Книга вторая 2 страница

– А на меня не хочешь?

Она остановилась, взглянула на него в упор и очень громко сказала:

– Отстань, или я позову полицейского, понял?

За автобусной станцией она увидела остановку такси и велела отвезти ее в отель «Барбизон для женщин».

– Вы там по скольку раз в день этим занимаетесь? – спросил шофер, нажав изо всех сил на акселератор. Сорвавшись с места, он пролетел всего в нескольких дюймах от других такси.

– Достаточно, – ответила она, глядя в окошко на грязные тротуары, толпы спешащих людей и рычащий транспорт.

Она была как во сне. Наконец-то она в Нью-Йорке, и свободна, и никому ничего не должна, только самой себе.

Комнату в «Барбизоне» она заказала еще в Филадельфии. Там же она накупила нью-йоркских газет и обвела кружком несколько предложений о работе, тогда же договорившись по телефону о встречах.

Обосновавшись в номере и разложив вещи, она решила прогуляться на Пятой авеню. О да, все было совершенно так, как в «Завтраке у Тиффани». Та же широкая улица, те же дорогие магазины. Вот она дошла до самого «Тиффани» и стала рассматривать витрины, как туристка. Она подавила смешок – теперь единственное, что ей не хватает, так это кота, и все будет в полном порядке!

На следующее утро она проснулась рано. Стояла осень, и погода была ветреная. Она тщательно оделась – простое темно-синее платье, туфли на низком каблуке, нитка жемчуга, оставшаяся от матери. Сверху надела плащ с поясом и капюшоном. Густые каштановые волосы зачесала гладко назад и сверху закрепила их обручем. Косметики самая малость. Чем проще, тем лучше, подумала она. Но ничто не могло скрыть того, что в двадцать один год Лорен неподдельная красавица с ее совершенным овалом лица, необыкновенным, каким-то черепаховым цветом глаз и ослепительной улыбкой.

Прежде чем приступить к делу, она открыла счет в банке и положила на него свои сбережения – четыре тысячи долларов. А затем отправилась на первое назначенное деловое свидание.

Оно состоялось в юридической фирме, расположенной в импозантном здании из стекла и хрома на Парк-авеню. Здесь ее расспрашивала привлекательная черная женщина, которая задала несколько психологических вопросов и попросила заполнить личный аналитический листок. После этого она должна была перейти в другую комнату и представить образец своей машинописи.

Женщина в это время следила по часам.

– Отлично! – воскликнула она. – Где вас найти?

Ее следующее интервью состоялось в финансовой фирме на Лексингтон-авеню. Это здание было не такое красивое, хотя и расположено поблизости от «Блумингдейла», а она много слышала об этом «Блумингдейле». Ее расспрашивал младший партнер фирмы. Он держался дружественно, совсем не задавался. Пробежав ее рекомендации, он дважды спросил, не может ли она приступить к работе на следующей неделе, и она сказала, что уведомит его.

Третье интервью должно было состояться в модном салоне на Мэдисон-авеню, который назывался «Сэммс». Они дали объявление, что им требуется делопроизводитель. Лорен не знала, что это такое, но работать в модном салоне с манекенщицами, должно быть, интересно и весело, а ей очень не помешало бы в жизни немного веселья.

Замотанная девица в пурпурном комбинезоне сказала, что она ошиблась и лучше прийти на следующий день, потому что сегодня никого нет, с кем можно поговорить о работе.

– Но я не могу откладывать до завтра, – сказала Лорен. – Мне назначено прийти сегодня. У меня есть еще два предложения, и я должна сделать выбор.

Девушка поглядела на нее, как на сумасшедшую.

– Тогда вообще не приходите, – сказала она, – берите что-нибудь из того, что вам предложили.

– Но я хочу иметь большой выбор, – ответила Лорен. – Почему никто не может принять меня сегодня?

– Потому что все они на больших съемках для «Флэш косметикс». Этой причины для вас достаточно?

Она спустилась, нашла телефонную будку, справочник и нашла телефон «Флэш косметикс».

– Вы не можете сказать, где сейчас проходят съемки? – спросила она. – Это Лорен из «Сэммс».

– Сейчас, одну минутку, – ответил голос на другом конце провода. Минуты через две ей сообщили: – В фотостудии на Шестьдесят четвертой улице.

И она пошла туда. Это заняло всего пятнадцать минут. В приемной она сообщила, что у нее есть поручение от «Сэммс», и девушка сказала, что она может пройти.

Она прошла по узкому коридору, который привел в большую, ярко освещенную студию, битком набитую людьми.

Первый, кого она увидела, был низенький, жизнерадостный человек, прыгающий за камерой, а вокруг него стояли зрители. Перед камерой роскошно позировала девушка потрясающей внешности. Лорен такую еще не встречала. Это была очень высокая блондинка с массой кудрявых волос, огромными синими глазами, пухлым ртом, затянутая в глубоко декольтированное, унизанное серебряными цехинами мерцающее платье. Лорен узнала ее: это была Нейчур – сегодняшняя любимица модных журналов.

– Ну, щелкай же, Антонио! – закричала Нейчур. Голос у нее был пронзительный, как у торговки рыбой, и говорила она с простецким лондонским акцентом, таким жестким, что можно было точить ножи. – У меня ляжки замерзли.

– А ты напряги ноги, дорогая, может быть, согреешься, – пробормотала худая рыжая женщина лет сорока, стоящая сбоку.

Лорен топталась на периферии. Нейчур сменила позу. Антонио стал снимать.

– Bellissima дорогая, bellissima(*Прекраснейшая (ит).)! Ты самая фантастическая женщина в мире!

Чем больше он ей льстил, тем больше это нравилось Нейчур. Она принимала эффектные позы и красовалась вовсю, нисколько не стесняясь камеры; ее блестящие от помады губы вздрагивали, синие глаза загадочно сияли.

Антонио отснял несколько метров пленки, прежде чем объявить перерыв.

Все зааплодировали. Нейчур откинула голову назад и рассмеялась, словно повредившийся в уме попугай.

– Мои чертовы ноги болят до смерти, – проорала она, падая на стул. Косметичка и парикмахер ринулись вперед, чтобы исполнить ее малейшее пожелание.

– Извините, – и Лорен подергала одного из ассистентов оператора за рукав. – Вы не можете показать, кто здесь от «Сэммс»?

– А вон там, – и он ткнул пальцем в сторону рыжей.

Лорен нерешительно приблизилась. Женщина была увлечена процессом прикуривания длинной тонкой сигареты.

– Э… извините, – сказала она. – Меня зовут Лорен Робертс. На сегодня мне назначена встреча с кем-то из «Сэммс», но девушка в офисе сказала, что все здесь.

Женщина затянулась, уставилась на нее и сказала:

– Слишком низка, толста и нетерпелива.

Лорен нахмурилась. В ней было пять футов семь дюймов, и еще никто не называл ее низкорослой, а что касается того, что она толста, – да никоим образом! Эта женщина поистине смотрит на людей очень своеобразно.

– Прошу прощения? – спросила она, вспыхнув.

– Из тебя ничего не получится, дорогая. У тебя нет повадки.

– Чего из меня не получится?

– Манекенщицы. Разве ты не хочешь ею стать? Разве не все девушки желают быть манекенщицами? Хотя, надо сказать, это trcs(*Очень (фран.)) оригинально, что ты последовала за мной в студию.

Но Лорен не собиралась сдаваться:

– Я никуда за вами не следовала. И еще никто за всю мою жизнь не называл меня толстой.

– Для обычного человека вы совсем не толсты, но для будущей модели в вас чрезмерно много плоти.

– Мне была назначена встреча, – сказала Лорен. – Кто-то собирался расспросить меня и решить, подхожу ли я для должности делопроизводителя. Я пришла в вашу контору, и мне сказали, что со мной никто не может увидеться, потому что никого нет.

– И поэтому вы решили прийти сюда?

Лорен не могла отвести глаза от кроваво-красных, с дюйм длиной, ногтей этой женщины. «Мама бы сказала, когтей».

– Да.

– Значит, ваша голова работает отлично. Вы печатать умеете?

– Я же посылала свою характеристику.

– Печатать умеете? – спросила нетерпеливо женщина. «Не заводись, Робертс, будь спокойна».

– Да, я умею печатать.

– А отвечать на телефонные звонки? Она не могла удержаться от сарказма:

– О, у вас, как видно, очень ответственная работа. Женщина осталась невозмутима:

– Не волнуйтесь, дорогая, она действительно ответственная. Я вас испытаю. Будьте завтра в офисе в девять утра.

– Если я решу работать на вас, то приду в понедельник. Женщина так на нее посмотрела, словно не была уверена, что расслышала Лорен правильно.

– Если вы решите работать на нас? Господи Боже, вас, наверное, зовут мисс Независимость?

– У меня есть два других предложения, которые я сейчас рассматриваю.

– А что, если я скажу, что наше предложение действительно только сейчас, на этот самый момент, и если вы отклоните его, то можете больше не приходить?

Наступило короткое молчание, его нарушил крик Нейчур:

– Убирайтесь, вы, задницы, я хочу сниматься дальше! Лорен мгновенно оценила возможности. Она опять может работать в юридической конторе, но уже известно, что это такое – скучно, скучно и скучно. Или она может дать согласие финансовой фирме – и тоже за весь день одна улыбка. Третье предложение – работать на эту властную рыжую женщину. Но оно может оказаться интересней.

– Ну? – спросила женщина отрывисто. – Вы с нами или нет?

– А какое у вас жалованье?

– Недостаточное, – ответила резко женщина.

– Но мне надо жалованье приличное. Мне надо снимать жилье и есть.

– Жилье вы можете снимать с кем-нибудь пополам и можете поголодать. Закаляет характер. Дайте мне знать, когда решите. У вас всего пять минут, чтобы обдумать мое предложение. После этого, дорогуша, предложение отменяется.

Она была там, где он, Рис Уэбстер, этого хотел, – распластана под ним, вся в ожидании главного момента, вся – его раба. Он знал, что дает ей по высшему разряду, как никто еще до него, так что пусть помается.

Он все медлил, еле-еле дотрагиваясь до нее.

– А как зовут вас, дамочка? – спросил он.

– Синдра, – ответила она, задыхаясь. Он все отдалял главный момент:

– Синдра, а дальше?

– Не мучь меня, Рис!

– Синдра, а дальше как?

– Синдра Уэбстер.

Он засмеялся и сомкнулся с ней.

– А кто ныне твой хозяин?

Она простонала, еще чуть-чуть, и момент настанет.

– Ты.

– И кто тебя ласкает до полусмерти?

– Ты!

Он поддал жару:

– А кто я такой?

– Ты… мой… муж.

Черт тебя возьми, беби, вот уж точно – он пронзил ее плоть, и ома, догнав его, обрела то, к чему стремилась.

Какой же он неукротимый! Ни у кого это так не получается, как у него.

Дрожь прошла по телу Синдры, и она откатилась в сторону. Ее прекрасное тело сжалось в тугой комок. Другие мужчины, может, оскорбились бы таким немедленным откатом, но не Рис Уэбстер, потому что он мужчина, настоящий мужчина, и может такое понять.

По правде говоря, так даже лучше: когда женщина после секса хотела уютно угнездиться и поворковать по душам, у него всегда возникало желание поскорее дать деру.

Хорошо, что он наконец нашел ловких адвокатов и сумел отделаться от первой жены, бесперспективной блондинки, и через два дня жениться на своей черной певчей птичке. Она обязательно взлетит высоко, и он, Рис Уэбстер, вместе с нею. Синдра Анджело – выгодное вложение. И он женился на ней, чтобы обеспечить себя.

Рис Уэбстер, рост пять футов десять дюймов, волосы желтые, маленькие светлые усики и наклонность к ярким ковбойкам, несмотря на то что родился он в Бруклине. Ему тридцать восемь, на шестнадцать лет старше Синдры, но, насколько он мог судить, это как раз то, что требовалось. Это значило, что она не так опытна, как он. Он мог лепить ее так и этак, и этим он как раз сейчас занимался.

Они встретились в Нью-Йорке, в клубе, где ее приятель работал вышибалой. Джои не мог выдержать соперничества с Рисом Уэбстером.

Представившись профессиональным шоу-менеджером, он осведомился, чем она занимается.

– Я собираюсь стать профессиональной певицей, – ответила она очень самонадеянно.

– Значит, вы встретили именно того человека, который сделает из вас звезду, – ответил он столь же самоуверенно.

Самый мошеннический прием на свете, и каждый раз этот номер удается.

Сначала его интерес к ней был чисто сексуальный. Быстренько уложить и затем смыться. Но ей вовсе не интересно было сразу же тащиться к нему домой. И у нее не было никакого желания вступать в молниеносную связь, даже когда он сказал, что занимается производством пластинок и имеет кое-какое отношение к быстрой карьере Джона Таволты. Он врал, конечно, в обоих случаях, но кто мог проверить?

Вообще-то он не слишком любил молоденьких, но в Синдре было что-то особенное, так что он продолжал преследовать ее, искусно затягивая петлю. Он платил за уроки в студии по два часа в день, за постановку речи и дикции. Она во всем этом совершенно не разбиралась, но ведь голос у нее был, и он решил, что если удастся его разработать, они будут купаться в долларах.

– Я опять уезжаю в Голливуд, – сказал он ей однажды как бы между прочим. – Да, в Голливуде такая девушка, как вы, могла бы преуспеть.

– Ну, – сказала она нерешительно, – мы с Джои тоже…

– Забудь о Джои. Он неудачник. И если ты останешься с ним, ты тоже ничего не добьешься. А с другой стороны, если ты со мной поедешь, я кое-чем тебе помогу, в смысле карьеры.

И так оно, в конце концов, и случилось. Она бросила Джои и покатила с Рисом через всю страну в его ярко-розовом «кадиллаке» образца 1969 года, и они сблизились в гостинице «Холидей», где-то недалеко от Альбукерке.

Когда они обосновались в Лос-Анджелесе, Рис стал платить за уроки пения. И не прогадал. У нее был настоящий талант.

Теперь, два года спустя, все его усердные труды и с умом вложенные средства скоро начнут приносить вожделенные ди-виденты. Ему удалось заинтересовать ею две компании грамзаписи, и обе они подумывали назначить деловую встречу и, может быть, записать ее.

А тем временем он на ней женился. Он понимал, что с ней ему светит пожизненная жратва.

Свернувшись клубком, подтянув колени к груди, Синдра никак не могла понять, почему она сегодня чувствует себя так же, как вчера. Ведь теперь она замужем, слава Богу! Замужем! Но она ничего особенного не ощущала.

Правда, она замужем всего один день, рассуждала она, и, может быть, завтра все будет иначе.

Тут она подумала об Арете Мэй: интересно, а что бы сказала она? Впервые после бегства из Босвелла она всерьез подумала о том, чтобы наведаться туда. Просто наведаться, конечно, очень ненадолго. Она приедет в большом старом «кадиллаке» Риса, и Харлан выбежит встречать их. Господи, он, наверное, уже совсем большой мальчик – ведь ему шестнадцать. Арета Мэй приготовит своего замечательного цыпленка с жирной жареной картошкой. Как же будет вкусно!

Затруднение состояло в том, что она никогда не рассказывала Рису о своих бедных родственниках. Он думал, что она родилась в респектабельной буржуазной семье. Насколько ему было известно, ее мать была домохозяйкой, а отец занимался продажей автомобилей. У нее не хватило духу сказать правду. Дело в том, что она стыдилась своего низкого происхождения.

Рис Уэбстер вошел в ее жизнь в самый подходящий момент, когда они с Джои стали постоянно ссориться. В Нью-Йорке им приходилось туго, она сменила семь мест работы, и настроение у нее было хуже некуда. Ей стало казаться, что если она подаст в ресторане хоть еще одну тарелку бобов с бараниной, то просто рехнется.

Впервые увидевшись с Рисом Уэбстером, она решила, что это еще один дерьмовый хвастун.

– Вы даже не слышали, как я пою, – сказала она презрительно, когда он объявил, что сделает из нее звезду.

– А мне этого и не надо, – ответил он. – С твоей красотой тебе нужно просто открывать рот, и парни, все до единого, пойдут танцевать вокруг тебя фанданго. Понимаешь?

Да, она понимала. Ему незачем было много рассказывать ей о мужчинах и об их реакции на нее.

Джои взбесился, когда она сообщила ему, что уезжает.

– Что ты знаешь об этом парне? – сказал он.

– Достаточно, – ответила Синдра.

– Ты делаешь большую ошибку.

Может, да, а может, нет, но она не станет упускать этот шанс. Время уезжать. Она уложила вещи и ушла, несмотря на все возражения Джои.

В Лос-Анджелесе Рис поместил ее в условия, которые ей показались просто роскошными. В приятной квартирке на Фа-унтейн-авеню, без тараканов и крыс. И прямо напротив ее окна росла пальма. Пальма! Глядя на нее, она подумала, что попала в рай.

Рис жил с ней, но иногда уезжал на некоторое время к жене в Тарзану. Два года он обещал развестись, наконец, сделал это, и они прыгнули в его «кадиллак», поехали в Вегас и там зарегистрировались.

– Подожди немного, – приговаривал Рис, – когда ты станешь богатой и знаменитой, мы устроим торжество. И тогда на свадьбу к нам придут все знаменитости. Вот ты сама увидишь, медочек. Увидишь!

Первое, что поразило Ника, когда он сошел с самолета в Лос-Анджелесе, так это сияние солнца – казалось, оно брызжет лучами, оно ослепляет. А второе его впечатление – неторопливое, словно само собой разумеющееся дружелюбие; такого на улицах Чикаго не наблюдается.

Выйдя на тротуар под знойное, бьющее в затылок солнце, он подозвал такси и дал шоферу адрес Синдры.

Пока они ехали, Ник впитывал взглядом окрестности. Широкие улицы, высокие пыльные пальмы, обилие бензоколонок, множество киосков с моментальными закусками и много автомобильных свалок. На улицах прохожих было мало, но автомобили сновали повсюду.

По мере приближения к городу он все больше удивлялся, как много здесь зелени. Каждый сад, казалось, изобиловал какими-то экзотическими растениями, каждая улица была окаймлена деревьями.

Он почувствовал невольное возбуждение. «В конце концов, это все наяву, и я в Лос-Анджелесе, клянусь Христом. Это Голливуд. Страна кино. Иисусе!» Если посчастливится, он, может, случайно встретить на улице Дастина Хоффмана или Аль Пачино, вот так, прогуливающихся запросто по этим самым улицам!

Такси притормозило перед многоквартирным домом, где жила Синдра, трехэтажным зданием из розового ноздреватого туфа. Он выскочил из машины и осмотрел ряд диктофонов у подъезда. Да, вот над одним значится ее имя, он нажал кнопку и стал ждать. Прошло пять минут, но никто не ответил, и он понял, что все-таки надо было сначала ей позвонить.

Хорошо сохранившаяся женщина в белом теннисном костюме и кроссовках подошла к двери, неся в обеих руках сумки с пакетами.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответила она, пытаясь вытащить ключи.

– Давайте я вам помогу.

Она ослепительно улыбнулась, показав ряд безукоризненных белых зубов.

– Почему же нет?

М-м-м… В Чикаго она ответила бы, чтобы он убирался прочь. Явно в Лос-Анджелесе люди доверчивее. Он подхватил ее сумки одной рукой, чемодан другой и последовал за ней, когда она открыла ворота.

Первое, что он увидел, был плавательный бассейн. Черт возьми! Синдра, наверное, плещется, как утка!

Вокруг бассейна было расположено несколько квартир.

– Вы, случайно, не знаете, где живет Синдра Анджело? – спросил он.

– Вы ее друг?

– Нот, и ее брат.

– Квартира три, вон на той стороне. Он отдал ей покупки:

– Благодарю.

Она опять улыбнулась:

– Добро пожаловать. Желаю приятной погоды и хорошенько повеселиться.

– Я так и хочу, но все равно спасибо.

Он дошел до квартиры Синдры и постучал просто так, для порядка, но когда снова никто не ответил, прислонил чемодан к двери и стал решать, что же делать. Так как это был первый день и Лос-Анджелесе, а у бассейна никого не было, он решил для начала искупаться. Раздевшись до трусов, он нырнул в воду и стал плескаться, как большая рыба. Черт возьми! Какая роскошь!

Все послеобеденное время он провел в шезлонге и, греясь, ждал, когда придет сестра. В шесть вечера стало ясно, что она явится поздно. Соседи приезжали домой с работы и расходились по квартирам. Кое-кто недоуменно посматривал на него.

Значит, надо что-то предпринять, прежде чем кто-нибудь в чем-нибудь его заподозрит. Умело несколько раз повернув в замке кредитную карточку, он открыл дверь. Никто не видел, как он проскользнул внутрь. Взять на заметку: надо чтобы Синдре поставили надежный замок.

Он огляделся. Да, сестренка живет очень даже неплохо. Он открыл холодильник и обнаружил там блюдо с холодными спагетти, довольно соблазнительное на вид, поэтому он съел спагетти и отпил молока из картонного пакета. А потом начал осматривать маленькую квартирку. Ему не хотелось быть чересчур любопытным, но он не мог не осмотреть шкафчики в ванной и заглянуть в чулан. Да, в доме определенно есть мужчина, какой-то дерьмушник, который любит ковбойские сапоги и большие шляпы с полями.

На стереосистеме «Сони» в гостиной стояла фотокарточка в рамке: Синдра со староватым мужиком. Он взял ее и стал рассматривать.

Так вот он, этот пресловутый Рис Уэбстер. На вид достаточно стар, чтобы годиться ей в отцы, – худой, блондинистый. Узкогубый рот, усы, загнутые вниз, и неопределенный взгляд. Но Синдра выглядит просто замечательно, в открытой маечке и шортах. Малютка Синдра стала совсем взрослая.

Он закурил сигарету и уселся перед телевизором. И через несколько минут задремал.

Проснулся он уже за полночь, и сигарета прожгла дыру в обивке дивана. Синдры по-прежнему не было, поэтому он взял из спальни одеяло, свернулся на кушетке и снова заснул.

Синдре не хотелось возвращаться домой. Она влюбилась в Лас-Вегас.

– Самое лучшее место на свете, – сказала она изумленному Рису.

– Да это просто отхожее место, медочек, – ответил он, удивленный тем, что хоть кому-то Вегас может понравиться.

– А тогда зачем ты меня сюда привез?

– Потому что эта проклятая дыра может нам дать кучу денег.

– Каким образом?

– Вот здесь ты и станешь звездой, беби. Я это просто чую. Ей так хотелось поверить ему. Она просто купалась в его энтузиазме.

– Да? Я?

– Конечно, ты. Завтра устрою тебе несколько деловых свиданий с искателями талантов, из парочки здешних больших гостиниц. Ты просто разденешь их донага!

– Как же я это сделаю?

– Тебе надо только выглядеть сексапильной и спеть для них, сахарочек.

– Но зачем? Ведь мы уже договорились с теми двумя компаниями в Лос-Анджелесе, которые хотели меня послушать?

– Закон успешного бизнеса, – сказал очень самоуверенно Рис. – Никогда не клади все яйца в одну корзину. Когда мы пойдем туда и увидим этих парней, ты молчи.

В этот вечер он провез ее по всем лучшим отелям: «Сэндс», «Дезерт Инн», «Тропикана». Синдра была в восторге, она еще никогда не видела таких великолепных гостиниц с разноцветными фонтанами, огромными статуями и грандиозными казино, в которых средний класс Америки тратил с таким трудом заработанные деньги.

– Считай эту маленькую экскурсию образовательной поездкой, – сказал Рис, перебираясь из одной гостиницы в другую и притворяясь техасским миллионером в ковбойских сапогах и широкополой шляпе. Он ткнул пальцем в сторону певицы в «Голден Нагтет»:

– Видала? Ни черта не умеет петь, но видишь, как действует своей смазливой мордашкой.

– Но почему ты говоришь об этом мне? – спросила Синдра.

– Потому, миссис Уэбстер, что ты не только красива, но и петь умеешь. И мы постараемся использовать и то и другое, чтобы у тебя было получше и побольше, чем у других.

Да, он умел заставить ее поверить в себя и в то, что она сможет всего добиться.

– А нельзя нам остаться здесь еще на пару деньков? – стала она упрашивать. – Нельзя? Ну, пожалуйста. В конце концов, это ведь наш медовый месяц.

Он сдвинул шляпу на затылок:

– А что ты мне за это дашь, если соглашусь? Она улыбнулась:

– Очень просто. Все, чего бы ты ни захотел, Рис, все на свете.

Ник проснулся утром, обливаясь потом и с чувством неловкости во всем теле. Синдры все не было, наверное, она уехала за город. Да, он должен, должен был позвонить ей и дать знать, что приезжает. Черт возьми! Теперь-то что об этом говорить.

Он съел банан, выпил чашку растворимого кофе и поспешил к бассейну. Там стремительно плавала атлетического сложения девица в закрытом купальнике, и ее загорелые руки и ноги призывно сверкали в голубой воде.

– Эй! – крикнул он. – Вы, случайно, не знаете, где сейчас Синдра Анджело?

Девушка не обратила на него ни малейшего внимания и продолжала грести сильными рывками, лишь изредка выныривая из воды, чтобы хватить воздуха. Он присел на корточки около бассейна и стал ждать, пока она совсем не вынырнет на поверхность.

Через несколько минут она подплыла к лесенке и вылезла, отряхиваясь, как мокрая собака. Хорошенькой эту девушку назвать было нельзя, но интересной, пожалуй, да; у нее было живое личико, короткий нос и яркие голубые глаза. Она была довольно высокая, пять футов три дюйма, с ладным, аккуратным телом и очень коротко стриженными рыжими волосами.

– Извините, – сказал он, – я пытаюсь найти Синдру Ан-джело.

– А вы кто?

– Ее брат.

– Вы ее брат? – переспросила она недоверчиво, хватая полотенце и начиная вытираться. – Синдра никогда не говорила ни о каком брате.

– Я прилетел из Чикаго, хотел сделать ей сюрприз. Понимаю теперь, что это была не слишком удачная мысль.

– И что же вы сделали? Взломали ее дверь? – спросила она понимающе и обсушивая при этом бронзовое тело.

– Технически говоря, да, но уверен, она захотела бы, чтобы я чувствовал себя, как дома.

– Расскажите об этом управляющему!

– А он где-нибудь поблизости?

– Я бы на вашем месте не стала его искать, он выбросит вас вон.

– Значит, вы не можете мне помочь?

– Дайте подумать, я точно видела Синдру, она уходила с сумкой в руке… да… постойте, это был четверг. Она, наверное, уехала на большой уик-энд.

– Но сегодня вторник. Я подожду. Девушка подозрительно взглянула на него:

– А вы уверены, что это понравится ее поклоннику?

– А кто он, этот поклонник? Девушка рассмеялась.

– Он ничего, с ним все в порядке, если вам нравятся мнимые ковбои. – Она вытерлась и пошла к своей квартире по другую сторону бассейна. – Пока, – кинула она через плечо.

«Да, у нее явно было тело».

– Пока… Э… а как вас зовут?

Она была уже у двери, но повернулась:

– Энни Бродерик. И, между прочим, если вы ее зарежете, то я смогу вас опознать в полиции и обязательно это сделаю.

Ему стало любопытно.

– Да неужели я выгляжу как человек, способный на это?

– Нет, вы похожи на актера. Самой низкой пробы. – И она вошла к себе, громко хлопнув дверью.

Но если бы она даже попыталась сказать что-нибудь при-ятное, то ничего лучше придумать бы не могла. Актера, а?! Это вроде как комплимент! Он так давно уже не выступал на сцене, что и вспомнить не мог, как это делается.

К полудню ему стало скучно. Сидеть и ждать было не в его привычках. Чисто из любопытства он поднял трубку и набрал номер, который ему записал Кью Джи.

– Фирма «Великолепные лимузины Манфреда», – ответил женский голос.

«Смеется она, что ли? «Великолепные лимузины»!

– Позвольте мне переговорить с мистером Манфредом, – быстро выпалил он, чтобы не передумать.

– А кто звонит?

– Скажите ему… что это друг Кью Джи. Она удивилась и громко переспросила:

– Кью Джи?

– Да, он знает, кто это.

Наступило длительное молчание. Очень длительное. Такое длительное, что он уже готов был повесить трубку. Затем ворчливый голос отрывисто спросил:

– Это кто?

– Вы меня не знаете, – стал он быстро объяснять. – Но ваш экс-партнер сказал, что я обязательно должен вам позвонить, когда попаду в Лос-Анджелес. Кью Джи сказал, что, может быть, у час найдется для меня работа.

– Да кто вы, дьявол побери!

– Ник Анджело. Я был у него барменом в Чикаго.

– И что же вы будете делать у меня?

– Все, что хотите и что не противозаконно.

– К черту, не верю я вам, – проворчал Мэнни, – вы мне звоните, напоминаете об этом бездельнике, с которым я больше не разговариваю, и думаете, что я вам действительно дам работу?

– Эй, послушайте, если это так трудно, то забудьте об этом. Просто Кью Джи настаивал, чтобы я позвонил. И еще он велел сказать: «Кью Джи просит вернуть должок». Вы ему должны за что-то. Но если это для вас ничего не значит…

Послышался усталый вздох:

– Приходи, давай встретимся.

– Когда?

– Будь здесь через час.

– Где здесь?

– Бульвар Сансет, Ла Бреа. Мимо не проедешь, – Мэнни повесил трубку, не попрощавшись.

И Ник решил пойти. В конце концов терять ему нечего.

– Ты никогда ни с кем не встречаешься? – спросила Ней-чур, изучая лицо в большое увеличительное зеркало, которое она извлекла из огромной сумки.

– Нет, если есть возможность этого избежать, – ответила Лорен.

– Если можно избежать! – воскликнула Нейчур. – Господи милосердный, это просто смешно. А я не могу прожить дня, если в конце не встречусь с каким-нибудь парнем.

– Ты есть ты, а я – это я, – ответила осторожно Лорен.

– Чертовски верно, – согласилась Нейчур, придирчиво отыскивая воображаемые недостатки на своей совершенной персиковой коже.

Лорен уже три месяца работала в фирме «Сэммс». Да, это было непохоже ни на что другое. И уж конечно, это было совсем не скучно. Но она была так занята, что просто не оставалось времени думать о чем-нибудь постороннем. Делопроизводитель, как вскоре она узнала, обслуживала группу манекенщиц, которые постоянно сновали вокруг да около и всех ослепляли своей красотой. Они все были прекрасны, но у каждой, по-видимому, была интенсивная личная жизнь.

Дата добавления: 2015-06-27