Птицы и камень 4 страница

Я там столько всего отыскал! Этих сведений о змее — поглотителе вод, который «запирает ис­течение небесной влаги» полно и в общеафри­канских представлениях, у монголов, японцев. А про китайцев я вообще молчу. Там с глубокой древности почитали Дракона как властелина влаги, мудрости. Он воплощал мужское начало «ян», сливающегося со стихией «инь», где «ян» считался «огнем», а «инь» — «водой». Причем, представляешь, вода — это его внешняя среда, а огонь — внутренняя сущность!

— Представляю, — ответил Сэнсэй не без юмора. — Китайцы вообще очень тонко и близ­ко подошли к этому вопросу.

— Вот! И я о том же! Меня поразило, что у народов почти всех континентов Европы, Азии, Америки, Африки змей был вопло­щением двух противоположных начал — доб­ра и зла. Помнишь, ты рассказывал о цент­рах в гипоталамусе?! И главное, полно ле­генд, как побеждали этого змея, у греков — Аполлон и Геракл, у христиан — Георгий Победоносец... А еще, — не мог остановить­ся Макс, — я читал в этнографии, что у раз­ных народов — славян, греков, грузин и дру­гих, сохранились легенды и сказки, где го­ворилось о том, что употребление сердца и печени змеи наделяло человека способно­стью понимать язык птиц и зверей, а также давало дар ясновидения и сверхчеловеческие возможности.

— Каждая легенда остается легендой. Но не всякая сказка есть сказка, — усмехнулся Сэнсэй.

— Да, вот еще интересные сведения по по­воду славян. Оказывается, издревле на Руси носили змеевики-обереги, которым приписы­вались способности предохранять от всех бо­лезней и бедствий. Написано, что истоки змее­виков уходят в глубь тысячелетий.

— Да, они были и в Шумере, и гораздо рань­ше, — добавил Сэнсэй. — Существовали еще в той древности, о которой ты никогда и не слы­шал.

Макс помолчал, а потом добавил:

— Знаешь, меня еще заинтересовало изоб­ражение на этом змеевике. Самые древние рус­ские змеевики-обереги имели круглую форму. На одной стороне изображались семи- и двенадцатиголовые змеи или драконы, другие чудо­вища-охранители. А на другой стороне...

— Солнце, внутри которого был треуголь­ник с глазом, — закончил предложение Сэнсэй.

— Точно! — изумленно произнес Макс. — А потом, с приходом христианства, этот ста­ринный символ, как языческий, заменили изо­бражением Архангела. И вкупе со змеями по­лучилось такое своеобразное сочетание эле­ментов язычества и христианства... А что это за знак?

— Это печать Шамбалы.

— Печать Шамбалы? — чуть ли не хором спросили Женька и Володя.

— У славян? — недоуменно произнес Макс.

— А что вы так удивляетесь? — пожал плеча­ми Сэнсэй. — Славяне — это народ, отмеченный еще задолго до его рождения и формирова­ния. В славянах скрыт огромный духовный по­тенциал, способный изменить весь мир. Поэто­му они и отмечены, так сказать, с самого рож­дения знаком Шамбалы. Кстати говоря, этот знак есть практически в каждом храме. Под этим знаком короновали некоторых рус­ских царей.

— Не может быть! — удивленно проговорил Макс.

— А ты подними историю. Даже последний русский царь Николай II короновался под пе­чатью Шамбалы. И это считалось величайшей. Честью...

— Да, бедная Россия, — с сожалением ска­зал Володя, подумав о чем-то своем. — Теперь вряд ли она возродится в такую Мощную держа­ву. Надо же, как нам по морде съездили! Весь славянский народ одним подлым ударом нока­утировали.

— Ничего, Володя. Нокаутировали плоть, но отнюдь не Дух. Поверь мне, Россия еще возродится и произойдет объединение славян, ко­торое назовут великим. Ибо сказано, «когда над главою России взойдет солнце во второй раз, славянский дух наберет силу и воссияет в чистоте своей и единстве среди народов». И я думаю, вскоре ты лично будешь лицезреть, как на Российский престол взойдет... Некто, набравший силу. И весь мир увидит, как он будет присягать славянскому народу под печатью Шамбалы.

— Дай-то Бог, — ответил Володя.

— Бог-то дает. И не только дает, но и воздает, — задумчиво проговорил Сэнсэй. — Кстати, это событие свершится за два месяца и восемь дней до знамения времен, предсказанного еще древними.

— Знамения времен? — с любопытством спросил Макс. — А что это за знамение?

— Падение на Египет огненных птиц, кото­рое произойдет за восемь лет пять месяцев и шесть дней до обновления света...

Макс не знал, что этот день, день его лич­ных открытий, соприкосновения с прошлым и будущим настолько западет ему в душу... Сейчас он понимал, почему тогда так таин­ственно улыбался Сэнсэй на протяжении всей беседы по поводу его «грандиозных на­ходок».

* * *

Время стремительно летело, как стрела, вы­пущенная из тугого лука. А Макс все пребывал в утопии своих иллюзий, тщательно взвешивая все «за» и «против» в философии Сэнсэя. Он беспечно раскачивался на качелях своего ума, восхищаясь то высотой духовного, то высотой своего животного. И тешил свое самолюбие тем, что имел собственное мнение и даже ост­рил по поводу положения обоюдных сторон. Ему нравилось рассуждать, копаться в сути. Но все эти навороты ума в действительнос­ти представляли собой лишь легкие завихре­ния воздуха, рождаемые в полете. На ветер все чаще бросались слова, которые в основном со­трясали воздух, но не трогали душу. Его качели продолжали раскачиваться, несмотря на быстротечность уходящих дней. И только крайне редко, когда Сэнсэй необыкновенно искренне общался с Максом, тот начинал понимать не­много больше. Такие моменты, моменты потерянного «рая», и всплывали сей­час с невероятной отчетливостью перед ним.

* * *

Он сидел в машине с Сэнсэем, дожидаясь встречи с одним человеком по вопросам фирмы «Кассандра». Макс пережи­вал, как ему казалось, не самые лучшие дни в своей жизни. На душе было муторно от всей этой суеты мира. Макс вспомнил, как не­сколько дней тому назад он в очередной раз забросил упражнения по духовной практике «Цветка лотоса», мотивируя для себя это тем, что у него мало путного что получается. Да и про­блем по работе, которые требовали безотлага­тельного решения, навалилась целая куча. Но как он ни старался им уделить все свое внимание, их не уменьшалось ни на толику. На Макса напало очередное уныние, и он вновь стал подумывать о том, как бы начать серьезно заниматься духовным... Об этих проблемах и завел он разговор с Сэнсэем, воспользовавшись случаем поговорить на­едине.

— Ну почему у меня опять ничего не получа­ется? — жаловался Макс. — Вроде начинаю де­лать «лотос», ощущаю прилив радости. А потом...

Он махнул рукой.

— Это естественный процесс, — ответил Сэнсэй. — У многих такое происходит. Вна­чале все ощущают прилив своеобразного ду­ховного возбуждения, можно сказать душев­ный подъем и необычайно ясное понимание глубины божественного естества. Многим ка­жется это настолько простым, что они удивляются, как до сих пор не могли по­нять такого элементарного. То есть человек как бы пробуждается духовно. Но... прохо­дит денек, другой и начинается духовный спад. Активизируется животное начало. Че­ловек уже не чувствует былого возбуждения. Его начинают атаковать подлые и грязные мыслишки, что все это духовное — ерунда, какой-то «развод». Он начинает думать, что это маразм, глупость, что попросту сходит с ума, бредит, что у него чуть ли не шизо­френия началась, поскольку он становится не такой как все. Ему уже лень молиться, медитировать. У него в голове возникает ты­сяча отговорок, что он устал, что ему неког­да... Зарождается ощущение какой-то нелов­кости, порой давящее чувство вины за пережитые мгновения духовной возвышенности. Но вины перед кем? Перед собственным жи­вотным началом! Или же начинают навали­ваться какие-то проблемы, что-то случается. Человек погружается в эти заботы. В общем, делается все, чтобы от­влечь его внимание от духовного. И человек, поддаваясь на данные провокации, просто проигрывает этот бой своему животному, забывая напрочь то, что было буквально два дня назад.

Умный же человек разберется в себе, по­старается понять, почему нет такого желания, такого возбуждения, нет былого удовольствия от выполнения духовной практики. Он пой­мет, что у него просто-напросто активизиро­валось животное начало... А глупый человек пойдет на поводу у своей материи. Но спус­тя какое-то время, когда ослабеет натиск животного, он снова бросится в поиски ду­ховного, начнет читать, перечитывать... Ему всё время нужны примеры, какие-то доказательства, демонстрации духовных возможностей. Все это опять даст большой духовный всплеск. Дан­ный процесс можно сравнить с выбросом ад­реналина при чрезмерном возбуждении. Но в дальнейшем, когда прекращается действие, скажем этих «гормонов», у человека сно­ва упадок сил, во время которого он опять сдается животному. Для того чтобы этого не произошло, нужно четко знать многое, представлять себе свое положение и быть готовым к предстоящим состязаниям. Когда возника­ет такой материальный барьер, нужно его просто убрать в сторону, скажем так, разде­лить «Кесарю — кесарево, Богу — богово». Оставаться на стороне духовного и вдвойне усилить свой натиск. Смысл в том, чтобы выйти из ситуаций, смоделированных живот­ным началом, правильно, с сохраненным «цветком». Ты должен отвлекаться от навя­зываемого тебе негатива, который будет давить на тебя со всех сторон. Отвлечься на внутреннюю любовь, на положительное. В тебе должна присутствовать твердость убеждения, потому что твоя вера — это твоя будущая реальность.

— Сложно поддерживать в себе внутрен­нюю любовь, — посетовал Макс.

— На самом деле это только кажется, что сложно. Сложно, потому что много соблазнов вокруг, потому что в тебе начинает прокручиваться множество мыслей, на которые ты рассеива­ешь свое внимание. А по существу все просто. Тебе ведь не сложно выпить стакан воды? Нет. Это же не отвлечет тебя от той мысли, кото­рую ты обдумываешь? Нет. Так и здесь... Чело­век по жизни точно бежит через лес, киша­щий мыслями материального начала. И в этом лесу очень много уловок, зацепок, расстав­ленных сетей, вырытых ям. Но человек дол­жен бежать с открытыми глазами. Должен учиться уклоняться и видеть эти ловушки, по­нимать, что все это не его.

— Да, цепляет животное капитально.

— Естественно. Оно и должно цеплять. Его цель — подчинить тебя себе, иначе оно будет в твоем подчинении. Это война, Макс. Твоя война, где главное твое оружие — вера. Вы­бравшему духовный путь нужно просто отбро­сить все пустые иллюзии, «аки мираж в пусты­не», как говорили святые. Ему нужно научить­ся понимать, что весь этот материальный мир — всего лишь мгновение перед вечностью. Но вся беда в том, что многие в начале этого пути спотыкаются об один и тот же камень преткновения: человек не может поверить в бесконечность будущего существования, в то, что там жизнь вечная, а здесь — времен­ная. Ему нужны доказательства. А когда он по­лучит эти доказательства, порой бывает слишком поздно что-либо изменить. Но если в че­ловеке достаточно силы, то он не нуждается в каких-либо доказательствах. Он и так все чувствует и понимает.

— А ты какую силу имеешь в виду?

— Силу души. Это частица самого Бога в че­ловеке! Но частица эта, скажем так, не активи­рована. А катализатор для активации — наш истинный выбор. Святыми становятся здесь, на Земле. Человек, победивший свое животное и достигший просветления, не умирает, он ухо­дит к Богу...

— Но что же лично у меня не так? Я же не совсем конченный? — пошутил Макс.

— Не совсем, — так же в шутку ответил Сэнсэй. — Надежда, как говорится, умирает последней.

— Так в чем же моя проблема?
Сэнсэй устало посмотрел на Макса.

— В том, в чем и у многих. Ты любишь смотреть на поле боя издали и рассуждать о битве, но не принимать в ней участие. Твои сомнения — это не просто ложка дегтя в боч­ке с медом. Это целый черпак цианистого ка­лия. Потому что они не только портят, а уби­вают все самое лучшее в тебе... Тебе нужно преодолеть свои сомнения, пока они не завели в омут. Откинь их подальше! Живи по-до­брому, по-хорошему, с Богом в душе. Ничего не делай плохого, даже если тебе это невыгод­но... Истинно духовному человеку на все эти материальные проблемы и «заморочки» по большому счету глубоко наплевать. Потому что все это мираж и иллюзия, которая сгинет и рассеется.

— Нет, ну как это наплевать? А как же жить в мире? Ведь как-то нужно решать проблемы. Не сидеть же, сложа руки, тем более, если эти проблемы касаются не только тебя, но и твоих близких.

— Ты меня не понял. Решать проблемы безусловно нужно, но не превращать их в смысл своего существования. И главное, что бы ни случилось, как бы тебя ни кидало из проблемы в проблему, важно всегда оставаться Челове­ком. Потому что любая твоя заморочка по жизни — это, в первую очередь, не что иное, как проверка на твою животную «вшивость». Поэтому духовно устойчивому человеку про­сто наплевать на то, что у него периодически возникают те или иные сложности. Он с ними справляется, но не допускает их порабощаю­щего главенства в мыслях. А глупый человек поддается на эту провокацию своего живот­ного и позволяет себя вести, как ослика на подвешенную перед ним морковку, даже не замечая, что приближается к краю пропасти. Так что по существу, любая внешняя пробле­ма, которую ты серьезно воспринял, есть твоя внутренняя проблема, личный внутренний конфликт между тобой и твоим животным. Все в тебе!

После этих слов Макс воспрянул духом, да­же какое-то время держался устойчиво на по­ложительной волне. Но потом слова Сэнсэя за­былись, и Макс снова по старой привычке с го­ловой окунулся в свои дела, отдаляясь от духовного и погружаясь в еще более запутан­ные лабиринты жизни животного начала.

* * *

Девочка вздрогнула, открыв глаза.

— Сэнсэй, как же так получилось? Я ведь не предполагал... Как же теперь я буду со всем этим жить?

Он посмотрел на свое детское тельце.

— Да чего ты переживаешь? — весело под­бодрил его Сэнсэй. — Ты же любил носить ко­сичку. Теперь вдоволь наносишься, даже с бан­тиком. И за бородой ухаживать не надо.

— Сэнсэй, мне не до шуток. Я серьезно!

— Так и я серьезно.

— Нет, правда? Как могло такое со мной случиться? Я же пытался идти по духовному пути...

— Вот именно, пытался, но не шел, — серьёзно сказал Сэнсэй. — Духовный путь — это тебе не парк для прогулок и развлечений. Если стал на этот путь, надо идти к вершине, а не изобра­жать подобие ходьбы — два шага вперед и три назад... Скажи еще спасибо, что это тело полу­чил. Могло быть гораздо хуже...

В былое время Макс, услышав подобное, непременно бы сострил в ответ, расценив подобные слова Сэнсэя как шутку. Но сейчас он не сомневался в правдивости слов Сэнсэя. Но слишком поздно до него дошло это осо­знание.

Макс потупился. Легкий холодок пробежал по его тельцу.

— Жаль мне тебя, — с грустью промолвил Сэнсэй. — Если бы ты захотел, еще при той жизни смог вырваться из цепи реинкарнаций. У тебя был такой шанс, какой мало кому выпа­дал в жизни.

— Как же так.., как же так... — в растерян­ности бормотал Макс.

— Как, как, — с горечью усмехнулся Сэн­сэй. — Поосторожнее надо было быть в своих желаниях.

— Желаниях?

Макс взглянул на Сэнсэя, и в памяти всплыл эпизод из прошлой жизни...

* * *

Как-то раз на одной из тренировок Сэн­сэй объяснял очередную медитацию по улучшению навыков в боевом искусстве. Вскользь он зацепил тему ясновидения, упомянув, что этим даром в принципе может обладать даже обычный человек. После занятия как всегда особо любопытные стали расспрашивать Сэнсэя об этом феномене. Большая часть из них, естественно, сомневалась в реальности подобного явления. Поэтому разговор потек не по руслу объяснения самого феномена, а коснулся соответствующих примеров из ис­тории. В конце концов, Сэнсэй махнул рукой на особо сомневающихся, устав им до­казывать и так вполне очевидное. Он пред­ложил убедиться во всем путем эксперимен­та. Суть его сводилась к следующему. Любой мог позвонить своему другу, родственнику или знакомому. Перед этим звонком Сэнсэй рассказывал, где находится тот человек, во что одет и что на данный момент делает.

Группа заметно оживилась, обсуждая меж­ду собой, кто же из них будет в этом экспери­менте участвовать. Потом все пошли в тре­нерский кабинет, где был телефон. Все случи­лось так, как и говорил Сэнсэй. Очередной участник садился напротив него. Сэнсэй при­крывал глаза, сосредоточивался. Потом как ни в чем не бывало выдавал соответствую­щую информацию. Последующим звонком участника она с удивительной точностью подтверждалась. Самое интересное, что боль­шее впечатление это произвело на тех, чьим друзьям звонили. Остальные наблюдатели эксперимента и верили и не верили этой де­монстрации феноменальных человеческих способностей. Каждому хотелось самому убе­диться так сказать в его чистоте и реальнос­ти происходящего на своих личных знако­мых. Но Сэнсэй продемонстрировал это только трижды.

Макс был тогда в числе наблюдателей и, как обычно, с сомнением воспринял эту очеред­ную демонстрацию Сэнсэя. Уж слишком про­сто все выглядело. Он усердно пытался отыс­кать свое логическое объяснение происходящему. Но кроме назойливой мысли, что все это, возможно, заранее подстроено, ему ничего путного в голову не приходило. Хотя он и в этом тоже сомневался.

Буквально через пару недель Макс снова вспомнил демонстрацию Сэнсэя в связи с не­предвиденным случаем. У его соседей пропа­ла внучка. Девочка-подросток вместе со сво­ей подружкой ушла на дискотеку и не верну­лась. Через два дня ее подружку нашли мертвой с множественными ножевыми ране­ниями. Что случилось с соседской девочкой, никто не знал. Родственники безрезультатно обзвонили в городе все больницы, морги, ре­анимации.

Ее бабушка была человеком богомольным, ходила в церковь. Однако в этой ситуации она впала в такое отчаяние, что собралась да­же идти к бабке-гадалке. Буквально выходя из квартиры, она случайно столкнулась на площадке с Максом. Он из вежливости по­интересовался, как продвигаются поиски. Вместо ответа женщина расплакалась, и са­ма не зная почему стала рассказывать о на­болевшем.

— Не знаю, что и делать... Где искать? Вот к бабке-гадалке иду... Мне люди ее посоветова­ли. Говорят, хорошо гадает. Хоть знаю, грех. Никогда этим не занималась, а тут приходится. Но что поделать, внучка дороже, чем я и моя жизнь. Она же у нас единственная.

— А зачем к бабке-гадалке ходить? У меня есть один знакомый, мой тренер. Он мне демонстрировал кое-какие вещи ясновидения. Если, конечно, это все правда, то у него до­вольно неплохие способности. Если хотите, я могу вас с ним свести. И греха, вроде, для вас никакого нет. Он все-таки врач и спортсмен, а не бабка-гадалка.

— Ой, Максимка, сыночек, сведи, если мо­жешь! А то иду к ней, а на сердце словно ка­мень... — стала упрашивать женщина Макса.

— Хорошо, я вас отвезу к нему. Хотя он мне демонстрировал несколько другое направление ясновидения, но, может, и здесь получится.

Бабушка была согласна на все. Они догово­рились о встрече, и пожилая женщина с заметным облегчением вернулась к себе. Ве­чером Макс, как и обещал, отвез ее на своей машине к спортзалу. Всю дорогу он выслу­шивал причитания о внучке, доходящие до ис­терики. Когда они подъехали, Макс предложил подождать Сэнсэя на свежем воздухе, полагая, что это хоть как-то её успокоит. Но она и тут не унималась, обращая на себя внимание прохожих. Когда Макс увидел подъ­езжающего Сэнсэя, то даже с облегчением вздохнул.

Сэнсэй, выйдя из машины, уверенной по­ходкой направился прямо к ним, словно точно знал, что Макс привел эту женщину именно для встречи с ним. Эта первая странность не­сколько удивила Макса. Но он почти не обра­тил на нее внимания, здороваясь с Сэнсэем и объясняя ситуацию. Зато поразила другая странность, которая в некоторой степени сильно затронула Эго Макса. Он стоял и рас­сказывал о случившейся беде в семье его со­седки. Но у него было такое чувство, что рас­сказывал все это самому себе, поскольку его вообще никто не слушал. Сэнсэй смотрел в глаза пожилой женщине. Та смотрела на не­го, не проронив ни слова, хотя пять минут на­зад невозможно было сдержать ее безудерж­ные причитания. Словно происходил свой не­гласный диалог... Женщину начало слегка трясти. Ее кожа стала покрываться гусиными пупырышками. Из глаз медленно текли слезы. Через минуту такого необычного обоюдного созерцания глаза в глаза женщина произнесла с мольбой в голосе:

— Я отдам свою жизнь за нее, лишь бы она вернулась живой.

Макс, продолжавший в это время все еще «прояснять ситуацию», осекся на полуслове. Он почувствовал себя третьим лишним, но упорно продолжал стоять на месте как при­кованный. Ему самому становилось интерес­но, чем все это закончится. Женщина повтори­ла свою просьбу:

— Я отдам свою жизнь за нее, лишь бы она вернулась живой...

— Не о том ты, женщина, просишь, не о том, — промолвил Сэнсэй необычным го­лосом. — Надо думать о жизни вечной, а не временной.

— Это моя жизнь здесь уже временная. А у нее еще столько лет впереди...

— Это мгновение.

Для меня мгновение, а ей жить да жить...
Сэнсэй опустил взгляд, словно о чем-то размышляя. Возникла неестественная тишина, от которой у Макса даже зазвенело в ушах. Сэнсэй вновь посмотрел на женщину.

— Ладно, иди. Будет по-твоему, — и, обращаясь к Максу, произнес: — Проводи ее до дома.

Потом он развернулся и, не прощаясь, по­шел к спортзалу. Макс расслышал, как Сэнсэй удаляясь, тихо произнес, словно разговаривая сам с собой: «Слушают, да не слышат».

Макс повез женщину обратно, несколько недоумевая от всей этой более чем странной сцены. Ему казалось, что он слушал этот диа­лог как будто на чужом языке. Он все видел, но ничего не понял. Женщина полдороги сна­чала тихо молилась, потом надолго задумалась, а подъезжая к дому снова расплакалась, доводя себя до истерики. Макс, в который раз за день пожалел, что вообще с ней связался и предложил свои услуги.

Последующая ночь выдалась беспокой­ной. В полчетвертого утра к Максу прибежал муж соседки вызвать «скорую». У женщины стало плохо с сердцем. Но пока приехала «скорая», соседка уже скончалась. Все слу­чилось настолько быстро, что Макс никак не мог в это поверить и осознать, что человека, с которым он вчера еще разговаривал, боль­ше нет в живых. Чужая смерть всегда дейст­вует шокирующе на людей, напоминая об их собственном кратком пребывании в этом мире. Утренняя же новость еще больше по­трясла Макса. Нашлась девочка. Позвонили из больницы соседнего близлежащего горо­да. Оказывается все это время она находилась там без сознания и только в то роковое утро пришла в себя.

Макс был потрясен. Он пытался осмыслить все произошедшее за последние сутки. Все эти события на первый взгляд выглядели вполне естественно. Все-таки женщина за по­следние дни сильно перенервничала... А рань­ше она уже перенесла инфаркт. Да и с девоч­кой... Если бы догадались позвонить в сосед­ний город, то нашли бы ее, и с бабушкой ничего бы не случилось. Вроде все логично, если бы Макс не стал свидетелем того стран­ного разговора. Он вспомнил, что женщина просила жизнь девочки в обмен на свою. Так и случилось. Вот что не давало покоя Максу... На следующую тренировку он ехал к Сэнсэю с надеждой, что тот даст ему вразумительные объяснения столь загадочного происшествия. Он встретил Сэнсэя возле входа в спортзал, чтобы поговорить с ним наедине, и рассказал о случившемся.

— Что поделаешь, каждый делает свой вы­бор, — задумчиво произнес Сэнсэй.

Он оглянулся по сторонам и как-то странно произнес не то вопросом, не то утверждением:

— Ну разве стоит это мгновение вечности?

Макс в недоумении тоже посмотрел вокруг себя.

— Не понял.

Сэнсэй глянул на него и с грустью проговорил:

— Видишь ли, Макс, некоторым людям иногда предоставляется возможность просить. Но они почему-то выбирают желания тленных мгновений, попирая вечность.

Макс подумал-подумал, а потом снова про­изнес:

— Сэнсэй, я все равно не понял. Что ты имеешь в виду?

— Ничего, Макс, придет время, и ты все поймешь...

Сэнсэй был прав, настало время и для Макса. Теперь до него, наконец-то, дошел ошеломляющий смысл этих слов. Действи­тельно, о чем он тогда заботился? Чего жаж­дал в прошлой жизни? Пересматривая свои желания, он с ужасом осознавал, что все, о чем просил у Бога в течение той жизни, бы­ло связано с его бывшим телом: сиюминут­ной удачей, благополучным разрешением ка­кого-то вопроса, проблемой денег, здоровья и тому подобное. Буквально все сводилось к ублажению и возвеличиванию его смертно­го Эго. Но ведь он же молил о прахе! Отнюдь не о душе и настоящей жизни вечной. И с чем он остался? Все его материальные накопле­ния растаяли, как мираж. Сам он оказался в другом теле, в другом месте, причем в гораз­до худших условиях. То, чего он так боялся всю жизнь, его и настигло. А боялся он, прежде всего, оказаться в ситуации лоха, же­стокого обмана его драгоценнейшей особы. Но именно сейчас он себя таковым и ощущал. И главное очутился в этом дерьме из-за соб­ственного животного, умно и тонко подменившего ему понятия о Жизни Настоящей. От этих мыслей Максу сделалось по-настоя­щему дурно. Сейчас такое разбазаривание желаний казалось ему непростительной глу­постью. Но почему же тогда в упор не замечал этого? И главное был убежден, что якобы все делал правильно... Тут он вспомнил еще один разговор.

* * *

Однажды, беседуя с Сэнсэем, Макс услы­шал поразившие его тогда слова, которые вновь склонили его сознание в сторону ду­ши. Макс как обычно в шутку рассказывал о шествии кришнаитов по городу, ряженных в свои одежды. На что Сэнсэй отреагировал совершенно неожиданно, переведя его шут­ку в серьезный разговор, чем его и удивил, поскольку обычно шутки Макса заканчива­лись очередными веселыми комментариями Сэнсэя.

— Люди играют в веру в Бога, но не верят в действительности, не живут ею. Многие из них напяливают на себя различную отличи­тельную атрибутику, одежды, но все это лишь, по большому счету, актерство. Ведь на­стоящая вера в Бога — это сугубо внутренняя чистота. По-настоящему духовный человек никогда не будет заниматься показухой, по­тому что его истинное внутреннее сокрови­ще — его тайна, ведомая Богу. Человек, иду­щий по своему духовному пути, не будет выпендриваться в толпе, махать флагом, мол посмотрите, какой я верующий! Никогда. Максимум, что он может себе позволить, это спросить или подсказать направление или поделиться опытом со своим попутчиком, но не более. Поскольку люди, которые идут к Богу, действительно верят, а не хвастаются своей верой, играя в этот образ... Они пре­красно понимают, что такое этот мир и каков его объединяющий разум.

— Объединяющий разум?

— Да. Есть индивидуальный разум, есть коллективный духовный разум, а есть и объе­диняющий животный разум человечества, ко­торый, кстати говоря, управляем...

— Как это? Как муравьями, что ли, или ста­дом бизонов во время миграции?

— Приблизительно, — усмехнувшись, от­ветил Сэнсэй. — Животное — оно и есть жи­вотное. Этот объединяющий животный разум человечества существует по своим определен­ным законам. В нем имеется своя внутренняя и внешняя иерархия. И в основном лю­ди живут в умелой организации этого живот­ного разума, который подчиняет их своей си­стеме, навязывает им правила игры и условия существования. И в принципе, когда человек идет по духовному пути, когда он живет внут­ри себя с Богом, то не афиширует это, пони­мая, что моментально вызовет агрессию со стороны животного разума. И это естествен­ная реакция. Животный разум — непримиримый враг всего духовного. Поэтому обычно высокодуховные люди, к примеру Бодхисатвы, рожденные в теле, попадая в систему жи­вотного бытия общества, стараются играть во внешнем мире в простого человека, ничем се­бя не выдавая, оставаясь при этом внутри себя Сущностью и пребывая истинно с Богом и в Боге.

* * *

Странно, но тогда Макс так и не понял до конца слова Сэнсэя. Зато сейчас ясно осозна­вал, почему не понял. Потому что тогда сам жил в системе ценностей общечеловеческого животного разума. И даже этого не замечал. Хотя этот факт был очевиден. Да и сейчас он понимал, возможно, только потому, что слиш­ком свежи были в душе посмертные воспоми­нания, мучения этого перерождения, слишком разительны понятия «там» и «тут». На фоне всего пережитого Макс уже совершенно иначе смотрел на мир и переосмысливал то, что ког­да-то говорил Сэнсэй. Он сожалел о прошлом, прокручивая в памяти мгновение под названи­ем «жизнь». Если бы тогда его разум не был столь тщеславен и эгоистичен, если бы тогда он нашел в себе мужество не играть в веру, а верить по-настоящему, если бы постоянно не откладывал духовные занятия на потом... Если бы, если бы, если бы... Были лишь одни иллю­зорные условия, и никакого реального, прак­тического результата. А ведь сколько раз ему давался ШАНС! Сколько раз после бесед с Сэн­сэем в нем пробуждалась душа. Ему бы под­держать ее, отстоять, защитить от животного и вырваться... А он душил на корню это пробуждение своими сомнениями. И опять падал в грязь материального. И опять все шло по кругу. Все эти мгновения в телесности, во вла­сти животного, теперь казались такой глупос­тью, такими испепеляющими... Становилось невыносимо больно за такую суицидную трату, бездарное разбазаривание огромной жизнен­ной силы — этого трамплина в вечность. А как трепетала душа, пребывая рядом с Тем, кто уже достиг подобных высот... И тут Макс прозрел окончательно. Ведь Сэнсэй был не кто иной, как... В памяти Макса до мельчайших подроб­ностей всплыли два кульминационных фрагмента из его прошлой жизни. Это были мгно­вения самой высшей точки его духовного подъема. Теперь, созерцая их с позиции пере­житого, Макс понимал, что именно в то время оказался очень близок к раскрытию души. Она тогда не просто трепетала, она стучалась и ло­милась в двери его разума, кричала, что было сил, чтобы он услышал и обратил на нее силу своего внимания. Как ни парадоксально, но, находясь именно в другом теле, он полноцен­но ощущал тот восхитительный полет души. И именно сейчас осознавал всю горечь его ут­раты, утраты великого шанса обрести свою Нирвану — вечную жизнь в Боге, в абсолют­ной Любви.

Дата добавления: 2015-06-28