Фомин В.В. Варяго-русский вопрос и некоторые аспекты его историографии 4 страница

49. Stender-Petersen A. Die Varagersage als Quelle der altrussischen Chronik. - Aarhus, 1934. S. 48-49, 52-53, 56, 62; idem. Varangica. - Aarhus, 1953. S. 67, 79-81, 91, 242-245, 255-256; idem. Anthology of Old Russian Literature. - New York, 1954. P. 9, note c; idem. Varaegersporgsmalet // Viking. Bd. XXIII. - Oslo, 1959. S. 43-55; idem. Der alteste russische Staat // Historische Zeitschrift. Bd. 191. H. 1. - Munchen, 1960. S. 11-13; Стендер-Петерсен А. Ответ на замечания В. В. Похлебкина и В. Б. Вилинбахова // Kuml. 1960. - Aarhus, 1960. S. 151.

50. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. - М, 1951. С. 39; Черных П.Я. Очерк русской исторической лексикологии. Древнерусский период. - М, 1956. С. 110; Шушарин В.П. Современная буржуазная историография Древней Руси. - М., 1964. С. 249, 251-252, 262; Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной историографии // «История СССР», 1960, № 1. С. 234-235; его же. Современные норманисты о русской летописи // Критика новейшей буржуазной историографии. Вып. 3. - M.-Л, 1961. С. 349; его же. Норманская теория в современной буржуазной науке. - М., Л., 1965. С. 51-54, 64; его же. Вопрос о происхождении имени Русь... С. 128-176, примеч. 11, 15, 114,168.

51. Шаскольскш И.П. Антинорманизм и его судьбы // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Генезис и развитие феодализма в России. Вып. 7. - Л, 1983; Мачинский Д.А. О месте Северной Руси в процессе сложения Древнерусского государства и европейской культурной общности // Археологическое исследование Новгородской земли. - Л, 1984. С. 10, 15-20; его же. Этносоциальные и этнокультурные процессы в Северной Руси (период зарождения древнерусской народности) // Русский Север. Проблемы этнокультурной истории, этнографии, фольклористики. - Л, 1986. С. 24-26; Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки. - Л., 1985. С. 189-190, 195-197, 224-227; Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г. С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы. - М., 1986. С. 202-205; Петрухин В.Я. Комментарии // Ловмяньский X. Русь и норманны. - М, 1985. Коммент. * к с 179 на с. 279, коммент. * к с 180 на с. 280; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Славяно-финно-скандинавские этноязыковые контакты в раннее средневековье // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. - М., 1986. С. 129; тс лев. Название «Русь» в этно-культурной истории Древнерусского государства (IX-X вв.) // ВИ, 1989, № 8. С. 24-38; иос лее. Скандинавы на Руси и в Византии в X-XI веках: к истории названия «варяг» // «Славяноведение», 1994, № 2. С. 56-68; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. - Смоленск-М, 1995. С. 109, 242-243; его же. Скандинавия и Русь на путях мировой цивилизации // Путь из варяг в греки и из грек... - М., 1996. С. 9, 12; его же. «Из варяг в греки»: начало исторического пути России // Славянский альманах. - М, 1997. С. 64-65; его же. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. I (Древняя Русь). - М., 2000. С. 79-80, 86,106-107,116, 120; Петрухин В. Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. - М, 1998. С. 252, 271, 283; Мельникова Е.А. Зарубежные источники по истории Руси как предмет исследования // Древняя Русь в свете зарубежных источников: Учебное пособие для студентов вузов / Под ред. Е.А. Мельниковой. - М., 1999. С. 12-13; ее же. Варяжская доля // «Родина», 2002, № 11-12. С. 30-32; Константин Багрянородный. Об управлении империей (Текст, перевод, комментарий). – М., 1989. С. 295, 297-299, 300, 305-307.

52. Назаренко А.В. Goehrke С. Friihzeit des Ostslaventums // Unter Mitwirkung von U.Kalin. Darmstadt, «Wissenschaftlche Buchgesellschaft», 1992 (=Ertrage der Forschung. Bd. 277) // Средневековая Русь. Вып. I.- M, 1996. С. 177; Schramm G. Altrusslands Anfang. Histo- rische Schliisse aus Namen, Wortern und Texten zum 9. und 10. Jahrhundert. - Freiburg, 2002. S. 101,107.

53. Назаренко А.В. Об имени «Русь» в немецких источниках IX-XI вв. // ВЯ, 1980, № 5. С. 46, 50, 54-57; его же. Имя «Русь» и его производные в немецких средневековых актах (IX-XIV вв.): Бавария-Австрия // ДГ. 1982 г. М., 1984. С. 88, 93, 96, 104-106; его же. Докиев- ский период истории Восточной Европы в «Handbuch der Geschichte Russlands» (ФРГ) // To же. 1983 r. M., 1984. С. 241; его же. Происхождение др.-русск. «Русь»: состояние проблемы и возможности лингвистической ретроспективы // X Всесоюзная конференция... С. 127- 128; его же. Немецкие латиноязычные источники IX-XI веков (тексты, перевод, комментарий). - М, 1993. Коммент. 48 на с. 41, коммент. 38 на с. 83; его же. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв. - М., 2001. С. 49; его же. Две Руси IX века // «Родина», 2002, № 11- 12. С. 20; Nazarenko A. Rus' // Lexikon des Mittelalters. Bd. VII. - Munchen, 1995. S. 1112-1113; Трубачев O.H. В поисках единства. Взгляд филолога на проблему истоков Руси. - М., 1997. С. 241-243.

54. Максимович К.А. Происхождение этнонима Русь в свете исторической лингвистики и древнейших письменных источников // KANIΣKION. Юбилейный сборник в честь 60-летия проф. И.С.Чичурова. - М., 2006. С. 14-56.

55. Сойер П. Эпоха викингов. - СПб., 2002. С. 110.

56. Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о скифах и Кавказе. Т. I. Греческие писатели. - СПб., 1890. С. 385; Иордан. О происхождении и деяниях гетов (Getica). - СПб., 1997. С. 65.

57. Кузьмин А.Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море // ВИ, 1970, № 10. С. 28- 55; его же. Об этнической природе варягов (к постановке проблемы) // ВП, 1974, № И. С. 54-83; его же. Одоакр и Теодорих // Дорогами тысячелетий. Сборник исторических очерков и статей. Кн. 1. - М., 1987. С. 103-129; его же. Падение Перуна: (Становление христианства на Руси). - М., 1988. С. 4-5, 12, 129-138; его же. Руги и русы на Дунае// Средневековая и новая Россия. - СПб., 1996. С. 130-147; его же. От моря до моря // «Мир истории». М., 2002. № 4/5. С. 32-47; его же. Два вида русов в юго-восточной Прибалтике // Сб. РИО. Т. 8 (156). Антинорманпзм. - М., 2003. С. 192-213; его же. История... С. 77, 93 106,163-165; его же. Начало Руси. С. 93 - 94, 160-161, 242-313, 333-335; Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 430- 431, 438; его же. Пургасова Русь // ВИ, 2007, № 9. С. 3-17; его же. Народ и власть в эпоху формирования государственности у восточных славян // ОИ, 2008, № 2. С. 170-189; Королев А.С. Можно ли ставить точку в изучении проблемы Приазовской Руси? // Сб. РИО. Т. 10 (158). С. 88-102; Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X / Сост., предисл., введ. к документ., коммент. А.Г.Кузьмина. Кн. 1. - М., 1986. С. 16-17,477, 546-552, 664-682; то же. Кн. 2. - М., 1986. С. 545-548; Славяне и Русь. С. 12-13, 209-481.

58. Гедеонов С.А. Указ. соч. С. 56.

59. Надеждин Н.И. Опыт исторической географии русского мира // Библиотека для чтения. Т. 22. - СПб., 1837. С. 28-29, 31, 33-34.

Глава третья. Почему норманисты изгоняют Синеуса и Трувора из русской истории?

Этимологическая дыба, действие которой так живо изобразил А. Л. Шлецер, является универсальным способом сторонников норманства варягов доказывать недоказуемое. Причем с ее помощью они не только самым чудесным способом создают небывалое, но и с той же легкостью переводят в состояние небытия реальное, но не укладывающееся в ложе их теории. Показателен в этом плане пример с братьями Рюрика Синеусом и Трувором, которые в конечном итоге были записаны в разряд небылиц. Эта мысль вызревала давно, и ее первыми, видимо, выдвинули норманисты. Еще Н.М. Карамзин, обратив внимание на летописные известия об основании Киева тремя братьями, о двух братьях-родоначальниках радимичей и вятичей, о прибытии на Русь трех братьев-варягов, сказал: «Сие братство может показаться сомнительным». В 1829 г. Н. А. Полевой, не отвергая существование братьев Рюрика, вместе с тем не только подчеркивал, что «оно весьма подозрительно» и что их «тройство... явно походит на миф», коими полна всемирная история, но и называл Рюрика «мифическим».

Антинорманист С.А.Гедеонов, возражая антинорманисту Д.И. Иловайскому, относившему Рюрика, Синеуса и Трувора к изобретению летописца, утверждал противоположное: «Тройственное число призванных варяжских братьев-князей имело бы, при других доказательствах их легендарности, более уважительное значение. При своей уединенности, оно остается случайным историческим явлением. Около эпохи призвания нам известны три князя у моравлян: Святополк, Ростислав и Коцел. Или они тоже мифические личности?». С этими словами полностью соглашался И.Е. Забелин, говоря при этом, что «качеством легенды может быть отмечена братская троица с ее именами», хотя эти имена не представляют собой поздний вымысел. Вероятно, заключал он, летопись передает древнюю запись. Наконец, в 1887 г. антинорманист Ф. И. Свистун выдвинул мнение, что Рюрик - это лицо реальное, но его братья «кажутся вымыслом летописца»[60].

В русле данных рассуждений в дореволюционное время прозвучала идея, не принятая, надлежит заметить, даже норманистами, что имена Синеуса и Трувора представляют собой неверно понятые при переводе слова «Rurik und sine getruwen» (в 1877 г. И. И. Первольф привел данное толкование лишь как научный курьез: требуя научного объяснения древнерусских имен, произвольно трактуемых в науке, он произнес: «А то, пожалуй, будут еще правы те господа, которые объясняют троицу Рюрик, Синеус, Трувор по-немецки: Rurik und sine getruwen»[61]). Но совершенно иная судьба выпала этой идее в трудах русских ученых-норманистов, оказавшихся в эмиграции, в трудах советских ученых, называвших себя истинными антинорманистами, но при этом верующих в норманство варягов, и в трудах современных российских ученых, выступающих с позиций, как они сами ее презентуют, «взвешенного и объективного», «научного, т. е. умеренного» норманизма[62].

В 1929 г. Н.Т.Беляев убеждал, что у летописца был «малопонятный ему скандинавский текст», в результате чего прилагательные, окружавшие имя Рюрик, «Sig-niotr»-«победоносный» и «Thruwar» - «верный», превратились в имена Синеус и Трувор (к такому заключению исследователя подтолкнула гипотеза А. А. Куника, который, видя в братьях Рюрика реальных лиц, но не найдя в сагах именам Синеус и Трувор предлагаемых им скандинавских аналогий, сказал в 1845 г., что «Sig-niotr» и «Thruwar» являются прилагательными, означавшими, прежде всего, «победоносный» и «верный»). И этот «малопонятный» скандинавский текст (сага) кончался, по предположению Беляева (повторенному затем Г. В. Вернадским), «припевом-строфой, вроде: «Рюрик, Победоносный и Верный (Roerik, Sig-niotr ok Thruwar)». В 1931 г. В. А. Мошин сообщил о наличии в науке мнения, что летописец пользовался скандинавским источником, повествующим о прибытии «Рюрика со своим домом и верной дружиной» - «sin hous trej wory» («tru varing»)[63].

В советскую науку данную версию перенес в 1956 г. Б. А. Рыбаков с целью показать отсутствие каких-либо реалий в Сказании о призвании варягов (а в отрицании его историзма тогда видели один из путей борьбы с норманизмом, духом и содержанием которого была пропитана вся советская историко-филологическая наука[64]): если Рюрик - это историческое лицо, то «анекдотические «братья» Рюрика только подтверждают легендарность «призвания» и его источник - устный скандинавский рассказ».

Спустя два года ученый несколько уточнил свою позицию, указав, что «источником сведений о Рюрике и его «братьях», вероятнее всего, был устный рассказ какого-нибудь варяга или готландца, плохо знавшего русский язык» (параллельно с тем он вел речь о том, что в основе Сказания могло лежать широко распространенное в Северной Европе - в Ирландии и Англии - эпическое сказание о трех братьях - основателей королевств). В конечном итоге всю вину в появлении в повествовании о призвании варягов, следовательно, в русской истории Синеуса и Трувора Рыбаков возложил на летописца: имена братьев Рюрика он объяснил как результат «чудовищного недоразумения, происшедшего при переводе скандинавской легенды», когда новгородец, плохо зная шведский язык, «принял традиционное окружение конунга за имена его братьев»: sine hus («свой род») - Синеус и thru varing («верная дружина») - Трувор[65].

В 1989 г., когда советский «антинорманизм» (с его шумными марксистскими заклинаниями о возникновении Древнерусского государства только в силу внутренних причин на деле являвшийся разновидностью норманской теории, порожденной советской спецификой) практически отошел в прошлое, а на смену ему шел «объективный» и «научный» норманизм, т. е. норманизм истинный, не прикрывающийся марксистской фразеологией, ибо в том необходимость отпала, Н.Н. Гринев обоснованию такого толкования происхождения имен братьев Рюрика посвятил специальную статью.

По его словам, включение в ПВЛ русской транскрипции древнешведской фразы (sine hus - «свой род» и thru varing - «верная дружина») показывает, что в руках летописцев второй половины XI в. оказался извлеченный из архива написанный старшими рунами документ, имевший характер договора с приглашенным княжеским родом, а сама эта фраза, на его взгляд, «производит впечатление устойчивой формулы, связанной с поименованием князя при официальном к нему обращении». Ныне идею, что договор («ряд»), заключенный на старошведском языке Рюриком с призвавшими его славянскими и финскими старейшинами, «был использован в начале XII в. летописцем, не понявшим некоторых его выражений», проводит известный археолог А. Н. Кирпичников[66], несколько десятилетий руководящий раскопками Старой Ладоги.

Утверждение об ошибке летописца, якобы и приведшей к «рождению» никогда несуществовавших братьев Рюрика, прекрасно прижилось в советской и современной науке, давно и прочно обосновалось в справочниках, школьных и вузовских учебниках, в периодической печати, стало, что вполне закономерно, основой для создания новых исторических мифов, которыми и так сверхбогата норманская теория. Так, например, в 1995 г. Л.А.Кацва и А. Л. Юрганов объясняли учащимся седьмого класса, что «Рюрик сине хус трувор» означает в переводе с древнешведского «Рюрик с домом и дружиной», по причине чего он «обзавелся» двумя братьями, и что варяжский конунг Рюрик «известен в IX в. по скандинавским источникам»[67]. Но ни один скандинавский источник, что очень хорошо известно, не говорит о «варяжском конунге» по имени Рюрик. Как констатировал еще в 1836 г. - т. е. более 170 лет тому назад - норманист Ф. Крузе, имя Рюрика «не упомянуто в многоречивых скандинавских сагах»[68] (вероятно, авторы учебника имели в виду Рорика Ютландского, но речь о нем идет лишь во франкских хрониках, причем без всякой связи с Русью).

Тезис о Синеусе и Труворе как о шведских словах звучит из уст наших авторитетных специалистов на весьма представительных форумах, задавая тому соответствующую тональность, сквозь которую трудно пробиться иным мнениям. Так, он был озвучен в сентябре 2002 г. на проходившей в Калининграде международной конференции «Рюриковичи и российская государственность», посвященной важнейшему событию нашей истории - 1140-летию призвания варягов на Русь, директором Института истории материальной культуры РАН Е.Н. Носовым, выступавшим на пленарном заседании с докладом «Легенда о призвании варягов на фоне данных современной археологии»[69].

И этот тезис, принимаемый учеными в силу норманистских убеждений без критики, исключительно только на веру и многоголосо доносимый ими до массового читателя и слушателя в виде непреложной истины, вот уже полвека формирует историческое сознание наших соотечественников (и будущих деятелей науки в том числе), несмотря на то что он страдает явным и существенным изъяном, не позволяющим принимать его даже в качестве рабочей версии. Во-первых, Б.А.Рыбаков, Н.Н. Гринев и А.Н. Кирпичников не объяснили, хотя именно с этого и должны были, вообще-то, начать свой разговор, каким образом наши летописцы могли работать с материалом, звучащем на ирландском, английском, шведском (старошведском) языках. В силу подобной небрежности, уносящей, если вспомнить слова И.Е. Забелина, мысль «в область фантасмагорий», Гринев оставил совершенно открытым вопрос, как они во второй половине XI в. сумели прочитать текст, написанный «старшими рунами», которые давно уже были забыты в самой Швеции (где старшерунический алфавит использовался до конца VIII в. и был вытеснен новым руническим алфавитом - «младшими рунами»[70]).

К тому же руническое письмо по своему характеру не могло применяться, указывают специалисты в области скандинавской письменности, «для записи сколько-нибудь пространных текстов. Краткие магические заклинания, имена (владельческие надписи), наконец, формулярные эпитафии на мемориальных стелах - основные виды текстов, записывавшихся руническим письмом»[71]. Во-вторых, рассуждения Рыбакова, Гринева и Кирпичникова вступают в полнейшее противоречие с летописью, со Сказанием о призвании варягов, где четко говорится, что Рюрик и его братья пришли на Русь не одни, а «с роды своими»: «И изъбрашася 3 братья с роды своими (курсив мой. - В.Ф.), и пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рюрик, седе Новегороде, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор», в связи с чем имя Синеус не может, конечно, обозначать то, во главе чего он стоял (в конце той же статьи под 862 г. читается, что по смерти Синеуса и Трувора Аскольд и Дир отпросились у Рюрика «ко Царюгороду с родом своим», а все же не с покойным Синеусом)[72].

В-третьих, о несостоятельности этого тезиса неоднократно вели речь ученые, не сомневающиеся, надлежит подчеркнуть, в скандинавской природе варягов. Как верно заметил в 1961 г. И. П. Шаскольский, рассматриваемая трактовка имен Синеуса и Трувора зиждется только на одном - на «невероятном» предположении о норманском происхождении Сказания о призвании варягов, к тому же она, заострял внимание исследователь, «неубедительна и с филологической стороны; ее не приняли крупнейшие филологи-норманисты В.Томсен, А. Стендер-Петерсен и др., на авторитет которых в данном вопросе вполне можно положиться»[73]. Ее не принимал, следует добавить и такой столп норманизма, как историк А. А. Куник, изучавший в Бреславском университете сравнительное языкознание и историческую грамматику[74].

В 1934 г. прекрасный знаток истории и культуры скандинавских народов Е. А. Рыдзевская, указывая на принципиально важный факт, что в сагах Сказание о призвании варягов не отразилось, резюмировала: против его скандинавского происхождения, против его «оформления непосредственно на почве скандинавских преданий, говорит, между прочим, и то обстоятельство, что имена Рюрика, Синеуса и Трувора не образуют аллитерации, обычной для имен героев в древнескандинавских сказаниях». Отвергала Рыдзевская скандинавский элемент в памятнике и позже, опять же отмечая, что достаточно богатая северная литература «не содержит ни одного хотя бы отдаленного намека» на призвание варяжских князей[75].

В 1980-х - 1990-х гг. В.Я. Петрухин и Е. А. Мельникова справедливо подчеркивали, что текст Сказания не несет никаких следов, позволивших бы заподозрить в нем перевод. Оперируя лингвистическими данными и прямо называя имена Б. А. Рыбакова и Н. Н. Гринева, они констатировали, что «необоснованны и не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского языка попытки истолковать имена Синеус и Трувор как осмысленные летописцем в качестве личных имен древнешведские фразы «со своим домом и верной дружиной», подразумевающие восхождение легенды к прототипу на древнешведском языке» (слова hus и vaeringi, поясняет филолог Мельникова, «никогда не имели значение «род, родичи» и «дружина»), что летописец имел дело с памятником, изложенным на древнерусском языке, и что Сказание о призвании варягов «соотносится со сказаниями других народов о переселении части (обычно) трети племени во главе с тремя (или двумя) братьями в далекую страну»[76].

В-четвертых, С.Н. Азбелев в 1994 г. правомерно отметил, что интерпретации имен братьев Рюрика как «sine hus» и «thru varing» противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе[77]. В-пятых, средневековые немецкие генеалогии, уходящие в древности южнобалтийских славян, и предания онемеченных потомков последних сообщают не только о Рюрике, потомке вендо-ободритских королей, но и о его братьях Синаусе (Сиваре) и Труворе, вместе с ним прибывших на Русь около 840 года[78]. Наконец, миф о легендарности братьев Рюрика, следовательно, миф о скандинавской основе Сказания о призвании варягов разрушает одно только свидетельство Пискаревского летописца, зафиксировавшего многовековую традицию, по крайней мере, с IX по XVI столетие включительно, бытования имени Синеус: в известии под 1586 г. об опале на князя А. И. Шуйского сказано, что «казнили гостей Нагая да Русина Синеуса с товарищи»[79].

В приведенном взгляде на Сказание о призвании варягов и на природу имен Синеуса и Трувора как в капле воды отражается отношение подавляющего большинства наших ученых к ПВЛ, пытающихся представить ее как памятник, якобы вобравший в себя сюжеты скандинавского эпоса (описание «Афетовой части» и пути «из варяг в греки», перечень «Афетова колена», Сказание о призвании варягов, известия о колесах кораблей Олега, его смерти, сожжении Ольгой Искоростеня и другие). Почин тому положили в 20-х - 40-х гг. XIX в. М.П. Погодин, Н.А.Полевой и О.И.Сенковский, горячо убеждавшие, что летописец значительную часть своего труда составил из саг, рассказанных ему шведами (вопрос, резонно заданный в таком случае С.А.Гедеоновым Погодину: «Но тогда значит Нестор понимал и читал по-шведски?» - был оставлен, разумеется, без ответа)[80].

Чтобы еще больше закрепить в историографии такой взгляд на древнейшую русскую летопись, ее составителям приписывают ошибки, которые затем исправляют в соответствующем духе (говорят, например, о «легендарности» древлянского князя Мала и объясняют его появление в ПВЛ неверным переводом обращенной к Ольге слов древлянских послов по-шведски «Giptas таф mund ok таф maeli», означающих «брак с обеспечением приданного и заключением торжественного договора», и что летописец принял слово «maeli» за имя собственное Mai; или упоминаемых в Киево-Печерском патерике варягов Африкана, Фрианда и Шимона выводят из шведских слов «frianda Simon Afrek^son»)[81].

Отрицание исторического бытия Синеуса и Трувора объясняется довольно просто, и оно связано с двумя фактами, противоречащими норманистским воззрениям. Так, А.Н. Кирпичников дополнительные доводы в пользу того, что «эпизод с двумя братьями вызывает сомнение в его достоверности и, возможно, основан на каком-то языковом недоразумении, порожденном не устной, а письменной традицией», видит в следующем: во-первых, поиски имен Синеус и Трувор «в древнескандинавской ономастике не привели к обнадеживающим результатам» (Н.Н. Гринев, надо заметить, сказал более точно: «имен Синеус и Трувор нет в Скандинавии»), во-вторых, «само присутствие скандинавов в Белоозерской округе, судя по археологическим находкам, не только в IX, но и в X в. прослеживается слабо», «а в Изборске не обнаружено характерного комплекса скандинавских изделий - поэтому вряд ли там появлялся знатный скандинав»[82].

Эти доводы, очень рельефно демонстрирующие тенденциозность исследователей, придерживающихся норманской теории, к науке не имеют никакого отношения, ибо метод подгона решения задачи под нужный кому-то ответ ей чужд. А объяснение русских древностей не может быть, конечно, ограничено какими-то рамками и априорными стереотипами, к сожалению, играющими для ученых роль путеводных нитей.

Более же широкий взгляд на них позволил историку А. Г. Кузьмину найти именам Синеус и Трувор (а также другим именам ПВЛ) «ясные и естественные параллели» в кельтских языках. Так, в последних встречается большое количество имен, восходящих к sini - «старший». Первоначальное кельтское звучание этого важного для эпохи образования государственности понятия - sinjos - практически совпадает с именем Синеус, который, вероятно, является уже славянским переосмыслением кельтического антропонима типа «Беллоуес», где второй компонент вариант от «гаст» в значении «господин». А имя Трувор сопоставимо с многочисленными производными от племени треверов (у современных кельтов существует имя Тревор), а в древнефранцузском языке имелось «прямо совпадающее с именем» слово trouveur, означавшее «поэт», «трубадур», «путешественник». «В кельтской традиции, - добавлял ученый, - много имен от «три», и «третий» по рождению обычно означал не просто порядковый номер, а лучшего из рода»[83].

Не принадлежит к скандинавскому миру и имя Рюрик. Еще С. А. Гедеонов указывал, что имя Hraerekr (Hrorekr), в котором видят имя Рюрик, шведам неизвестно. «Для шведского конунга имя Hraerekr, - акцентировал он внимание, - также странно и необычайно, как для русского князя имена Казимира и Прибислава; вследствие чего норманская школа должна... отказаться от шведского происхождения нашего Рюрика». В 1929 г. норманист Н.Т. Беляев не только подтвердил факт отсутствия этого имени у шведов, но вместе с тем указал, что оно необычно и в Дании.

В наши дни шведская исследовательница Л. П. Грот вновь напомнила, что в Швеции не считают имя «Рюрик» шведским и что оно не встречается «в шведских именословах». А именно этот факт и заставил дерптского историка Ф. Крузе в 1830-х - 1840-х гг. обратиться к личности Рорика Ютландского и выдавать его за летописного Рюрика. Именно этот факт и сегодня многих ученых заставляет говорить то же самое (например, археологов Д. А. Мачинского, АН. Кирпичникова, И.В. Дубова, Г.С.Лебедева). Но, как справедливо заметил лингвист О.Н.Трубачев, принявший, надлежит сказать, данное тождество, «курьезно то, что датчанин Рёрик не имел ничего общего как раз со Швецией...

Так что датчанство Рёрика-Рюрика сильно колеблет весь шведский комплекс вопроса о Руси»[84].

Имя Rauric, Ruric, Roric имело, как показал Кузьмин, широкое распространение в Европе уже «с первых веков нашей эры» (до VII в. известно пять таких имен, а на территории Франции для IX - начала XII вв. зафиксировано 12 «Рориков»), И в нем он видел отражение названия племени руриков (рауриков-raurici, отсюда французские «Рорики»), имя которых происходит от р. Рур или Раура (сейчас так именуют притоки Мааса и Рейна). В средние века, констатировал ученый, у Одера был приток Рурика (Rurica, Rorece). В целом Кузьмин, отметив весьма сложный, полиэтничный состав древнерусского именослова, особенно масштабно представленного в договорах Олега и Игоря с Византией, - славянский, иранский, иллиро-венетский, подунайский, восточнобалтийский, кельтский, фризский, финский и другие компоненты, пришел к выводу, что в нем «германизмы единичны и не бесспорны», а норманская интерпретация, которая сводится лишь к отысканию приблизительных параллелей, а не к их объяснению, противоречит материалам, «характеризующим облик и верования социальных верхов Киева и указывающим на разноэтничность населения Поднепровья»[85].

Имена первых русских князей и их окружения («особенно в договорах с греками 911 и 944 гг.») составляют, по мнению Ф. А. Брауна, «наиболее веское доказательство норманистов»[86]. Каким способом превращались эти имена, даже чисто славянские, в «наиболее веское доказательство норманистов» демонстрирует несколько примеров. Так, немец Ю.Г. Шоттелий (ум. 1676 г.) увидел в имени Владимир перевод, означающий «лесной надзиратель» (от немецкого «wald» - «лес»). В 1735 г. Г. 3. Байер, не сомневаясь, что «все имена варягов в русских летописях» суть «шведского, норвежского и датского» языков и найдя им, исходя, как и О. Рудбек, лишь из созвучия, соответствующие объяснения, уверял, что первая часть имени Владимир когда-то означала «поле битвы» и что имя Святослав «с началом норманским (Свен. - В.Ф.) и окончанием славенским»[87].

Этимологические «открытия» Байера в равной степени одинаково оценили - а подобное совпадение не случайно - и антинорманист М.В.Ломоносов, и норманист В.О.Ключевский. Согласно замечанию первого, Байер, «последуя своей фантазии», имена русских князей «перевертывал весьма смешным и непозволительным образом, чтобы из них сделать имена скандинавские». По словам Ключевского, «впоследствии многое здесь оказалось неверным, натянутым, но самый прием доказательства держится доселе». Держится он, к сожалению, и «доселе»: в 2004 г. археолог Л.С.Клейн внушал читателю, что имена Рюрик, Олег, Аскольд, Дир, Игорь «легко раскрываются из скандинавских» корней. А годом позже филолог Е. А. Мельникова, впадая в противоречие с хорошо известными фактами, говорила, что «этимология имени первого русского князя никогда не вызывала сомнений: др.-рус. Олгъ/Олъгъ > Олегъ восходит к древнескандинавскому антропониму Helgi»[88].

Но, несмотря на чудеса изобретательности, благодаря которым под рукой норманистов «легко раскрываются из скандинавских» корней, как и когда-то перед Рудбеком, русские слова и имена, имена Олег, Ольга, Игорь не являются скандинавскими. Так, в 1997 г. Л. П. Грот продемонстрировала, что шведское имя «Helge», означающее «святой» и появившееся в Швеции в ходе распространения христианства в XII в., и русское имя «Олег» IX в. «никакой связи между собой не имеют». Вымощен, по ее словам, «несуществующий мост между именем «Олег» и именем «Helge», да еще уверяют, что имя «Helge», которое на 200 лет моложе имени «Олег», послужило прототипом последнего».

При этом исследовательница справедливо заостряет внимание на том обстоятельстве, что «распространение имени «Олег» не ограничивается только древнерусским обществом, но встречается и у западных славян (сравни чешское Олек, Олька), и в родовом имени литовских князей Ольгердовичей и пр.». Сказанное полностью относится и к имени Ольга (к тому же оно существовало у чехов, среди которых норманнов не было). А тот факт, что саги называют княгиню Олыу не «Helga», как того следовало бы ожидать согласно логике норманистов, a «Allogia», говорит об отсутствии тождества между этими именами, следовательно, об отсутствии связи как имени, так и самой Ольги со Скандинавией. В 1901 г. И.М. Ивакин доказал, что в древности имена Игорь и Ингвар различались и не смешивались[89].

Дата добавления: 2015-08-31