Внутренняя борьба и расколы в Церкви

К концу 1920 г. политическая обстановка в Советской России существенно изменилась. В европейской части страны Гражданская война закончилась победой Советов, а остающиеся еще фронты откатывались за Урал - в Сибирь и на Дальний Восток.

Большая часть иерархии и духовенства, находившихся на территории "белых", после их поражения эмигрировала. В 1921 г. их представители, собравшись в югославском городке Сремски Карловцы, создали новую церковную структуру, получившую впоследствии название Русская православная церковь за границей (РПЦЗ). Ее руководство во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) заняло непримиримую антисоветскую позицию. Так начался один из самых серьезных расколов в Русской православной церкви в XX в.

Внутри страны население в своей массе, в том числе и верующие, поддержало новую власть. В этих условиях Церковь заявляет о верности курсу "аполитичности и нейтральности". Патриарх Тихон в обращениях к Ленину и Калинину признает, что и декрет, и Конституция РСФСР провозглашают и обеспечивают полную свободу совести. Не возражает он и против принципа отделения Церкви от государства, и против спецотдела, ведающего "церковными проблемами", хотя и оставляет за собой право критиковать его деятельность. Патриарх предпринимает усилия для легализации и Церкви в целом, и религиозных обществ на местах.

Однако власть оказалась неспособной отказаться от ставших привычными в условиях Гражданской войны военно-административных мер при проведении своей церковной политики, так же как и от видения в религиозно-церковных организациях политических противников. Это проявилось в кампании по вскрытию "святых мощей" и особенно трагически - при изъятии церковных ценностей в 1922 г. По стране прокатилась волна политических процессов против духовенства, арестованы были патриарх Тихон и многие другие иерархи, объявлены смертные приговоры и расстреляны десятки людей по делам "о сопротивлении изъятию церковных ценностей", множество священников и активных мирян подверглось административным высылкам, было заключено в тюрьмы и лагеря.

Положение патриаршей Церкви осложнилось и отходом от нее по политическим мотивам значительной части духовенства и верующих, образованием так называемой обновленческой церкви, выступавшей в поддержку советской власти и заявлявшей о необходимости реформирования патриаршей Церкви. К лету 1922 г. до половины всех приходов и епископата заявили о поддержке обновленцев. Хотя до самой своей смерти (в апреле 1925 г.) патриарх Тихон и предпринимал усилия по преодолению раскола, в полной мере ему это не удалось. К тому же с февраля 1917 г. Церковь постепенно теряла всякую возможность контролировать религиозную жизнь на территориях, отпавших от бывшей империи - в Финляндии, Прибалтике, Бессарабии, Польше, Грузии. Значительное число приходов отошло от патриаршей Церкви на Украине. Заграничные православные приходы в основном оказались под юрисдикцией РПЦЗ.

Последующие два десятилетия жизни Церкви связаны с деятельностью митрополита Сергия (Страгородского), приступившего в декабре 1925 г. к исполнению обязанностей заместителя Патриаршего Местоблюстителя - митрополита Петра (Полянского), бывшего под арестом.

Митрополит Сергий предпринял попытку сплотить вокруг себя епископат и возобновить деятельность Синода. Однако, чтобы Синод мог приступить к легальной работе, он должен был быть зарегистрирован органами власти. Наркомат внутренних дел, ведавший тогда этими вопросами, выставил Сергию те же условия, что в свое время и патриарху Тихону: осуждение контрреволюционного прошлого Церкви; отказ от участия в "политике"; провозглашение курса лояльности и признание государственных актов, регулирующих деятельность религиозных организаций; осуждение "карловацкого раскола".

В июне 1926 г. Сергий передал в НКВД два документа - программу предполагаемой организационной деятельности "староцерковников" и проект послания пастве. Суть сводилась к следующему: просьба о юридическом признании местных и центральных органов церковного управления; подтверждение преемственности курса лояльности патриарха Тихона в соответствии с его так наз. завещанием; призыв ко всем верующим быть законопослушными гражданами; осуждение политиканства "карловацкого раскола".

Проекты документов оживленно обсуждались в церковной среде и нашли поддержку. Знаменательно, что созвучные идеи независимо от митрополита Сергия были изложены иерархами, находившимися в Соловецком концлагере, в памятной записке "К правительству СССР". В ней говорилось о необходимости "положить конец прискорбным недоразумениям между Церковью и Советской властью"; строить их взаимоотношения на принципах Декрета об отделении Церкви от государства, лояльности духовенства и верующих к гражданской власти. Одновременно указывалось на сохранение "глубоких расхождений в самых основах миросозерцания" между коммунистическим государством и Церковью.

Оба документа стали известны и среди паствы Зарубежной православной церкви. В целом они и там были восприняты положительно, а первенство митрополита Сергия в Церкви никем не оспаривалось. Послание Сергия предлагалось "принять к сведению и исполнению".

Попытки легализации органов церковного управления. "Декларация" митрополита Сергия 1927 г.

Победа митрополита Сергия, сумевшего удержать целостность патриаршей Церкви, вынудила власти возобновить переговоры о ее легализации. Однако шли они трудно. Сергий настаивал на проведении Поместного собора для избрания патриарха, увязывая с положительным решением этого вопроса и остальное: заявление о лояльности, нормализацию государственно-церковных отношений. Власть придерживалась прямо противоположных позиций: созыв Собора и избрание патриарха должны зависеть от выполнения выдвинутых НКВД условий легализации.

Отсутствие положительных результатов в переговорах с властями, неизвестная судьба митрополита Петра, распоряжение которого было единственным основанием полномочий Сергия, подталкивали иерархов к поиску мер, которые сохранили бы преемственность каноничной высшей церковной власти. Родилась идея провести избрание патриарха путем письменного опроса как можно большего числа иерархов, в том числе находившихся в ссылках. С одобрения Сергия несколько групп сборщиков подписей начали объезжать епархии. К ноябрю 1926 г. были получены ответы более 70 иерархов. Большинство высказалось за митрополита Казанского Кирилла (Смирнова), чья ссылка в Зырянском крае подходила к концу. Но... "недремлющее око" Госполитуправления напало на след. Начались массовые аресты епископов по наскоро сформированному делу о "контрреволюционной группе, возглавляемой митрополитом Сергием". В ссылки и тюрьмы было отправлено не менее сорока епископов, в том числе и митрополит Кирилл.

Митрополита Сергия обвинили не только в организации "незаконного сбора" подписей епископов, не санкционированного советской властью, но и в "незаконной" переписке с заграничным духовенством. Сергий был арестован и доставлен на Лубянку.

В тюрьме Сергий имел возможность непосредственно вести переговоры с представителями ОГПУ. Но теперь в планах властей акценты были изменены. Советское государство готовилось отметить свое десятилетие и было заинтересовано не в "раздробленной", а в "целостной" церковной организации. Руководству страны хотелось и своим гражданам, и зарубежью продемонстрировать, что не только рядовые верующие, но и Православная церковь лояльно относится к советской власти, конфликт между ними преодолен.

Митрополиту Сергию было предложено начать переговоры о легализации Церкви на условиях, предлагавшихся ранее патриарху Тихону, а затем митрополиту Петру. Среди этих условий главное - заявление о лояльности Церкви и осуждение "карловацкого раскола", занимавшего откровенно антисоветскую позицию.

Сергий понимал, что спасти Церковь как целостный институт, уберечь ее от поглощения обновленчеством могло лишь урегулирование отношений с государством. Если бы Церковь не была разделена, Сергий на переговорах мог бы выдвинуть более благоприятные условия, чем те, что ему предлагали. Но этого не было, и Сергий мог лишь надеяться на выполнение даваемых ему обещаний, главное среди которых - разрешить скорейший созыв Поместного собора. Нужно было учесть и то, что большинство верующих осознавало себя гражданами Советского Союза, их политические симпатии были на стороне советской власти.

Сергий в этой ситуации, как и ранее патриарх Тихон, сделал шаг, который лично ему не мог принести "славы и почета", но который давал шанс выжить всем тем, кто был рядом с ним, кто пришел бы в Церковь в эти и последующие годы.

В марте 1927 г. Сергий был освобожден из тюрьмы. Он получил разрешение НКВД на проведение совещания епископов, образование Синода и возобновление его деятельности. По указанию Сергия на местах создаются епархиальные управления "тихоновской ориентации".

Сергий и члены Временного патриаршего синода подписывают послание к пастве ("Декларацию"), опубликованное 19 августа 1927 г. в газете "Известия": "Советскую власть мы признаем властью нормальной и законной. И мы подчиняемся всем ее постановлениям вполне искренне. В случае войны наши симпатии всецело на стороне Советского Союза: ведь мы служим нашей родине, а всякие интервенты борются только в своих интересах, чтобы эксплуатировать русский народ и русскую землю. Поэтому и деятельность заграничного духовенства, выступающего в проповедях и статьях от имени Церкви против советской власти, ни в коем случае не соответствует нашим интересам. Мы требуем от них письменных обязательств о полной лояльности в церковно-общественной деятельности по отношению к советской власти. Им дан предельный срок, и если они не подчинятся, то будут нами уволены и тем самым ничего общего с нашей организацией не будут иметь".

Среди епископата, клира и верующих Декларация вызвала противоречивые отклики. Епископат разделился на три группы. Одна - меньшая - резко осудила Сергия и пошла на разрыв с ним. Другая, хотя публично и не протестовала, но уклонялась от сотрудничества с Сергием, отказываясь от новых назначений, просясь под благовидными предлогами "на покой" и "в отпуска". Третья группа - почти половина епископата - поддержала Декларацию, считая, что, только устранив политическое противостояние Церкви государству, сняв "недомолвки" в отношении общественного и государственного устройства в СССР, можно надеяться на выживание "тихоновской" Церкви в новых социально-политических условиях.

Правда, позиция тех, кто встал на сторону Сергия, не была единой. Поддерживая заявление о лояльности Церкви к государству, они указывали и на "неполноту", "недосказанность" Декларации. Так, иерархи, находившиеся в Соловецком концлагере, не одобрили умолчания о том, что ответственность за предшествующие "прискорбные столкновения между Церковью и государством" лежит и на "церковной политике" государства; отвергли как "неискреннее" заявление о принесении властям "благодарности" за внимание "к духовным нуждам православного населения"; посчитали слишком категоричной форму, в которой было сделано заявление о лояльности Церкви к гражданской власти; указали, что Церковь должна более определенно требовать невмешательства государства во внутрицерковные дела.

Среди обновленцев отношение к Декларации было также неоднозначным. Часть епископов и приходского духовенства, а еще в большей мере рядовые верующие идею лояльности к государству восприняли положительно. Потому на местах паства покидала обновленческие церкви, возвращаясь в патриаршие приходы. Обновленческое же руководство восприняло Декларацию митрополита Сергия как "акт лицемерия, заискивания и заигрывания" с властями. Александр Введенский, выступая в ноябре 1927 г. на пленуме обновленческого Синода, говорил: "Я боюсь, что это только новая маскировка староцерковничества, новая перелицовка в советского льва, который в самом деле остается белогвардейским общипанным орленком" (Цит. по: Шишкин А.А. Сущность и критическая оценка "обновленческого" раскола Русской православной церкви. Казань, 1970. С. 339).

Жаркие споры вызвала Декларация среди русской эмиграции, расколотой на два лагеря. Единодушие проявилось лишь в том, чтобы не давать подписки о лояльности по отношению к советской власти, которую требовал от заграничного духовенства Сергий. По поводу же значения Декларации для Православной церкви как в СССР, так и за рубежом высказывались диаметрально противоположные суждения. Такие авторитетные лидеры русского зарубежья, как Д.С.Мережковский, А.В.Карташев, Г.П.Федотов, Г.Н.Трубецкой, призывали митрополита Евлогия, управлявшего западноевропейскими приходами по распоряжению патриарха Тихона, отвергнуть послание, пойти на разрыв отношений с Московской патриархией. Но не менее авторитетные Н.Н.Глубоковский, Н.А.Бердяев и другие высказались в поддержку Декларации. Как писал Бердяев в статье "Вопль Русской церкви", "практически пойти навстречу призыву митрополита Сергия - значит отныне совершенно прекратить в зарубежной церкви великокняжеские и царские молебны, носящие характер политических демонстраций... Не должны быть допускаемы проповеди в церквах или речи на епархиальных съездах, которые носят политический характер. Это есть ликвидация в зарубежной церкви периода, связанного с гражданской войной. На этот путь уже вступил митрополит Евлогий, и этот путь должен быть завершен. И этим церковь лишь освободится от тех соглашений и компромиссов, к которым она была вынуждена в прошлом. И это будет нашим духовным возвращением на Родину" (Наука и религия. 1991. №4).

Черту под дискуссией подвело послание митрополита Евлогия митрополиту Сергию, в котором он, отвергнув требование дать подписку о лояльности, заявил о сохранении курса на "невмешательство Церкви в политическую жизнь" и о прочной организационной и духовной связи с Московской патриархией, обязавшись "не допускать, чтобы в подведомственных... храмах церковный амвон обращался в политическую трибуну". Позицию Евлогия разделили и некоторые другие зарубежные иерархи, например бывший архиепископ Севастопольский Вениамин (Федченков).

Иную позицию заняли иерархи РПЦЗ. Собравшись на свой Архиерейский собор 5 сентября 1927 г., они вынесли постановление о разрыве всех связей с митрополитом Сергием. Декларация была осуждена и отвергнута по той причине, что она "составлена не свободно, а под сильным давлением безбожной советской власти". К слову, Собор осудил "раскольничью деятельность" митрополита Евлогия, запретил его в священнослужении и отстранил от управления православными приходами в Западной Европе.

Дата добавления: 2014-01-03