Петр-Павел жару прибавил». Действительно, это была самая жаркая пора в прямом и переносном смысле. Идет сенокос, надо вывозить на пары навоз, готовить поле под озимые: «Пахать и боронить - денечка не обронить». Зато на Петровки кончался самый голодный пост в году. В этот день не работали, разговлялись, принимая гостей и отправляясь в гости, кое-где устраивали общую трапезу у церкви, поедая мясо быка, купленного в складчину. В ряде мест было принято остатки ужина не убирать со стола, оставляя их на ночь, чтобы «родители» тоже разговелись. Особо Петровки праздновала молодежь - парни и девушки гуляли всю ночь, жгли костры, утром шли на возвышенности караулить солнце, так как считалось, что в этот день оно на восходе будет играть всеми цветами радуги. Отмечали свой праздник в Петров день рыбаки, поскольку святой Петр считался покровителем рыбного промысла.

Казанская летняя (на Севере применительно к этому дню чаще использовалось название Прокопий-жатвенник) (8/21 июля) приходилась обычно на завершение сенокоса и начало жатвы. Торжественно вносился в дом первый сноп, считалось, что этим изгоняются из жилища тараканы, клопы, мухи. Поспевала черника - нужно успеть набрать ягод. Самые большие гуляния в этот день устраивали в селениях, где Казанская была престольным праздником, т. е. находившаяся в них церковь посвящалась обретению в Казани иконы Божьей Матери.

Кирик и Улита (15/28 июля) был праздничным днем в полном смысле этого слова, поскольку все работы в этот день запрещались - «а то маньяков (т.е.видения, мороки) увидишь».

Ильин день (20июля/2августа) по крестьянскому календарю был началом осени с ее дождями: «Придет Илья, нанесет гнилья». С этого дня нельзя было купаться, потому что «Илья льдинку в воду бросил». Этот запрет, как и ряд других календарных предписаний, говорит о том, насколько в русской народной культуре сохранялись пережитки ее северного происхождения – в это время в южной России, где-нибудь на Дону, не говоря уже о Ставрополье, стоит самая жара. Ночи с этого времени становятся заметно длиннее, что облегчало жизнь человеку и рабочей животине: «С Ильина дня работники высыпаются, а кони наедаются». На Илью не работали: не жали, иначе разгневанный святой мог сжечь урожай молнией, не выгоняли скот на пастбище, чтобы он не поразил его молнией.

Считалось, что в этот день обязательно будет гроза, а в народном сознании Илья представлялся едущим по небу на колеснице с шестигранными и потому грохочущими колесами и мечущим громовые стрелы и топоры в «нечистую силу» - так объяснялось происхождение грома и молнии. Устраивался уже описанный «скотий праздник» с угощением мясом мирского быка. Эти элементы ильинской обрядности имеют очень древнее происхождение, что видно из описания славян византийским автором Прокопием Кесарийским, жившим в VI в.: «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем, ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды...».

День Анны-холодницы (25 июля/7августа) напоминал о начале осени. По погоде в этот день судили о зиме: какая погода до обеда, такая и до декабря, какая после обеда – такой будет после декабря.

Спас первый (медовый, мокрый) (1/14 августа) ознаменовывал начало Успенского поста, но тем не менее утверждалось, что «Спасовка – лакомка», потому что уже есть хлеб нового урожая, и первое зерно его считалось целебным и для людей, и для больной скотины. Ели многочисленные дары природы: ягоды, грибы, в южных районах арбузы и дыни, наконец, на первый Спас начинали вкушение меда. В некоторых местах шли крестным ходом на воду, святили ее, потом купались в ней и загоняли туда домашних животных, что было отголоском каких-то архаичных представлений об окончании очередного периода жизни, когда смывается его аура при вступлении в новый этап.

Спас второй (яблочный, гороховый), или Преображение (6/19 августа), празднуется в память о том, как Христос, чтобы продемонстрировать перед учениками «силу Царствия Божьего» «преобразился перед ними: и просияло лицо Его как солнце, одежды Его сделались белыми как снег». В народном календаре праздник назывался яблочным Спасом, потому что с этого дня можно было есть яблоки и другие плоды, перед этим их освящали в церкви. До Спаса поедание их (кроме огурцов) было грехом. На Севере, где яблоки не вызревают, устраивали горохов день: на гороховом поле в праздничной одежде угощали друг друга и пели «гороховые» песни.

Успение (15/28 августа) в качестве христианского праздника было установлено в память об успении (смерти) Богородицы. В народном сознании его название ассоциировалось со словом «поспение» - плодов земных, поскольку наступала осень. Во многих регионах России Успение считалось концом лета, потому что к этому времени заканчивалась страда. Часто в этот день устраивались дожинки, последний сноп- именинник, перевязанный красной лентой, а то и одетый в сарафан, торжественно несли в дом, после чего начиналось празднование с питием сваренного в складчину братского пива. В ряде южных губерний это был третий по счету праздник в году, когда девушки 14-15 лет надевали поневу (другими днями были Пасха и Троица), что делало их полноправными участницами девичьих развлечений – хороводов, посиделок и др. С Успения по народным представлениям возвращалось лето, но только короткое и бабье - нежаркое.

Спас третий (на полотне, ореховый) (16/29 августа) празднуется в честь переноса Нерукотворного образа Спасителя в Константинополь, поэтому в народной лексике этот праздник назывался «Спас на полотне», с него начинали торговать полотнами. С третьего Спаса ели орехи, отчего произошло еще одно его название - ореховый.

День Флора и Лавра (18/31 августа) праздновался как «лошадиный праздник» с вешанием икон этих святых или «лошадиных богов» в хлевах, украшением коней, кроплением их святой водой, кое-где скачками. Выпекали изображения коней из теста, иногда двуголовых.

Иван-головосек, постный (29 августа/11 сентября) официально называется днем Усекновения головы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. На пиру царя Ирода дочь его сожительницы Иродиада по наущению своей матери, обличаемой Иоанном за блудодейство и кровосмесительство, потребовала за услаждение его плясками голову Иоанна Крестителя. И приказал Ирод принести ей голову. В память об этом был установлен праздник и строгий пост. В этот день нельзя было плясать, петь, резать что-то ножом, есть круглое - яблоки, капусту, лук. На Ивана-головосека кончилось уже и «бабье лето»: «Иван постный - осени отец крестный». Если на Ивана Купалу собирали лекарственные травы, то на Иоанна Крестителя - коренья.

День Симеона-летопроводца (1/14 сентября) был на Руси с 1492 г. и до петровской эпохи началом нового года. По традиции многие сроки крестьянской, да и не только крестьянской, жизни были связаны с этим днем. Накануне с вечера в печах гасили огонь, а наутро трением дерева добывали новый. С Симеона начинались засидки - работа в избах при огне. Это был день внесения оброков, пошлин, податей, прекращения аренды. Начинался первый двухнедельный свадебный период: «Девка на поре - женихи на дворе». «Хоронили» мух, блох, клопов, тараканов, вшей, чтобы их не было в новом году, для чего девушки вырезали «гроб» из какого-нибудь корнеплода (моркови, репы), клали туда насекомых, с плачем и причитаниями выносили их из избы и «предавали земле». При этом пели шуточные песни:

Таракан дрова рубил,

Комар водушку носил,

В грязи ножки увязил.

Вошка парилася

Да ударилася

Ненароком –

Правым боком,

Ребро вывихнула.

Клопы подымали –

Живот надорвали.

Рождество Богородицы, или Осенины (8/21 сентября), в ряде мест как день встречи осени отмечался особым обрядом, который проводили у воды. Женщины подходили к берегу реки или озера, старшая из них держала овсяный хлеб в руках, а остальные выстраивались около нее и пели песни. На Осенины приходится осеннее равноденствие, поэтому, как и в весеннее равноденствие, в этот день иногда обновляли огонь. Праздновали получение нового урожая, ходили в гости, молодожены принимали родню, сами вместе с родителями мужа шли к родителям жены.

Воздвиженье (14/27 сентября) установлено церковью в память о поднятии (воздвижении) над толпой найденного в IV в. во время раскопок на Голгофе креста, на котором был распят Иисус Христос. Но в народном сознании этот праздник связывался с движением. И действительно, в это время все движется: летят на юг птицы, мигрируют звери (а в народе объяснялось, что это лешие делают смотр своему богатству), собираются в одно место гады (поэтому на Воздвиженье ходить в лес запрещалось). Не оставался в стороне от всеобщего движения и человек: «На Воздвиженье последняя копна с поля движется». Предписывалось в этот день не начинать никаких работ, а заниматься богоугодным делом - воздвигать часовни и кресты.

На Иоанна Богослова (26 сентября/9 октября) было принято кормить пирогами из новой муки странников и нищих: «Придет Иван Богослов – нищему пирог готов», что было, видимо, благодарностью высшим силам за новый урожай.

Обряды начала зимнего периода. Первозимье – так определялся в народном календаре начальный период зимнего времени, продолжавшийся до Святок.

Покров (1/14 октября) считался началом зимы. По народным представлениям в этот день обязательно должен пойти снег и «покрыть» землю, чем и объяснялось название праздника. На самом деле он установлен в честь явления в X в. в константинопольском храме Святой Софии Богородицы, распростершей над молящимися в знак защиты православных свое покрывало. К Покрову завершались полевые работы, во многих местах заканчивался выпаса скота, которому в этот день скармливали «пожи(на)льный» сноп. Начиналось утепление жилых и хозяйственных построек к предстоящей зиме. С этого дня отправлялись в путь отходники, одни - домой в деревню, возвращаясь с сельскохозяйственных работ, другие - из дома, завершив свои крестьянские дела, в город на заводы и фабрики, в извоз, по другим населенным пунктам шить шубы, бить шерсть и т.д. Начинались молодежные посиделки, а вместе с ними и свадебный период: «Придет Покрова - заревет девка как корова». В некоторых местах девушки ткали «обыденную» пелену, которую несли в дар церкви с молитвой о хорошем женихе.

Параскева Пятница, льняница (14/27 октября) была женским праздником, так как эта святая считалась покровительницей женщин и их труда. Начинали мять и трепать лен, что было важным женским занятием, первые пряди льна несли освящать в церковь. День считался «бабьим» праздником.

Казанская зимняя, осенняя (22 октября/4 ноября) в ряде мест считалась днем переходным от осени к зиме. Поэтому с утра должен идти дождь, а после обеда - снег: «Выезжаешь о Казанской на колесах, а полозья в телегу клади». К этому времени заканчивался строительный сезон и принято было расплачиваться с мастерами – каменщиками, землекопами, плотниками, штукатурами и др.

Дмитриев день (26 октября/8 ноября) установлен в память о великомученике Дмитрии Солунском, умерщвленном в IV в.н.э. по приказу императора Максимиана. Но больше почиталась суббота накануне этого праздника - как одна из «родительских». Она была установлена Дмитрием Донским в связи с поминовением воинов, убитых на Куликовом поле в 1380 г. На могилах в этот день служили панихиды, устраивали трапезы.

Кузьма-Демьян-рукомесленники, курятники (1/14 ноября) - покровители ремесла: у мужчин - кузнечного, а у женщин – всех. Заканчивался обмолот зерновых, и овиннику (духу овина) приносили в жертву петуха. Устраивалась деревенская братчина с варением пива. На Кузьму-Демьяна приходился «куриный праздник», во время которого производились обряды, направленные на сохранность кур: в курятниках служили молебны и кропили стены и насесты святой водой, там вешали «куриного бога» в виде камня с естественным отверстием, либо горлышка глиняного сосуда.

В основном «куриный праздник» был м о л о д е ж н ы м, поскольку продолжался свадебный период, а курица и яйцо всегда были брачными атрибутами. Снималась изба, парни ближе к ночи отправлялись воровать кур, а хозяевам предписывалось относиться к этому снисходительно. Принесенных птиц готовили девушки, потом следовала совместная трапеза. В этот праздник девушки устраивали «похороны Кузьмы-Демьяна». Из соломы делалось чучело, его обряжали в мужскую одежду, усаживали в избе, «женили» на одной из участниц увеселения, потом Козьма-Демьян «умирал», его несли на носилках по улице, имитируя похороны, на задах деревни или в лесу раздирали чучело на части и плясали на останках, которые затем сжигали.

Филиппов день (14/27 ноября) играл важную роль в календаре, потому что с него начинался рождественский пост. Завершался свадебный период, длившийся с Покрова, но молодежь ждала Филиппова заговенья с нетерпением, потому что завершалась кудельница, т. е. подготовка льна для прядения. А это значит, что девушки сядут за прялки, а парни будут иметь возможность приходить к ним для общения. В южных районах к этому дню приурочивали завершение выпаса скота.

Введение (21 ноября/4 декабря) в качестве христианского праздника было установлено в память о приводе (введении) родителями в храм трехлетней Богородицы для получения здесь воспитания, но в народной среде название праздника осмыслялось как «ввод» зимы в свои права. Окончательно устанавливался санный путь, и в зажиточных семьях демонстративно, «с шиком», устраивался первый зимний выезд - на расписных санях, с бубенцами под дугой, в праздничной одежде. К этому дню приурочивались ярмарки и торги.

Егорий холодный (26 ноября/9 декабря) – праздник, название которого фигурирует в широко известной на Руси пословице «Вот, тебе, бабушка, и Юрьев день». Узаконенный по Судебнику 1497 г. как день традиционного расчета крестьян с владельцами земли, когда после уплаты «пожилого» они могли уходить в другое место, Юрьев день в этом качестве был фактически отменен в конце XVI в., что означало окончательное оформление крепостного права. К Кузьме-Демьяну и Егорию зимнему приурочивались осенние торги, а поскольку торговое дело не всегда честное, в русском языке возникли эвфемические обозначения обмана – подкузьмить и объегорить.

В народном сознании св. Егорий считался пастырем волков – главных врагов крестьянской скотины, поэтому на Егория пекли из теста изображения коней, которые относили в поле и зарывали в снег с просьбой о защите домашней скотины. Ходили слушать воду в колодцах, если в них было тихо, т. е. вода не волновалась, зима будет теплая. Нельзя было ходить в лес, чтобы не тревожить змей – считалось, что в этот день они были именинницы.

Никола зимний, холодный (6/19 декабря) – день самого почитаемого на Руси святого, заступника человека перед Богом, покровителя земледелия и скотоводства, хозяина земных вод, защитника путешествующих, особенно по воде. В этот день праздновали никольщину, для чего в складчину варили пиво и готовили другое угощение. К Николе приурочивали продажу излишков хлеба. Начиналась подготовка к святочным празднествам, а значит, и к новому календарному циклу.

Дата добавления: 2015-06-04