Книга первая 12 страница

– Не сегодня, Лорен, – ответил он, сосредоточенно глядя на дорогу впереди. – Сегодня я не в настроении.

– А когда ты будешь в настроении?

– Не приставай ко мне.

Ее жизнь разбита, а все, что может сказать ей отец, это «не приставай ко мне». Когда-то она могла прийти к нему с любым своим затруднением, теперь же между ними шла холодная

война. Неужели ему все равно, что таким образом он ее отталкивает?

Когда он высадил ее, она даже не потрудилась с ним попрощаться.

В гардеробной была Дон Ковак. Они никогда не считались особенно близкими подругами, но Дон приветствовала ее очень и очень по-дружески.

– Ты слышала, что Ник сделал со Стоком? – спросила Дон.

Лорен сразу навострила уши:

– А что?

Но Дон не собиралась все вот так сразу выкладывать. Ты хочешь сказать, что не слышала?

– Нет, но ты мне скажешь или нет? Дон погладила свою узкую юбчонку:

– А чего ты злишься?

– Я не злюсь, но если ты хочешь что-то рассказать, так рассказывай.

– Ну, как я слышала, Ник задал Стоку трепку, – Дон невольно хихикнула.

Лорен хотела узнать обо всем поподробнее.

– А ты уверена?

– Это было у аптеки. Сток шел туда с друзьями. Навстречу Ник. Они заспорили, и Ник как следует ему дал. Смешно, правда?

Хотя Лорен умирала от желания узнать побольше, что и как, она сдержанно спросила:

– А… с Ником все в порядке?

– Сказать по правде, – ответила Дон, – мы с Ником больше не встречались.

Лорен кивнула.

– Слушай, – сказала Дон, проникаясь внезапным сочувствием, – я поняла, как он к тебе относится, и не собираюсь вам мешать.

Лорен почувствовала, что на глазах навернулись слезы, они жгли веки. Еще никто не заговаривал с ней о Нике, она никому не могла довериться.

– Мои родители не позволяют мне с ним встречаться, – сказала она с несчастным видом, – и я не знаю, что делать.

Дон взглянула на нее участливо.

– Да, Джои мне рассказывал, – и прибавила беспечно: – От родителей всегда одни неприятности, но, может быть, они передумают.

Лорен покачала головой.

– Не мои. – Она помолчала. – Мне так тяжело. Это из-за меня Ника выгнали из школы. Я хочу сказать, что не по моей вине, но…

– Не страдай. Он с радостью теперь работает на заправке и плевать хотел на школу. Ты не виновата, что его выгнали. Это Сток заставил родителей состряпать это грязное дело.

– Я знаю, ты права, но иногда я просыпаюсь по утрам с таким чувством, что все бы бросила и бежала куда глаза глядят.

Дон понимающе кивнула:

– Да, у всех бывает такое чувство.

– Неужели?

– Конечно. И это естественно. Две девчонки пробежали мимо.

– Пойдем, Лорен, ты опоздаешь, – позвала одна из них. Лорен с минуту поколебалась:

– А что ты делаешь во время ленча? Дон удивилась:

– Кто? Я?

– Но здесь, кроме тебя, никого нет.

– Ну, что обычно, слоняюсь вокруг. А что? Ты хочешь пригласить меня поесть?

– Да, хочу, мы бы еще с тобой поговорили. Дон явно обрадовалась:

– И я не прочь.

Высадив Лорен у школы, Фил сразу поехал в контору. Но прежде чем подняться наверх, он задержался в магазине, чтобы купить новые кухонные ножницы, которые заказала Джейн.

«Кухонные ножницы, – подумал он мрачно. – Она хочет, наверное, заколоть меня».

Он купил их утром, потому что знал: когда будет уходить с работы, то не вспомнит просьбу жены. Будет не до этого.

Взойдя наверх, он отпер дверь и вошел. Элоиза, его секретарша, еще не приехала. В комнате пахло сыростью и было душно. Он открыл настежь окна и уселся за стол, думая, что, пожалуй, надо было позволить Лорен поговорить с ним, когда они ехали в школу. Нехорошо, неправильно это, что они так отдалились. Если бы дома была иная обстановка, то, может, ему легче было общаться с дочерью, но у него с Джейн сейчас такие напряженные отношения, что просто не было сил решать другие проблемы.

Он размышлял также, не стоит ли ему позвонить Бенджамину Браунингу. Они же почти заключили сделку, когда Лорен разорвала помолвку, а после этого он не мог до Браунинга дозвониться.

«А, черт возьми!» Он пододвинул телефон и набрал номер его офиса.

Послышался сухой и деловитый голос его секретарши:

– А кто звонит, можно узнать?

– Фил Робертс.

– Пожалуйста, подождите минутку, мистер Робертс, я посмотрю, не занят ли он.

Фил сосчитал до десяти.

– Извините, мистер Роберте, но у мистера Браунинга совещание. Что-нибудь передать?

– Да. Я звонил несколько раз. Мне очень нужно, как можно скорее, переговорить с ним. Может быть, он сам мне позвонит?

– Да. Я обязательно передам вашу просьбу, уверена, что он перезвонит.

«Да уж, ты уверена», – мрачно подумал Фил.

Харлан сказал Арете Мэй, что у него болит горло.

– Сильно?

– Да, очень, – соврал Харлан.

– А где твоя сестра? – Ее всевидящие глаза обшарили трейлер.

– Ее еще нет, – сказал Харлан.

Арета Мэй пристально взглянула на него, не позволив врать дальше.

– Когда она вернется? Он опустил глаза:

– Не знаю.

Арета Мэй сделала гримасу, она прекрасно знала, что Син-дра не вернется. Она знала это уже в пятницу, когда девчонка болтала что-то насчет уик-энда.

Она обыскала трейлер: все любимые вещи Синдры исчезли, и вещи Ника тоже. Значит, он тоже сбежал. Интересно, сказать Примо или нет? Нет. Она подождет, заметит ли он, что его единственный сын исчез. Если и заметит, то, наверное, через несколько недель – вот как он его любит.

Вообще-то она теперь не имела ничего против побега Синдры, раз с ней Ник. По крайней мере, он позаботится о ней, и, может, эти двое добьются для себя чего-нибудь получше.

– Ладно, – сказала она Харлану, – все в порядке, можешь оставаться дома.

Он пришел в восторг. Он не надеялся, что ему так ловко удастся обвести ее вокруг пальца. Харлан никогда не рассказывал, как ему плохо приходится в школе и как его дразнят «черномазым», «грязным нищим» и «вонючим ублюдком». Он уже привык и даже начал защищаться, когда его били.

Как только Арета Мэй ушла на работу, он проскользнул в ее трейлер посмотреть, не найдется ли чего поесть. Примо, как всегда, крепко дрых, телевизор вопил во всю мочь. Харлан заметил, что рот у Примо широко открыт. Интересно, как это ничего в него не заползает? Подавив смешок, он подкрался к холодильнику и заглянул внутрь. Там он усмотрел куриную ножку и, не раздумывая о последствиях, схватил ее и поспешно смылся из трейлера, прежде чем его застукали.

Примо услышал, как хлопнула дверь, и проснулся. Он сел и почесал живот. Хотя еще рано, но жара чертовская, по телу сбегали ручейки пота.

Он встал, подошел к двери и ступил на крыльцо. Костлявая собака заворчала на него. Он поднял банку из-под пива и швырнул в шелудивое животное.

Последнее время Примо овладело беспокойство. Он никогда не любил оставаться где-нибудь надолго. Арета Мэй, может быть, и хорошая женщина, но ему надоела. Ему всегда надоедало быть подолгу с одной и той же бабой.

Наверное, настало время податься куда-нибудь еще, в конце концов, впереди целая страна и много других женщин, которые будут счастливы завладеть им. Он еще красивый мужчина. Да, красивый, и большой умелец по этой части. А чего еще женщине надо?

Продолжая скрести брюхо, он направился в уборную и облегчился.

Выходя, Примо наткнулся на Харлана. Тот сидел на ступеньках трейлера и жевал куриную ножку.

– Ты чего глазеешь, парень? – спросил он. Харлан опустил взгляд:

– Ничего.

– Нечего мне заливать мозги. Ты почему не в школе? Харлан все так же смотрел вниз.

– Чувствую себя плохо, – пробормотал он.

Арета Мэй и ее дерьмовые ребятишки все время болеют. Не то что Синдра. Его дочерь! Да, она красивая девка стала. Если

бы не его собственная плоть и кровь, он бы обязательно постарался ее уложить. Ей нужен опытный мужчина, постарше, который ее кое-чему бы научил.

– Не хочешь проехаться? – спросил он Харлана. Мальчишка широко раскрыл глаза. Примо никогда еще с

ним не разговаривал, тем более никогда не предлагал покатать.

– А куда? – спросил он подозрительно.

– В город, если у тебя нет предложения получше.

– Нет.

– О'кей. Тогда прыгай.

Примо даже сам себе удивился: чего это он так раздобрился, что позволяет мальчишке увязаться за ним. Потому что в Босвелле делать было совсем нечего, вот почему. Это был крошечный, хилый городишко. Ни приличного бара, ни стриптиза, совсем ничего.

В голове у него возникла новая мысль. Если он даст деру, надо брать Ника или нет?

А что, он обязан, что ли? Мальчишка уже достаточно взрослый и противный, пора ему жить самостоятельно.

А кроме того, Арета Мэй вроде бы к нему прикипела, пусть она о нем и заботится.

Не то чтобы он сегодня собирался смыться. Сейчас он ехал в город, только чтобы запастись пивом и крекерами. А уедет он в следующую пятницу, как раз Арета Мэй придет домой с получкой. И он, разумеется, возьмет эти денежки, кто же ему помешает. А сам уедет ночью, и когда они поймут, что он утек, он уже будет за двести миль от них.

Примо Анджело тоже заслуживает приличной жизни, но приятно думать, что если ничего лучшего не найдется, то он всегда может вернуться обратно. Арета Мэй всегда его будет ждать.

Элоиза Хэнсон приехала в контору Фила Робертса ровно в полдень. Она работала три раза в неделю после обеда, печатала на машинке и вела документацию. Надо сказать, последнее время документировать было почти нечего – дела шли неважно.

Элоиза была маленькой, полненькой женщиной лет тридцати пяти, с розовыми щечками, чистюля, с мягким взглядом карих глаз. В прошлом году она овдовела – ее муж погиб от несчастного случая на консервной фабрике, – и ей нужен был заработок, чтобы содержать себя и старую мать.

Сначала отношения между нею и Филом Робертсом были исключительно деловыми, но по мере того, как шло время, они все сближались и, наконец, стали любовниками.

И оба испытывали чувство вины.

И оба ненавидели двойственность положения.

И оба не могли совладать с собой.

Как только Элоиза вошла в контору, обмахиваясь носовым платком и что-то лепеча про невыносимую жару, Фил понял, что сегодня работа не пойдет. Он взял ее за руку и повел к себе в кабинет.

– Сегодня не работаем, – сказал он, сжимая ее влажную ладонь.

Она слегка покраснела, очень хорошо зная, что он имеет в виду.

– Но мне надо отправить письмо.

– Нет, я очень хочу.

Она беспрекословно подчинилась его желанию и стала расстегивать блузку.

Фил подошел ко входной двери, запер ее, опустил штору и повесил вывеску «Закрыто».

Он знал, что Джейн подозревает его. Несмотря на его заверения, что все абсолютно и бесповоротно кончено. Но он не мог покончить с этим. Элоиза была такая заботливая, такая щедрая и безотказная. Но самое главное, в постели она была просто неукротима – женщина без предрассудков. И Фил чувствовал себя в ее объятиях настоящим мужчиной.

Он не мог сказать, что с женой ему не бывает хорошо. Для долголетнего союза у них вполне удовлетворительные отношения, но это удовлетворение граничит со скукой. А Элоиза была другая – она возбуждала в нем страсть, на которую, как он думал, он уже не способен. Элоиза позволяла ему снова пережить острое наслаждение, как в молодости. В конце концов, ему нет еще и пятидесяти и можно, конечно, позволить себе этот последний взлет.

Недавно Джейн предъявила ему ультиматум.

– Уволь ее, – сказала она тоном, не допускающим возражений.

– Но почему? – ответил он, стараясь говорить авторитетно, как глава семейства. – Она великолепный секретарь. И ты ведь знаешь, что между нами больше ничего нет.

– Мне это совершенно безразлично, – ответила Джейн, – но я не хочу, чтобы эта шлюха была рядом с тобой.

Джейн никогда не употребляла грубых выражений, и он был потрясен, услышав от нее такое слово.

Фил знал, что уволить Элоизу необходимо, и он это сделает, но все откладывал. Элоиза была его единственной радостью: ну что у него есть, кроме нее?

Лорен и Дон сидели вместе на траве и ели бутерброд с тунцом.

– Я знаю, ты ходила с Ником, – сказала Лорен, не желая вникать в подробности, но все же ей хотелось узнать, насколько серьезны были их отношения.

– Но это было до того, как он начал встречаться с тобой, – объяснила Дон. – Как только ты вошла в кадр, все было кончено. – Она передернула плечами. – Послушай, я все понимаю. У меня было много таких парней, как Ник. Знаешь, я им нужна для затычки. Я всегда под рукой. Когда им нужно, они за мной приударяют. Но тебя он любит, а меня никогда не любил.

– Сказать тебе кое-что? – спросила нерешительно Лорен.

– Давай, жми, – ответила Дон, поглощая бутерброд.

– Это… как-то неловко говорить…

– Ха! – ответила Дон. – Мне ты можешь доверять. Ведь я все знаю. И меня ничего не смутит.

Лорен вздохнула – это был долгий и усталый вздох.

– Понимаешь, мои родители очень строгие и не разрешают мне видеться с Ником уже почти два месяца… И я не знаю, что мне делать.

– Что ты имеешь в виду? Мне ты можешь сказать. Было очень трудно, но Лорен все же сказала:

– Я… наверное… беременна.

И сказав, поверила, наконец, что это действительно так. Но, выразив вслух свои подозрения, она почувствовала, как ей сразу стало гораздо легче.

– Черт возьми! И сколько времени? Лорен не отрывала взгляда от травы.

– Почти шесть недель, – промямлила она, – и я боюсь сказать родителям. Я должна увидеться с Ником. Я должна сказать ему об этом.

– Ну, это хорошая мысль.

– Но как это сделать?

– А как ты можешь этого не сделать? Будь я на твоем месте, я бы сразу пошла на заправку и сказала бы ему. Ты не должна все это переживать одна.

– А что, если об этом узнают родители?

– Но разве тебе может быть хуже, чем сейчас? Дон была права.

– Я это сделаю, – ответила решительно Лорен.

– Может быть, вам стоит сбежать и пожениться, – сказала с воодушевлением Дон. – Очень будет романтично.

– Да, и это очень понравится моим родителям.

– Перестань о них беспокоиться. Поговори обо всем с Ником. Как я понимаю, у тебя два пути: или выйти за него и родить ребенка, или сделать аборт.

Слово «аборт» ужаснуло ее. Если у нее действительно там, внутри, живой ребенок, она ни за что не причинит ему вреда, об этом и подумать невозможно.

– А с тобой это случалось? – спросила Лорен.

– Честно говоря, никогда. Но я всегда предохранялась. Разве Ник не пользовался презервативами?

Раньше Лорен никогда бы не поверила, что сможет обсуждать такие интимности с Дон.

– Нет… он сказал, что… вовремя… э… ушел.

– О Иисусе! – воскликнула Дон с отвращением. – Никогда не позволяй им это говорить, так всегда говорят, испокон веку. Это и еще: «Ну, позволь мне только полежать рядышком, клянусь, я до тебя не дотронусь…» – Она вскочила и протянула руку. – Пойдем, вставай, надо разработать план действий. Если можешь улизнуть сейчас из школы, то иди прямо на заправку, послушай, что он на все это скажет, и тогда решишь, что тебе делать. Если повезет, ты вернешься сюда до приезда матери.

– Ты права, – сказала Лорен, глубоко вздохнув. – Ведь правда, больше нечего делать!

– Конечно, и он так же за все отвечает, как и ты. Он, задница этакая, должен был предохраняться. Ну, не беспокойся, что бы вы ни решили, я твой друг и помогу, чем сумею.

Лорен благодарно кивнула и почувствовала укор совести – ведь они с Мег говорили о Дон всякие скверные вещи.

– Спасибо, – сказала она, сжимая руку Дон, – ты замечательная. И я твоя должница.

В понедельник рано утром они добрались до Чикаго. Грязные, уставшие, голодные, но вне себя от радости.

– Вот он, мой родной город, мой родненький Чикаго, – счастливо запричитал Джои.

– Ладно, хватит петь, куда мы теперь? – спросил Ник.

– Да, куда? – повторила Синдра. – Я просто разбита.

– Ну, – сказал Джои, – теперь парадом командую я.

– Хотела бы я, чтобы ты покомандовал моим желудком, – пожаловалась Синдра. – Я оголодала в этом противном вонючем товарняке.

– О'кей, о'кей! Вас понял. Давайте-ка сюда.

Они вошли в захудалую кафешку. У Синдры вытянулось лицо, когда она услышала, что и сколько заказывает Джои: яичницу с ветчиной, кофе и апельсиновый сок.

– Нам хватит денег? – прошептала она. – Может быть, не надо так роскошничать?

– Порядок, – возразил Ник. – Мы заслужили приличный завтрак.

– План такой, – сказал Джои, принимая на себя руководство действиями, – когда поедим, я кое-куда позвоню. Не беспокойся, сегодня мы будем спать в постелях.

– Надеюсь, – ответила Синдра устало, – потому что я не смогу спать еще одну ночь кое-как… – и отправилась в туалет, чтобы освежиться и привести себя в порядок.

Оборванный старик подошел к их столику.

– Не дадите денежку? – просипел он.

– Отзынь! – грубо сказал Джои.

Ник пошарил в кармане, нащупал мелочь и подал четверть доллара.

– Черт возьми, ты что делаешь? Нам самим нужны деньги, – сказал сердито Джои.

– Ну, знаешь, это как примета, – ответил Ник, – никогда не отказывай нищему.

– О, примета. Они, знаешь, станут бегать за тобой, словно ты богач.

Вернулась из женского туалета Синдра. Она расчесала длинные волосы и умылась.

– Теперь я сносно себя чувствую, – сказала она и накинулась на жидкую яичницу и жирную ветчину.

– Этого должно хватить до обеда, – предупредил Джои, беря тост и обмакивая его в яйцо. – Наверное, мне сейчас надо идти звонить.

Он вернулся через минут пятнадцать.

– Друзья, – сказал он мрачно, – о них можно забыть.

– Что случилось? – спросил Ник.

– Ну, знаешь, как оно бывает. У меня был закадычный

дружок в школе. Но он сказал, что мы не можем сейчас к нему прийти, потому что у него неприятности с отцом, так что я его вычеркиваю из нашего списка. Синдра подалась вперед:

– А еще кому ты звонил?

– Девчонке, с которой ходил. Но когда я сказал, что нас трое, она стала извиняться, что не может. И потом я позвонил двоюродному брату.

– А я думал, что на родственниках мы поставили крест.

– Не подъелдыкивай. Но у него изменился номер телефона, а новый еще не зарегистрирован.

– И это все? – спросил Ник. – Вот эти самые и должны были подстраховать нас на первых порах?

– Ну, – ответил Джои, – все меняется, но у нас хватит денег и на гостиницу.

– Ненадолго, – сказал Ник. – У нас хватит только на три-четыре дня, а потом придется спать на улице.

– Но мы устроимся на работу, – сказал Джои.

– Какую? – спросила Синдра.

– Я хочу попытаться устроиться в клуб, где выступают комики, – весело ответил Джои. – Я молод, интересен, увлекателен и на все готов!

– А я, может быть, найду место официантки, – сказала Синдра задумчиво.

– А ты сможешь подрабатывать на бензоколонке, Ник, – предложил Джои.

– Если бы я хотел работать на бензоколонке, тогда мне лучше было бы остаться в Босвелле, – отрывисто сказал Ник.

– Ладно, не злись, – ответил Джои. – Мы же здесь. Мы уже не в Босвелле. И что-нибудь подходящее обязательно подвернется.

Протаскавшись с час по улицам, они зарегистрировались во вшивенькой гостинице с неоновой рекламой в виде вращающихся кроватей и киношкой, где показывали порнофильмы. Джои и Синдра сняли номер как мистер и миссис Пирсон, а Ник обошел гостиницу с тыла. Взяв ключи, они впустили его через запасной пожарный вход.

– Ну и дыра, – пожаловалась Синдра, потрогав бугристый матрас.

– А ты что, рассчитывала на «Плазу»?

– Эй, бросьте, – сказал Ник, – я вовсе не собираюсь весь вечер слушать, как вы собачитесь.

И они стали изучать колонку объявлений в газете, отмечая подходящие предложения. Джои сразу нашел то, что искал, и

готов был немедленно приступить к делу. Он причесался, смазал волосы маслом, надел самый лучший пиджак и сказал:

– Иду в «Комический клуб». На сколько лет я выгляжу? Синдра откинулась назад и прищурилась:

– Ну, лет на семнадцать.

– Черта с два! – Он повернулся к Нику: – А ты что думаешь?

– Ну, можно и двадцать дать.

– Отращиваю бороду, она как раз будет кстати. Синдра поморщилась:

– Ух… не люблю бородатых.

– Ты ничего не любишь, – сказал Джои.

– Да, не люблю.

Ник опять рассердился:

– Ну, вы, двое, кончайте!

– Послушайте, – воскликнула с торжеством Синдра и стала громко читать: – «Красивые молодые девушки требуются в качестве манекенщиц. Желательна возможность надолго уезжать за границу». Звучит здорово! – Она спрыгнула с постели и прошлась по комнате. – А я могу быть манекенщицей, а?

– «Звучит здорово!» – передразнил ее Джои. – Они отправят тебя тихой скоростью в Китай с иглой в руке.

– А?

– Вот так они делают с девушками, когда их заарканят. Отправляют их в публичные дома, в Бангкок.

– Это все твои выдумки,

– Нет, я не шучу.

– Ладно, пойду прогуляюсь, – сказал Ник, – увидимся позже.

– Да, да, – сказал Джои, – и я тоже иду. Синдра, ты тоже действуй, но не подписывай никаких контрактов ни с каким агентством, пока не посоветуешься со мной.

– Да уж ладно, господин «Звезда эстрады», – насмешливо ответила она.

Джои усмехнулся, ему нравилась ее язвительность.

– Можешь на меня положиться. Через пару часов здесь же. Ник шагал по улицам Чикаго, и кровь его все быстрее текла по жилам. Интересно было просто так бродить по улицам, смотреть на людей, чувствовать город. Он увидел два объявления «Требуются услуги», зашел, но оказалось, что места уже заняты. Ну и ладно, совсем неинтересно работать в киоске, где продают гамбургеры, или в парикмахерской.

Потом ему попался ресторан-бар с объявлением в окне. Ну что ж, из него может получиться чертовски неплохой бармен. Он вошел в полутемный зал и осмотрелся. Все вокруг было грязно, неопрятно, огни пригашены, на сцене усталая стрип-девица виляла бедрами под мрачные ритмы Глена Кэмпбелла. Было несколько посетителей.

Он подошел к бару, где сидел хрипатый старик с короткой стрижкой и настороженными, налитыми кровью глазами.

– Чего, – огрызнулся мужчина, – чего рыщешь?

– Я ищу работу, – ответил Ник. Человек фыркнул и отвернулся:

– Иди на кухню.

– А что это за работа?

– Мыть посуду.

– Ну, это как-то не совсем то, чего я хотел.

– А чего бы ты хотел? – сказал мужчина, беря стакан и тщательно вытирая его грубой ветошкой.

– Такой же работы, как у вас.

– Ха-ха, какой юный весельчак! Тащи свою тощую задницу на кухню.

Ник подумал, что уж лучше ремонтировать автомобили, чем мыть посуду, но так как он все равно пришел сюда, он направился к черному ходу и на верху мусорной кучи увидел большую крысу, которая тоже взглянула на него. Он прошмыгнул и вошел через заднюю дверь в грязную кухню.

Очень худой человек в том, что некогда было белым фартуком, сидел на высоком табурете, переложив ноги на прилавок, курил сигарету и лениво пускал кольца дыма в потолок. На плите шкворчала огромная сковорода с картофелем в море черного растительного масла.

– Да? – спросил человек, глядя на кончик своего длинного носа.

– Я интересуюсь насчет работы, – сказал Ник.

– Если хочешь мыть посуду, начинай прямо сейчас, – сказал человек и указал на гору грязных тарелок в разбитой раковине.

– Сколько?

– Два пятьдесят в час – и сразу на руки.

– Но это мало.

– А я что, Рокфеллер, по-твоему? Тебе нужна работа или нет?

– А сколько часов в день?

– Пару часов во время ленча, два-три вечером. Значит, тринадцать долларов в день, если повезет, и еще остаются свободными утро и послеобеденное время, чтобы ходить на прослушивания.

– Давайте три доллара в час, и я ваш.

– Не торгуйся со мной, малец. Я могу нанять мексиканца за полцены.

– Чего же не наняли до сих пор? Человек выпустил дым прямо Нику в лицо.

– О, у тебя и язык бойкий. Этих мексиканцев-то дополна.

– Два семьдесят пять, – ответил Ник.

– Иисусе! – Человек хлопнул себя по лбу. – Начинай, и место за тобой, или же выметайся отсюда. Да или нет?

И Ник сказал «да». Это все же лучше, чем бродить по улицам безработным.

Когда Лорен дошла, наконец, до заправочной станции, она очень устала. На дворе никого не было, так что она прошла в контору и постучала в дверь.

Джордж сидел за столом, просматривал несколько самых больших счетов.

– Да? – откликнулся он.

– Извините, – сказала она, просунув голову в дверь, – я ищу Ника Анджело.

Ник здесь больше не работает, – ответил Джордж ворчливо.

– Не работает?

– Нет, уволился.

Она онемела от неожиданности. Как он мог бросить такую работу? Она еще хотела задать несколько вопросов, но зазвонил телефон, и Джордж углубился в разговор.

Она ушла, пытаясь решить, что же делать.

«Ты уже далеко зашла, Робертс. Пройди же путь до конца. Садись на автобус и поезжай в трейлерный парк и узнай, наконец, что все это значит».

Сказать Нику – это ее страшило даже больше, чем неприятности с родителями, но это надо сделать. Что он ей ответит, когда она скажет ему о беременности? О Господи! Может быть, он разлюбит ее? Но этого она просто не перенесет.

И она поспешила на автобусную остановку и прождала десять минут, прежде чем автобус подошел. Была такая удушливая жара и духота, что ее начало поташнивать.

– Нас ожидает скверная погода, – сказал водитель, беря деньги за проезд.

О чем это он? Стоит чудесный, только невероятно жаркий день, но дождя, конечно, не предвидится.

– Гроза и ураган, – сказал он, с многозначительным видом кивая головой, – я их за несколько миль чувствую.

Сев у окошка, она посмотрела на небо – на нем ни облачка.

Как только автобус тронулся, она стала думать об отце. Фил Робертс всегда учил ее быть честной и правдивой, так почему же она не может быть честной с ним? Но это именно то, чего ей хотелось.

По внезапному побуждению она сошла на Главной улице, решив зайти к нему на работу и в последний раз сделать попытку поговорить откровенно.

И когда она подходила к магазину, вошла и стала подниматься по лестнице, она уже знала, что скажет. Она скажет ему, что просто умрет, если ей не позволят видеться с Ником Анджело. И потом она скажет о ребенке.

На двери его конторы штора была задернута и висела надпись «Закрыто». Разочарованная, она спустилась в магазин и заговорила с одним из братьев Блэкли.

– Когда папа вернется, не знаете?. – Но он наверху, Лорен.

– Нет, дверь закрыта.

– Да я почти уверен, что он там. Вот, возьми второй ключ, ты его сможешь там подождать.

Она взяла ключ и опять поднялась по лестнице. Наверное, у отца сейчас перерыв на ленч. Это хорошо, она пока соберется с духом. А когда он вернется, она сможет все сказать совершенно логично и убедительно, он поймет ее и наконец отнесется к ней с сочувствием.

Она вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь в маленькую прихожую. Войдя, она сразу же поняла, что, кроме нее, еще кто-то есть: из кабинета доносились странные приглушенные звуки.

«На него напали и грабят», – сразу решила она. Не раздумывая, распахнула дверь и остановилась как вкопанная на пороге.

На кушетке, раскинув руки и ноги, совершенно голая, лежала Элоиза, секретарша отца. А над ней корчился голый отец.

Лорен охнула и зажала рот рукой. Элоиза негромко вскрикнула, Фил Робертс повернул голову и встретил потрясенный взгляд дочери.

– Лорен, – сказал он, скатываясь с Элоизы и в панике хватая брюки. – О Господи! Это не то, что ты думаешь. Лорен, что ты здесь делаешь?

Она отвернулась, выбежала из комнаты, кубарем скатилась по лестнице, стараясь не заплакать. Это ее отец? Это гордый и порядочный Фил Роберте, на которого она всю жизнь смотрела снизу вверх?

Он обманщик и лицемер. Он ничтожество. И она никогда его не простит.

Примо Анджело втащился в винный магазин и купил упаковку пива. За ним семенил Харлан.

Покончив дела в магазине и загрузив фургон, он сказал:

– Умираю с голоду. Как насчет того, чтобы пожрать чего-нибудь?

Харлан едва верил такому счастью.

– Да, сэр, – быстро ответил он, – я всегда хочу есть.

– А где мы сможем найти парочку вкусных гамбургеров? – спросил Примо.

Харлан указал на Главную улицу:

– В аптеке.

И Примо направился к аптеке, а Харлан семенил сзади.

Луиза приветствовала их улыбкой, карточкой меню и звонким «Привет, люди!», когда они сели за стойку бара.

Примо кивнул. Приятное мясцо. Задница ничего. И грудь что надо.

– Пару бургеров, – сказал он, – да пусть они будут толстые и сочные, да поскорее, – и многозначительно кивнул: – Как ты, медочек.

Она перестала улыбаться.

– Гамбургеры с сыром, с кетчупом или без ничего? – спросила она резко.

– Давай два с сыром, и чтобы вкусные, – сказал Примо, раздевая ее взглядом. Он усмотрел у нее бисеринки пота между грудями и почувствовал возбуждение. Он завязал с Аретой Мэй. Она была уже старая и слишком худая, ему требовалась женщина помоложе и посочнее, вот вроде этой, на вид знойной, официантки с большой грудью и соблазнительной задницей.

Луиза подошла к кухне, отдала заказ Дэйву и пошла в другую комнату, ворча что-то под нос. У некоторых мужчин никакого понимания. Совсем не умеют вести себя. Им только секс подавай, больше их ничего не волнует.

Дата добавления: 2015-06-27