Первобытная община по данным археологии палеолита 3 страница

В. Я. Сергин полагает, что жилища в позднем палеолите использовались в течение нескольких лет и что большинство стоянок в Восточной Европе в эту эпоху представляли собою долговременные общинные поселения, состоявшие из нескольких синхронных жилищ [127, с. 3-11]. Мезинская община, как говорилось выше, состояла из 50 человек. С. Н. Бибиков пишет, что такой коллектив, уничтоживший 116 мамонтов (247 т мяса), должен был существовать здесь не 8 лет, как полагает И. Г. Пидопличко, а 22-23 года [115, с. 149-152; 23, с. 15].

По расчетам В. М. Массона, минимальные размеры охотничьей территории мезинцев составляли 750 кв. км, а минимальная площадь охотничьей территории общины в 25 человек должна была составлять 350-400 кв. км [98, с. 31, 104].

Многие длинные жилища, как уже отмечалось, - это как бы слившиеся малые жилища, каждое площадью 20-30 кв. м. Такое слияние, по мнению П. И. Борисковского, говорит о том, что экономически и, добавим, социально «малые одноочажные хижины и длинные многоочажные жилища не представляли собой нечто противоположное друг другу» [45, с. 41]. Большие жилища свидетельствуют об общинном коллективизме, вероятно, о коллективном общинном хозяйстве. Группы небольших хижин, образовывавших целые поселения, тоже говорят о единстве, социальной интегрированности первобытной общины, но не обязательно об общем домашнем хозяйстве, как считает П. И. Борисковский [45, с. 41]. Отдельные простые семьи, составлявшие общину, или группы простых семей (хозяйственные группы) могли быть внутри социально интегрированного целого хозяйственно автономны. Так обстояло дело, видимо, в тех позднепалеолитических общинах, в которых, судя по археологическим находкам, существовали обособленные хозяйственно-бытовые комплексы (например, на Добраничевской стоянке).

Г. П. Григорьев, опираясь на анализ позднепалеалитических жилищ, делает вывод, что первичной социальной ячейкой этой эпохи была парная семья; общины состояли из 5-10 парных семей, реже из 15-20 [52, с. 154-155; 50, с. 59]. Я уже говорил о том, что данных о жилищах самих по себе для такого вывода недостаточно. Но и отрицать существование в позднем палеолите, когда завершилось формирование современного человека - неоантропа, в эпоху, с которой мы связываем расцвет палеолитической культуры, простой семьи, формирование которой происходило еще на предыдущих стадиях социогенеза, также нет оснований. В малых жилищах, вмещавших до 15 человек, обитали, как правило, группы простых семей, связанных близкими родственными отношениями и хозяйственными интересами. Иногда они образовывали сложную семью, а иногда - хозяйственные группы. Такие группы семей и были основным структурным элементом позднепалеолитических общин (подобно тому как малые жилища были структурным элементом длинных домов).

С. Н. Бибиков высказывает мнение, что простые семьи, которые в позднепалеолитических обществах Восточной Европы образовывали относительно автономные производственные группы, летом переселялись из зимних в летние жилища. От последних остались лишь открытые, внешние очаги. В летних жилищах очагов больше, чем в зимних; можно допустить, что каждая семья имела свое отдельное летнее жилище и отдельный очаг. С. Н. Бибиков напоминает, что у северных народов в зимних жилищах часто жило несколько семей, причем у некоторых народов, например у чукчей и ительменов, каждая семья имела собственный очаг, но летом семьи расселялись по отдельным чумам или ярангам [24, с. 14; 23, с. 9]. Еще С. П. Крашенинников заметил, что вблизи зимней юрты столько летних жилищ, сколько семей в поселке. Связь очага с семьей не абсолютна, но этнография рассматривает эту связь как тенденцию. По числу очагов трудно судить о количестве семей. Однако поскольку около трехкамерного жилища с тремя очагами в Пушкарях I обнаружено три внешних, открытых очага, можно предположить, что здесь обитали три семьи. Такую же корреляцию между количеством очагов и семей исследователи пытаются проследить и в Мезине. По данным И. Г. Шовкопляса, из пяти жилищ стоянки одно имело три очага, одно - два и три жилища - по одному [149]. Вблизи жилищ обнаружено 11 открытых очагов, из них 7 связаны с зимними домами бесспорно, 2 - предположительно, 2 имели вспомогательное значение. На 11 надворных очагов приходится 11 или 12 четко выраженных мест производства каменных орудий. А это может означать, что орудия и другие предметы индивидуального пользования производились, как и у современных охотников и собирателей, индивидуально, внутри семьи. «Подсчет количества семей по очагам внутри и вне домов, подсчет „производственных мест" на жилых площадках дает объективные показатели количества семей, населяющих палеолитическое поселение» [23, с. 12-13].

Но из всего сказанного не следует, что семья в позднепалеолитических обществах была замкнутой производственной группой. Как и в общинах современных охотников и собирателей, хозяйственная и социальная автономия отдельных семей была весьма условной, семьи были прочно связаны с общиной.

«У народов с тенденцией к прочной оседлости летние и зимние жилища размещаются в одном стойбище», - пишет С.Н.Бибиков [23, с. 11]. Но даже у оседлых народов (например, у части нивхов и других рыболовов и охотников Дальнего Востока) летние жилища сооружаются вдали от зимнего поселка, если этого требуют условия промысла. И все же можно согласиться с С. Н. Бибиковым, что наличие на позднепалеолитических поселениях летних жилищ (наряду с зимними), очагов и мастерских убедительно свидетельствует о круглогодичной оседлости [23, с. 17]. Но это совсем не означает, что данный тип оседлости был характерен для всего позднего палеолита Европы. Изменчивость экологических условий в разных ареалах и в разные периоды заставляла людей менять круглогодичную оседлость на другие типы оседлости.

Систематическая массовая охота на крупных животных, характерная для позднего палеолита, требовала коллективных усилий группы охотников, а нередко и других членов общины, что возможно лишь при довольно высоком уровне интеграции всего первобытного производственного коллектива. А это, в свою очередь, требовало устойчивых социальных связей внутри общины, ее стабильности, совместной жизни ее членов на протяжении значительной части года. Сравнительно большой, хорошо организованный коллектив был необходим не только для того, чтобы загнать и убить такое крупное животное, как мамонт, но и для того, чтобы разделать его тушу, перетащить, приготовить огромное количество мяса. По расчетам Р. Ли, мясо одного слона может обеспечить пищей 400 человек в течение трех дней [449, с. 345], или 200 человек в течение шести дней, а выше уже говорилось, что в некоторых позднепалеолитических общинах число членов приближалось к последней цифре. Участия всей общины требовало и строительство крупных жилищ. Уровень социальной интеграции, достигнутый в эту эпоху, был следствием развития первобытной общины в течение многих тысячелетий. Это развитие мы попытались проследить, опираясь на скудные археологические источники. Община как устойчивая социально-экономическая форма организации первобытного социума была на протяжении всего этого времени основой и условием самого его существования.

«Уже в древнем палеолите, - пишет Г. П. Григорьев, - люди обладали социальной организацией в простейшей ее форме - в форме общин» [50, с. 60]. «Такого рода общественное объединение читается по археологическим источникам наиболее определенно» [51, с. 24]. Трудно лишь согласиться с Г. П. Григорьевым, что между общиной позднего палеолита, с одной стороны, и общиной среднего и раннего палеолита - с другой, не существовало принципиальных различий [51, с. 24]. Действительно, обе формы общинной организации были вызваны к жизни потребностями и условиями производства, но структурно они были различны. Об этом различии я уже говорил выше.

Итак, некоторые позднепалеолитические общины объединяли до 200 человек. В большинстве же общин, вероятно, число членов не превышало 100 [50, с. 59]. Поэтому можно полагать, что мясная пища не потреблялась полностью. По мнению С. Н. Замятнина, первобытные охотники уничтожали больше животных, чем могли потребить [60, с. 100]. В Амвросиевке стадо зубров численностью около тысячи особей было уничтожено в ходе загонной охоты, в которой приняло участие, по расчетам И. Г. Пидопличко, около 100 охотников. Холодный климат, вечная мерзлота позволяли долго хранить какую-то часть мяса в ямах-хранилищах. Но большое количество мяса животных, добытых на охоте, так и не было использовано [115, с. 150].

Позднепалеолитические поселения на Днестре, Десне и на Дону 24-16 тыс. лет тому назад находились почти на границе сезонных стаций. Это способствовало тому, что население круглый год было обеспечено мясной пищей. Находки говорят о налаженном коллективном хозяйстве. Огромные скопления костей животных на поселениях свидетельствуют об их стационарности и интенсивности охоты. Специализированное рыболовство в эту эпоху было еще неизвестно, но собирательство существовало - на это указывают терочные плиты. Но уже в этот период на территории современной Восточной Европы возникли две большие хозяйственно-экологические зоны - зона расселения оседлых охотников на плейстоценовую мегафауну, охватывающая Русскую равнину, и зона обитания охотников горных лесов Крыма и Кавказа. В позднеледниковое время дифференциация хозяйственно-экологических зон усиливается: постепенно выделяются зона обитания оседлых охотников на мамонтов, зоны кочующих охотников на северных оленей и на бизонов. По мере приспособления отдельных групп к различным экологическим условиям складываются и различные хозяйственно-культурные типы. Так, у охотников на северного оленя, живших в мадленское время на юго-западе Русской равнины, наиболее распространенным типом поселений были сезонные охотничьи стойбища, а наиболее распространенным типом орудий - орудия многоцелевого назначения, связанные с вкладышевой техникой и характеризующие мобильность хозяйства. Такие орудия почти не встречаются в зоне расселения охотников на мамонта. На приазовских стоянках кочующих степных охотников на бизона (Мураловка и Каменная Балка II) жилища вообще не выявлены. Люди вели подвижный образ жизни, приспосабливаясь к миграциям бизонов. В то же время в зоне обитания охотников на мамонтов и в позднем плейстоцене сохранялся прежний стационарный образ жизни. Об этом, в частности, свидетельствуют жилища - по-прежнему преимущественно округлые в плане полуземлянки площадью в среднем около 20 кв. м (Мезин, Межирич, Супонево, Гонцы - нижний слой, Гагарино, Костенки IV - верхний слой и др.), хотя известны поселения и с длинными жилищами (Авдееве, Костенки I - верхний слой, Костенки IV - нижний слой). Такие поселения принадлежали относительно оседлым общинам, специализирующимся на добыче мамонтов. Этот хозяйственный тип сохранялся здесь до конца палеолита [128].

Таким образом, материалы археологии позволяют говорить о формировании уже в позднем палеолите различных типов социально-культурной адаптации к различным объективным условиям первобытного присваивающего хозяйства, а это, в свою очередь, дает основание предполагать и некоторую вариативность в типах социального развития. Культура, формы социальной организации, образ жизни древних обитателей приледниковой Европы, жителей тундры и холодных степей, вероятно, так же отличались от культуры, социальных форм, образа жизни древних охотников европейских субтропиков Средиземноморья, как отличается, например, культура современных аборигенов Калифорнии от культуры эскимосов.

Хозяйственно-экологическая зона, где жили охотники на северных оленей, простиралась в мадлене на Центральную и Западную Европу. Раскопки на позднепалеолитических стоянках Петерсфельс, Мейендорф и некоторых других показывают, что люди охотились преимущественно на оленей, в меньшей мере - на дикую лошадь и других животных и что оседлость была сезонной. Сезонными миграциями оленей обусловлено существование различных стоянок: открытые лесные, где обнаружены кости только летних оленят, и зимние пещерные стойбища, в которых встречаются черепа самцов со сброшенными рогами. Общества охотников на оленей почти полностью зависели от этих животных - их мясо было основной пищей, из шкур шили одежду, ими же покрывали чумы [78, с. 36-38; 229, с. 63].

Особой хозяйственно-экологической зоной была зона, где обитали приморские охотники на травоядных животных и собиратели моллюсков; рыба была для них дополнительным источником пищи. Типичный памятник, отражающий жизнь людей данной зоны, - Гротта Романелли (Италия, Южная Апулия), пещерная стоянка, относящаяся к заключительной стадии позднего палеолита. Это сезонное поселение - лишь одно из многих поселений обширного района. На территории, которая осваивалась одной группой людей в течение всего года, было несколько стоянок на побережье и в центральных частях района [347, с. 720-726]. Этот хозяйственный тип напоминает хозяйственный тип, сложившийся на протяжении тысячелетий в Восточной Тасмании. Аборигены этой части острова какое-то время добывали моллюсков, а затем охотились на сухопутных животных и занимались собирательством, что давало каждой общине возможность вести сбалансированное хозяйство, живя в сезонных стойбищах то у моря, то в глубине острова [72, с. 112].

Периодические передвижения тасманийцев, а также позднепалеолитических охотников и собирателей Апулии, как и перекочевки обитателей других хозяйственно-экологических зон вслед за мигрирующими животными, осуществлялись, видимо, небольшими общинами, хозяйственными группами или даже отдельными семьями [620, с. 244-253; 553, с. 187-198]. Это было связано с низкой плотностью населения, разбросанностью человеческих коллективов на обширных незаселенных пространствах.

Следствием атомизации общества могло стать такое явление, как притязание на те или иные участки общинной территории отдельных групп родственных семей, образующих хозяйственные группы, которые из года в год на протяжении нескольких месяцев осваивали одни и те же части общинной территории. Кое-где такие притязания могли выдвигать даже отдельные семьи. Поэтому европейцы, которые впервые сталкивались с отсталыми обществами (например, аборигенами Австралии), утверждали, что последним присуща семейная собственность на землю.

Высказывается предположение, что некоторые позднепалеолитические пещеры, например Альтамира, где обнаружены произведения искусства, были центрами общественной и религиозно-культовой жизни, куда люди собирались на время, тогда как остальную часть года они жили небольшими группами [607; 235, с. 609-619]. Это очень напоминает циклы концентрации и дисперсии, свойственные многим охотникам и собирателям: к периоду концентрации была приурочена интенсивная общественно-культовая жизнь общины, а к периоду дисперсии - хозяйственная деятельность.

Итак, локально-экзогамные протообщины среднего палеолита в позднем палеолите сменились общинами, структура которых в значительной мере известна по этнографическим источникам. Подобно общинам современных охотников и собирателей, они состояли из простых семей. В условиях длительной оседлости, которая препятствует атомизации общества, характерной для других групп, внутри общин и на их основе возникала родовая организация. Предпосылки последней были заложены на предшествующих стадиях социогенеза, одна из главных предпосылок - общинная экзогамия. По мнению Р. Фокса, на экзогамии исторически основана любая человеческая социальная организация [277, с. 283]. Однако как ни важна роль экзогамии, но важнейшую роль в формировании человеческого общества играет производство. Именно оно вызвало к жизни ведущую форму социальной организации формирующегося человеческого общества - протообщину, которую позднее сменила родовая община.

Охота на крупных животных, немыслимая без сплоченности, социальной интегрированности коллектива, та или иная степень оседлости, половозрастное разделение труда, расчленение труда в пространстве и во времени, территориальность, или экономическая связь с определенной территорией, общественная собственность на землю, коллективное (не обязательно уравнительное) распределение охотничьей добычи - все эти явления функционально связаны между собой и составляют определенную социально-экономическую систему. Община - центр и ось этой системы - возникла и формировалась, как и отмеченные выше явления, вместе с человеческим обществом. Из неустойчивых протосемейных ячеек в процессе социогенеза постепенно оформились простые семьи. Социальные функции человеческой семьи, обусловленные длительностью воспитания и социализации потомства и - как следствие - сравнительной устойчивостью связей между детьми и родителями, первоначально выполняла или сама протообщина, или входящие в нее хозяйственно-родственные группы.

Такими рисуются становление и развитие первобытной до-земледельческой общины по данным археологии палеолита, которой принадлежит в освещении этого процесса первостепенное место. Эпоха мезолита, а затем неолита - период истории первобытной общины, документированный уже не только археологическими источниками, но и многочисленными сравнительными этнографическими материалами, относящимися к современным охотникам и собирателям.

Глава 7.

Дата добавления: 2015-07-02