Хроники Хранителей 7 страница

– Понимаю, – вежливо ответил Гидеон.

Я тоже поняла. Убийство было перенесено из подвала в эту симпатичную комнату, потому что Первый секретарь оказался предателем, а Лавиния – коварной сообщницей. По сути, очень просто. Вместо того чтобы трястись от страха, мне хотелось хихикать. Для одного дня это было уже чересчур.

– Но я думал, вы несколько поменяли свои планы убийств после того, как получили родословные путешественников во времени, – сказал Гидеон.

Лорд Аластер презрительно отмахнулся.

– Родословные, которые принес демон из будущего, лишь показали, что ваши линии невозможно полностью уничтожить! – сказал он. – Поэтому я предпочел действовать напрямую.

– Только потомки мадам д'Юрфе, жившей при дворе короля Франции, столь многочисленны, что понадобилась бы не одна жизнь, чтобы их всех найти, – добавил Первый секретарь. – Ваше устранение сию минуту неизбежно. Если бы вы так не сопротивлялись недавно в Гайд‑Парке, все было бы давно окончено…

– А что вы получите в вознаграждение, Алеотт? – спросил Гидеон, как будто это его действительно могло интересовать. – Что лорд Аластер может вам дать, что вы решили нарушить клятву Хранителей и совершить предательство?

– Ну, я… – начала Алеотт с готовностью, но лорд Аластер не дал ему произнести больше ни слова:

– Безгрешная душа! Вот его вознаграждение! Уверенность, что ангелы в небесах восхвалят его деяния! За это нельзя заплатить золотом. Земля должна быть очищена от таких исчадий ада, как вы! И Господь возблагодарит нас всех за то, что мы пролили вашу кровь.

Да‑да‑да. На какое‑то мгновение во мне зародилась надежда, что лорду Аластеру просто нужен был кто‑то, кто будет слушать. Может быть, он просто хотел, чтобы кто‑то послушал весь этот религиозный бред и похлопал его по плечу. Но тут вступил сопящий Дарт Вейдер «Вы потеряли право на жизнь, порождения дьявола!», и я отбросила эти предположения.

– Значит, вы считаете, что убийство невинной девушки вызовет божье одобрение? Интересно. – Рука Гидеона скользнула во внутренний карман камзола, но потом едва заметно дрогнула.

– Вы, наверное, ищете это? – спросил Первый секретарь с издевкой. Он залез в лимонно‑желтый карман своего камзола и вытащил маленький пистолет, держа его кончиками пальцев. – Без сомнения, дьявольское оружие из будущего. Я прав? – В ожидании похвалы он посмотрел на лорда Аластера. – Я попросил нашу соблазнительную леди Лавинию основательно обыскать вас на предмет оружия, путешественник!

Лавиния смотрела на Гидеона с виноватой улыбкой, а Гидеон в это мгновение выглядел так, будто хотел влепить себе увесистую пощечину. Что было понятно. Пистолет означал бы наше спасение, против автоматического «смитт‑и‑вессон» у людей со шпагами не было бы ни малейшего шанса. Мне захотелось, чтобы предатель Алеотт случайно нажал на курок и попал себе в ногу. Шум могли бы услышать в зале… или не услышать. Но Алеотт спрятал пистолет обратно в карман, и моя надежда испарилась.

– Да‑да, вы удивлены, не правда ли? Я обо всем подумал. Я знал, что у леди Лавинии есть карточные долги, – сказал Алеотт непринужденным тоном. Как все злодеи, он страстно желал одобрения своим низким поступкам. Его вытянутое лицо напоминало мне крысу. – Большие карточные долги, которые она уже не могла оплатить обычными вольностями. – В этом месте он противно улыбнулся. – Вы должны мне простить, мадам, что ваши услуги меня не слишком интересовали. Но теперь ваши долги оплачены.

Лавиния не выглядела обрадованной, услышав эти слова.

– Мне ужасно жаль. Но у меня не было другого выбора, – сказала она Гидеону, но, он, казалось, вовсе ее не слышал.

Казалось, он прикидывает, как быстро он может добраться до камина, чтобы схватить одну из висящих на стене сабель, прежде чем лорд Аластер проткнет его шпагой. Я проследила его взгляд и решила, что шансы на успех невелики, разве только он скрыл от меня, что на самом деле является Суперменом. Камин был слишком далеко, а лорд Аластер, не спускавший с Гидеона глаз, стоял слишком близко.

– Все это замечательно, – сказала я медленно, пытаясь выиграть время. – Но при построении планов вы не учли графа.

Алеотт засмеялся.

– Вы, наверное, имеете в виду, что мы не учли Ракоци? – Он потер руки. – Ну, его особые… скажем… предпочтения не позволят ему сегодня выполнить свой долг, не так ли? Его любовь к наркотикам сделала его легкой жертвой, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Но Ракоци не один, – сказала я. – Его куруцци следят за каждым нашим шагом.

Алеотт бросил неуверенный взгляд на лорда Аластера, но потом снова улыбнулся.

– Ну и где они, ваши дорогие куруцци?

В подвале, скорее всего.

– Они ждут в тени, – пробормотала я, стараясь звучать угрожающе. – Готовые ударить в любое мгновение. И то, как они управляются со шпагами и ножами, граничит с колдовством.

Но Алеотт, к сожалению, не дал себя запугать. Он бросил пару нелестных замечания о Ракоци и его людях, похвалил себя еще раз на все лады – за гениальный план, а еще больше – за гениальное изменение плана.

– Я боюсь, ваш – ах какой умный! – граф сегодня будет напрасно ждать вас и Черного леопарда. Спросите меня, что я собираюсь с ним сделать.

Но Гидеон очевидно потерял интерес к речам Алеотта. Он молчал. Похоже, что и лорду Аластеру болтовня Первого секретаря наскучила. Он хотел приняться за дело.

– Она должна уйти, – сказал он невежливо, вытащив шпагу и указывая ею на леди Лавинию.

Ага, дело идет к развязке.

– А я‑то всегда думал, вы человек чести и ведете дуэль только с вооруженным противником, – сказал Гидеон.

– Я – человек чести, но вы – демон! С вами я не веду дуэль, вас я истребляю, – сказал холодно лорд Аластер.

Леди Лавиния издала сдавленный крик ужаса.

– Я не хотела этого, – прошептала она в сторону Гидеона.

Нееет, конечно, не хотела. Сейчас вдруг у нее появились угрызения совести. Еще упади в обморок, глупая корова!

– Выведите ее, я сказал!

Я, в виде исключения, была согласна с лордом Аластером. Он, пробуя, рассек воздух шпагой.

– Да, разумеется, это зрелище не для дам. – Алеотт выпихнул Лавинию в коридор: – Закройте дверь и проследите, чтобы никто не зашел.

– Но…

– Пока ваши долговые расписки еще у меня, – прошипел Алеотт. – Если я захочу, уже завтра к вам в дом явится судебный исполнитель и – можете попрощаться со своим домом.

Лавиния больше не сказала ни слова. Алеотт закрыл дверь на задвижку, повернулся к нам и вытащил из кармана кинжал – маленький изящный экземпляр. Я уже должна была испугаться, но страха во мне почему‑то не было. Наверное, потому что все казалось мне слишком абсурдным. Ненастоящим. Как будто кусок фильма. И разве мы не должны прыгнуть назад с минуты на минуту?

– Сколько у нас осталось времени? – шепнула я Гидеону.

– Слишком много, – сказал он сквозь стиснутые зубы.

На крысином лице Алеотта проступила радость.

– Я беру на себя девчонку, – сказал он, весь в нетерпении. – Вы займетесь мальчишкой. Но будьте осторожны. Он хитрый и ловкий.

Лорд Аластер только презрительно фыркнул.

– Земля пропитается кровью демонов, – хрюкнул Дарт Вейдер, полный предвкушения. Его репертуар предложений был весьма ограничен.

Поскольку Гидеон, напрягшись всем телом, все еще смотрел на недостижимые сабли, я осмотрелась в поисках альтернативного оружия. Недолго думая я схватила один из стульев и направила его хрупкие ножки в сторону Алеотта. Он почему‑то решил, что это смешно, потому что ухмыльнулся еще кровожаднее, чем раньше, и стал приближаться ко мне. Одно было совершенно ясно: какими бы мотивами он не руководствовался, безгрешной его душа в этой жизни никогда не будет.

Лорд Аластер тоже приблизился. И тут все случилось молниеносно.

– Стой на месте, – крикнул мне Гидеон, перевернул легкий письменный стол и толкнул его ногой по паркету к лорду Аластеру. Почти одновременно с этим он сорвал со стены тяжелый подсвечник и изо всей силы швырнул его в Первого секретаря. Подсвечник попал Алеотту в голову, издав при этом ужасный звук, и Первый секретарь упал на пол, как подкошенный. Гидеон не терял время на то, чтобы проверить, насколько удачен был его бросок. Подсвечник еще находился в воздухе, когда он уже прыгнул в сторону коллекции сабель.

Лорд Аластер сделал выпад, чтобы избежать двигающегося к нему стола, но вместо того чтобы помешать Гидеону сорвать со стены саблю, он за пару шагов оказался возле меня. Все это произошло ужасно быстро, и у меня едва было время, чтобы поднять стул с твердым намерением врезать им по голове лорду Аластеру, как тот уже выбросил вперед шпагу. Клинок пропорол мое платье и глубоко проник в меня под нижним левым ребром, я даже не успела осознать, что случилось, как лорд Аластер вытащил шпагу и с триумфальным криком стал размахивать ею перед Гидеоном, направив в его сторону испачканное моей кровью острие.

Боль настигла меня спустя секунду. Как марионетка, которой перерезали нитки, я упала на колени, инстинктивно прижав руки к груди. Я слышала, как Гидеон выкрикнул мое имя, и видела, как он схватил со стены две сабли одновременно и стал размахивать ими над головой как самурай. В этот момент я всем телом упала на паркет, даже не ударившись сильно головой (вот для чего парик оказался очень кстати). Как по волшебству, боль куда‑то исчезла. Какой‑то момент я озадаченно смотрела в пустоту, потом поднялась в воздух, невесомая, бестелесная – я поднималась все выше и выше к украшенному лепкой потолку. Вокруг меня плясали в воздухе пылинки, отливающие в свете свечей золотом, и мне казалось, я стала одной из них.

Далеко внизу я видела себя лежащей на полу, с широко раскрытыми глазами, пытающуюся вдохнуть. На ткани платья медленно расплывалось кровавое пятно. Краска быстро исчезла с моего лица, пока цвет кожи не сравнялся с белизной парика. Удивленно я наблюдала, как мои веки сначала задрожали, а потом закрылись. Но часть меня, парящая в воздухе, продолжала все видеть. Я видела Первого секретаря, лежащего неподвижно рядом с подсвечником. Из раны на его виске текла кровь. Я видела белого от гнева Гидеона, атакующего Аластера. Лорд отходил к двери и парировал удары сабель шпагой, но уже через пару секунд Гидеон загнал его в угол комнаты. Я видела, как ожесточенно они дрались, пусть даже звон оружия здесь наверху звучал несколько приглушенно. Лорд сделал выпад и попытался поднырнуть под левую руку Гидеона, но Гидеон разгадал его намерение и в тот же момент со всей силой ударил в незащищенное правое предплечье лорда. Аластер сначала посмотрел неверящим взглядом, потом лицо его исказилось в немом крике. Пальцы разжались и шпага с лязгом упала на пол: Гидеон пригвоздил руку лорда к стене. Таким образом обезвреженный, противник начал – несмотря на боль, которую наверняка испытывал – изрыгать оскорбления. Гидеон отвернулся от него, не удостоив более ни взглядом, и бросился ко мне. То есть, к моему телу – я‑то до сих пор парила беспомощно под потолком.

– Гвендолин! О боже! Гвенни! Нет, прошу тебя, нет! – Он прижал руку к тому месту, где шпага проделала маленькую дырочку в платье.

– Слишком поздно! – прорычал Дарт Вейдер. – Разве вы не видите, как ее покидает жизнь?

– Она умрет, вы не сумеете ничего исправить! – крикнул и лорд Аластер со своего места, стараясь не двигать прибитую руку. Кровь еще текла и образовала возле его ног небольшую лужу. – Я пронзил ее сердце демона!

– Закройте свой рот, – закричал Гидеон, положив обе руки на мою рану и прижимая их весом всего тела. – Я не дам ей истечь кровью. Если только мы вовремя… – Он отчаянно подавил рыдание. – Ты не можешь умереть, слышишь, Гвендолин?

Моя грудь еще поднималась и опускалась, на коже были крохотные капли пота, но нельзя было исключить, что Дарт Вейдер и лорд Аластер окажутся правы. В конце концов, я уже находилась в воздухе как золотистая пылинка, а в моем лице – там, внизу – нельзя было различить и следа краски. Даже губы стали серыми.

Слезы текли по лицу Гидеона. Он все еще прилагал всю силу, давя на мою рану.

– Не покидай меня, Гвенни, не покидай меня, – шептал он, и внезапно я перестала что‑то видеть, зато почувствовала под собой жесткий пол, глухую боль в животе и всю тяжесть собственного тела.

Я с хрипом вдохнула и почувствовала, что для следующего вдоха у меня не осталось сил. Я хотела открыть глаза, чтобы в последний раз увидеть Гидеона, но не смогла.

– Я люблю тебя, Гвенни, пожалуйста, не покидай меня, – сказал Гидеон, и это было последним, что я услышала, прежде чем меня поглотило великое Ничто.

~~~

Неживые предметы любого рода и материалы могут без проблем переноситься во времени, причем в оба направления. Основное условие: предмет в момент транспортировки не может иметь контакт к чему‑ или кому‑либо, кроме переносящего его путешественника во времени. Самым большим до сегодняшнего момента перенесенным предметом был стол из трапезной длиной четыре метра, который близнецы де Вилльеры переместили из года 1900 в год 1805 и обратно (см. Том 4, Глава 3 «Эксперименты и эмпирические исследования», стр. 188 и далее).

Растения и части растений, как и живые существа любого рода не могут быть перенесены, поскольку перемещение во времени разрушает или полностью разлагает структуру их клеток, что доказано многочисленными экспериментами с водорослями, различными саженцами, инфузориями‑туфельками, мокрицами и мышами (см. Том 4, Глава 3 «Эксперименты и эмпирические исследования», стр. 194 и далее).

Транспортировка предметов, за исключением осуществляемой под надзором или с целью эксперимента, строга запрещена.

Из Хроник Хранителей, Том 2, «Общие закономерности».

Глава десятая

– Мне она почему‑то кажется знакомой, – услышала я чей‑то голос. Абсолютно точно, это был высокомерный тон Джеймса.

– Конечно, она тебе знакома, дуралей, – ответил голос, который мог принадлежать только Ксемериусу. – Это Гвендолин, только без школьной формы и в парике.

– Я не разрешал тебе обращаться ко мне, невоспитанная кошка!

Как будто кто‑то медленно добавлял громкость радио, ко мне проникало все больше звуков и возбужденных голосов. Я еще или уже лежала на спине. Ужасная тяжесть в груди исчезла, как и тупая боль в животе. Я тоже стала призраком, как Джеймс? С отвратительным звуком кто‑то разрезал на мне корсаж и разорвал ткань.

– Он задел аорту, – услышала я голос Гидеона, в котором звучало отчаяние. – Я попытался зажать, но… это длилось слишком долго.

Холодные руки ощупывали меня и дотронулись до больного места под ребрами. Потом доктор Уайт сказал с облегчением:

– Это лишь поверхностный разрез. Боже мой, как ты меня напугал!

– Что? Не может быть, она…

– Шпага всего лишь царапнула ее кожу. Видишь? Очевидно, корсет мадам Россини сослужил хорошую службу. Aorta abdominalis – господи, Гидеон, чему вас только учат? В какой‑то момент я действительно поверил. – Я почувствовала на шее пальцы мистера Уайта. – Пульс у нее тоже хорошего наполнения.

– С ней все в порядке?

– Что конкретно случилось?

– Как мог лорд Аластер ранить ее?

Голоса мистера Джорджа, Фалька де Вилльера и мистера Уитмена мешались друг с другом. Гидеона больше не было слышно. Я попыталась открыть глаза, и на этот раз мне это легко удалось. Я без труда смогла сесть. Вокруг меня были знакомые разрисованные стены нашего подвала для занятий искусством, а надо мной склонились головы Хранителей. Все – даже мистер Марли – улыбались мне. Только Гидеон смотрел на меня, как будто не верил своим глазам. Его лицо было мертвенно‑бледным, а на щеках виднелись следы недавних слез. За ними стоял Джеймс и закрывал глаза кружевным платком.

– Скажи мне, когда опять можно будет смотреть.

– Сейчас – ни в коем случае, а то ты моментально ослепнешь, – сказал Ксемериус, сидевший по‑турецки у меня в ногах. – У нее как раз почти вывалилась из корсета грудь.

Уууупс! Он был прав. Мне стало неловко, и я попыталась прикрыться разорванными и разрезанными остатками чудесного платья мадам Россини. Доктор Уайт мягко уложил меня обратно на стол, на который меня перенесли.

– Я должен продезинфицировать и перевязать царапину, – сказал он. – Потом я тебя основательно обследую. У тебя что‑нибудь болит?

Я покачала головой, и тут же застонала. Голова болела ужасно.

Мистер Джордж положил мне сзади руку на плечо.

– О боже, Гвендолин. Ты ужасно нас напугала. – Он тихо засмеялся. – Это я понимаю – истинный обморок! Когда Гидеон явился с тобой на руках, я в самом деле подумал, ты…

– … умерла, – закончил Ксемериус предложение, которое мистер Джордж стыдливо оставил висеть в воздухе недоговоренным. – Честно говоря, ты выглядела довольно мертвой. А парень вообще словно сошел с ума! Кричал что‑то о зажимах для артерий и черт‑те что еще. И рыдал к тому же. Что ты так смотришь?

Последнее относилось к маленькому Роберту. Он зачарованно смотрел на Ксемериуса.

– Какой он славный! Можно мне его погладить? – спросил он меня.

– Нельзя, если не хочешь потерять руку, пацан! – сказал Ксемериус. – Хватит уже, что этот надушенный петух постоянно путает меня с кошкой.

– Я бы попросил! У кошек нет крыльев, я сам знаю, – воскликнул Джеймс, до сих пор стоящий с закрытыми глазами. – Ты кошка из кошмаров лихорадки. Ты выродившаяся кошка.

– Еще слово – и я тебя сожру, – сказал Ксемериус.

Гидеон отошел на пару шагов в сторону и свалился на стул. Он снял парик, расчесал пальцами темные локоны и спрятал лицо в ладонях.

– Я не понимаю этого, – прозвучало неразборчиво сквозь пальцы.

Со мной происходило то же самое. Как такое было возможно, чтобы я только‑только умерла, а теперь снова чувствовала себя абсолютно живой? Разве можно себе такое вообразить? Я посмотрела на рану, которую обрабатывал доктор Уайт. Он был прав, это действительно была царапина. Порез, который я сама сделала ножом для овощей, был намного длиннее и болезненнее.

Гидеон поднял лицо из ладоней. Как сильно светились его зеленые глаза на бледном лице! Я вдруг вспомнила его последние слова и снова попыталась сесть, но доктор Уайт не позволил мне.

– Может кто‑нибудь снять с нее этот невозможный парик? – сказал он резко.

Сразу несколько рук начали вытаскивать шпильки из моей прически, и я испытала чудесное чувство, когда с меня сняли парик.

– Осторожно, Марли, – предупредил Фальк де Вилльер. – Не забывайте о мадам Россини.

– Да, сэр, – пролепетал Марли и почти уронил парик от страха. – Мадам Россини, сэр.

Мистер Джордж вынул шпильку из моих волос и мягкими движениями распушил косу.

– Так лучше? – спросил он.

Да, так было намного лучше.

– Лиза‑подлиза, сидит за столом, платье и шляпа – всё в одном, – запел Ксемериус дразнилку. – Э‑э‑эх, была бы у тебя еще и шляпа! Тогда можно было бы не бояться дня, когда волосы стоят дыбом![34]Ах, я так сильно радуюсь, что ты жива и мне не нужно искать нового человека, что все время говорю глупости. Лиза‑подлиза, вот ты кто.

Маленький Роберт захихикал.

– Можно мне уже смотреть? – спросил Джеймс, но не стал дожидаться ответа. Бросив на меня короткий взгляд, он снова закрыл глаза. – Господибожемой! Это действительно мисс Гвендолин. Простите, что я не узнал вас, когда молодой денди проносил вас мимо моей ниши. – Он вздохнул. – Это было довольно странно. В этих стенах не часто встретишь прилично одетых людей.

Мистер Уитмен обнял Гидеона за плечи.

– А что конкретно случилось, мой мальчик? Ты сумел передать графу наше сообщение? Дал ли он тебе инструкции для следующей встречи?

– Дайте ему стаканчик виски и оставьте на пару минут в покое, – прорычал доктор Уайт, наклеивая две узкие полоски пластыря на мою рану. – У него шок.

– Нет. Нет. Уже все в порядке, – пробормотал Гидеон. Он бросил короткий взгляд в мою сторону, вынул из кармана запечатанный конверт и передал его Фальку.

– Идем, – сказал мистер Уитмен, поднял Гидеона на ноги и повел к двери. – Наверху, в кабинете директора Гиллса есть бутылка виски. И диван, если ты захочешь ненадолго прилечь. – Он огляделся. – Фальк, ты идешь с нами?

– Конечно, – сказал Фальк. – Надеюсь, у старины Гиллса хватит виски для нас всех. – Он повернулся к остальным. – А вы ни в коем случае не отправляйте Гвендолин домой в таком потрепанном виде, понятно?

– Понятно, сэр, – заверил мистер Марли. – Абсолютно понятно, сэр, если позволите такую формулировку.

Фальк закатил глаза.

– Позволяю, – сказал он и тут же исчез вместе с мистером Уитменом и Гидеоном.

У мистера Бернхарда был свободный вечер, поэтому дверь мне открыла Каролина и тут же затараторила:

– Шарлотта мерила костюм феи для вечеринки, он чудесный, она сначала разрешила мне прикрепить крылья, но тетя Гленда сказала, что я должна сначала помыть руки, потому что я наверняка опять гладила грязных животн…

Больше она не успела ничего сказать, потому что я схватила ее и так крепко обняла, что она не могла вдохнуть.

– Да, раздави‑ка ее, – сказал Ксемериус, залетевший вслед за мной в дом. – Если поломаешь, твоя мама родит нового ребеночка.

– Моя сладкая, золотая, младшенькая сестричка, – бормотала я в волосы Каролины, смеясь и плача одновременно. – Я так тебя люблю!

– Я тебя тоже люблю, но ты дышишь мне в ухо, – сказала Каролина и осторожно высвободилась. – Идем. Мы как раз сели за стол. На десерт – шоколадный торт от «Hummingbird bakery».[35]

– О, я люблю, люблю, люблю шоколадный торт, – с восторгом сказала я. – И я люблю жизнь, которая дарит такие замечательные вещи.

– А можно чуть поменьше пафоса? А то можно подумать, что ты вернулась с процедуры электрошоком. – Ксемериус угрюмо чихнул.

Я собиралась взглянуть на него с укоризной, но смогла посмотреть только сияющими любовью глазами. Мой сладкий, маленький, угрюмый демон‑горгулья.

– Я тебя тоже люблю, – сказала я ему.

– О нет, – застонал он. – Если бы ты была телевизионной программой, я бы тебя сейчас переключил.

Во взгляде Каролины сквозила озабоченность. По дороге наверх она взяла меня за руку.

– Что с тобой случилось, Гвенни?

Я вытерла со щеки слезы и улыбнулась.

– Со мной все замечательно, – заверила я ее. – Я просто счастлива. Потому что живу. И потому что у меня такая замечательная семья. И потому что перила такие гладкие и знакомые. И потому что жизнь прекрасна.

Когда после этих слов у меня снова полились слезы, я засомневалась, были ли те таблетки, которые доктор Уайт растворил для меня в воде, действительно аспирином. Но эйфорию можно было объяснить и тем потрясающим фактом, что я выжила и не должна продолжать свое существование в виде маленькой золотистой пылинки. Поэтому перед входом в столовую я подняла Каролину в воздух и покрутилась с ней по кругу. Я была самым счастливым человеком во всем мире, потому что я была жива и Гидеон произнес: «Я люблю тебя». Последнее, конечно, могло быть околосмертной галлюцинацией, этого я полностью исключить не могла.

Моя сестренка довольно пищала, а Ксемериус делал вид, что у него в руках пульт дистанционного управления и что он безуспешно пытается переключить программу. Когда я поставила Каролину на пол, она спросила:

– А это правда, что сказала Шарлотта? Что ты идешь на вечеринку к Синтии в зеленом мусорном мешке?

На какое‑то мгновение моя эйфория улетучилась.

– Ха‑ха‑ха, – злорадно произнес Ксемериус. – Я так и вижу: счастливый зеленый мусорный мешок, который хочет всех обнять и поцеловать, потому что жизнь прекрасна.

– Э‑э‑э… нет, если я сумею этого как‑нибудь избежать.

Господи, надеюсь, у меня получится убедить Лесли отложить воплощение ее идеи о марсианах средствами современного искусства до следующей вечеринки. Если она уже всем рассказала, значит, она была очень увлечена этой идеей, а если Лесли бывает чем‑то увлечена, ее бывает очень трудно отговорить – у меня на этот счет был печальный опыт.

Вся моя семья сидела за столом, и мне приходилось сдерживаться, чтобы не кинуться их с восторгом обнимать. Я могла бы расцеловать даже тетю Гленду и Шарлотту. (Что однозначно доказывает, в каком нетипичном состоянии я находилась.) Поскольку Ксемериус бросал мне предупреждающие взгляды, я ограничилась тем, что широко всем улыбнулась и потрепала Ника по волосам, проходят мимо.

– Пирог со спаржей! – воскликнула я. – Разве жизнь не прекрасна? На свете есть так много вещей, которым можно радоваться, не правда ли?

– Если ты еще один раз произнесешь прекрасна, меня стошнит прямо в твой пирог со спаржей, – прорычал Ксемериус.

Я улыбнулась ему, засунула кусок пирога в рот и посмотрела на остальных, спросив: «А как прошел ваш день?»

Бабушка Мэдди улыбнулась в ответ:

– Ну, твой, похоже, очень удался.

Шарлотта возила вилкой по тарелке, производя ужасные звуки.

Да, в конечном итоге день оказался очень хорошим. Даже если Гидеон, Фальк и мистер Уитмен так и не появились до моего отъезда, и у меня не было возможности проверить, были ли слова «Я люблю тебя, Гвенни, не покидай меня» результатом моего воображения или действительно произнесены Гидеоном. Оставшиеся Хранители изо всех сил пытались исправить мое, как сказал Фальк де Вилльер, «потрепанное» состояние. Мистер Марли даже захотел собственноручно расчесать мне волосы, но я предпочла это сделать сама. В настоящий момент на мне была школьная форма, а волосы аккуратно лежали на спине.

Мама погладила меня по руке.

– Я очень рада, что ты выздоровела, радость моя.

Тетя Гленда пробормотала себе под нос что‑то, в чем можно было различить слова «Конституция, как у крестьянки». А потом, лживо улыбаясь, спросила меня:

– Так что там за история с зеленым мусорным мешком? Не могу поверить, что ты и твоя подружка собираетесь в таком виде показаться на вечеринке, которую Дейлы устраивают для своей дочери. Томас Дейл определенно расценит это как политический вызов, он занимает высокий пост у тори.

– Э‑э‑э? – произнесла я.

– Надо говорить «простите, что вы сказали», – решил поучить меня Ксемериус.

– Гленда, я удивляюсь тебе! – Леди Ариста прищелкнула языком. – Ни одна из моих внучек не может даже допустить подобной мысли. Мусорный мешок! Что за ерунда!

– Ну, если больше нечего надеть зеленого цвета, то придется взять мусорный мешок, – сказала Шарлотта ехидно. – Во всяком случае, что касается Гвен.

– Ой‑ой‑ой. – Бабушка Мэдди сочувственно смотрела на меня. – Дай подумать. У меня есть пушистый махровый халат зеленого цвета, я могла бы одолжить тебе.

Шарлотта, Ник, Каролина и Ксемериус захихикали, а я ухмыльнулась бабушке Мэдди.

– Очень мило, но я боюсь, Лесли не согласится: вряд ли марсиане ходят в халатах.

– Ну, теперь ты поняла? Они это серьезно, – тут же влезла тетя Гленда. – Я всегда говорила: эта Лесли плохо влияет на Гвендолин. – Она скорчила недовольную мину. – Но какое воспитание можно ожидать у родителей пролетарского происхождения? Ужасно, что таких вообще принимают в Сент‑Леннокс. Но я точно не разрешу своей дочери общаться с…

– Довольно, Гленда! – Мама смотрела на сестру с яростью. – Лесли – умная и хорошо воспитанная девочка, а ее родители вовсе не работяги. Ее отец… он… он…

– Инженер‑строитель, – суфлировала я.

– …инженер‑строитель, а мать работает…

– …консультантом по питанию, – подсказала я еще раз.

– А их собака закончила колледж Гольдсмита, – сказал Ксемериус. – Весьма уважаемая семья.

– В наших костюмах нет ничего политического, – заверила я тетю Гленду и леди Аристу, которые уставились на меня с задранными бровями. – Это лишь искусство. – С другой стороны: Лесли вполне могла придать всему политическое значение, такое «увенчание» проекта было бы весьма в ее духе. Как будто недостаточно просто нашего кошмарного вида. – И это вечеринка Синтии, а не ее родителей – иначе девиз не был бы таким незрело‑зеленым.

– Это не смешно, – сказала тетя Гленда. – И я считаю крайне невежливым не приложить старания по части костюма, когда остальные гости и хозяева не скупятся на затраты. Например, костюм Шарлотты…

– …стоил целое состояние и сидит на ней как влитой, ты сегодня уже тридцать четыре раза об этом сообщила, – перебила ее мама.

– Ты просто завидуешь! Ты всегда завидовала. Но я, в отличие от тебя, беспокоюсь о благополучии своей дочери, – продолжала ругаться тетя Гленда. – То, что ты мало интересуешься, в каких кругах твоя дочь вращается, и даже приличный костюм не можешь…

– В каких кругах вращается? – Мама закатила глаза. – А еще больше оторваться от жизни ты не можешь? Это – простая вечеринка одноклассницы! Плохо уже, что бедным детям приходится наряжаться по теме.

Леди Ариста со стуком отложила свой столовый прибор.

– Боже мой, вам уже за сорок, а ведете себя как подростки. Разумеется, Гвендолин не пойдет на вечеринку в мусорном мешке. А теперь – сменим тему.

– Да, давайте поговорим о деспотичных старых драконах, – предложил Ксемериус. – И о женщинах старше сорока, которые до сих пор живут с мамой.

– Ты не можешь предписывать Гвендолин… – начала мама, но я толкнула ее ногой под столом и хитро улыбнулась. Она вздохнула, но улыбнулась в ответ.

Дата добавления: 2015-07-13