Абсолютная мифология» А.Ф.Лосева

События начала XX века (революция, гражданская война в России, социальное переустройство общества и последствия этото)А.Ф.Лосев (1893—1988) оценивал как процесс и резуль­тат мифологического хаоса в общественном сознании, стремя­щемся создать некий социально-ценный гибрид из компонен­тов разных мифологий и утопических стремлений к всеобщему счастью, к земному раю. С точки зрения Лосева¹ — не эконо­мика, не наука, не идеология, не политика, не искусство и не церковь управляют историей: они сами в своем становлении и изменении управляются мифологическими силами, которые отражают различные варианты совмещения в личности ее од­новременных стремлений к вечному и преходящему.

Признание тотальности мифологии, в которой живет чело­век, по Лосеву, вовсе не означает фатальной обреченности на несвободу воли. Напротив, мыслитель стремится помочь че­ловеку решить задачу обретения своего подлинного места в бы­тии, дать ему чувство устойчивости, не раствориться в мире. Так появляются центральные категории его философии —:

жизнь, диалектика, миф. Строго говоря, это даже не понятия, а символы. Отказываясь от традиционного теоретического ме­таязыка, на который раньше «переписывалось» сознание, жизнь человека, мир его потребного будущего, Лосев прибе­гает к тому типу описания, который он сам же называл симво­лическим — как альтернативу естественно-научному.

Концепция Лосева отличается от подходов, сложившихся в русской религиозной философии. Там двойственность матери­ального и духовного примиряется в лице Иисуса Христа, затем;

как утверждал В. Соловьев, «эта истина овладела людьми, но люди ею пока не овладели». Лосев же исходит из уже осуществ­ленного единства, неразрывной связи идеи и вещи, человека и мира, которая воплощается в понятии «жизнь». Только на этом пути можно решать вопросы свободы и необходимости, вечнос­ти и смерти, рая и ада. Именно в этом изначальном единстве заключено напряжение самой жизни реально живущего чело­века, драматизм человеческого существования: «противоречие есть жизнь и жизнь есть противоречие, ждущее синтеза». Ло­сев идет не от абстрактного гносеологического субъекта, а от человека, погруженного в жизнь, т.е. «жизненного субъекта», для которого существуют некоторые жизненные очевидности, делающие его жизнь осмысленной и не позволяющие «погру­зиться в хаос и безумие». Именно в таком подходе к человеку неклассичность Лосева: человек вначале живет, а потом реша­ет то, что задается жизнью. Это значит, что человек изначально живет в мифе. И лосевская диалектика решает не традицион­ные вопросы импульсов, механизмов, направленности разви­тия. Она — «жизненная диалектика» как «подлинный и един­ственно возможный философский реализм. В основе такой человеческой диалектики вечного блаженства и вечных стра­даний пять, казалось бы, простых категорий — «личности, жизни, сердца, вечности и символа». В этом также отличие Лосева. Прошлая философия ставила человека в противоречи­вую ситуацию и заставляла его мучительно думать, выбирать «или—или». Диалектика Лосева имеет особый смысл: она по­могает человеку не выбирать, но — жить в противоречиях.

По сути дела у него речь идет о двух типах, уровнях диа­лектики. Во-первых, диалектика — «всегда непосредственное знание... это самое простое, живое и жизненное, непосредствен­ное восприятие». Иными словами, это «первичная» диалекти­ка, устанавливающая ту гармонию бытия, которая необходи­ма, чтобы жить. Но человеку, прошедшему искус разделения субъекта и объекта, духа и материи, мира и самого человека, необходим иной синтез — понятийный. Здесь-то и появляет­ся новое понимание диалектики: это попытка не только найти разрешение противоречий, но и показать, в чем жизненный исток противоречий и почему человеку надо их разрешать. «Диалектика не только «захватывает»вещи,ноонаиесть сами вещи в их смысловом саморазвитии»¹. Перефразируя Лосева, можно утверждать: если человек в этом мире глух и нем, то и сам мир будет тьмой и безумен. Сама исходная первичная жизненная интуиция (первичная диалектика) требует духовно-смыслового оформления мира. Человек, «обживая» мир, в котором живет, превращая его «в свой дом, придавая ему у ют, тем самым преодолевает судьбу и смерть». Улавливание рит­ма жизни, оформление и осмысление жизни на основе диалек­тики, как «непосредственной основе жизни», на деле есть раз-вертывание диалектической мифологии.

Диалектика Лосева — постоянно развивающийся «смысло­вой» синтез в сознании человека и одновременно это как бы тео­рия, объясняющая, в чем исток его жизни. Как диалектика ми­фологической реальности, по сути своей она ближе к Платону, но пользуется Лосев категориальной сеткой Гегеля, усиливая ее понятиями античной философии и святоотеческого богословия. У Лосева миф диалектичен, а диалектика мифологична, и в этом также заключено два смысла «абсолютной мифологии» Лосева. Образно говоря, живя в этом мире, человек может построить свой «дом»(уютный миф), в котором он будет отгорожен от всего мира. Но можно обрести уютный дом и в универсуме. Третьего здесь не дано. Человек обречен жить в мифе и за его рамки выйти не мо­жет. Но какой это будет миф: или замыкающий на себя, своих близких и «родные вещи» (миф человека повседневности, «пер­вичный миф»), или другой миф, тот, что связывает человека с общим, миф возвышающий, дающий силы, мужество и благо­родство быть Человеком универсума в этом обездушенном мире? Лосев считает, что только через любовь к общему, к идее человек начинает чувствовать себя смысловым центром мира, он оттал­кивается от повседневности и ее преодолевает. В этом и заклю­чен абсолютизм мифологии Лосева. Философия в такой ситуа­ции меняет свою направленность. Основной ее проблемой становится рефлексия о возможных и оптимальных структурах индивидуального человеческого бытия в универсуме. Собствен­но, этому и были посвящены почти все работы Лосева по филосо­фии и эстетике.

Интерпретация диалектического мифа позволяет прибли­зиться к пониманию специфики используемых Лосевым ка­тегорий, которые не носят абстрактно-логический характер, а являются «выразительными формами», т.е. — символами (родина, жизнь, смерть, жертва, страдания, радость и т.п.), в которых вечное и временное «синтезированы в фигурную веч­ность». По неоднократному определению самого Лосева, ука­занные выразительные формы входят в предмет эстетики, предполагающий «прежде всего такую внутреннюю жизнь предмета, которая обязательно дана и внешне, и такое внеш­нее оформление предмета, которое дало бы нам возможность непосредственно видеть и его внутреннюю жизнь». Кажется парадоксом, что предмет философии им определяется почти так же: «Философия есть неразличимое тождество идеи и ма­терии... воспринимаемое чувственно, чувственными форма­ми»'. Так что же представляют многотомные работы Лосева — эстетику или философию? Ответ достаточно определен: пре­дельно общие категории-символы, которые несли в себе мысль Лосева, привели к единственно возможному результату: фи­лософия его стала эстетической, а эстетика философской. Ло­сев писал по этому поводу: эстетика есть не внешнее украше­ние жизни, но ее организация и теория этой жизни, т.е. — «философия в ее предельной целостности». В основе же этого синтеза: Жизнь реально живущего в истории Человека, Диа­лектика и Миф.

Не следует думать, что цель Лосева — погрузить человека в очередной современный миф — у нас их сейчас слишком' много. Как раз современная мифология (политическая, эко­номическая, идеологическая, технократическая и т.п.) явля­ется свидетельством и результатом распада универсальности мира и создания множества удобных индивидуально разъя­тых мифов, закрепляющих атомарность человеческого сооб­щества. До диалектической мифологии Лосева можно под­няться лишь с помощью значительного интеллектуального усилия. Этот миф интеллектуала XX века является возвра­том человека на новый виток развития культуры, к универ­сализму античности.

Дата добавления: 2015-06-27