Мироздание и я

Zut alors

Единственная мысль

В голове бьется единственная мысль: пожалуйста, пожалуйста, умоляю,пожалуйста, скажите же мне - что же такое здесь происходит. Казалось бы, когда за спиной несколько тысячелетий мышления, когдамысль веками высиживали в инкубаторах самых светлых голов, наш бизнес давнодолжен был обрести прочное основание. Мы же - мы все так же бьемся лбами обумопостигаемое сущее и ищем квинтэссенцию экзистенции, и все то же пламяподжидает в конце эона меня, как ждало оно Фалеса. Мы обзавелись массойлогий: эпистемологией, телеологией, эсхатологией, - но и на волосок не сталиближе к тому, чтобы обрести верифицируемые свидетельства; что же все-такипроисходит с нашим миром. Все, что у нас есть, - лишь старые бабьи сказки,старые бредни философов, старые гимны старым богам - жалкая горстка чужихвзглядов, трещащих по швам и расползающихся, как ветошка.[Одно из самых распространенных французских ругательств: Merde alors!] Я смотрю на огонек свечи. Он кажется столь реальным. Я кажусь стольреальным. Небольшой огонек, неистовый - и доверчивый. Когда-нибудь пламявроде этого огонька - с пятью сотнями приятелей - собьет с меня последнююспесь, превратив в то, что я и есть на самом деле. Прах, утратившийшулерскую способность прикидываться чем-то, кроме праха. Конец игры. Может,и стоило бы оставить инструкции на случай смерти, но участь моих останковволнует меня не больше, чем судьба какой-нибудь Заирской красной суки,вымирающей как вид. Что меня действительно беспокоит: а вдруг мы такивосстанем из мертвых, а мне не найдется тела? Каковы тут реальные единицы измерения? Как вы делаете духовныеотжимания? Как вы творите добро и как вы узнаете, что заняты именно этим?Двухтысячный год. Великая встреча двойки и трех нулей, а мы все так же ищемзабвения в чужих горестях (посещении тюрем, посадке лесов, работе в колонияхдля прокаженных, создании приютов для престарелых ослов, воспитании детей),или в готовых рецептах спасения мира, исходящих от людей, у которых с небом- прямая телефонная связь, или во всяческих «измах». С момента возрождения в Париже общества зютистов в 1883 году его членырегулярно встречались в доме 139 на улице Ренне (обычно во вторник вечером).Большинство из них были поэтами, всему заявлявшими «Zut!».Всякий «изм» - все тот же «зютизм»; этакое мозговоеустройство, дающее ответ на любую ситуацию, - труха, наполнитель.В конце концов, покуда Небеса совершают свой суточный оборот, служительразума до девяти раз может позволить себе взять тайм-аут, если все идет ктому, что нанесено оскорбление рассудку, если возобладал страх. Право слово,факты вроде того, что Господь решил воплотиться в нулевом году нашей эры всемье плотника из Иудеи или сделал избранным Своим сосудом какого-тоторговца верблюдами, ничуть не удивительней субатомных кунштюковзет-знает-каких квазичастиц. С момента окончания ледникового периода, когда род людской пересталдрожать от озноба и наконец был поднят занавес над подмостками голоцена -премьерной площадкой нашей цивилизации, - сколько люди ни полировали и ниоблагораживали язык, перед ними стоял все тот же вопрос: что за чертовщинатут происходит и что нам с этим делать? Что мы такое - возомнивший о себе лукавый прах? Венец обезьяньего рода?Вселенная неистощима на каверзы, ее не переиродишь. И что мы можем предложить достопочтенной публике, если отжать из нашихумствований суть? Все наши концепции - лишь попытки объяснить очереднуюнасмешку мироздания. Все они - в лучшем случае лоскутное одеяло, кривопошитое из философии, математики, астрономии, биологии, лишь бы нам в этоммире было не так холодно и неуютно. Мудрости никогда не удавалось разомохватить весь окоем жизни. Количество фактов растет как снежный ком. Возьмем10⁸³. Если верить нашим шлимазлам, именно таково количествоэлектронов во Вселенной. Положим, они слегка ошиблись в расчетах, так чтослегка накинем, пусть будет 10¹⁰⁰. Гугол. Может ли нашафилософствующая братия изловчиться и выдать что-нибудь столь же краткое иубедительное, столь же универсальное? Столь истинное. Столь законченное...Мы знаем великое множество ответов на вопросы «как», но чащевсего бессильны ответить «а зачем?»; а уж когда дело доходит до«почему»... И если Зубири [Ксавьер Зубири (1898-1983) -испанский философ, часть его работ посвящена верификации картины мира,данной современной физикой, с позиций философии] прав, утверждая, чтосоздатели современной физики, эти потрошители мироздания, эти сутенерыкосмической пыли, обрекают нас на муки метафизического голода, я никак немогу согласиться с ним, когда он говорит, будто это заставит философиювстряхнуться и начать новую жизнь. В отличие от тех, кто начинает копаться в нижнем белье мироздания,потерпев фиаско, провал, крах или понеся тяжелую утрату, я занималсяисследованием всех этих вопросов потому, что мне за это платили. Вернее -именно за исследования такого рода мне и платили. Я рад, что ни один изнаших клиентов покуда не додумался потребовать деньги обратно. Что бы я могпоказать в свое оправдание? Полки книг да извечный избитый вопрос: что мыделаем в этом мире? Но ведь и клише нередко оборачиваются правдой. Горькойправдой. Ты можешь противостоять этой правде, покуда твое сознание без усталивыдает тебе новые и новые решения, но это все равно что пытаться вытянутьсебя за волосы из болота. Ну-ка попробуем. Я сижу в баре. Он просто переполнен людьми, которые несчастны и,однако, изо всех сил прикидываются, будто счастливы. Счастливы по самые небалуй. Под завязку. В данный момент я готов биться об заклад, что мое бытиепереживет и вечность. Но мне говорят - нет. Может, это лишь нелепыйрозыгрыш? И сейчас все, сидящие вокруг меня, обернутся и скажут: нет, Эдди,ты только подумай! Мы тут решили немного подшутить - ты, мол, смертен. Но мытолько делали вид, что не видим твою бессмертную сущность. Вот же она! Бессмертная сучность... Настоящее 3.1 (или что-то вроде того) Возвращение стражей закона, крушащих дверь в вашу квартиру Единственный совет, который я могу дать: если вы опять проснулись всостоянии жесточайшего похмелья в чужой квартире, в глазах опять плывет,одежда опять отсутствует, воспоминания, как вы сюда попали, отсутствуюттоже, полиция внизу крушит дверь, а вокруг вас - амуниция и пачки бумажек,которые никогда не предполагали, что им придется предстать пред очи закона,вы же - на самом пике наслаждения репутацией образованного и утонченногограбителя банков, - единственный совет, который я могу вам дать: (x) на сейраз не следует столь беспокоиться, наличествует ли в доме заварка; (y) ненужно тратить свои силы на выяснение того, каким неимоверным образом этомогло произойти вновь, вы заработаете головную боль - и только; (z) выможете утешаться сознанием того факта, что в конечной Вселенной подобное немогло повториться. Само собой, я предположил, что визит полиции спровоцирован связанной сомной чередой банковских ограблений. На сей раз ко мне вломились благовоспитанные полицейские. В том, какони швыряли меня на пол, присутствовала некая тень сочувствия - полагаю, онине видели во мне серьезной угрозы обществу: потрепанный, немолодой,страдающий ожирением, неряшливый, список публикаций оставляет желатьлучшего, на голове - бейсболка (на которой изображена рука с молотом) и впридачу - кальсоны, украшенные мультяшными зебрами. Эти мультяшные зебры -они вызывали во мне легкое чувство неуверенности. Я знаю, в таком возрасте уже поздно заботиться о достоинстве, но этимультяшные зебры - они создавали обо мне превратное впечатление. Когда выподошли к концу пути, не хочется выглядеть нелепо, и хотя вы даже можете ивпрямь нелепо выглядеть, не хочется выглядеть совсем уж нелепо. Кальсонывошли в мою жизнь, мистическим образом присовокупившись к моей одежке,которую я извлек из барабана сушилки в прачечной самообслуживания. Я, знаетели, ничего не имею против мультяшных зебр в целом - почему бы им не украшатьваше белье, если речь идет о стильных, славных зебрах? - но на моихкальсонах паслись совершенно никчемные зебры, порожденные никчемнойфантазией никчемного художника и к тому же в никчемном полиграфическомисполнении. Когда вы в очередной раз схвачены стражами закона, вам вовсе нехочется в момент ареста слышать хихиканье явившихся по вашу душуполицейских. Особенно если они потешаются над вашими кальсонами. Мне непривыкать к кличкам: пьянчужка, розовый слоненок, копошащийся в помойномведре науки, «крепкий орешек» философии, но никогда еще меня неназывали «зеброфилом в подштанниках - обхохочешься!». Тутполицейские обратились ко мне по-немецки.

Дата добавления: 2015-07-02