Моральное переживание мира цвета и музыкальных тонов 5 страница

Следует всё снова и снова подчёркивать; то, чему мы идём навстречу как новому духовному познанию, не может довольствоваться результатами прежнего ясновидения. Конечно, многие люди вытаскивают на свет это старое ясновидение, но время этого прежнего ясновидения уже миновало, и то, что может выступать у отдельных людей, есть лишь атавистические отголоски старого ясновидения. Но та ступень человеческого бытия, на которую мы должны взобраться, не раскроется, если будут подогреваться этим прежним ясновидением. Давайте попытаемся ещё раз рассмотреть то, что лежит в основе этого нового ясновидения. Мы уже часто указывали на принципиальные вещи, но мы хотим попытаться сегодня ещё раз указать на эти вещи с другой стороны.

Будем ещё раз исходить из того, что мы все знаем, из того, что человек в течение дневного бодрствования своим «я» и своим астральным телом живёт в своём эфирном и своём физическом теле. Но я уже подчеркивал в последние дни, что это бодрствующее состояние человека от пробуждения до засыпания, не является, всё же, полным бодрствованием, что нечто гораздо больше в человеке всё ещё спит. То, что мы ощущаем как волю, действительно бодрствует лишь отчасти. Наши мысли бодрствуют от пробуждения до засыпания, но воля является чем-то, что мы реализуем на грезящем, сновидческом уровне. О свободе воли и о свободе вообще рассуждают так много и безрезультатно, поскольку люди не принимают к сведению, как то, что им становится известно о воле при дневной бодрственной жизни, является всего лишь сном, грёзой о волевых импульсах. Когда вы волите и имеете об этом какое-то представление, то вы, несомненно, бодрствуете. Но как осуществляется воля и переходит в поступок, об этом человек в бодрствующем состоянии в дневной жизни всего лишь грезит.

Если вы поднимаете кусок мела и представляете себе это поднимание мела, то вы, во всяком случае, можете представить себе это. Но как текут в руке «я» и астральное тело, как распространяется воля, об этом вы в чисто бодрствующем сознании без ясновидения знаете не больше, чем знаете вы о сне, когда вы спите. О воле как таковой человек может в обычной бодрствующей дневной жизни лишь грезить, причем в большинстве случаев мы даже не грезим, а просто спим. Как вы берете на вилку кусок пищи, вы можете ясно представить себе; как вы жуёте эту пищу, вы, до известной степени, можете также представить себе; но вот как вы абсорбируете, усваиваете эту пищу, вам даже не снится. В этом отношении вы по большей части находитесь в бессознательном состоянии, как находитесь вы в бессознательном состоянии по отношению к вашим мыслям, когда вы спите. Так что большая часть именно волевой деятельности в бодрственном состоянии производится в бодрствующем сне.

Если бы мы не спали по отношению к потенции наших желаний, и в отношении наших, связанных с потенцией желаний, импульсов чувства, то могли бы в первую очередь развивать одну своеобразную деятельность. Действия, которые мы выполняем, мы стали бы прослеживать вплоть до нашего тела, мы стали бы следовать за всем тем, что мы реализуем как волевые импульсы, следовать, отождествляясь со своим внутренним миром, следовать по пути нашей крови, по всем кровеносным путям. Это значит, что если мы могли проследить процесс поднятия куска мела по отношению к волевым импульсам, то стали бы по всему кругу кровообращения следовать за тем, что происходит в нашей руке; вы стали бы изнутри разглядывать ту деятельность крови и чувства, которые связаны с этим; например, тяжесть куска мела и тому подобное вы стали бы созерцать внутренне, и тем самым убедились бы в том, что вы исследуете ваши нервные пути и находящиеся в них эфирные флюиды. Вы стали бы сопереживать себя по ходу деятельности крови и нервов. Это стало бы внутренним приятным восприятием деятельности собственной крови и нервов. От этого внутреннего наслаждения собственной деятельностью крови и нервов, мы, однако, должны быть избавлены, иначе мы стали бы проходить через нашу земную жизнь так, что хотели бы при всем, что мы делаем, испытывать внутреннее самонаслаждение. Наше удовольствие от нас самих вследствие этого повысилось бы до бесконечности. Однако человек, каким он когда-то стал, невозможно иметь это наслаждение.. И тайна, почему он не смеет иметь такое наслаждение, заключена в одном месте, высказанном в Библии; по отношению к этому месту мы всегда должны ощущать наибольшее благоговение. В соответствие с тем, что выражено в мифе о рае, человеку было разрешено вкушать от древа познания, но не от древа жизни. То внутреннее наслаждение было бы вкушением от древа жизни. Это не должно было бы произойти с человеком. Я бы не хотел сегодня далее развивать этот мотив, ибо это завело бы слишком далеко, но вы посредством собственной медитации могли бы ещё дальше развить то, что было обозначено здесь как мотив. Исходя отсюда, вы могли бы обратить внимание на нечто другое, что может быть важно для нас в эти дни: то, что мы не можем есть со древа жизни, означает, что мы не можем наслаждаться деятельностью крови внутри себя, наслаждаться нервной деятельностью внутри себя, - вот чего мы не можем. Когда мы познаём внешний мир именно посредством наших органов чувств и нашего рассудка, осуществляется нечто, связанное с таким внутренним наслаждением. При восприятии какой-либо вещи внешнего мира, а также при размышлении о какой-либо вещи внешнего мира мы по направлению к органам чувств, - то есть по направлению глаз, ушей, носа, вкусовых нервов, - следуем по кровеносным путям; когда же мы думаем, мы прослеживаем нервные пути. Однако мы не воспринимаем того, что можно было бы воспринимать внутри этих нервных путей и крови; нет, но то, что мы могли бы воспринять в крови, рефлектируется посредством органов чувств, отталкивается назад, отражается, вследствие чего и возникают ощущения органов чувств. А то, что осуществляется благодаря нервным путям, тоже рефлектируется, отбрасывается назад там, где эти нервные пути заканчиваются, а затем зеркально отражаются в качестве наших мыслей.

Давайте допустим, что появился бы человек, который был бы в состоянии прослеживать, наблюдать свою кровь, - а затем то, что проделывает его кровь, сохранять, отражая, сохранять в отраженном виде, - который мог бы пролеживать свои нервы и сохранять в отраженном виде то, что эти нервы проделывают, - который мог бы выполнять все это не только под влиянием внешнего мира, но мог бы изнутри переживать то, в чем нам отказано по отношению крови и ощущающих нервов; внутренним образом переживать тенденцию крови по направлению к глазу и нервам, - то такой человек стал бы испытывать внутреннее наслаждение, - по крайней мере, по отношению к части крови и нервов. Вследствие этого возникают те образы, те картины, которые относятся в атавистическому внутреннему ясновидению. Ибо то, что отражается для нас, является всего лишь образами, как бы отфильтрованными образами того, что находится в нашей крови и в наших нервах. В крови и в нервах находятся Мировые тайны, но такие Мировые тайны, которые исчерпали себя из-за того, что мы вследствие них возникли. Мы знакомимся лишь с самими собой, когда знакомимся с теми имагинациями, которые даются нам, когда мы переживаем себя в нашем подступающем к органам чувств, кровотоке; если же мы вживаемся в нервы, подступающие к органам чувств, то знакомимся лишь с теми инспирациями, которые предназначены для того, чтобы формировать нас самих.

Однако, тем самым может основываться весь внутренний мир. Этот внутренний мир может быть суммой имагинаций. Но в то время как при восприятии внешнего физического мира мы, - соответствующим для нашего земного развития образом, - воспринимаем отражения и зеркальным образы наших процессов крови и нервов, мы можем - с наслаждением погружаясь в себя самих, - исходить не от органов чувств, но только доходить до того пункта, где кровоток впадает в орган чувств. Тогда человек переживает имагинативный мир так, что он как бы плавает в крови как рыба в воде. Однако в действительности, этот имагинативный мир не является внешним миром, но миром, который живёт в нашей крови. Если же человек живёт в нервах, которые доходят до органов чувств, он переживает инспиративный мир, мир музыки сфер и мир внутренних образов. Это снова нечто космическое, но оно не представляет собой ничего нового. Это всего лишь нечто, исчерпавшее свою задачу, войдя в нашу нервную и кровеносную системы.

Так возникает это ясновидение; оно не выводит человека за свои пределы, но наоборот, вводит его ещё глубже в себя, является самонаслаждением, действительным настоящим самонаслаждением. Оно является причиной того, почему в людях возникает в некотором смысле высшая похоть, если они становятся ясновидящими, если они переживают новый мир. В целом надо сказать, что наступление этого ясновидения является возвращением на более раннюю эволюционную ступень. Ибо то, что я вам описал, как жизнь в собственных органах чувств и в крови, прежде не существовало в той форме, как оно существует теперь, однако нервная система уже была подготовлена. Тот способ восприятия был правомерным, регулярным восприятием человека на древней Луне; в том, что существовало тогда как подступы к нервам, он воспринимал себя внутренне. Кровь же ещё не была внутренне сформирована. Это было нечто, что в большей степени подступало к человеку извне как теплое дыхание, подобно тому, как к нам подходят солнечные лучи. Поэтому то, что здесь на Земле является теперь восприятием внутренней кровеносной системы, на древней Луне было регулярным восприятием внешнего мира.

Можно сказать так: если здесь (изображается на рисунке) проходит граница между человеческим внешним и внутренним миром, тогда то, что сейчас является нервом, было сформировано ещё на (древней) Луне. Прослеживая нерв, человек мог воспринять то, что раскрывалось ему как внутренний имагинативный мир, содержащийся в нём. Он воспринимал, как он сам содержится в Космосе. Потом он также воспринимал имагинативно то, что вступало в него подобно дыханию извне, а не изнутри. Теперь это отпало; то, что было внешним на древней Луне, превратилось во внутреннее кровообращение в ходе земного развития. Вот почему это является возвращением к древней лунной эволюции.

Это хорошо, когда знают о таких вещах, поскольку всё снова и снова всплывает то, что таким образом возникает в ясновидении. То, что таким образом возникает при ясновидении, не нужно развивать на том трудном пути медитаций и концентраций, речь о которых идет в книге «Как достигнуть познания высших миров?». Ясновидение, возникающее вследствие того, что человек учится жить внутри в своих нервах и в своей крови, учится наслаждаться самим собой, является, всего лишь, тонким совершенствованием органической жизни вообще, тонким совершенствованием того, что переживает человек, когда он ест или пьёт. Вот почему такое ясновидение, в сущности, действительно не является тем, которое, как задачу, имеет перед собой человечество сегодня; нет, оно является тем, что, можно сказать, возникает как тепличное растение, возникает вследствие того, что мы приводимся к рафинированному бытию того самонаслаждения, которое доставляет нам еда, питьё или нечто подобное. Как у гурмана, дегустатора вина, когда он пьёт «Рейнское» или «Мозельское», возникает внутреннее воздействие, которое, впрочем, может подняться лишь до вкусовой имагинации, не будучи сформировано, так и у некоторых людей возникает рафинированное внутреннее наслаждение; и в этом состоит их ясновидение.

Многое в ясновидении является не более, чем неким рафинированным, утонченным тепличным наслаждением жизнью. В наше время надо снова обратить внимание на эти вещи. Ибо, можно сказать, последним временем, когда ещё знали об этих тайнах, времени, когда в литературе говорили об этих вещах, была, в сущности, первая половина 19 века. Когда же наступила вторая половина 19 столетия, со столь величественно выглядевшими открытиями, открытиями, которые со своей точки зрения могли рассматриваться как величественные, понимание вышеуказанных вещей, понимание тонких взаимосвязей всего бытия было утеряно. Говоря в скобках, ещё не было утеряно наслаждение, наступавшее под влиянием, так сказать, более грубого само восприятия. У людей ещё оставалось то, что они могли жить под влиянием наслаждения после еды и питья; именно это выработали они до известной степени в век материализма.

Однако, относительно таких вещей человечество живёт в неком циклическом, ритмическом движении. Во всяком случае, материалистический век может усилить впечатления, производимые едой и питьём, потому, что этот век уничтожает все, что существовало прежде как некое общее чувство, - проявление самодовольства, самонаслаждения в органах чувств, в нервной системе и кровообращении, существовавшие и раньше, могут усилиться. Можно с легкостью исследовать, весь этот перелом и подъём, произошедший в этом отношении в относительно короткий срок. Для этого достаточно лишь взять в руки столовое меню отеля в семидесятых годах, чтобы сравнить его с нынешним. Было бы видно, как продвинулась вперед жизнь в утонченном наслаждении, в самонаслаждении, наслаждении собственным телом. Но такие вещи тоже происходят циклически, всё достигается лишь до известной степени и, подобно маятнику, который может отклониться лишь до известной точки, а затем должен возвратиться назад, так и чисто физическое наслаждение, достигнув определенного пункта, обращается вспять. Затем произойдёт то, как если бы сластолюбцы и сладкоежки, то есть те, кто по большей части стремится к наслаждениям, стоя перед самыми лакомыми кусочками, не хотят их, но говорят: Ах! Я это уже не могу, для меня это слишком! – Это время тоже наступит, ибо в этом состоит необходимое условие развития. Всё протекает циклически.

Другую сторону жизни переживает человек в течение своего сна. При этом жизнь его представлений засыпает, и естественным образом возникают совершенно иные отношения. Я сказал, что первая половина 19 столетия была, в существенном, такова, что еще имелись прозрения в те вещи; имелось то ясновидение, которое возникает вследствие прослеживания путей нервов и путей крови; ещё в первой половине 19 века, вспоминая о некоторых отголосках, это называли пифическим ясновидением, ибо оно действительно было родственно тому, что лежало в основе пифического ясновидения в древности.

Другие отношения выступали в течение жизни во сне, так как человек со своим «я» и астральным телом находился вне физического тела и вне эфирного тела. В обычной жизни эти представления угашаются, стихают. Но человек от засыпания до пробуждения живет, постоянно испытывая жажду, вожделение по своему физическому телу. Сон состоит именно в том, что человек, начиная с момента засыпания, развивает вожделение к своему физическому телу. Оно поднимается до определенной высоты, и затем всё больше и больше стремит человека назад к физическому телу. Вожделение, направленное на собственное физическое тело всё больше и больше возрастает в течение сна. И поскольку это вожделение как туман пронизывает «я» и астральное тело, жизнь представлений заглушается, затуманивается. Представления приобретают сумеречный характер именно вследствие того, что жизнь вожделений по физическому телу подобно туману пронизывает «я» и астральное тело. Подобно тому, как мы не видим деревьев в лесу, если распространился туман, так не можем мы внутренне переживать жизнь наших восприятий, если над ними распространяется туман наших вожделений.

Но может случиться так, что эта жизнь вожделений во время сна станет столь сильной, что человек разовьёт эти вожделения, не только будучи вне своих физического тела и эфирного тела, но, до известной степени, станет таким алчным, что частично захватит внутренний мир своего физического и эфирного тела. Таким образом, он со своим вожделением подступит к крайним окончаниям своих нервных и кровеносных путей, он до некоторой степени через органы чувств погрузится в себя извне, погрузится в окончания нервных путей и путей кровообращения.

В древности, когда боги еще до некоторой степени помогали людям при таких переживаниях, такое явление было чем-то правомерным, было чем-то благим. Люди, которые совершали нечто великое для своего народа, как древнееврейские пророки, совершали то, что они совершали; они обладали пророческим даром потому, что использовали огромную любовь именно к крови и нервной системе своего народа, так что сами они в состоянии сна не хотели отдаляться от того, что жило в этом народе физически. Они, - эти пророки иудейской древности, - были охвачены таким жадным стремлением, наполнены такой любовью, что и во сне хотели быть связанными с кровью своего народа, народа, к которому они принадлежали. Тем самым они приходили к их дару пророчества.

Такова физиологическая основа, физиологический источник этого пророческого дара; только что описанное вызывало прекрасные, величественные результаты. Пророки отдельных народов являются столь значительными для своего народа именно потому, что они сами, будучи вне физического тела, только что описанным образом жили со своим физическим телом.

Как было сказано, до первой половины 19 столетия в жизни человечества ещё существовало некое сознание об этих связях. И если перед этим названное и характеризованное ясновидение называлось пифическим, то ясновидение, о котором я только что говорил, назвалось пророческим; в его случае человек с тем, что иначе должно было бы находиться в время сна вне физического тела и эфирного тела, оказывалось погруженным в кровь и нервные пути физического тела.

Исследуя литературу первой половины 19 века, вы найдете описания, - пусть даже не с такой точностью и пунктуальностью, как может это описывать новая духовная наука сегодня, - вы найдете описание пифического, и пророческого ясновидения. Сегодня об этой разнице больше не знают, поскольку больше не могут понять то, что читают в книгах первой половины 19 века о пифическом и пророческом ясновидении. Однако оба эти вида ясновидения сегодня уже не таковы, чтобы действительно способствовать поступательному развитию человечества. Обе эти формы ясновидения имели ценность в древности. Сегодняшнее ясновидение должно в будущем развиваться всё больше и больше. Оно не может возникнуть ни вследствие того, что мы наслаждаемся тем, что во время дневного бодрствования пронизывает наше тело изнутри, ни вследствие того, что мы в состоянии, подобном сну погружаемся снаружи в это тело из любви, - не к себе самим, но к той части человека, к которой принадлежит наше тело. И то, и другое положение являются устаревшими.

Сегодняшнее ясновидение должно возникать так, что оно наступает как нечто третье; как нечто, не являющееся ни идущим снаружи любвеобильным захватом физического тела, ни идущим изнутри довольствованием этим физическим телом. Как то, что живет внутри и может довольствоваться нашим телом, пронизывая его изнутри, так и то, что внешним образом может вторгаться в наше тело снаружи, - и то, и другое должны выйти из тела; и то, и другое, - для появления сегодняшнего ясновидениея, - должны, в пределах инкарнации между рождением и смертью, - быть связаны с телом лишь настолько, чтобы ни изнутри, ни снаружи не довольствоваться любовно кровью и нервами; нет, необходимо сохранять связь с телом при чистом отказе от такого самонаслаждения или самолюбования. Несмотря на это, связь с телом, безусловно, должна иметь место, ибо иначе это означало бы смерть. Человек должен оставаться связанным с телом, которое принадлежит ему в физической инкарнации на Земле, оставаться связанным с этим телом посредством тех членов, которые в некотором роде далеко, или, по крайней мере, относительно далеко отстоят от деятельности крови и нервной деятельности. Должно произойти высвобождение от деятельности крови и нервов.

Если человек больше не испытывает самонаслаждения ни внутренне, на путях, приводящих к его органам чувств, ни, проникая в себя снаружи вплоть до своих органов чувств, если человек как бы в состоянии поддерживать связь с самим собой, как изнутри, так и снаружи, поддерживать так, что он действительно может живо охватить в себе то, что для физической жизни является символом смерти, если он может связать себя с тем, что представляет собой заявку на физическую смерть, - тогда он достигает рассматриваемого состояния. Ибо на физиологическом уровне мы умираем, в сущности, потому, что мы способны развивать в себе костную систему. Если мы в состоянии охватить то, что удивительное предчувствие в народе ощущает как символ смерти, то есть, костный остов, скелет, охватить то, что как костная система так далеко отстоит от кровеносной и нервной систем, тогда мы подходим к тому, что является более высоким в сравнении с пифическим и пророческим ясновидением, тогда мы подходим к тому, что мы можем назвать духовнонаучным ясновидением.

В этом духовнонаучном ясновидении мы уже больше не захватываем часть человеческой природы, но мы охватываем всего человека в целом. И, в сущности, безразлично, охватываем ли мы его изнутри или снаружи, ибо этот вид ясновидения уже не может быть наслаждением. Это уже не рафинированное наслаждение, но приобщение к божественно-духовным силам Вселенной. Оно идентично отождествлению с миром, единству с миром, оно больше не является переживанием человека и того, что приписывается человеку, оно является сопереживанием деяний существ высших иерархий, истинным выходом из самонаслаждения и самолюбования. И как наши мысли становятся членами нашей души, так должен и человек как мысль стать членом высших иерархий. Дать себя помыслить, дать себя почувствовать, дать себя воспринять высшим иерархиям - вот принцип духовнонаучного ясновидения. Стать приемлемым, не приемля себя.

Итак, относительно сказанного мною, я хотел бы пожелать, чтобы это по-настоящему стало предметом ваших дальнейших медитаций, ибо изложенное мною сегодня могло бы пробудить во всех вас многое, многое; это могло бы послужить ко всё более дальнему, далеко идущему проникновению в сущностный импульс нашего духовнонаучного течения. В эти дни часто шла речь о том, насколько серьёзным должно быть это проникновение в наше духовнонаучное течение. В рамках нашего духовнонаучного течения является не просто желаемым, но, я бы сказал, должно быть желаемым, - благодаря чему снова могло бы осуществиться нечто, - чтобы как можно больше людей приняли бы решение: в соответствие с жизнью размышлять над этой троякой формой постижения высших миров, для того, чтобы возникали всё более и более ясные понятия о том, чего же мы все, в сущности, хотим, о том, что может быть с легкостью перепутано с тем, обладать чем удобнее, гораздо удобнее.

Поистине не напрасно работаем мы от цикла к циклу, чтобы соединять воедино как можно больше идей и понятий. Изучать эти понятия и идеи отнюдь не бесполезно, нет, в этом и состоит путь, чтобы подготовить в себе те душевные импульсы, которые ведут к настоящему духовнонаучному ясновидению. Человек, вследствие того, что он там и тут глотнул кое-что от даваемого в рамках нашего духовнонаучного течения, создает тут или там прореху, трещину в человеческой природе; при этом возникает нечто от пифического или пророческого ясновидения, так, что он может возгордиться, стать высокомерным в этом пифическом или пророческом ясновидении. Если это имеет место, тогда реализуются такие суждения, возникают такие мнения, которые частенько приходится выслушивать, когда один или другой говорят: мне нет необходимости изучать все отдельные подробности, я не нуждаюсь в том, что говорится в циклах. То, что я слышу об этих вещах, я уже совершенно точно знаю, я уже знал об этом, и так далее. – Многие ещё проникнуты принципом жить с парой имагинаций, которые можно назвать имагинациями крови и нервов. Но это вовсе не то, что может привести нас к неэгоистическому, самоотверженному сотрудничеству с эволюцией человечества; нет, такая задержка в имагинациях крови и нервов ведет к повышению уровня самонаслаждения, ведёт к рафинированному эгоизму. И затем может случиться так, что именно вследствие занятий духовной наукой взращивается более рафинированный эгоизм, нежели существует он во внешнем мире.

Само собой разумеется, при этом ни в коем случае не идет речь о присутствующих, как и об Антропософском Обществе, которое представлено тут. Но пусть будет позволено упомянуть, что есть общества, где находятся те или иные люди, которые, в соответствие с принципами этих обществ, подводятся не к тому, чтобы бескорыстно сотрудничать, но чтобы, как наиболее излюбленное принимать то, что там или тут возжигает имагинации крови или нервов, полагая при этом, что смогут достичь и другого. Потом они приходят к такому атавистическому ясновидению, или, возможно приходят не к нему, но только к чувствам, которые следует рассматривать как сопутствующие явления такого имагинативного ясновидения. Эти чувства не являются преодолением эгоизма, но высшим расцветом эгоизма. В таких обществах, - Антропософское Общество мы, вежливости ради, пропускаем, - можно обнаружить, - и это несмотря на то, что их долгом является развивать вплоть до глубочайших основ души любовь, согласие и гармонию в отношении одного члена к другому, - можно обнаружить всё более нарастающую дисгармонию, стремление к ссорам, обоюдному злословию и так далее. Я позволил себе употребить такие выражения, поскольку я, как говорится, не имею в виду тех, кто принадлежит к Антропософскому Обществу.

Мы можем увидеть, что именно там, где должен был бы сиять сильный свет, отбрасываются и сильные тени. Дело не в том, что я хочу порицать такие вещи, что я верю в то, будто бы их можно искоренить не сегодня, так завтра. Этого сделать нельзя, ибо эти вещи возникают естественным образом. Но каждый может, по меньшей мере, работать над собой: было бы нехорошо, не направлять сознание на эти вещи.

Обязательно надо понять, что именно оттого, что какое-либо течение должно работать во вне, внутри таких обществ проявляются теневые стороны, и зачастую то, что бурно разрастается во внешней жизни, в таких обществах разрастается в ещё большей мере. Однако снова и снова горькое чувство вызывается тогда, когда такое выступает в обществах, которые естественным образом, - иначе не было бы и смысла иметь такое общество, - должны развивать известное братство, солидарность; однако как раз вследствие того, что люди близко сходятся, такое близкое схождение способствует более интенсивному развитию известных качеств, которые во внешнем (мире) существуют лишь мимолетно. Поскольку Антропософское Общество мы исключаем из рассмотрения, ибо оно присутствует, представлено здесь, у нас будет больше возможностей совершенно объективно, как бы безучастно размышлять над этими вещами, осмысливать их, чтобы интенсивно ознакомиться с ними. И когда нам придется обнаружить их где-либо во внешнем мире, рассматривать их никак иначе, а именно так, чем они являются. И если кто-либо полагает, что он понимает антропософию особенно глубоко, но при этом, всё же проявляет указанные свойства даже не так, как они выступают во внешнем мире, а много интенсивнее, не надо верить, предаваться вере в то, будто бы это непонятно. Надо знать, что это вполне понятно, но с проявлением таких качеств мы должны бороться. Однако бороться с ними мы сможем только тогда, если действительно поняли их.

Это тоже нечто, показывающее нам, как жизнь связана с тем, что является духовнонаучным мировоззрением, что духовнонаучное мировоззрение только в том случае сможет по-настоящему достигнуть своей цели, если оно будет понято как воззрение на жизнь, как искусство жизни, если оно будет вноситься во всю жизнь. Как было бы прекрасно, если бы все отдельные жизненные проявления, выявляющиеся в Антропософском Обществе, находились в таком же созвучии друг с другом, попытка к которому была предпринята с формами нашего здания, где отдельные формы переходят друг в друга и все находятся в созвучии друг с другом; если бы и в жизни могло быть так, как это имеет место в здании, в Бау, если бы вся жизнь в нашем Обществе могла быть такой, какой мы хотим иметь её благодаря прекрасному взаимодействию того, что задействовано в здании, тогда и наша работа в здании являлась бы чем-то гармоническим, благородным, являлась бы выражением того, что выражает само это здание.

Внутренний смысл жизненного принципа нашего здания и внутренний смысл взаимодействия душ, - ну, об этом мне не хотелось бы говорить, - внутренний смысл взаимодействия форм нашего здания должен был бы проложить путь во вне, во все жизненные отношения в нашем Обществе; этот внутренний смысл в своё внутреннем построении должен предстоять перед нами как идеал. Я только должен заверить вас, что я не обмолвился, когда только что произнес эту фразу; я произнес её вполне осознанно; порой оказывается сказанным и то, чего человек не говорил.

Однако обобщая то, что я, так сказать, самым разным образом варьируя тему, сообщил в этой теме, то, что я особенным образом хотел заложить в ваши сердца, состоит в том, чтобы вы приняли не только мысли и идеи духовной науки, посредством которых результаты духовных исследований предстают перед вашим рассудком и перед вашим разумом, но чтобы вы приняли в своё сердце то, что живёт в духовной науке. Ибо от этого поистине зависит благо грядущего поступательного развития человечества. Это можно сказать без преувеличения, и увидеть это сможет тот, кто пытается хоть немного исследовать импульсы нашей эволюции и знамения нашего времени. Пусть на этом будет завершена серия лекций, предпринятых мною, чтобы отметить перед вами оборот года.

Дата добавления: 2017-01-14