А.Н.Леонтьев 25 страница

полностью скрытой другая их жизнь, другое их движение - их функциониро-

вание в процессах деятельности и сознания конкретных индивидов, хотя

посредством этих процессов они только и могут существовать.

В этой второй своей жизни значения индивидуализируются и "субъективи-

руются", но лишь в том смысле, что непосредственно их движение в системе

отношений общества в них уже не содержится; они вступают в иную систему

отношений, в иное движение. Но вот что замечательно: они при этом отнюдь

не утрачивают своей общественно-исторической природы, своей объективнос-

ти.

Одна из сторон движения значений в сознании конкретных индивидов сос-

тоит в том "возвращении" их к чувственной предметности мира, о котором

шла речь выше. В то время как в своей абстрактности, в своей "надындиви-

дуальности" значения безразличны к формам чувственности, в которых мир

открывается конкретному субъекту (можно сказать, что сами по себе значе-

ния лишены чувственности), их функционирование в осуществлении его ре-

альных жизненных связей необходимо предполагает их отнесенность к

чувственным впечатлениям. Конечно, чувственно-предметная отнесенность

значений в сознании субъекта может быть не прямой, она может реализо-

ваться через как угодно сложные цепи свернутых в них мыслительных опера-

ций, особенно когда значения отражают действительность, которая выступа-

ет лишь в своих отдаленных косвенных формах. Но в нормальных случаях эта

отнесенность всегда существует и исчезает только в продуктах их движе-

ния, в их экстериоризациях.

Другая сторона движения значений в системе индивидуального сознания

состоит в той особой их субъективности, которая выражается в приобретае-

мой ими пристрастности. Сторона эта, однако, открывает себя лишь при

анализе внутренних отношений, связывающих значения с еще одной "образую-

щей" сознания - личностным смыслом.

4. ЛИЧНОСТНЫЙ СМЫСЛ

Психология издавна описывала субъективность, пристрастность челове-

ческого сознания. Ее проявления видели в избирательности внимания, в

эмоциональной окрашенности представлений, в зависимости познавательных

процессов от потребностей и влечений. В свое время Лейбниц выразил эту

зависимость в известном афоризме: "...если бы геометрия так же противо-

речила нашим страстям и нашим интересам, как нравственность, то мы бы

также спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам Эвк-

лида и Архимеда..."108

Трудности заключались в психологическом объяснении пристрастности

сознания. Явления сознания казались имеющими двойную детерминацию -

внешнюю и внутреннюю. Соответственно, они трактовались как якобы принад-

лежащие к двум разным сферам психики: сфере познавательных процессов и

сфере потребностей, аффективности. Проблема соотношения этих сфер - ре-

шалась ли она в духе рационалистических концепций или в духе психологии

глубинных переживаний - неизменно интерпретировалась с антропологической

точки зрения, с точки зрения взаимодействия разных по своей природе фак-

торов-сил.

Однако действительная природа как бы двойственности явлений индивиду-

ального сознания лежит не в их подчиненности этим независимым факторам.

Не будем вдаваться здесь в те особенности, которые отличают в этом

отношении различные общественно-экономические формации. Для общей теории

индивидуального сознания главное состоит в том, что деятельность конк-

ретных индивидов всегда остается "втиснутой" (insere) в наличные формы

проявления этих объективных противоположностей, которые и находят свое

косвенное феноменальное выражение в их сознании, в его особом внутреннем

движении.

Деятельность человека исторически не меняет своего общего строения,

своей "макроструктуры". На всех этапах исторического развития она осу-

ществляется сознательными действиями, в которых совершается переход це-

лей в объективные продукты, и подчиняется побуждающим ее мотивам. Что

радикально меняется, так это характер отношений, связывающих между собой

цели и мотивы деятельности.

Эти отношения и являются психологически решающими. Дело в том, что

для самого субъекта осознание и достижение им конкретных целей, овладе-

ние средствами и операциями действия есть способ утверждения его жизни,

удовлетворения и развития его материальных и духовных потребностей, оп-

редмеченных и трансформированных в мотивах его деятельности. Безразлич-

но, осознаются или не осознаются субъектом мотивы, сигнализируют ли они

о себе в форме переживаний интереса, желания или страсти; их функция,

взятая со стороны сознания, состоит в том, что они как бы "оценивают"

жизненное значение для субъекта объективных обстоятельств и его действий

в этих обстоятельствах, придают им личностный смысл, который прямо не

совпадает с понимаемым объективным их значением. При определенных усло-

виях несовпадение смыслов и значений в индивидуальном сознании может

приобретать характер нестоящей чуждости между ними, даже их противопос-

тавленности.

В товарном обществе эта чуждость возникает необходимо и притом у лю-

дей, стоящих на обоих общественных полюсах. Наемный рабочий, конечно,

отдает себе отчет в производимом им продукте, иначе говоря, он выступает

перед ним в его объективном значении (Bedeutung), по крайней мере в пре-

делах, необходимых для того, чтобы он мог разумно выполнять свои трудо-

вые функции. Но смысл (Sinn) его труда для него самого заключается не в

этом, а в заработке, ради которого он работает. "Смысл двенадцатичасово-

го труда заключается для него не в том, что он ткет, прядет, сверлит и

т.д., а в том, что это - способ заработка, который дает ему возможность

поесть, пойти в трактир, поспать"109. Эта отчужденность проявляется и на

противоположном общественном полюсе: для торговцев минералами, замечает

Маркс, минералы не имеют смысла минералов110.

Уничтожение отношений частной собственности уничтожает эту противо-

поставленность значений и смыслов в сознании индивидов; их несовпадение,

однако, сохраняется.

Необходимость их несовпадения заложена уже в глубокой предыстории че-

ловеческого сознания, в существовании у животных двух видов чувственнос-

ти, опосредствующих их поведение в предметной среде. Как известно, восп-

риятие животных ограничено воздействиями, сигнально связанными с удов-

летворением их потребностей, хотя бы только эвентуально, в возможнос-

ти111. Но потребности могут осуществлять функцию психической регуляции,

лишь выступая в форме побуждающих объектов (и, соответственно, средств

овладения ими или защиты от них). Иначе говоря, в чувственности животных

внешние свойства объектов и их способность удовлетворять те или иные

потребности не отделяются друг от друга. Вспомним: собака в ответ на

воздействие условного пищевого раздражителя рвется к нему, лижет его112.

Однако неотделимость восприятия животными внешнего облика объектов от

его потребностей вовсе не означает их совпадения. Напротив, в ходе эво-

люции их связи становятся все более подвижными и до чрезвычайности ус-

ложняются, сохраняется лишь невозможность их обособления. Они разделяют-

ся только на уровне человека, когда во внутренние связи обеих этих форм

чувственности вклиниваются словесные значения.

Я говорю, что значения вклиниваются (хотя, может быть, лучше было бы

сказать "вступают" или "погружаются"), единственно для того, чтобы за-

острить проблему. В самом деле: ведь в своей объективности, т.е. как яв-

ления общественного сознания, значения преломляют для индивида объекты

независимо от их отношения к его жизни, к его потребностям и мотивам.

Даже для сознания утопающего соломинка, за которую он хватается, все же

сохраняет свое значение соломинки; другое дело, что эта соломинка -

пусть только иллюзорно - приобретает в этот момент для него смысл спаса-

ющей его жизнь.

Хотя на первоначальных этапах формирования сознания значения выступа-

ют слитно с личностными смыслами, однако в этой слитности имплицитно уже

содержится их несовпадение, которое далее неизбежно приобретает и свои

открытые, эксплицированные формы. Последнее и делает необходимым выде-

лять в анализе личностный смысл в качестве еще одной образующей систему

индивидуального сознания. Они-то и создают тот "утаенный", по выражению

Л.С.Выготского, план сознания, который столь часто интерпретируется в

психологии не как формирующийся в деятельности субъектов, в развитии ее

мотивации, а как якобы непосредственно выражающий изначально заключенные

в самой природе человека внутренние движущие им силы.

В индивидуальном сознании извне усваиваемые значения действительно

как бы раздвигают и одновременно соединяют между собой оба вида

чувственности - чувственные впечатления внешней реальности, в которой

протекает его деятельность, и формы чувственного переживания ее мотивов,

удовлетворения или не удовлетворения скрывающихся за ними потребностей.

В отличие от значений личностные смыслы, как и чувственная ткань соз-

нания, не имеют своего "надындивидуального", своего "не психологическо-

го" существования. Если внешняя чувственность связывает в сознании

субъекта значения с реальностью объективного мира, то личностный смысл

связывает их с реальностью самой его жизни в этом мире, с ее мотивами.

Личностный смысл и создает пристрастность человеческого сознания.

Выше говорилось о том, что в индивидуальном сознании значения "психо-

логизируются", возвращаясь к чувственно данной человеку реальности мира.

Другим, и притом решающим, обстоятельством, превращающим значения в пси-

хологическую категорию, является то, что, функционируя в системе индиви-

дуального сознания, значения реализуют не самих себя, а движение вопло-

щающего в них себя личностного смысла - этого для-себя-бытия конкретного

субъекта.

Психологически, т.е. в системе сознания субъекта, а не в качестве его

предмета или продукта, значения вообще не существуют иначе, как реализуя

те или иные смыслы, так же как его действия и операции не существуют

иначе, как реализуя ту или иную его деятельность, побуждаемую мотивом,

потребностью. Другая сторона состоит в том, что личностный смысл - это

всегда смысл чего-то: "чистый", непредметный смысл есть такая же бесс-

мыслица, как и непредметное существо.

Воплощение смысла в значениях - это глубоко интимный, психологически

содержательный, отнюдь не автоматически и одномоментально происходящий

процесс. В творениях художественной литературы, в практике морального и

политического воспитания этот процесс выступает во всей своей полноте.

Научная психология знает этот процесс только в его частных выражениях: в

явлениях "рационализации" людьми их действительных побуждений, в пережи-

вании муки перехода от мысли к слову ("Я слово позабыл, что я хотел ска-

зать, и мысль бесплотная в чертог теней вернется", - цитирует поэта

Л.С.Выготский).

В своих наиболее обнаженных формах процесс, о котором идет речь, выс-

тупает в условиях классового общества, борьбы идеологий. В этих условиях

личностные смыслы, отражающие мотивы, порождаемые действительными жиз-

ненными отношениями человека, могут не найти адекватно воплощающих их

объективных значений, и тогда они начинают жить как бы в чужих одеждах.

Нужно представить себе капитальное противоречие, которое порождает это

явление. Ведь в отличие от бытия общества, бытие индивида не является

"самоговорящим", т.е. индивид не имеет собственного языка, вырабатывае-

мых им самим значений; осознание им явлений действительности может про-

исходить только посредством усваиваемых им извне "готовых" значений -

знаний, понятий, взглядов, которые он получает в общении, в тех или иных

формах индивидуальной и массовой коммуникации. Это и создает возможность

внесения в его сознание, навязывания ему искаженных или фантастических

представлений и идей, в том числе таких, которые не имеют никакой почвы

в его реальном, практическом жизненном опыте. Лишенные этой почвы, они

обнаруживают в сознании человека свою шаткость; вместе с тем, превраща-

ясь в стереотипы, они, как и любые стереотипы, способны к сопротивлению,

так что только серьезные жизненные конфронтации могут их разрушить. Но и

их разрушение не ведет еще к устранению дезинтегрированности сознания,

его неадекватности, само по себе оно создает лишь его опустошение, спо-

собное обернуться психологической катастрофой. Необходимо еще, чтобы в

сознании индивида осуществилось перевоплощение субъективных личностных

смыслов в другие, адекватные им значения.

Более пристальный анализ такого перевоплощения личностных смыслов в

адекватные (более адекватные) значения показывает, что оно протекает в

условиях борьбы за сознание людей, происходящей в обществе. Я хочу этим

сказать, что индивид не просто "стоит" перед некоторой "витриной" покоя-

щихся на ней значений, среди которых ему остается только сделать выбор,

что эти значения - представления, понятия, идеи - не пассивно ждут его

выбора, а энергично врываются в его связи с людьми, образующие круг его

реальных общений. Если индивид в определенных жизненных обстоятельствах

и вынужден выбирать, то это выбор не между значениями, а между сталкива-

ющимися общественными позициями, которые посредством этих значений выра-

жаются и осознаются.

В сфере идеологических представлений этот процесс является неизбежным

и имеющим всеобщий характер в классовом обществе. Однако он сохраняется

и в условиях социалистического, коммунистического общества, - в той ме-

ре, в какой здесь проявляются особенности индивидуальной жизни человека,

особенности складывающихся личных его отношений, общений и жизненных си-

туаций; он сохраняется и потому, что остаются неповторимыми и его осо-

бенности как телесного существа и конкретные внешние условия, которые не

могут быть идентичными для всех.

Не исчезает, да и не может исчезнуть постоянно воспроизводящее себя

несовпадение личностных смыслов, несущих в себе интенциональность,

пристрастность сознания субъекта и "равнодушных" к нему значений, пос-

редством которых они только и могут себя выразить. Поэтому -то внутренне

движение развитой системы индивидуального сознания и полно драматизма.

Он создается смыслами, которые не могут "высказать себя" в адекватных

значениях; значениями, лишенными своей жизненной почвы и поэтому иногда

мучительно дискредитирующими себя в сознании субъекта; они создаются,

наконец, существованием конфликтующих между собой мотивов-целей.

Нет надобности повторять, что это внутреннее движение индивидуального

сознания порождается движением предметной деятельности человека, что за

его драматизмом скрывается драматизм его реальной жизни, что поэтому на-

учная психология сознания невозможна вне исследования деятельности

субъекта, форм ее непосредственного существования.

В заключение я не могу не затронуть здесь проблемы так называемой

"жизненной психологии", психологии переживаний, которая в последнее вре-

мя вновь обсуждается в нашей литературе113. Из того, что было изложено,

прямо вытекает, что хотя научная психология не должна выбрасывать их по-

ля своего зрения внутренний мир человека, но его изучение не может быть

отделено от исследования деятельности и не составляет никакого особого

направления. То, что мы называем внутренними переживаниями, суть явле-

ния, возникающие на поверхности системы сознания, в форме которых созна-

ние выступает для субъекта в своей непосредственности. Поэтому сами пе-

реживания интереса или скуки, влечения или угрызений совести еще не отк-

рывают субъекту своей природы; хотя они кажутся внутренними силами, дви-

жущими его деятельностью, их реальная функция состоит лишь в наведении

субъекта на их действительный источник, в том, что они сигнализируют о

личностном смысле событий, разыгрывающихся в его жизни, заставляют его

как бы приостановить на мгновение поток своей активности, всмотреться в

сложившиеся у него жизненные ценности, чтобы найти себя в них или, может

быть, пересмотреть их.

Итак, сознание человека, как и сама его деятельность, не аддитивно.

Это не плоскость, даже не емкость, заполненная образами и процессами.

Это и не связи отдельных его "единиц", а внутреннее движение его образу-

ющих, включенное в общее движение деятельности, осуществляющей реальную

жизнь индивида в обществе. Деятельность человека и составляет субстанцию

его сознания.

Психологический анализ деятельности и сознания раскрывает лишь их об-

щие системные качества и, понятно, отвлекается от особенностей специ-

альных психических процессов - процессов восприятия и мышления, памяти и

научения, речевого общения. Но сами эти процессы существуют только в

описанных отношениях системы, на тех или иных ее уровнях. Поэтому, хотя

исследования этих процессов составляют особую задачу, они отнюдь не яв-

ляются независимыми от того, как решаются проблемы деятельности и созна-

ния, ибо это и определяет их методологию.

И, наконец, главное. Анализ деятельности и индивидуального сознания,

конечно, исходит из существования реального телесного субъекта. Однако

первоначально, т.е. до и вне этого анализа, субъект выступает лишь как

некая абстрактная, психологически "не наполненная" целостность. Только в

результате пройденного исследованием пути субъект открывает себя и конк-

ретно-психологически - как личность. Вместе с тем обнаруживается, что

анализ индивидуального сознания, в свою очередь, не может обойтись без

обращения к категории личности. Поэтому в этот анализ пришлось ввести

такие понятия, как понятия о "пристрастности сознания" и о "личностном

смысле", за которыми скрывается дальнейшая, еще не затронутая проблема -

проблема системного психологического исследования личности.

Глава V

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ЛИЧНОСТЬ

1. ЛИЧНОСТЬ КАК ПРЕДМЕТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Чтобы преодолеть господствующую в психологии диадическую схему, нужно

было прежде всего вычленить то "среднее звено", которое опосредствует

связи субъекта с реальным миром. Поэтому мы начали с анализа деятельнос-

ти, ее общего строения. Однако тотчас обнаружилось, что в определение

деятельности необходимо входит понятие о ее предмете, что деятельность

по самой своей природе является предметной.

Другое дело - понятие о субъекте деятельности. Первоначально, т.е. до

выяснения важнейших моментов, образующих процесс деятельности, субъект

остается как бы за пределами исследования. Он выступает лишь в качестве

предпосылки деятельности, ее условия. Только дальнейший анализ движения

деятельности и порождаемых им форм психического отражения приводит к не-

обходимости ввести понятие о конкретном субъекте, о личности как о внут-

реннем моменте деятельности. Категория деятельности открывается теперь в

своей действительной полноте, в качестве объемлющей оба полюса - и полюс

объекта, и полюс субъекта.

Изучение личности как момента деятельности и ее продукта составляет

специальную, хотя и не отдельную, психологическую проблему. Проблема эта

является одной из самых сложных. Серьезные трудности возникают уже при

попытках выяснить, какая реальность описывается в научной психологии

термином "личность".

Личность является не только предметом психологии, но и предметом фи-

лософского, общественно-исторического познания; наконец, на определенном

уровне анализа личность выступает со стороны своих природных, биологи-

ческих особенностей как предмет антропологии, соматологии и генетики че-

ловека. Интуитивно мы достаточно хорошо знаем, в чем состоят здесь раз-

личия. Тем не менее в психологических теориях личности постоянно возни-

кают грубые смешения и неоправданные противопоставления этих подходов к

исследованию личности.

Лишь немногие общие положения о личности принимаются, с теми или ины-

ми оговорками, всеми авторами. Одно из них состоит в том, что личность

представляет собой некое неповторимое единство, некую целостность. Дру-

гое положение заключается в признании за личностью роли высшей интегри-

рующей инстанции, управляющей психическими процессами (Джемс называл

личность "хозяином" психических функций, Г.Олпорт - "определителем пове-

дений и мыслей"). Однако попытки дальнейшей интерпретации этих положений

привели в психологии к ряду ложных идей, мистифицирующих проблему лич-

ности.

Прежде всего это идея, противопоставляющая "личностную психологию"

психологии, изучающей конкретные процессы (психические функции). Одна из

попыток преодолеть это противопоставление выражается в требовании сде-

лать личность "исходным пунктом объяснения любых психических явлений",

"центром, исходя из которого только и можно решать все проблемы психоло-

гии", так что необходимость в специальном разделе психологии - психоло-

гии личности - отпадает114. С этим требованием можно согласиться, - но

лишь в том случае, если видеть в нем лишь выражение некоей весьма общей

мысли, отвлекающейся от конкретных задач и методов психологического исс-

ледования. Несмотря на всю убедительность старого афоризма о том, что

"мыслит не мышление, а человек", это требование является методологически

наивным по той простой причине, что субъект до аналитического изучения

его высших жизненных проявлений неизбежно выступает либо как абстракт-

ная, "ненаполненная" целостность, либо как метапсихологическое "я"

(persone), обладающее изначально заложенными в нем диспозициями или це-

лями. Последнее, как известно, постулируется всеми персоналистическими

теориями. При этом безразлично, рассматривается ли личность с биологиза-

торских, органистических позиций, или как чисто духовное начало, или,

наконец, как некая "психофизиологическая нейтральность"115.

Впрочем, требование "личностного подхода" в психологии иногда понима-

ется в том смысле, что при изучении отдельных психологических процессов

внимание исследователя должно быть прежде всего сосредоточено на индиви-

дуальных особенностях. Но это отнюдь не решает проблемы, так как a

priori мы не можем судить о том, какие из этих особенностей характеризу-

ют личность, а какие - нет. Входят ли в психологическую характеристику

личности, например, скорость реакций человека, объем его памяти или уме-

ние печатать на машинке?

Один из способов обойти этот капитальный вопрос психологической тео-

рии состоит в том, что под понятием личности разумеется человек в его

эмпирической тотальности. Психология личности превращается, таким обра-

зом, в особого рода антропологию, включающую в себя все - от исследова-

ния особенностей обменных процессов до исследования индивидуальных раз-

личий в отдельных психических функциях116.

Конечно, комплексный подход к человеку является не только возможным,

но и необходимым. Комплексное изучение человека ("человеческого факто-

ра") приобрело сейчас первостепенное значение, но именно это обстоя-

тельство и выдвигает психологическую проблему личности как особую. Ведь

никакая система знаний о тотальном объекте не дает нам его действи-

тельного понимания, если в ней отсутствует одна из существенных специфи-

ческих его характеристик. Так обстоит дело и с изучением человека: пси-

хологическое исследование его как личности отнюдь не может быть возмеще-

но комплексом сопоставляемых между собой морфологических, физиологичес-

ких и отдельных функционально-психологических данных. Растворяясь в них,

она в конечном счете оказывается редуцированной либо к биологическим,

либо к абстрактно-социологическим, культурологическим представлениям о

человека.

Настоящим камнем преткновения в исследовании личности до сих пор ос-

тается вопрос о соотношении общей и дифференциальной психологии.

Большинство авторов избирает дифференциально-психологическое направле-

ние. Беря свое начало от Гальтона и Спирмена, направление это вначале

ограничивалось исследованием умственных способностей, впоследствии оно

охватило изучение личности в целом. Уже Спирмен распространил идею фак-

торов на особенности воли и аффективности, выделив наряду с общим факто-

ром "g" фактор "s"117. Дальнейшие шаги были сделаны Кеттелом, предложив-

шим многомерную и иерархическую модель факторов (черт) личности, среди

которых рассматриваются такие, как эмоциональная стабильность, экспан-

сивность, самоуверенность118.

Метод исследования, развиваемый этим направлением, состоит, как из-

вестно, в изучении статистических связей между отдельными чертами лич-

ности (ее свойствами, способностями или поведениями), выявляемыми пос-

редством их тестирования. Устанавливаемые корреляционные связи между ни-

ми и служат основанием для выделения гипотетических факторов и "супер-

факторов", которые обусловливают эти связи. Таковы, например, факторы

интроверсии и нейротизма, образующие, по Айзенку, вершину факторной ие-

рархической структуры, которая отождествляется им с психологическим ти-

пом личности119. Таким образом, за понятием личности выступает некое

"общее", которое выделяется посредством тех или иных процедур статисти-

ческой обработки количественно выраженных признаков, отбираемых по ста-

тистическим же критериям. Поэтому, несмотря на то, что в основе характе-

ристики этого "общего" лежат эмпирические данные, оно все же остается,

по существу, метапсихологическим, не нуждающимся в психологическом

объяснении. Если попытки его объяснения и предпринимаются, то они идут

по линии поиска соответствующих морфофизиологических коррелятов (типы

высшей нервной деятельности Павлова, конституции Кречмера-Шелдона, пере-

менные Айзенка), что возвращает нас к органистическим теориям.

Характерный для этого направления эмпиризм, собственно, и не может

дать большего. Изучение корреляций и факторный анализ имеют дело с вари-

ациями признаков, которые выделяются лишь постольку, поскольку они выра-

жаются в доступных измерению индивидуальных или групповых различиях. Со-

ответствующие количественные данные - будут ли они относиться к скорости

реакции, к строению скелета, особенностям вегетативной сферы или к числу

и характеру образов, продуцируемых испытуемыми при рассматривании чер-

нильных пятен, - подвергаются обработке безотносительно к тому, в каком

отношении находятся измеренные признаки к особенностям, существенно ха-

рактеризующим человеческую личность.

Сказанное, конечно, вовсе не значит, что применение в психологии лич-

ности метода корреляций вообще невозможно. Речь идет о другом: о том,

что сам по себе метод корреляции эмпирического набора индивидуальных

свойств является для психологического раскрытия личности еще недостаточ-

ным, так как выделение этих свойств нуждается в основаниях, которые не

могут быть извлечены из них самих.

Задача найти эти основания возникает, как только мы отказываемся от

понимания личности как некой целостности, охватывающей совокупность всех

особенностей человека - "от политических взглядов до переваривания пи-

щи"120. Из факта множественности свойств и особенностей человека вовсе

не следует, что психологическая теория личности должна стремиться к гло-

бальному их охвату. Ведь человек как эмпирическая целостность проявляет

Дата добавления: 2015-06-04