Моральное переживание мира цвета и музыкальных тонов 4 страница

Это спокойствие, невозмутимость по отношению к нашей судьбе, правдивое принятие нашей судьбы - вот то, что дарует нам существование, экзистенцию, когда мы находимся вне нашего тела. Само собой разумеется, для этого не нужно изменять нашу жизнь на физическом плане. Это мы можем не всегда. Но образ мыслей, который мы должны были развить в той «каморочке», в некой маленькой камере, должен иметь место для того момента, в который мы действительно хотим найти возможность сознательно жить вне нашего тела.

Две фразы могут быть для нас руководящими, могут быть для нас чрезвычайно важными. Первая из них, которую мы как можно глубже должны вписать в себя, такова:

Стремись к умиранию мысли во Вселенной

Ибо только, если мысль умрёт во Вселенной, станет она снаружи живой силой. Но мы не сможем связать себя с этой живой силой, если мы не потрудимся над содержанием второй фразы:

Стремись к воскресению судьбы в «я»

Если ты это выполняешь, тогда ты соединяешь возрождённое в мысли, с «я», воскресающим, восстающим вне тебя.

Однако в человеческой природе есть многое, что затрудняет искать эволюцию в смысле этих фраз. Это трудно потому, что правильным образом увидеть отношение внутреннего ко внешнему, бывает особенно трудно для человека. Чем больше мы в этом отношении можем научиться этическому, - благодаря духовнонаучныму мировоззрению, - тем будет лучше. Этическому посредством духовнонаучного мировоззрения мы можем научиться настолько, насколько некоторые этические понятия обретут кровь и внутреннюю жизнь благодаря тому, что может излиться в них из духовной науки.

Так, например, есть люди, которые постоянно жалуются на других людей, обвиняя их в том, что эти другие люди сделали им то или иное. Это доходит до того, что они говорят, будто бы другие люди их преследуют. Все такие вещи всегда связаны с другим полюсом человеческой природы, надо только правильно рассматривать жизнь, то есть рассматривать её таким способом, какой предоставляет действительно понятая духовная наука. Кто идет по жизни, и чьи глаза становятся отчасти ясновидящими благодаря духовной науке, тот всегда обнаружит, - само собой разумеется, имеются причины жаловаться на отсутствие любви, но тем не менее он находит, - что, по большей части, на отсутствие любви жалуются те, кто сами являются эгоистами, и вера в то, будто бы все люди хотят им навредить или причинить зло, возникает, главным образом у эгоистических натур, в то время как натуры полные любви и способные на любовь, не легко придут к вере, что их преследуют, что им хотят причинить всевозможное зло, и так далее.

Да, когда высказывается нечто подобное, люди легко склонны теоретически согласиться. Я даже убеждён в том, что большинство людей теоретически согласится с этим, после того, как они немного подумают. Но дело в том, чтобы воплотить это в жизнь.

Может возникнуть вопрос: каким путём можно воплотить эти вещи в жизнь? - тут снова надо дать такой ответ: действительно идти в ногу, жить вместе с тем, где действительно ищут духовную науку, жить вместе, насколько это возможно. – Вот то, о чём здесь идет речь. Поэтому духовную науку нельзя давать в качестве компендиума или кратких отрывков; нет, надо пытаться сделать духовную науку живым потоком, внутри которого мы могли бы жить, так чтобы мы посредством него могли постоянно иметь согревающие нас побуждения.

Это, в сущности, привело к тому, чтобы для этого живого духовнонаучного стремления отыскать в нашем здании своего рода центральный пункт, которое так, каким оно является, - я это упоминал вчера, - благодаря своим формам, благодаря тому, как оно выполнено, давало бы нечто телесно-душевно-духовное в смысле нашей духовной науки. Само здание является истинным знаком того, что мы в соответствие с импульсами, которые мы можем познать из духовного мира, стремимся включить в эволюцию человечества как то, что необходимо для нашего времени, для того, чтобы ближайшее будущее могло развиваться правомерным образом. Это здание в своих формах содержит то, в чём можно ощутить существо духовной науки; этим и будет обусловлено то, что оно, это здание действительно сможет стать своего рода центром, своего рода точкой концентрации, чтобы кристаллизовать вокруг себя те духовнонаучные стремления, которые должны стать столь необходимыми в эволюции человечества.

Часто могут говорить: наше время мрачно, в наше время живёт многое, что составляет резкое противоречие тому, чем может стать для человечества духовнонаучное мировоззрение. – Но, с другой стороны, наша карма должна позволить нам зайти настолько далеко, чтобы мы посмели преодолеть материальное в материале, служащем нашему зданию, чтобы оно также и во внешних формах являлось символом нашего духовного движения.

Каждый из нас может сказать себе то, о чём я сам часто должен был думать, особенно в виду нашего трудного времени, в виду той сильной враждебности, которую особенно испытывает в наше время то, что относится к духовной науке. Некоторые могут спрашивать себя, насколько далеко мы с нашим собственным личным элементом содействуем тому, что должно быть сконцентрировано вокруг нашего здания. Даже в том случае, если тот или иной не сможет физически присутствовать при том, что будет дальше физически происходить, концентрируясь вокруг нашего здания, то, что здание существует здесь, то, что наша карма принесла нам это здание - является важным шагом вперёд. И если подумать, что глубоко понимающий духовную науку, как, например Христиан Моргенштерн, даже после своей физической смерти остается связанным с тем, чем должно быть наше физическое здание, то мы признаем в нашем здании символ того, что действует в наше время внутри нашего спиритуального движения, для которого граница между тем, что называют жизнью и смертью, не имеет значения.

Мы можем чувствовать, что мы действительно срослись с этим зданием, и что оно может пробуждать серьёзнейшие мысли, которые совершенно естественны в такое время, как наше, когда материализм находится в своей высшей точке. Даже в том случае, если это здание должно будет содействовать тому или иному лишь как духовная сущность, здание будет важно для поступательного хода нашего движения, причём мы, само собой разумеется, высказываем это лишь для того, - вы меня потом поймете, - чтобы подчеркнуть всю серьёзность нашего движения, идущего выше смерти и жизни.

Эта серьёзность совершенно особенным образом выступает нам навстречу в эти дни. И если происходит одно, почему в скором времени не может произойти кое-что другое? Чрезвычайно трудно достичь того, о чём я уже часто говорил, говорил даже в ходе этих лекций. Я обращал внимание на то, как надо пытаться строжайшим образом взвешивать слова, выбирать слова, высказывать их в точном, строго точном смысле с полнейшей ответственностью по отношению к духовному миру. Но также желательно и то, чтобы вы могли услышать эти слова, желательно и то, чтобы они были приняты.

Конечно, придут времена, когда, можно сказать, будет возможна большая беззаботность по отношению к потоку духовнонаучного мировоззрения. Но сегодня, когда мы стоим в самом начале, мы должны приучить себя, воспринимать эти вещи как исключительно серьёзные. Некоторое время назад я давал здесь сведения о кое-каких оккультных исследованиях, и о другом, что, как я считал, для некоторых могло бы быть полезным. Можно полагать, что оно могло бы оказаться кому-то полезным для понимания нашего настоящего, тяжелого времени. Однако именно то, что было дано, исходя из этого импульса, - конечно, то, чего я теперь касаюсь носит исключительный характер, но то, что я говорю, верно, - не везде принималось с достаточной осторожностью, с необходимым пиететом; оно то там, то тут пересказывалось снова, и, как выяснилось, в той форме, которая была прямой противоположностью тому, что высказывалось здесь.

Я имею в виду то, что не следовало бы понимать превратно, - ибо этот материал имеется налицо в одном цикле, - то, что сделали из (идеи) подразделения европейского человечества в отношении души ощущающей, души рассудочной или характера, души сознательной и «я», идеи, которая давалось поистине не ради выражения какого-либо превосходства. Когда я думаю над тем, что за фразы появились во внешнем мире, какую оппозицию и эмоции вызвали эти фразы, становится очевидным, что принцип – брать эти вещи совершенно точно, даже в трудных случаях, - тут совершенно не соблюдался. Если бы я когда-нибудь сказал: «то, что находится под воздействием «я» в отношении к европейскому населению, должно организующим образом действовать среди этого европейского населения, - я бы сказал некий нонсенс. И, тем не менее, это, например, было вынесено в мир и встретило наихудшее непонимание, вызвало сильнейшие эмоции.

Ради того, чтобы выполнить мой долг в этом направлении, мне придётся в ближайшее время совершенно не касаться в моих лекциях того, что связано с этими вещами. Я вынужден отказаться от всякого упоминания об этих вещах, так что то, что возможно каждому другому, а именно, - иметь право говорить что-либо о том или об этом, в той форме, которая соответствует положению вещей, - для меня сделали невозможным.

Все это дело показывает нам, что нам следует заглядывать в наши души, чтобы, насколько это возможно для нас, с полной серьёзностью рассматривать это духовнонаучное движение. Ибо порой мы совершенно не обращаем внимания на то, какую ответственность по отношению к каждой фразе, - если дело принимается всерьёз, - приходится брать на себя, когда идёт речь о настоящих, истинных духовных исследованиях и сообщениях о них. Духовная наука существует тут не для того, чтобы возбуждать эмоции; она также существует не для того, чтобы бороться путем эмоций или отвлекать от них. И если кто-то говорит, что указанные вещи сообщаются, чтобы с кем-то бороться, то он должен спросить себя, правильно ли используются такие вещи, не допускается ли злоупотребления этими вещами, сообщения о которых сделаны с полной объективностью и с непорочной любовью к истине. Такие дела мне в моих оккультных переживаниях, и без того достаточно болезненных, ещё добавили боли. Даже если из-за этого не придётся касаться чего-то важного, даже если надо будет отменить, многое выпустить из того, что, как я полагал, должно быть рассмотрено в ближайшее время, тем не менее, для обсуждения остаётся ещё много такого, что для нашего времени важно и существенно.

Восьмая лекция

Дорнах, 4 января 1915

Пластически-архитектурные образы (2)

Архитектура первого Гётеанума. Кости черепа как преобразованные кости позвоночника. Кости человека как трансформация одной единственной формы. Видоизменения мертвого и живого. Все, даже крайне непохожие друг на друга облики являются метаморфозой одной и той же формы. Органическая связь модели котельной с основным зданием. Три формы ясновидения: пифическое, пророческое и духовнонаучное. Почему в оккультных обществах нарастает дисгармония, стремление к ссорам и обоюдному злословию. Гармония форм в здании и гармония отношений в Антропософском Обществе.

Сегодня в качестве исходного пункта мне хотелось бы начать с небольшого рассмотрения о помещении котельной, относящемуся к нашему зданию, и в нескольких словах изобразить архитектурный принцип этого помещения котельной. Если вы хотите рассматривать архитектурный принцип этого здания котельной, вы должны обратить внимание на то, что это здание сопряжено с общим комплексом Бау (Гётеанума) как часть, которая в некотором смысле тоже принадлежит Бау (Гётеануму). Сказанное: это нечто, принадлежащее Бау (Гётеануму), - должно быть выражено в художественном замысле Бау (Гётеанума), если эти замыслы правильны. Это не должно быть абстракцией, но должно быть выражено в художественной форме.

Речь идет о том, чтобы обратить внимание на следующее: как вообще обстоит дело с этими сопринадлежными формами? – Мы подойдём к рассмотрению этого вопроса ближе всего, если обратим внимание на ту великую творческо-художественную деятельность, наглядность которой мы обнаруживаем, если мы в состоянии рассматривать природу духовно, рассматривать природные творения как происходящие из духа. Поскольку такое рассмотрение представляет собой нечто относительно простейшее, мне хотелось бы направить ваш взор на те формы, которые выражаются в костной системе. Все остальные члены органических существ в их формах исследовать ещё труднее, чем приведенную в качестве примера костную систему человека.

Вы знаете, что на протяжении десятилетий моим стремлением было вызвать в мире понимание значительности того, что было достигнуто благодаря великим анатомически-физиологическим открытиям, сделанным Гёте, что явилось, так сказать, вторым его величайшим трудом в этой области. Первого я сегодня не хочу касаться, я хочу указать лишь на второй. Это второе значительное открытие обязано своим появлением тому, что во внешнем материалистическом мире можно было бы назвать соединением случайности с гениальной человеческой натурой. Сам Гёте рассказывает, что однажды на прогулке в Венеции, оказавшись на еврейском кладбище, он нашел бараний или овечий череп, отдельные костные части которого распались по своим швам. Когда он поднял этот череп и рассматривал форму его костей, ему пришла в голову некая мысль, такая мысль: я разглядываю эти кости головы, но чем же, в сущности, они являются? Они являются видоизмененными, преобразованными костями позвоночника.

Вы знаете, что позвоночный столб, внутри которого как нервный тяж заключен спинной мозг человека, состоит из отдельных звеньев, из расположенных друг над другом позвонков, позвонков, сформированных определенным образом, у которых есть отростки. Если представить себе, что такой позвонок расширяется, расширяется как бы так, что то отверстие, через которое проходит спинной мозг, - ибо позвонки располагаются друг над другом, - становится всё больше, а кости соответственно утончаются, и тоже расширяются как нечто эластичное, расширяются не только в горизонтальном направлении, но также и в других направлениях, то из этих костей позвоночника возникает форма, являющаяся ничем иным, как формой костей, составляющих оболочку нашего черепа. Кости нашего черепа являются, следовательно, преобразованными костями позвоночника.

Если мы стоим на почве духовной науки, мы можем это открытие Гёте разработать ещё дальше. Сегодня оно может рассказать о более отдаленно построенных формах, рассказать о том, что все кости, которые вообще имеет человек, являются трансформациями, метаморфозами одной единственной формы. Этого не замечают всего лишь по одной причине; поскольку имеют слишком примитивные воззрения на то, что может возникнуть посредством преобразования, посредством переформирования. Если вы, я бы сказал, внимательно рассмотрите плечевую кость, плечевую кость трубчатой формы, - вы ведь знаете, как выглядят кость, - то она просто так не покажется вам похожей на кость, которую мы носим на голове. Это, однако, происходит только от того, что человек недостаточно далеко ушел в размышлении об идее метаморфозы.

Сначала представляют, что такая трубчатая кость должна растопорщиться, раздуться, когда же она раздулась и внутри её образовалась полость, должна получиться черепная кость. Но дело с этой костью обстоит не так; нет, с трубчатую кость надо сперва вывернуть наизнанку, увидеть её сходство с черепной костью можно после того, как мы вывернем её как перчатку, у которой мы внутреннюю часть выворачиваем наружу. Однако, не правда ли, человек привык, выворачивая перчатку, что получившееся при этом выглядит похожим на прежнее; но ведь перчатка есть нечто мёртвое, если же мы имеем дело с чем-то живым, то это происходит не так. К примеру, если бы эта перчатка была чем-то живым, то при выворачивании произошло бы следующее. Возникли бы, например, некоторые изменения: большой палец и мизинец стали бы очень длинными, средний палец – очень коротким и так далее, плоскость ладони бы стянулась, сжалась и так далее. Вследствие выворачивания и вследствие различной эластичности вещества возникали бы совершенно различные изменения, короче, перчатка приняла бы вследствие выворачивания совершенно другую форму, несмотря на то, что оставалась бы всё той же перчаткой. Так что вы должны представлять себе, например, трубчатую плечевую кость вывернутой наизнанку; тогда из этого могла бы возникнуть черепная кость.

Вы должны представить себе, что мудрые Божественные власти в Космосе, когда они прикладывали для построения черепа необходимые для этого преображающие силы, обладали большей мудростью, нежели имеет её сегодня гордый человек. Внутреннее единство всего природного основывается именно на том, что, в сущности, всё, даже крайне непохожие друг на друга облики, являются метаморфозами одной изначальной основной формы. В том, что способно жить, нет ничего, что возникло бы иначе, а не как преображенная форма некой изначальной формы. При таком преображении возникает затем нечто другое. Некоторые части основной формы будут представлять собой большую ценность, другие - меньшую. Отдельные члены увеличатся, причем увеличатся не в той же мере, как другие члены. Вследствие этого возникает несходства, которые все, тем не менее, являются преображением одной изначальной основной формы.

Давайте возьмем основную форму, которую я могу дать вам, если вы рассмотрите наше Бау (Гётеанум), в целом. То, что я должен сказать вам я могу обобщить схематически, обозначив при этом лишь одну из исходных точек, которые подлежат рассмотрению.

Рисунок 1

Если вы рассматриваете наше здание, наше бау, вы найдете, что это здание имеет сдвоенный купол, двойной купол, так что эти купола держатся на одном цилиндрическом фундаменте. Это здание с двойным куполом. Это существенно, ибо существование двойного купола на самом деле является выражением живого. Если бы купол был только один, то существо нашего здания было бы мертвым. Жизненность нашего здания выражается в том, что в некотором смысле один купол находит в другом сознательно отображенный образ, в том, что оба купола отражаются друг в друге, подобно тому, как то, что существует во внешнем мире благодаря человеку, отражается посредством органов чувств человека. Основная мысль двойного купола должна удерживаться во всём, что находится во внутренней, органической связи с нашим зданием, нашим бау, ибо то, что в какой-либо, пусть даже в скрытой форме, не несло бы форму двойного купола, не выражало бы наш основной строительный замысел, основную мысль бау. Вот почему в этом вспомогательном здании тоже должен быть в наличии двойной купол.

Но возьмем двойной купол с его вспомогательными сооружениями, пристройками. Мы, прежде всего, имеем то, на чьё значение часто указывалось: пересечение обоих мотивов куполов, что представляет собой нечто новое в зодческом искусстве и что было осуществлено благодаря инженерному содействию господина Энглерта. Это пересечение обоих куполов у основного здания имело особое значение по той причине, поскольку оно выражало глубинную, внутреннюю взаимопринадлежность того, что было обоюдным отражением. Я выражаю эту мысль об отражении, прежде всего, в абстрактной форме. В этом пересечении мотивов обоих куполов заложено бесконечное разнообразие, заложено бесконечно много. Лишь благодаря тому, что мы осуществили это пересечение мотива двойного купола, на дальнейшей художественной стадии нашего здания осуществится то, что является отблеском наших духовнонаучных мыслей, нашедших выражение в этом здании. Итак, это пересечение, это проникновение имеется в основном здании. И если бы мы, так сказать упразднили это пересечение, разделили, разъяли купольные мотивы, мы в большей степени приблизились бы тем самым к ариманическому принципу. Если бы мы ещё больше сблизили их, вдвинули друг в друга, стали бы строить их так, чтобы они были вставлены друг в друга, то мы приблизились бы при строительстве здания к люциферическому принципу.

Речь идет о том, чтобы ариманический принцип был выделен во вне из этого здания. Итак, здесь в этой пристройке, в этом вспомогательном здании дело в том, чтобы отделить купола друг от друга; ибо даже здесь у этой вспомогательной постройки идея куполов выявляется. Представьте себе, что купола удерживаются отдельно друг от друга, представьте себе, что на одной стороне этот боковой мотив (северный портал основного здания) выражен совсем слабо, так что эта пунктирная линия отпадает, тогда как по другую сторону она увеличивается (к дымовой трубе). Представьте себе основное здание так, что здесь (на юге) находятся раздвинутые купола, здесь – выступающая спереди часть здания, здесь - все здание сдвинуто (см. рисунок 2, пункт «а»), здесь, напротив всё здание вместо сдвигания, отодвинуто (в), здесь (а) полностью редуцировано, вместо того, чтобы формироваться дальше. По другую сторону представьте себе её (выступающую переднюю часть здания на северном портале) особо разработанной: тем самым вы в основной форме имеете преображенный мотив нашего основного здания, реализованный в относящейся к нему вспомогательной постройке. Ибо если вы представили бы себе это постоянное уменьшение с этой стороны (со стороны дымовой трубы) и возобновление с этой стороны, и сдвинули бы целое вместе, вы получили бы метаморфозу из вспомогательного здания в основное здание.

Это было показано на модели котельной.

Рисунок 2

Итак, речь тут идет о том, чтобы здесь мы имели некую подгонку, приведение в соответствие с тем, что должно здесь происходить, подгонку, осуществленную посредством метаморфозы нашего основного здания. Как кость позвоночника может произойти из той же самой основной формы, что и кость человеческого черепа, так, что можно представлять себе одно, как происходящее из другого, так же обстоит дело и с нашим главным зданием и вспомогательным помещением, о которых можно думать как о происходящих друг из друга посредством трансформации, преображения. Идея формы, если она преображается, если она оживает, такова, что может из одной формы переходить в другую форму.

Мы действительно должны стать учениками творящих иерархий, которые творили посредством метаморфоза, и мы должны научиться, таким же образом подражать творящему принципу высших иерархий.

Рисунок 3

Однако, представьте себе, что здесь должна существовать сила, которая увеличивает (дымовая труба) то, что здесь на этой стороне (северный портал главного здания) проявляется как мало значащая боковая деталь. Если у вас есть маленький эластичный мешок, и вы хотите, чтобы он увеличился, вы должны изнутри раздвигать его в разные стороны, для того, чтобы он стал больше; должна быть сила, которое малое делает большим, которая его формирует. Итак, если здесь действительно должно будет растопыриваться такое боковое крыло, то растопыриваться оно должно посредством силы, которая здесь проникает его изнутри (см. рисунок 3, слева).

Что же это за сила, находящаяся тут внутри? Эти силы вы могли бы изучать в формах архитравов. Представьте себе, что силы, находящиеся в архитравах, перешли, перепрыгнули бы во вспомогательное помещение и стали бы напирать здесь: вы получили бы вот такую форму (дымовая труба и задняя стена). Надо только попытаться с мыслью о художественной форме вникнуть, отождествиться, проскользнуть в эти формы архитравов, обобщить их, растянуть их; надо представить себе, что вследствие такого проскальзывания, внедрения мы растягиваем то, что внутри мало’. Тогда возникает такая форма (дымовая труба и задняя стена). Приобщиться к цельности в творчестве нельзя иначе, как попытаться внедриться внутрь самого предмета.

В этом проникновении, отождествлении с предметом, в этом нахождении внутри предмета заложено подражание творящим силам самой природы; только на этом пути возможно полностью преодолеть богооставленность современной индустриальной культуры. Дымовую трубу, реализованную по иным принципам, вы не можете представить себе в качестве продукта природного созидания. Она возникает тогда, когда отвергают божественно-духовные силы природы. Едва ли есть нечто, что в природе можно было бы сравнить с такой дымовой трубой, разве только спаржу, довольно-таки противное растение. Но это до некоторой степени исключение. То, что действительно произрастает, произрастает в смысле существующих на Земле сил, никогда не может быть подобным дымовой трубе и простираться вверх; но если вы заходите изучить силы, действующие вверх, вы могли бы изучать то, что соответствует этим скрытым силам Земли, на примере дерева, ствол которого растет не только вертикально в высоту, но должен ветвями распространяться по наружным сторонам. Конечно, не может быть и речи, чтобы в модели достичь непосредственного подражания, однако надо углубляться в те силы, которые излучаются от Земли и которые преодолевают чисто вертикальное направление древесного ствола, стремятся в ширину и выгоняют ветви. Тут имеющееся в пространстве, в Космосе внешнее разветвление, расхождение, служит основанием подобного разветвления (у дымовой трубы).

Так вплоть до мельчайших деталей, - а ведь я могу указывать только на самые общие, самые крупные принципы, - в каждой отдельной поверхности, я мог бы указать вам соответствие между этими принципами и этой архитектурной формой, но это длилось бы слишком долго.

Речь идет о том, что такая форма совершенна тогда, если она наполнена подобающим ей смыслом. Если вы теперь рассмотрите эту форму, то она ещё несовершенна. Она станет совершенной лишь тогда, когда внутри неё действительно будут топить, и из неё пойдет дым; он относится сюда же, он действительно принадлежит к этому, он мыслится как находящийся внутри такой архитектурной формы. Если человек когда-либо ясновидчески понаблюдает восхождение дыма через дымовую трубу, - а рассматривая что-либо ясновидчески, узнают, что в физическом также содержится и духовное, - то при этом он будет также рассматривать духовность этого восходящего дыма. Ибо как вы имеете физическое, эфирное и астральное тело, так и дым имеет, по крайней мере, эфирную часть. Эта эфирная часть, однако, идет другим путем, нежели физическая часть: физическая часть пойдет наверх, но эфирная часть будет захватываться этими отростками, которые выступают вовне. Будет одновременно видно, как физическая часть дыма поднимается вверх, а эфирная часть дыма отклоняется в стороны. Тем самым, однако, - если это выражается в форме, - это будет соответствовать принцип всякого искусства, а именно: выражать внутреннее во внешнем, действительно делать внутреннее принципом внешнего.

Как сказано, мне пришлось бы очень о многом говорить с вами, если бы я захотел входить в те, весьма интересные подробности, которые лежат в основе этой архитектурной формы. К наиболее интересному относится то, что удалось как следует воплотить в этом современном материале, в бетонном строении то, что должно было быть выражено. Ибо предоставилась возможность, при формировании из этого современного материала идти всё дальше и дальше, создавая в этом стиле строения, которые служат современной ариманической культуре. Как раз это необходимо. Мне нет надобности входить в отдельные подробности, поскольку для меня дело в том, чтобы показать вам принцип этого здания и того, что с ним связано. Этот принцип может быть измене во многих направлениях. Например, купол мог бы быть изменен, так что он уже не выглядел бы похожим на купол при чисто геометрически-математическом его рассмотрении, при рассмотрении, которое не является органическим, и так далее. Сегодня я хотел обсуждать только этот принцип: принцип внутреннего пересоздания и преображения, принцип жизни в преображении и в созидании. Я хотел привести это для того, чтобы показать вам, насколько истинное художественное созидание, будучи связано с нашей духовнонаучной мыслью, должно держаться вдали от всякой символической казуистики, так как эта символическая казуистика есть нечто внешнее. Речь тут идет о том, чтобы внутренне охватить то, что тут предложено и всей душой сопутствовать ему.

Когда здание будет готово, не хотелось бы всё снова и снова слушать вопросы: что означает то, что означает это? – а затем быть вынужденным выслушивать, как кто-то рад тому, что он, как он считает, нашел значение того или иного у данной вещи. Вследствие таких толкований, касающихся всяких поэтических и литературных продуктов, мы, на некоторых окольных теософских путях доходим до курьёза. Так, например, Драмы толкуются таким образом, что об одном персонаже говорят, будто бы он означает Манас, про другой персонаж, будто бы он означает Будхи, про третий, - будто бы он означает Атман и так далее. Так, при желании можно истолковать всё что угодно. Но речь идет не о толкованиях такого рода, но о жизни в самой вещи, о том, чтобы идти вместе с творящим началом, которое как излияние высших иерархий пронизывает и формирует весь наш мир. Но поскольку это труднее, нежели символическое или аллегорическое толкование, поэтому не следует отказываться от преодоления этих трудностей, ибо оно приводит в духовный мир и является наиболее сильным побуждением, чтобы по-настоящему придти к имагинации, к инспирации и интуиции.

К преобразующим импульсам современности принадлежит и необходимость все более и более далеко идущего понимания (процесса) восхождения души человека в те регионы, которые открываются имагинативному, инспиративному и интуитивному рассмотрению. Ибо в тех сферах, которые раскрываются для этого наблюдения, заложено то, что только и делает наш мир единым, сводит его в единое целое, заложено то, что поднимает нас над чистой майей и вводит нас в истинную реальность.

Дата добавления: 2017-01-14