Продолжение - 2 1 страница

2. Пришла пора поговорить об обращениях к знакомому человеку.

Поразительное множество обращений применяется к знакомым! Мы коснемся только общепринятых, образуемых из двух больших групп слов: наименований родства и собственных имен.

Мама, Папа, Бабушка, Дедушка... Что проще и обыденнее таких обращений? Однако русский язык и здесь имеет свои богатства, свои выразительные средства. Общение родителей и детей, других родственников регламентируется множеством признаков собеседников и сложившимися в семье отношениями, а также тем, общаются они с глазу на глаз или на людях (о присутствии третьего лица в "речевом пространстве" двух партнеров мы уже упоминали). Разговор ребенка младшего возраста и уже выросшего человека со своими родителями оказывается различным. Мы предпочитаем обращения Мама, Папа, однако слышим и Мать, Отец. Так иногда обращаются выросшие дети, особенно в момент серьезного разговора. То же можно сказать и о наименованиях Сын, Дочь. Кому из нас не приходилось наблюдать такую, например, ситуацию: Дочка, сходи за хлебом, пожалуйста! И через некоторое время, когда поручение не выполнено: Дочь, я сколько раз должна говорить?

А вот пример изменившихся отношений свекрови и невестки, отношений сложных, натянутых, так как молодая женшина вошла в дом свекрови уже имея собственного ребенка. Правда, перемена была подготовлена хорошими качествами невестки — хозяйки и жены, но все же две женщины ходили по дому как бы не замечая друг друга. А потепление отношений настало от желанного для свекрови именования — обращения Мама: "Свекровь хвалила меня! Я ушам своим не поверила. Да как хвалила! Я застыла за сараем с пустым ведром в руке и не могла сдвинуться с места. Саша, дескать, такая умница, заботливая, все умеет, сыну повезло, а как он хочет ребенка. Но пожаловалась свекровь: "Все хорошо, только не зовет меня Саша матерью".

Вечером она зашла к нам, как всегда. Снова как-то безразлично посмотрела на меня, поиграла с малышом и собралась уходить. Не знаю, как у меня вырвалось: "Мама, куда вы спешите? Посидите еще". И вдруг я увидела, как задрожали ее руки, в глазах стояли слезы, она нагнулась к малышу, а я сделала вид, что ничего не заметила. С этого вечера я поняла, что ошибалась в ней, что она рада за нас, ей хорошо с нами и моего ребенка она любит" (Из журнала). Поучителен этот бесхитростный рассказ.

По телевидению была показана передача, посвященная матери. Два фильма — один о светлом детстве рядом с мамой, второй — об одинокой старости матерей. Одна из жительниц дома для престарелых, старушка в деревенском платке, с мягким округлым лицом, рассказывала корреспонденту о том, что дочь, может быть, возьмет ее, но она, дескать, не очень-то просится, у дочери много своих забот, а в интернате хорошо... Вот так, моя сахарная, так, моя сладкая, — говорила старая женщина журналисту. Сколько человечности и доброты несет она в себе, чтобы так называть впервые встреченного человека!

Конечно, в подобных обращениях в значительной мере утрачена функция призыва, привлечения внимания. С этим связано и их местоположение в тексте — они обычно помещаются не в начале, а в середине или в конце реплики. Такие характеризующие обращения в большей мере оказываются лишь обозначением адресата. Но все же адресата! Ведь они направлены на собеседника и ярко выражают отношение к нему: моя сахарная, моя сладкая, голубчик, брат, касатушка...

Вспоминается в этой связи персонаж известного кинофильма Э. Рязанова "Гараж". Ведущий собрание гаражного кооператива (в выразительном исполнении В. Гафта) то и дело обращается к присутствующим с наименованиями-"этикетками", так или иначе помечающими отношение говорящего, связанное в значительной степени с той или иной непривлекательной индивидуальной чертой собеседника. Читатель уже догадывается, что именно в этой области лежат все бранные наименования-обращения, которые, естественно, находятся за границами вежливого этикетного общения.

Именно потому, что обращения к знакомым людям, кроме привлечения внимания, в очень большой степени отражают отношение к адресату, у нас так много образований с уменьшительно-ласкательными суффиксами: Мамочка, Мамусенька, Мамулечка и мн. др.

Это же в значительной степени относится и к собственным именам. В русском языке существует несколько форм личного имени: полное паспортное — Елена, Николай; сокращенное — Лена, Коля; уменьшительно-ласкательное — Леночка, Ленусенька и др., Коленька, Колечка и др.; уничижительное — Ленка, Колька. При этом суффиксальных образований, и ласковых и уничижительных, очень много. Эта особенность русского языка привлекает внимание тех исследователей, которые изучают наши обращения с позиции носителя какого-либо иностранного языка. Так, немецкая исследовательница Г. Титц, в родном языке которой тоже есть суффиксальные имена, пишет об особом богатстве в этом отношении русского речевого этикета.

В повседневной жизни мы обычно не задумываемся над таким нашим языковым богатством, а между тем именно обилие разнообразных обращений к одному человеку позволяет акцентировать ту или иную тональность общения, от холодно-официальной или торжественной до дружески фамильярной или интимно-ласковой: одна тональность в обращении Елена! и совсем другая в Ленушка!

Обращение в форме полного паспортного имени Ольга!; Николай! используется сравнительно нечасто и может (при привычном Оля!; Коля!) создать в какой-то степени строгую тональность общения, помечать серьезность предстоящего разговора, а иногда даже некоторое недовольство говорящего. Можно представить себе, например, такой разговор матери с дочерью: Женя, вымой посуду. И через какое-то время ослушавшейся дочери: Евгения, тебе сколько раз повторять? (ср. обращения Дочка! и Дочь!). А вот и пример: "Не пригласила тетя Граня пройти Леонида к столу, точнее, к большой тумбочке, сидела, поджав губы, глядя в пол, бледная, осунувшаяся, ладошки меж колен.

— Неладно мы с тобой, Леонид, сделали, — наконец подняла она свои не к месту и не к разу так ярко светящиеся глаза, и он подобрался, замер в себе — полным именем она называла его только в минуты строгости и непрощающего отчуждения, а так-то он всю жизнь для нее — Леня" (В. Астафьев. Печальный детектив). Правда, указанный оттенок, получают те имена-обращения, которые способны давать сокращенную форму (Оля, Коля, Женя, Валя и т.д.), но таких имен подавляющее большинство. Некоторые же имена сокращений не допускают, поэтому и употребляются как обращения в полной форме, естественно, уже без всяких оттенков. Это Вера, Зоя, Нина, Игорь, Андрей и др. (Естественно, эти имена, как и все другие, дают уменьшительно-ласкательные суффиксальные формы: Зоечка, Верочка, Игорек, Андрюша и др.)

Сокращенная форма имени (Петя, Саша, Таня) в повседневном обращении к друзьям и родственникам (детям, внукам, братьям, сестрам и т.д.) наиболее употребительна и стилистически нейтральна. Интересно попутно заметить, что, например, в болгарском языке имена, которые, на взгляд русского, сокращены, оказываются полными паспортными формами. Таковы болгарские полные официальные имена Катя, Гриша, женское имя Петя, Сия (от Анастасия) и др.

Уменьшительно-ласкательные имена-обращения, как уже упоминалось, в русском языке многочисленны. Это и Танечка, и Натуся, и Витюша и мн. др. Они имеют, как правило, положительную эмоционально-экспрессивную окраску и применяются в интимно-дружеских и семейных отношениях. Сколько вариантов изобрел (и изобретает) здесь русский язык! Интересно в этом отношении посмотреть в "Словарь русских личных имен" Н.А. Петровского. Так, от всем известного имени Владимир словарь приводит 25 производных! В том числе Вава, Воля и другие не очень-то широко употребительные.

Характерно, что многие суффиксальные производные имена в современном употреблении встречаются именно в функции обращения и невозможны в описательном контексте. Сравним, например, возможное: Вовуля, пойди принеси хлеб!; Танюшенька, пора спать! и невозможное (или нежелательное) в тексте книги: Вовуля пошел в магазин и принес хлеб; Танюшенъка легла спать и т.п. (Видимо, можно считать нормой XIX в. имя Николенъка в описательном контексте Л.Н. Толстого, имя Егорушка у А.П. Чехова.) Таким образом, логично предположить, что богатая суффиксация русского имени (и наименований родства) формировалась именно в сфере обращения для создания разнообразного и гибкого контакта с собеседником в различной тональности.

Собственное имя с суффиксом -к (а): Колька; Наташка — имеет иную эмоционально-экспрессивную окраску. Его типичное и частое употребление в среде детей, подростков вызывает порой недовольство взрослых, так как с ним связана грубоватая тональность общения. В самом деле, иначе как фамильярно-грубоватыми и не воспринимаются такие, например, обращения: Танька, иди сюда!; Петька, перестань кричать!

Но, как и в других случаях, здесь все дело в том, кто к кому, при каких взаимоотношениях обращается. В среде подростков раскованность отношений, определенная фамильярность, возможно, допустимы; эта же раскованность, свидетельствующая об интимной доверительности (конечно, при соответствующей интонации!), чувствуется и в обращении взрослых к детям в этой форме. Хотя, безусловно, рекомендовать ее к употреблению не следует.

Вспомним, когда вышел на экран фильм "Друг мой Колька", реакция многих взрослых людей на такое название была отрицательной, о чем свидетельствовали протестующие письма зрителей. Но разве авторы фильма хотели обидеть или принизить героя? Конечно, нет. Лев Васильевич Успенский, отвечая на письма, как раз и подчеркивал, что, кроме грубоватой фамильярности, такое имя может нести оттенок интимной доверительности. Среди названий фильмов находим и такое: "Гражданин Лешка". Ясно, что и это с тем же тональным оттенком. Впрочем, есть ласкательные имена с суффиксом -к (а), такие, как Дениска, Андрейка и др. Они образованы чаще от имен, не имеющих сокращенной формы.

У Л.Н. Толстого в повести "Казаки" встречаем называния взрослых уважаемых людей с такой формой имени: дед Ерошка, Лукашка, Назарка. Видимо, писатель отразил местную, принятую в то время в казачьей среде норму. Интересно, что в некоторых южнославянских странах — в Болгарии, Югославии, а также в Словакии — имя на -ка является положительно окрашенным, а в Болгарии — и полной паспортной формой. Стефка, Василка, Иванка — это вполне официальные имена. При наших растущих международных связях такие сведения могут оказаться полезными.

Особенно интересной, национально специфичной формой именования знакомого человека и обращения к нему является русское имя и отчество. Насколько удобно для русского обращаться к взрослому человеку, с которым он познакомился, по имени-отчеству, показывает следующий пример общения русского и иностранца (на русском языке):

"— Скажите, мистер Вагнер, — начал я, но он меня прервал:

— Меня зовут Дэн. Или Даня.

— Это уж очень по-американски: Айк, Джек... Как звали вашего отца!

— Оскаром.

— Так вот, Даниил Оскарович... Можно мне вас так называть?

— Пожалуйста, мне это будет только приятно. Что вы хотели спросить?" (А. Крон. Бессонница).

Жители национальных республик нашей страны также охотно (и кажется, без особых затруднений) принимают отчества, общаясь с русскими. Корреспонденты "Литературной газеты", например, в своих интервью обращаются: Чингиз Торекулович (к писателю Айтматову), Булат Шалвович (к поэту Окуджаве), Таир Теймурович (к художнику Салахову), Абел Гезевич (к академику Аганбегяну). Примеров подобных множество, и такие имена-отчества воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. А ведь в национальном языке этих людей не существует отчества (или оно имеет другую форму и функцию, как, например, Ахмед оглы — "сын Ахмеда"). Вот интересный текст из романа Ч. Айтматова "И дольше века длится день". Речь идет о Сабитжане, который живет в городе и хвастает своим высоким служебным положением. "А Длинный Эдильбай рассказывал — попал он как-то к нему на службу. Только и бегает, говорит, наш Сабитжан от телефона к дверям кабинета в приемной, только успевает: "Слушаюсь, Альжапар Кахарманович! Есть, Альжапар Кахарманович! Сию минуту, Альжапар Кахарманович!" А тот, говорит, сидит там в кабинете и кнопками погоняет". Можно сделать вывод: в условиях двуязычия национально специфичная для русских форма имени-отчества становится привычной и для жителей союзных республик.

Отчество, образованное от имени отца при помощи суффиксов -ович (Петрович), -евич (Николаевич), -ич (Ильич) для мужчин и -овн(а) (Петровна), -евн(а) (Николаевна), -ичн(а), -иничн(а) Никитична, Ильинична) для женщин, как известно, появляется у ребенка при рождении (даже раньше имени), однако в употребление входит значительно позже, по достижении человеком социальной зрелости, скорее всего при начале самостоятельной работы.

Была, например, в школе девочка Таня, закончив институт, стала учительницей: "Все получается, как задумала: возвращаюсь в свой район. Страшновато, если в свою школу попаду. Меня там еще как Таню помнят, примут ли Татьяной Тимофеевной?" (Из газеты).

Неуважаемый взрослый может и не удостоиться имени-отчества, как в примере:

"— Это какой Гандрюшкин, Василь Захарович? — уточняю я. — Не-ет... Этого Михаилом Евлентьевичем, а ребята так просто Мишкой зовут. И до самой смерти Мишкой останется, потому что труха — не человек" (В. Караханов. Обязательно встретимся).

Имя-отчество, следовательно, уважительная официальная форма называния и обращения. Хорошо знакомые люди, переходя от официального общения к неофициальному, дружескому пользуются именами. Таким образом, переключение тональности общения обеспечивается и такими средствами, как обращение по имени или по имени-отчеству.

Как-то журнал "Работница" опубликовал письмо с вопросом, правы ли молодые работницы, пришедшие на фабрику и влившиеся в коллектив хорошо знакомых женщин, уже немолодых, но в силу дружеских отношений обращавшихся друг к другу по имени, — правы ли новички, также начавшие называть этих женшин по имени? Конечно, не правы. Ведь имя-отчество указывает на уважение младшего к старшему, на уважение к малознакомому. Поэтому в приведенной ситуации возможно только обращение по имени-отчеству.

На эту же тему и заметка в газете под заголовком: "Люба или Любовь Андреевна?". Приведем текст полностью, потому что над ним стоит поразмышлять: "Мысль написать это письмо пришла мне на скверике, где мы, бабушки, прогуливаем своих внуков. Там я встречаю многих работниц нашей фабрики (дом наш ведомственный) и постоянно слышу, как солидные, пожилые женщины, да и попросту бабушки зовут друг друга, как девчонки: Люба, Шура и т.д. Эта традиция тянется, конечно, с производства. Ткачиха пришла, например, на фабрику 40 лет назад Любой, так Любой и осталась. Причем не только сверстницы зовут ее коротким именем, но и молодой мастер, и ученицы, проходящие практику. Теплота и непосредственность отношений здесь, по-моему, не главное. Вижу здесь неуважение к личности. И это тревожно.

Когда я пришла после института на завод (было это в Рыбинске, перед войной), там все величали друг друга по имени-отчеству, независимо от возраста. Мне было тогда 23 года, и сначала показалось это странным, а потом иначе и представить себе не могла. Должен быть свой рабочий этикет! Он обязывает ко многому. Сами посудите: "Любу" можно и обругать, а "Любовь Андреевну" уже неловко. Да и сама она, когда ее величают полным именем, совсем по-другому себя и чувствует, и держит".

Интересное письмо! Мы с вами, дорогой читатель, в главном можем полностью согласиться с автором, но кое-что нужно и уточнить. В обстановке непроизводственного, неофициального общения, на сквере, бабушки-сверстницы, познакомившиеся когда-то девочками, вполне могут называть друг друга по имени. В какие-то моменты они даже, наверное, говорят друг другу девочки! Другое дело в обстановке, когда вступают в силу отношения "старший — младший" (по возрасту, положению), о чем мы уже достаточно говорили. Как видим, так хорошо знакомое и привычное имя-отчество требует соблюдения правил употребления: к уважаемому, старшему, начальнику.

Впрочем, из всякого правила есть исключения. Так, можно встретить шутливо-ироническое имя-отчество применительно к маленькому ребенку (например, у врача или в гостях): "А в понедельник утром гляжу: вторая койка, что пустовала в моей палате целую неделю, занята. Лежит на ней мальчик лет семи. Лежит себе и помалкивает. "Звать-то тебя как?" — спрашиваю. "Митей". — "А по батюшке?" — "Иванович". — "Пойдем тогда завтракать, Дмитрий Иванович". — "Идемте", — говорит" (Из журнала).

Подобное обращение уместно, конечно, по отношению именно к маленьким детям. Взрослея, они могут чувствовать иронию.

А в книге А. Барто "Найти человека" есть такой эпизод. Во время Великой Отечественной войны Агния Львовна вместе с писателем Павлом Петровичем Бажовым посетила один из Уральских заводов, где тогда работали только женщины, старики да дети. Барто пишет: "Я удивилась, когда Павел Петрович без тени улыбки назвал паренька лет тринадцати Алексеем Ивановичем. Оказалось, что Павел Петрович, узнав о мальчике, перевыполнившем норму, стал величать его по отчеству". Таким образом мальчику было выражено особое уважение, признание его "взрослости".

А вот и свидетельство В.П. Катаева: "Детям войны рано пришлось повзрослеть. Девятилетние наравне со взрослыми дежурили на крышах домов, предотвращая пожары, рыли окопы, растили хлеб, заменяли у заводского станка ушедших на фронт отцов и братьев. Их, едва переступивших черту детства, шагнувших в отрочество, часто называли не шутя по имени-отчеству. И, поверьте мне, было за что так уважительно называть этих девчонок и мальчишек"¹.

Теперь наблюдения самого последнего времени. Сейчас нередки так называемые телемосты. Журналист, ведущий программу, скажем, из США, называет нашего ведущего по имени (предположим, что по имени-отчеству ему трудно, да и равенство необходимо соблюсти: ведь и он, например, Майкл). И вот наш седовласый Леонид Золотаревский перед многомиллионной аудиторией с помощью переводчика так и ходит в Леонидах. В этой ситуации вроде бы и естественно, но манеру эту перенимают журналисты, переносят этот способ неофициального общения на другие передачи (о чем, кстати, говорила недавно по радио Т.Г. Винокур).

Или в утренней телепередаче "120 минут" немолодому спортивному обозревателю Г. Суркову говорят: Георгий, вы готовы выйти в эфир? Посмотрим, куда поведет нас эта тенденция.

Встречается у русских обращение только по отчеству: Егоровна, Василь(ев)ич — главным образом среди пожилых людей, чаше жителей деревни: "Председатель решился, была не была, вприсядку. Раскинул руки, отставил ногу, потом другую — пошел вокруг бригадирши. А та старалась, отбивала чечетку, передергивала плечами.

— Хватит, Сидоровна! Уморила ты меня!

— Ничего, Иваныч, хоть молодость вспомним!" (Е. Сорокин. Продолжение подвига).

Отчество как самостоятельная форма обращения обладает сложной двойной (и как будто бы противоречивой) характеристикой: в нем есть оттенок одновременно и уважительности, и фамильярности. Эта двойная специфика становится понятной, если мы припомним, что в ситуации, когда употребляется обращение (и вообще любое выражение речевого этикета), действуют двое: адресант (говорящий) и адресат. Сниженный, фамильярный оттенок обращения-отчества исходит от адресанта — носителя просторечия, а оттенок уважительности принадлежит адресату, направляется ему. Видимо, поэтому такое обращение возможно со стороны пожилого крестьянина, рабочего и к сравнительно молодому человеку, уважаемому специалисту. Так, пожилые рабочие на одном из нефтепромыслов называли своего 28-летнего начальника, инженера, Михалыч.

Еще пример (пожилой колхозник обращается к молодому агроному):

"— Гляди, Акимыч, Петька бегом к нам побежал... Что за оказия?

Действительно, Петька торопливо бежит, придерживая одной рукой зайца. Вот он уже близко и на бегу кричит:

— Дедушка! Владимир Акимович! Там... Там два дерева... срублены... большие!" (Г. Троепольский. Гришка Хват);

"Устроился я прекрасно, в каюте под рубкой, по левому борту, хозяином который был сероглазый Щербина, — которого все звали Афанасьичем, хоть и был он молод, лет двадцать пять, наверное" (Ю. Казаков. Долгие крики).

В последнее время учащаются случаи обращения по отчеству со стороны подростков к своему наставнику, к спортивному тренеру, далеко еще не пожилому, а часто и молодому, с оттенком большого уважения и любви, например: "Мне сказали, что основных спортсменов сегодня нет и что передо мной новички (признаться, сам бы не догадался: ездят ребята лихо). К нам подошел один из них, ведя мотоцикл "на поводу", и с досадой сообщил: "Палыч, опять сцепление полетело". И Палыч, так называют Сашу воспитанники, начал разбираться со своенравным механизмом" (Из газеты).

Иные отношения собеседников обнаруживает обращение, построенное по модели: тетя (дядя) + имя (если тетя и дядя — не родственники). Адресант в этом случае может оказаться любым по признакам возраста, образованности и т.д. Адресат — человек, преимущественно пожилой, занимающийся несложным трудом вспомогательного характера: нянечка в школе или больнице, уборщица, сторож и т. п., а также пожилой мастеровой.

Несколько примеров такого употребления: "Он подошел к столу, где сидел мужчина.

— Мне нужно видеть Астафьеву.

— Она на втором этаже, — сказал вахтер. — Тетя Катя! — крикнул он поднимавшейся по лестнице пожилой женщине. — Передайте Елене Александровне, что к ней пришли..." (Г. Бокарев, Ю. Карасик. Самый жаркий месяц);

"Уже несколько лет Алексей Герасимович на пенсии.

— Расставаться с шорным делом не собираетесь? — спросил я.

— Да как же расстаться!.. Здесь я с людьми. Куда ни пойду, все мне: "Здравствуйте, дядя Леша!" Когда тебя приветствуют, то и работать хочется" (Из журнала).

Такое обращение — ласковое и доверительное — возможно только тогда, когда адресат охотно его принимает. В противном случае следует пользоваться именем-отчеством. В газете была опубликована заметка под названием "Отчество тети Кати". Десятиклассница из Москвы рассказывает о школьной нянечке, работающей 23 года и знающей все о каждом ученике.

"Маленькая старушка держит за рукав пальто мужчину, изумленно взирающего сверху вниз. Наверное, чей-то отец. Пришел на родительское, жаждет узнать средний показатель успеваемости своего ребенка и квалифицированное мнение классного руководителя. А тут странность...

— Вот я и говорю, девочка у вас хорошая, уважительная девочка. И скажет всегда "здравствуйте, тетя Катя", и коли веник возьмет, так на место положит. А что с математикой у нее не ладится, так ведь зато по биологии хорошо идет..."

Заметка кончается так: "А отчество ее мы все-таки узнали!.. Екатерина (Бахрият) Шакуровна Сулейманова. Школьная нянечка".

Есть у нас еще сугубо официальное обращение товарищ + фамилия (товарищ Петров, товарищ Скворцова), существенно ограниченное в употреблении у русских в сравнении с подобной формулой в других языках. Оно типично в официальном общении партийных и профсоюзных работников, в среде военных, милиционеров, как в примере: "Он увидел на лестничной площадке фигуру милицейского шофера Лукова. Тот, по солдатской привычке, щелкнул каблуками и вежливо козырнул:

— Вы готовы, Сергей Петрович? Здравствуйте. Машина внизу.

— Здравствуйте, товарищ Луков. Заходите, пожалуйста.

— Спасибо, я у машины подожду" (В. Морозов. Ночное происшествие).

Несколько утрированное официальное общение двух должностных лиц приводится в следующем тексте: "Зорин живо представляет этот полный взаимных любезностей диалог: "Пригласите к телефону товарища Голубева". — "Товарищ Голубев?" — "Так точно, товарищ Голубев, а это кто, товарищ Воробьев?" (В. Белов. Воспитание по доктору Споку).

Литературная норма предусматривает в нашем обиходе, как ясно из сказанного, две формы официального уважительного обращения (с разной, разумеется, степенью официальности) — имя-отчество и товарищ + фамилия.

Наконец, существует обращение только по фамилии. Оно широко употребляется в школе, в учебных заведениях, видимо, под влиянием алфавитного списка и частой переклички. Вот пример из газеты (разговор учителя с учеником):

"— Толя! — позвала я.

— Я вас слушаю очень внимательно.

— Вот что, Серов! Ты сейчас же раскланиваешься с друзьями и едешь в интернат!".

Обращение по фамилии встречается и среди взрослых — коллег, иногда мужа и жены; шутливо-ироническое и связанное главным образом с ты-формами общения, оно имеет сниженный, несколько фамильярный оттенок: "— Ты сумасшедший, Сапожников, — сказал Глеб" (М. Анчаров. Самшитовый лес). Именно поэтому такое обращение оказывается недостаточно уважительным со стороны начальника к подчиненному (если здесь нет отношений друзей или учителя и ученика, например старого мастера и молодого рабочего), особенно в официальной обстановке, и его следует избегать, заменяя в одних случаях именем-отчеством, в других случаях формулой товарищ + фамилия.

Для большей убедительности — еще два примера. Вот общение начальника и подчиненной:

"— Вызывали, Иван Иванович?

— Вызывал, Петрова, давно вызывал" (Из газеты).

А здесь дружеская доверительность командира к подчиненному:

"— Путинцев? — взглядываясь в полутьму, спросил он. И голос у него был какой-то далекий, надтреснутый, хрипловатый.

— Так точно, товарищ комдив, — ответил Андрей, решая, что здесь положено ему все же держать себя по уставу. Он сделал твердых три шага вперед, чуть щелкнул каблуками и остановился по стойке "смирно".

— Не надо, Путинцев, докладывать, — Зыбин отодвинул бумаги, лежащие перед ним. — Садись и рассказывай по-человечески, что привело тебя ко мне из Светлогорска" (С. Сартаков. Жить только так). Стало быть, и такая простая форма обращения не однозначна!

Как видим, при обращении к знакомому мы выбираем такое языковое средство, которое в наибольшей степени соответствует потребностям общения в данный момент в связи с признаками как говорящего, так и его собеседника, в зависимости от характера их взаимоотношений и официальности ~ неофициальности обстановки.

Обращаясь к своим знакомым, друзьям, родственникам, сослуживцам, прохожим, мы как бы играем на сложном музыкальном инструменте. Мы включаем тот или иной регистр общения, выбираем ту или иную тональность в многообразных условиях сложных речевых взаимодействий. И все это богатство нюансов обеспечивают разнообразные обращения, формы изменяющегося русского имени и варианты имен, среди них и такие неповторимые, как имя-отчество. Поистине неисчерпаемы богатства русского языка!

—————————————

1 Комсомольская правда. 1985. 1 сентября.

«Почаще улыбайтесь»

Мы всегда распознаем человека, который хочет к нам обратиться, — распознаем по его позе, которую можно назвать позой адресации, по выражению "вопрошающих" глаз, некоторым движениям рук... Все эти сигналы поданы нам несловесно (невербально), но мы их хорошо понимаем и сами принимаем позу слушателя — замедляем движение, приостанавливаемся, если куда-то шли, на лице у нас выражение внимания, готовность принять вопрос или просьбу другого. Ясно, что непосредственное контактное общение совершается не только с помощью речи, но и с помощью невербальных средств коммуникации — жестов, мимики, голосовых, интонационных модуляций речи и т.д.

Невербальные средства и речевой этикет связаны теснейшим образом, И там, и здесь передается богатая гамма социальной информации о партнерах по общению: кто-то кому-то может бросить небрежно Привет! и лишь кивнуть головой, а для какого-то адресата это совершенно неприемлемо, для него требуется полное произношение Здравствуйте! (не Здрась!), улыбка и почтительный поклон... Каждый из нас вместо словесного приветствия или прощания может только пожать собеседнику руку. А может, если он мужчина, приподнять головной убор. Наконец, когда мы просто киваем знакомому, то это значит, что он равный, а не вышестоящий.

Древний обряд рукопожатия демонстрировал партнеру, что к нему обращается человек без оружия в руке (в правой, наиболее "рабочей" и сильной!). И сегодня мы говорим малышу: Поздоровайся правой ручкой! Принято, что мужчина для рукопожатия снимает перчатку, если дело происходит зимой, на улице. Происхождение этого жеста то же — показать, что рука безоружна. Мужчина приподнял шляпу или снял шапку, войдя в помещение. Что в этом за смысл? Сейчас — знак вежливости, а раньше мужчина снимал шлем и обнажал голову в знак доверия к собеседнику, хозяину дома.

Вы заметили, что обычай, ритуал не предусматривает таких жестов для женщины? Исторически это понятно: женщины не носили оружия и не надевали шлемов. А вот поклон свойствен и женщинам — это знак смирения.

Видный психолог В. Зинченко говорит следующее: "Главное в человеческом общении — это понимание смысла, который нередко находится не в тексте, то есть не в значениях, а в подтексте. В человеческом общении мы к этому привыкли. Смысл ищется не только в словах, а в поступках, выражении лица, в оговорках, обмолвках, в непроизвольной позе и жестах"¹.

Дата добавления: 2015-07-02