К хвалынскому морю

«Из того же леса (Оковского,— В. Д.) течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Так и из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы и дальше на восток пройти в удел Сима (то есть до стран семитских народов.— В. Д.)». Так в «Повести временных лет», общерусском летописном своде, составленном во втором десятилетии XII в., описан Великий волжский путь, связавший Рязанскую землю с волшебными странами Азии. Оковский лес находился на водоразделе Днепра и Волги — в районе Валдайской возвышенности. Под болгарами летописец имеет в виду волжских булгар. Хвалисы — русское название Хорезма, древнего государства Средней Азии с центром в низовьях Амударьи. Хвалисское (или Хвалынское) — Каспийское море.

С IX в., еще до возникновения Рязани, Ока, как часть волжской артерии, играла важную роль в товарообмене Азии с Восточной и Северной Европой. Это неопровержимо доказывает топография кладов арабских серебряных монет — дирхемов, концентрацию которых наблюдаем в среднем течении Оки.

Монеты Арабского халифата называют «куфическими» — от названия шрифта «куфи», созданного в иракских городах Куфе и Басре. На тонких кружках монет диаметром 2—2,5 см, в связи с запрещением мусульманской религии представлять живые существа, нет никаких изображений. Зато особенно важны покрывающие обе стороны надписи. Кроме благочестивых изречений из Корана в них содержатся указания года выпуска (по хиджре — мусульманскому летосчислению), места чеканки и имена халифов и эмиров — правителей областей, где чеканили монеты. Дирхемы, обращавшиеся на Руси в IX—Х вв., выпускали на огромной территории — в городах Средней Азии, Ирана, Закавказья, Месопотамии и Малой Азии, на африканских берегах Средиземного моря и даже в арабской Испании.

Куфическое серебро, поступавшее на Русь в миллионах монет в обмен на драгоценную пушнину, активно вливалось в местное денежное обращение, но вместе с тем играло и пассивную роль сокровища. Не случайно огромное количество монет осело в кладах, зарытых вдоль речных путей и в крупнейших центрах международной торговли: при господстве натурального хозяйства масштаб распространения денег был ограничен. {201}

В 1875 г. близ Старой Рязани обнаружили клад дирхемов, чеканенных при багдадском халифе Харуне ар-Рашиде (годы правления 786—809). При нем в экономике халифата все более видную роль начинают играть города с развитой системой ремесел, торговли, денежных отношений, усовершенствованной дорожной службой. Не случайно в знаменитом собрании арабских сказок «Тысяча и одна ночь» этот «повелитель правоверных», обладатель несметных богатств, выступает как добрый и справедливый защитник героев, вознаграждающий добродетель. С начала IX в. в поисках рынков сбыта и источников сырья купцы стран ислама устремляются в «неведомые земли» Севера, богатые пушниной.

Гигантский клад куфических монет весом свыше двух пудов нашли в Муроме. В глиняном сосуде оказалось 11 тысяч целых монет, а в медном кувшине — до 14 фунтов монетных обрезков. Судя по семи кладам с дирхемами, важным торговым пунктом на центральном участке окской артерии служило расположенное на песчаной дюне чудское селище в Борках (в пределах современной Рязани), удобное для стоянки судов и выгрузки товаров. В этом неукрепленном торгово-ремесленном поселении на берегу Трубежа, где собирались международные торжища, обитало пришлое текучее население, связанное с интересами дальней, торговли.

Булгарские дирхемы в составе окских кладов доказывают, что в торговле по Оке активное участие принимали купцы Волжской Булгарии — огромного рынка по продаже мехов. От арабоязычных географов мы узнаем о прибытии в Булгар караванов мусульманских купеческих судов, о продолжительности плавания между ним и Итилем, столицей Хазарского каганата в устье Волги. Проникновение ислама в Булгарское царство и установление прямых контактов с Багдадом способствовали расцвету волжско-каспийской навигации.

Другим путем проникновения куфических монет в Поочье служил Дон и правые притоки Оки — Проня и Осетр. И хотя, по словам арабского географа Ибн-Русте, путь сквозь «страну славян» нелегок и ведет «по степям, по землям бездорожным, через ручьи и дремучие леса», находились смелые и любознательные путешественники, открывавшие для своих соотечественников страны Восточной и Центральной Европы. Один из них, Абу Хамид ал-Гарнати, значительную часть жизни проведший в Багдаде и Дамаске, оставил сочинение — «Ясное изложение {202} некоторых чудес Магриба». В нем мусульманский ученый, правовед и проповедник, описал свое странствие по русским землям в 1150—1153 гг. Из Булгара он плыл на корабле по «реке славян» — Оке, побывав в Рязанском княжестве: «Когда я прибыл в их страну, то увидел, что эта страна обширная, обильная медом и пшеницей и ячменем и большими яблоками, лучше которых ничего нет. Жизнь у них дешева». Далее маршрут ал-Гарнати проходил через земли мордвы, вероятно, по правым притокам Оки (Цна) и левым притокам Дона, скорее всего Воронежу. «Я оставался у них с караваном длительное время, страна их безопасна. Харадж (налоги.— В. Д.) они платят булгарам. И нет у них религии, они почитают некое дерево, перед которым кладут земные поклоны». Затем путешественник прибыл в какой-то большой славянский город, который отождествляют с Киевом или Белой Вежей. Из него он направился на запад — в Венгрию.

Нанесение на карту кладов дирхемов показывает, что путь из Булгара в Киев проходил по Оке, Сейму и Десне. Из Оки по Клязьме и Нерли попадали на Волгу в район Ярославля, откуда достигали волховско-ладожского водного пути.

Расцвет восточной торговли монетным серебром и предметами роскоши предшествовал возникновению большинства русских, городов, в том числе и приокских. В IX— Х вв., когда продукты труда производили для собственных потребностей, а не продажи на рынке, господствовала дальняя торговля — «гостьба», сосредоточенная в административных пунктах в местах пересечения транзитных путей, на главных речных магистралях.

Историков давно интригуют вопросы: кто зарывал в землю сотни кладов куфических монет, находимых от Дании и Швеции до Прикамья, от Приладожья до Подонья и Среднего Приднепровья, что означал обычай прятать сокровища? В раннеклассовом обществе по рекам и морям плавали не только караваны мирных торговцев, хотя и вооруженных. Воды Оки бороздили и флотилии боевых кораблей, длинных и узких, с круто поднимавшейся к штевням кормой, с большим количеством пар гребцов. Такие скоростные ладьи с их высокой маневренностью снаряжали знатные люди, вокруг которых объединялись молодые дружинники. Легендарный Восток манил неоценимыми сокровищами. В надежде на обильную добычу после удачного похода восточные славяне и скандинавы, которых на Руси называли варягами, организовывали {203} военные экспедиции к Каспийскому и Черному морям. По представлениям тех времен, вождь обязан был быть щедрым: раздел захваченных богатств между воинами — важнейшее средство их сплочения. Сокровища вождей знаменовали их счастье и ратную доблесть, повышали авторитет в глазах дружинников.

Для ранней восточноевропейской торговли характерна фигура купца, который легко превращался в воина или алчного грабителя. Судя по курганным погребениям Руси и Скандинавии, его атрибутами служили не только миниатюрные весы с гирьками для взвешивания серебра, но и меч, боевой топор и копье. Весы со складным коромыслом и двумя бронзовыми подвесными чашками напоминают наши аптечные. Коромысла и чашки от весов найдены в жилищах Северного городища и в районе Нового Óльгова городка. При раскопках встречены бочонковидные железные гирьки, покрытые бронзовой оболочкой. На их плоские стороны нанесены кружки, обозначающие число весовых единиц в гирьке. Поскольку монеты далеко не всегда играли коммерческую роль денег, серебро принимали на вес: дирхемы разрубали на части, переплавляли в слитки и украшения.

Сравнительно крупные клады принадлежали вождям и их дружинникам, зажиточным купцам. Их прятали в минуту опасности или просто закапывали, считая землю самым надежным хранилищем. Верили, что, пока клад лежал нетронутым в земле, удача не покидала его владельца. Золото и серебро наделяли сакрально-магическими свойствами: они могли понадобиться и на том свете. При кочевой жизни, полной приключений и опасностей, вернуть свои сокровища удавалось далеко не всем...

И после прекращения в конце Х в. притока куфических монет волжский товарообмен продолжался. Через Булгар в Рязань ввозили обнаруженные нами в погребениях среднеазиатские и иранские шелковые ткани. Прядение и ткачество в домашних условиях не исключало спроса на восточный текстиль. Охочие до самоцветов славяне в огромных количествах ввозили бусы из полудрагоценных камней — сердолика, горного хрусталя, аметиста. По сведениям Бируни, великого среднеазиатского ученого-энциклопедиста, копи красного сердолика, солнечного «камня счастья», разрабатывали в Индии и Йемене. Из Кашмира и Бадахшана — области на севере Афганистана — происходил чистый, прозрачный горный хрусталь. Как искусные резчики по этому твердому камню, славились {204} мастера Египта и города Басры в Ираке.

Оружие славянских воинов X—XI вв.: мечи, топоры, боевой нож, наконечники копий и стрел, булава. {205}

Месторождения фиолетового аметиста находились в южном Таджикистане и Аравии — в трех днях пути от «города пророка» — Медины. В обработке твердых минералов, разновидностей кварца, азиатские резчики достигли совершенства. Из Хорезма по волжскому пути драгоценные бусы вывозили на север, где они распространялись по всей Руси. Женщины Рязани носили их вместе со стеклянными. Из Средней Азии происходят, например, рыбовидные бусы из синего стекла. Серебряные оправы для них, украшенные зернью, исполняли местные ювелиры. Пристрастие к сердоликовым и хрустальным бусам объясняется не только «неземной» прелестью самоцветов, но и их магическими свойствами в глазах средневекового человека. Бусы служили и украшением костюма и чудесным оберегом. По древним поверьям, сердолик, в котором, по словам академика А. Е. Ферсмана, «все оттенки красного цвета сливаются в полную чудес сказку», оберегал людей от болезней, даровал счастье и покой. Верили, что сердолик повышает настроение, обостряет ум, отводит злых духов, утихомиривает гнев, служил он и любовным талисманом. Сверхъестественную силу приписывали аметисту: он приносил успех, гарантировал верность близких, защищал от колдовства.

Порадовала нас находка миниатюрной каплевидной сережки из бирюзы. Крупные разработки этого яркого, небесно-голубого камня вели возле Нишапура в Иране, откуда вывозили «во все окраины мира». На арабском — «фирузадж» — бирюза означает «камень, приносящий победу, удачу в делах». Верили, что замечательный талисман укреплял сердце и предохранял от ударов молнии.

Редкостна прямоугольная вставка-печатка от перстня из темно-зеленого стекла. На лицевой стороне печатки — резное углубленное изображение всадника с соколом на фоне шестилучевых звезд. У лошади показаны челка и грива, хвост ниспадает до земли. Обозначен и поводок от уздечки. Сама же фигура охотника и ловчая птица представлены предельно схематично. Конный охотник с соколом на руке — распространенный мотив мусульманского прикладного искусства Ирана и Средней Азии. Вероятно, всадник на перстне-талисмане — какой-то мифологический герой, небесное божество. Поле его охоты — космические звездные пространства.

К числу хрупких, дорогостоящих предметов роскоши относится иранская и среднеазиатская поливная посуда. Экспедицией обнаружены фрагменты чаш, тарелок, кув-{206}шинов и бутылей — расписной керамики Ирана из фарфоровидной массы, которую в Средней Азии называли «кашин». Преобладают сосуды с надглазурной росписью люстром — пигментом, придающим изделию при восстановительном муфельном обжиге металлический или перламутровый отблеск. Люстровая утварь радовала глаз золотистыми растительными узорами-арабесками в сочетании с арабскими надписями. В числе рязанских находок и обломки полихромных иранских фаянсов типа «минаи», что означало стеклянный. Прозрачные эмалевые краски наносили на поверхность сосуда быстрыми мазками кисти, а затем подвергали его легкому обжигу. Изучение восточной посуды из Рязани выявило ее общность с находками в древнем городе Рее, находившемся к югу от Каспия, в Азербайджане, Хорасане на северо-востоке Ирана и Хорезме.

Стеклянная вставка от перстня с изображением охотника с соколом. Гемма происходит из Ирана или Средней Азии

Со второй половины XII в. торговля по волжской артерии активизируется. Фрагменты восточной поливы примерно от трех десятков сосудов говорят о значительном ввозе, хотя трудно сказать, насколько регулярно поставляли столь хрупкие и дорогие вещи. Связи с Рязанью проходили по маршруту: Саксин (крупный торговый центр в дельте Волги) — Волжская Булгария с главными городами Булгар и Биляр. По договору 1229 г. с владимирским князем Юрием Всеволодовичем булгарские гости — экспортеры хлеба могли торговать «невозбранно» в русских городах по Волге и Оке. О посещениях Рязани этих посредников в связи с Востоком говорят и булгарские красноглиняные кувшины, украшенные лощеными полосами, найденные археологами на окраине Великого города — Булгара. {207}

«ХИТРОСТИ ЦАРЬГРАДА,

МУДРОСТИ ИЕРУСАЛИМА»

Знаменитый путь «из варяг в греки» — из Северной Европы в Византию связывал Древнюю Русь с Константинополем-Царьградом (ныне Стамбул), столицей могущественной империи, олицетворявшей богатства Средиземноморья и Ближнего Востока. Сокровища «Греческой земли», роскошь церемоний императорского двора поражали иноземцев. По словам воевавшего на Дунае бесстрашного князя-язычника Святослава, от греков по всему свету расходились золото, паволоки, вина, различные плоды.

Культурное оживление Руси после принятия христианства упрочило связи Киева — матери городов русских со столицей государства ромеев, как называли себя византийцы. В крепнущий град на Днепре приезжало греческое духовенство с поручениями от константинопольского патриарха, дипломатические миссии с редкими дарами, купеческие караваны. С помощью византийских мастеров: зодчих, живописцев, резчиков по камню и ювелиров — в Киеве и Чернигове широко развернулось культовое и дворцовое строительство. Русь вошла в тесное соприкосновение с передовой византийской культурой, преемницей культуры античного мира и ближневосточных цивилизаций. Византия познакомила русских художников с техникой мозаики, фрески, иконописи.

Тесно связанные со Средним Приднепровьем, Рязань и Владимир на Клязьме продолжали развивать русско-византийские контакты, и уже фрески Дмитриевского собора во Владимире XII в. обнаруживают участие греческих живописцев. Византийская икона Владимирской Богоматери стала одной из самых почитаемых святынь Руси, а рельефы из слоновой кости на византийских ларцах для хранения драгоценностей послужили моделями для создателей скульптуры владимиро-суздальских храмов. Так появляются на фасадах зданий скопированные со шкатулок фигуры львов и орлов, терзающих травоядных, павлинов, грифонов, драконов с собачьими мордами и даже слона.

Археологические исследования в Рязани заметно пополняют наши знания о ее средиземноморских связях. При раскопках А. В. Селивановым Спасского собора обнаружен клад византийских медных монет, чеканенных при императоре Иоанне II Комнине (1118—1143). Второй клад вбли-{208}зи того же храма включал монеты и его отца Алексея I. На городище найдена греческая свинцовая печать XII в. со сценой Успения Богоматери.

Среди шедших в Рязань предметов византийского художественного ремесла преобладали вещи из благородных и цветных металлов, кости и камня, а также ткани, стекло. О ввозившихся из Константинополя перегородчатых эмалях напоминают центральный медальон «барм» из клада 1822 г. с изображением Богоматери и овальный образок с композицией «Распятие», вставленный в золотую оправу русской работы, украшенную сканью и жемчугом.

Правящие круги Рязани удовлетворяли жажду роскоши за счет привозных нарядов и яств. Недаром правители старались обласкать купцов, представителей умного и отважного делового мира, обладавших широтой познаний, живым умом, активностью и упорством в достижении цели. Константинополь являлся крупнейшим центром текстильного производства, где множество людей, трудившихся у станков, изготавливали дорогие шелковые ткани с многоцветными узорами. Эти, словно сотканные руками фей, тончайшие шелка с фигурами слонов, грифонов, львов по сторонам «древа жизни» предназначались для церемониальных облачений царя, придворных и высшего духовенства, для декоративного убранства дворцов и храмов. Выделку этих шедевров ткацкого искусства считали государственной монополией, и торговля ими исключалась. На Русь и в Западную Европу они попадали в числе посольских подношений иноземным государям. Воспоминания о «цветном платье», сшитом из «хрущатой камки» — узорчатого шелка, сохранила русская былина:

Есть, сударь, дорога камка,

Что не дорога камочка — узор хитер:

Хитрости были Царя-града

А и мудрости Иерусалима,

Замыслы Соловья Будимеровича;

На злате, на серебре — не погнется.

Судя по остаткам тканей, открытых в рядовых погребениях рязанских кладбищ, полосками шелка обшивали ворот льняного или шерстяного платья, обшлага рукавов. Из шелка выкраивали пристежные воротники, шелковой тесьмой украшали и женскую налобную повязку-очелье. Изучение техники переплетения нитей, используемой пряжи и орнаментации тканей позволило выявить центры, от-{209}куда они поступали на рынок Рязани. Золототканые декоративные ленты с орнаментом «в елочку», в виде плетенки или прилегающих друг к другу квадратиков, фрагменты одноцветного красного шелка относятся к массовому византийскому ввозу. Кроме Константинополя и Фессалоник (современные Салоники), главных центров шелкоткачества, пурпурные ткани могли происходить из Фив, Коринфа и Спарты.

Неожиданный результат дало исследование кусочков ленты с ромбовидным узором: по строению пряжи и внешнему виду они резко отличались от византийской тесьмы. По особенностям использования золотого утка (то есть поперечных нитей ткани, расположенных перпендикулярно к продольным нитям основы) ленту можно отнести к изготовленным в Испании. К испанскому шелковому текстилю принадлежит и полихромная ткань из гробницы Андрея Боголюбского, вскрытой во владимирском Успенском соборе. Морды львов и туловища птиц, сгруппированных парами по сторонам древа жизни, вытканы золотным утком. Красочные материи Малаги, Севильи, Мурсии расходились по всей Европе.

Примечательна привозная стеклянная посуда, найденная в Рязани, которая представляет школы стеклоделия Восточного Средиземноморья. Хрупкими разноцветными сосудами похвалялись на званых пирах богатых горожан, наполняя их «питьями медвяными» и «заморскими винами». В «Слове о богаче и Лазаре» XII в., где подробно описан пир состоятельного человека, упомянута «стькляница с вином носяще». В домонгольской Руси наименование «стькляница» означало все стеклянные сосуды. По обломкам, найденным в Рязани, восстановлены их формы: бокалы с расширяющимся устьем, декорированные белой эмалью, стаканы с резным или гравированным узором, конические кубки пурпурного цвета, расписанные золотом, синие чаши с золотыми орнаментами, фиолетовые кубки на поддоне со следами белой росписи.

Если из рук византийских стеклоделов выходила посуда насыщенно-синего, фиолетового и пурпурного цветов, украшенная резьбой, золотыми и эмалевыми росписями, то для ближневосточных мастерских характернее прозрачная бесцветная посуда с близким по технике декором. Кроме геометрических и растительных узоров, встречаем надписи арабским почерком «насх», фигурки птиц и зверей. {210}

В Рязань завозили и художественное стекло, изготовленное в мастерских Коринфа и Кипра, Египта и сирийских городов Ракка, Алеппо, Дамаска. По сравнению с другими городами Руси доля привозных стеклянных сосудов в Рязани особенно велика. Легкую пиршественную утварь из тонкого прозрачного или цветного, покрытого тончайшими рисунками стекла почитали в те времена драгоценной, гордились ею.

Рязанских женщин особенно привлекали стеклянные бочонкообразные бусы с прокладкой из тончайшей золотой или серебряной фольги, во множестве находимые в погребениях. Химический анализ показал, что большинство таких бус принадлежит к натриево-кальциевым кремнеземным стеклам. Считают, что их производили на Ближнем Востоке — в Сирии и Египте (Александрия).

Нанесение на карту находок византийских монет, шелковых тканей, стеклянной посуды, бус с металлической прокладкой помогает реконструировать пути сообщения, по которым эти товары попадали в Рязань. Их ввозили через Киев вверх по Десне на Угру и дальше — на верхнюю и среднюю Оку. Другой маршрут проходил вверх по Днепру или Сожу и от Смоленска к верховьям Днепра и Волги с использованием малых рек и волоков.

В былинах запечатлены образы бесстрашных «калик перехожих» (от латинского «калига» — обувь римского воина, сандалия) — паломников к святыням Царьграда, где чудеса и мистические видения воспринимались нормой жизни, а также к славянским монастырям на «Святой горе» — Афоне, центрам распространения византийских религиозных идей и учений в Восточной Европе. После завоевания Иерусалима крестоносцами в 1099 г., когда там появилась русская монашеская община, пилигримы из Руси устремились и в Палестину, «ко граду Иерусалиму, святой святыни помолитися, господню гробу приложитися, во Ердань реке искупатися». По сообщению игумена Даниила, этого «Нестора русских паломников», на службу в храме Воскресения в Иерусалиме собралась «вся дружина, русьстии сынове», в том числе новгородцы и киевляне. Можно не сомневаться, что среди любознательных паломников были, и непоседливые, привыкшие к постоянным опасностям рязанцы, присоединявшиеся к купеческим караванам или военным экспедициям. Судя по русским былинам, эти странники — отнюдь не слепцы, не сирые и убогие старцы: {211}

А й самы надевали как платья калицкия,

Как тут оны кладывали да подсумки,

А й подсумки да каличьи,

На свои плеча ведь да богатырския,

А й как брали оны по клюки по дорожныей,

А й как тут оны да отправились,

А й как ведь пошли как удалы добры молодцы

А й ко граду ведь да Еросóлиму.

Паломничество как традиционное средство искупления грехов, типичное для всей средневековой Европы, заслуженно приравнивалось к богатырскому подвигу. Путешествия в Царьград или хождения в Святую землю ради спасения души по тем временам считали явлениями необычными, почти сказочными, ведь паломники преодолевали огромные расстояния. Так в начале XII в. игумен Даниил, автор знаменитого «Хождения», мысливший себя представителем всей Русской земли, совершил путешествие в Палестину по четырем морям: Черному, Мраморному, Эгейскому и Кипрскому. Хотя плавания тех времен были по преимуществу каботажными, над мореходами висела постоянная угроза попасть в сокрушительный шторм, сбиться с курса, наткнуться на мели и рифы, подвергнуться нападению пиратов. К тому же на тяжелом горном пути из Яффы к Иерусалиму странников подстерегали мусульмане-сарацины, избивавшие христиан. Чтобы решиться на длившееся годами паломничество, чтобы «походити и испытати вся святая си места», благочестивый человек должен был обладать великим мужеством.

Через посредство неутомимых путников, рисковавших жизнью духовной пользы ради, на Русь попадали особо ценимые церковью христианские реликвии: мощи святых, иконы, храмовая утварь. Широко распространялись паломнические сувениры — крестики, образки. Вот почему нас не должны удивлять находки на территории Древней Руси медных, с гравированными фигурами, крестов сирийского происхождения.

Из Константинополя, где в пригороде на берегу залива Золотой Рог процветала обширная колония русских купцов, караваны судов плыли на север вдоль болгарского побережья, с остановками для отдыха и транзитной торговли в портах Месемврия (ныне Несебыр), Варна, Констанция, в устье Дуная. Отсюда путь лежал к низовьям Днепра, где находился город Олешье — важнейший стратегический и торговый пункт, охраняемый отрядами киевских князей. В Южном Приднепровье археологами {212} открыты поселения, жители которых оказывали помощь торговым караванам на трудных участках пути, особенно в районе порогов.

Огромное значение в истории русско-византийских связей имел Херсон (Корсунь), руины которого находятся на окраине современного Севастополя. Как главный экономический и политический форпост Византии в Северном Причерноморье, он играл ведущую роль. Из Херсона и других городов средневековой Таврики в русские земли вывозили виноградное вино (былинные «вина и питьица заморские»). На Руси, где в качестве хмельных напитков употребляли мед и пиво, дорогостоящее виноградное вино считали редким чужеземным питьем и хранили только в богатых домах. Херсониты вывозили его в амфорах из прекрасно обожженной красной глины, обломки которых относятся к массовым находкам в Рязани. Несколько раздавленных амфор обнаружено на полу в хозяйственной половине дома зажиточного владельца. Интересна процарапанная древнерусская надпись на одной из корчаг: «Новое вино добрило послал князю Богунка», то есть некий Богунка (уменьшительное от Богуслав, Богухвал) послал князю новое доброе вино. Все рязанские амфоры изготовлены в Таврике. Одни из них — вытянутых пропорций до 90 см высотой — имеют высокие ручки, другие — грушевидные, круглодонные, с расширенным туловом.

Крымского происхождения и многие кресты из поделочных камней, обычные в рязанских кладах. Их вырезали из оникса, состоящего из слоев разных цветов, из темно-зеленого змеевика, серого мрамора и часто из яшмы. Ни один камень не мог сравниться с ней по богатству палитры. Благодаря бесконечным сочетаниям разнообразных оттенков и легкости полировки, яшма стала излюбленным поделочным камнем. В средневековой Европе верили в кровоостанавливающее воздействие яшмы, ее считали средством от эпилепсии и лихорадки. В одном из кладов встречен кипарисовый крестик. Принесенные из заморских земель, кресты из «драгых камней» рязанские ювелиры заключали в серебряные оправы, украшенные зерневыми и скаными узорами. Маленькие крестики служили тельниками, кресты покрупнее носили поверх одежды на цепочке или в центре ожерелья.

Как показывает огромное количество вещей киевского происхождения, обнаруженных при раскопках в Рязани, в XII—XIII вв. Киев служил главным посредником в связях Рязанской земли с Византией и русской колонией в {213} Херсоне: взаимообмен людьми и товарами между Средним Приднепровьем и городами на Оке не прекращался. На киевском торгу, расположенном на Подоле, рязанские гости приобретали изделия массового спроса и предметы роскоши. В свою очередь, киевляне и черниговцы охотно посещали Рязанщину, богатую мехами и продуктами лесных промыслов.

Из Киева в Рязань попадали складные двустворчатые кресты-энколпионы с рельефными изображениями святых. Эти портативные мощехранительницы, носившиеся поверх одежды, служили образцами местным литейщикам. Киевского происхождения и медные крестики с желтой выемчатой эмалью. Продукция киевских стеклоделов представлена тонкостенными кубками на поддоне из желтоватого прозрачного стекла и огромным количеством браслетов. Изредка в Рязань завозили белоглиняные горшки и кувшины с ярко-зеленой или желтой поливой, известные по находкам в Киеве, Вышгороде, Чернигове, Любече.

Широкий рынок сбыта находили в Рязани пряслица из розово-красного и темно-лилового шифера, залежи которого известны только на Волыни в окрестностях города Овруча. В пряслицах нуждались не только крестьяне, но и горожане, изготовлявшие одежду в домашних условиях. Надеваемое на нижний конец деревянного веретена, пряслице придавало ему быстрое вращательное движение, необходимое при скручивании нитей из кудели. Диаметром около 2,5 см, пряслица имеют бочковидную, битрапецоидную или дисковидную форму. Из овручских и киевских мастерских их доставляли в разные районы Руси и за ее пределы. Привезенные издалека шиферные пряслица ценились их обладательницами. На некоторых нацарапаны надписи — имена владелиц пряслиц или дарителей-мужчин. В Рязани найдены экземпляры с мужским именем: «Молодило» и «княжее» — обозначение принадлежности предмета. Чтобы веретена не перепутались на женских посиделках, пряслица метили тамгообразными знаками, крестиками, буквами, вырезали на них схематичные фигурки животных и птиц.

Падение Константинополя, захваченного крестоносцами в 1204 г., привело к тому, что купцы из Малой Азии, Сирии и Палестины стали ездить в Крым и Восточную Европу через Трапезунт и Синоп. {214}

Дата добавления: 2015-06-27