Часть 5. Описание явлений святого Нила Феофану 6 страница

Святой: «А как совершаешь ты свои службы, по книге?»

Феофан: «Я некнижный - на четках справляю».

Святой: «Сколько же четок считаешь? Т. е. сколько полагаешь Иисусовых молитв с малыми поклонами за весь суточный круг служб?»

Феофан: «Разве я считаю?»

Святой: «Как же ты тогда называешь это последованием?» (Т. е. совершая как попало, не по установленному чину.) Суточное богослужение совершай следующим образом: за сутки считай 77 четок, т. е. 7700 молитв: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» - с крестным знамением и поясным малым поклоном. Совершай это (последованием), старательно и неопустительно. Остерегайся еще впускать в келлию свою юного и безбрадого, чтобы не сделал из тебя враг прах и попрание ног своих».

Феофан: «Что же мне делать, старче, когда все проходящие заходят ко мне и просят пить?»

Святой: «Имей для этого всегда на крыльце у дверей кувшин с водою и пусть там пьют. Если зайдет к тебе муж зрелый, то остерегайся произносить какие-либо поучительные речи или принимать от него какие-либо наставления, или вступать с ним в словопрение; если же он что от тебя потребует, т. е. или что заставит сделать, или ему дать, или станет тебя укорять, то яви свое смирение, нестяжание и кротость, исполни то, что он от тебя требует; с терпением снеси его укор, но в спор с ним отнюдь не вступай. Так научил нас поступать Господь наш Иисус Христос. Если он станет поучать тебя чему, то дав ему окончить речь, скажи: "Отче, моя голова несмысленна, как у скотины, т. е. поучений словесных не могу понять, если же что могу усвоить, то только из примера".

О таковых учителях, которые наставляют примером собст­венной жизни, и Господь сам сказал: "Кто сотворит и научит, тот великий наречется в Царствии Небесном" (Мф. 5, 19).

Храни свою цистерну, кладезь с водою - сердце, чистой и береги ее, как зеницу ока». Т. е. соблюдай себя от всякого лжеучения превратных наставников, дабы сохранилась чистота и неповрежденность веры, а также храни сердце от всякой мути страстей.

Феофан понял последние слова в прямом смысле и сказал: «Что мне делать, отче? Крыша у меня худая?» Т. е. с нее вода стекает в цистерну.

Святой: «Покрой новой, хорошей, чтобы было безопасно».

Феофан: «Давно уже стараюсь найти материал для нее, да никак не достану».

Святой: «Попробуй достать в скиту; если же не найдется, обратись к эпитропам монастырским, объясни им свою нужду, они найдут и дадут тебе на крышу. Остерегайся подавать повод к соблазну отцам, ибо они, видя тебя столь возвели­ченным среди всех святогорцев, т. е. тем, что удостоился таких необычайных и небывалых небесных явлений святого Нила, - негодуют, пересуживают, осуждая тебя и хуля дела, содеянныя мною над тобой. Ходи на литургию в параклис, т. е. не в собор, чтобы не показываться на глаза отцам скита, чтобы они тебя не видели, не смущался бы их дух, и не возмущались бы».

Феофан: «Не понимаю, за что гневаются они на меня?»

Святой: «Они имеют повод негодовать на тебя, но ты ка­кое право имеешь негодовать за это на них? Какое оправдание можешь ты иметь в том, что злобишься на них за это и оскорбляешься сим? Из этого видно, что ты себя не почитаешь равным малому зерну, но считаешь себя горой Афонской.

Посадил огородник редечное зерно в землю, выросла прекрасная зелень, но листья эти никому не нужны, а нужен корень. Когда же огородник вырыл редьку, то оказался корень подгнившим, вонючим и изъеденным червями. Что же сделает с ней огородник? Не выкинет ли ее (с грядки) на сторону? (Это приточное изображение Феофана, впавшего в тяжкие грехи - загнившего и поеденного червями в бытность его в общежитии и за это изверженного с общей грядки и повер­женного на сторону, т. е. в пустынную каливу.) Так, или нет? Подобен ей и ты. Поэтому не оскорбляйся и не злобся, т. е. считай себя достойным всяких поношений. Старайся всеми силами ходить путем мира, т. е. не давать себе чем-либо возмущаться, чтобы дух твой мирствовал. Это я сказал тебе раз навсегда, т. е. в последний раз. Больше мы с тобой не повстречаемся. Твори то, что я сказал тебе, и не бойся».

На этом беседа окончилась, и Феофан пошел от церкви к монастырским воротам. Здесь вторично встретил его святой, но уже не в первом своем образе, а во образе лаврского врача (Анатолия). Святой приветствовал Феофана словами: «Как поживают отцы, и как поживает отец Герасим?» (Это второе явление и было ради Герасима, а не ради Феофана, ибо Ге­расим был горячий почитатель святого Нила, всегда молился ему, и ныне, впав в скорби, усиленно просил его помощи. Поэтому святой и явился отдельно во образе врача, чтобы передать через Феофана Герасиму слово обличения и наставле­ния.)

Феофан: «Что ему сделается».

Святой: «Как его немощь? Он просил меня помочь ему в немощи его, но что больше могу я ему сказать, кроме того, что сказал? Пусть творит то, что я ему сказал, и не боится (т. е. что раньше передавал через Феофана, как мы видели выше); пусть держит себя как можно дальше от Феодорита, ибо диавол вложил в последнего великую ревность, чтобы увлечь в злое дело и Герасима, дабы этим сделать Герасима прахом и попранием ног своих (т. е. диавольских). Сей лже­язычный (т. е. Феодорит) прельщает его (т. е. уговаривает лестно покинуть скит и переходить в его новую келлию), убеждая в сем всякими благословными доводами, а в то же самое время, с другой стороны (т. е. в отношениях братии келлии к Герасиму), диавол, ненавистник мира, способствует (уговорам Феодорита иным путем), подстраивая разные тонкие ловушки (т. е. столкновения). Но как я могу помочь ему, когда у него внутреннее (предложение) одно, а поступки про­тивные; он склоняется на советы лисьи, т. е. поступает согласно непостоянному характеру своему. Когда же, вследствие этого, попадается, как лиса в капкан, тогда прибегает опять к Анатолию. Скажи ему, чтобы он делал так, как я ему раньше наказывал, и передай то, что я сейчас сказал; если исполнит, то все хорошо будет. Я имею к нему любовь (т. е. предста­тельствую о нем пред Богом и покрываю его своею благодатию). Поэтому, пусть он (не смущается в скорбях, находящих на него), но переносит скорби с терпением, ибо ему предстоит еще в два раза больше того перенести, сколько он доселе перенес; иначе я отниму мою любовь от него, и тогда, хотя бы тысячи тысяч раз и тьмы тем раз молил, не изменит больше Анатолий своего решения. Такова воля Анатолия, так он поступит, если сей то сотворит (т. е. если Герасим поддастся на лесть Феодорита и, вопреки запрещению святого, покинет скит и перейдет к нему). Приветствуй его от "меня». Потом Феофан вышел из ворот, пошел к скиту и очнулся. В руках он держал те самые части мощей, которые 40 дней тому назад чудесно исчезли из запертого сундука и ковчега, и которые посем во время соборования он видал в руках у святого во время своего исступления, когда святой сказал ему, что возвратит их ему в присутствии многих. Великое умиление нашло на Феофана, из очей его неудержимо полились слезы, и он от всего сердца возблагодарил святого за все.

Итак, обещание святого возвратить мощи свои в присутствии многих исполнилось, ибо Феофан очнулся, окруженный братией-скитянами, которые, будучи во время богослужения встре­воженными криком Феофана, когда он противился святому во время своего исступления и не хотел принять части мощей для передачи в скит, сбежалась к нему. Предполагая, что он уснул и бредит, они стали толкать его, будить, кричать ему в ухо, зовя его по имени, чтобы он проснулся, но все усилия были тщетны, ибо, будучи в исступлении, он не мог воспринимать никаких внешних ощущений, так как весь был поглощен созерцанием видения. Когда же видение окон­чилось, он опустил руки с мощами святого Нила, пришел в себя и, на вопросы изумленной братии, рассказал все, что только с ним произошло. При этом от мощей святых исходило весьма сильное неизреченное благоухание, исполнившее собою весь храм. Феофан тут же передал части дикею и в собор. Так произошло чудесное вручение Феофану св. мощей святым Нилом в самом соборе, в присутствии всех братии, дабы они чрез это убедились в истинности явлений его Феофану и всех сотворенных над ним стольких чудес. (Такое очевидное и несомненное чудо) должно было заставить скитян отвергнуть от себя всякий помысл сомнения или неверия.

Вторичное же явление во образе врача Анатолия было ради молитв ко святому некоего иеромонаха Герасима, которого постигли многие скорби и он горячо молился святому о зас­тупничестве. Сей Герасим с самого начала чудесных проис­шествий с Феофаном являл особую веру и усердие к святому Нилу. Братия-скитяне, бывшие свидетелями чудесных исце­лений с Феофаном, услыхав от него слова, сказанные святым, желала, чтобы все это было записано. Посему Герасим, будучи хорошо грамотен, помог в этом Феофану и записал все со слов Феофана (т. е. все явления, вплоть до последнего события в 1816 году). Феофан же сам был малограмотен. Так по по­рядку были записаны Герасимом со слов Феофана: во-первых, избиение Феофана бесами и последовавшее затем его исцеление от грыжи, побоев и беснования; вслед за этим Герасим записал явление святого Феофану наяву после Николина дня и после­довавшие затем события, разрушение каливы бесами, спасение Феофана голосом святого; потом было записано явление святого (во образе пастуха), данные им Феофану заповеди, запрещение есть рыбу и прочее. Имея веру в святого, Герасим молил его о себе, дабы он наставил его на путь спасения. Когда, по смерти старца Тимофея (о котором святой упоминал в беседе с Феофаном так почтительно и любовно, называя его «Кир-Тимофеем», т. е. Господином-Тимофеем), под началом которого жил Герасим, среди братии произошло смущение. Виновником смущения, как мы видели из слов святого, был Феодорит, который ушел из братства келлии, перешел в другой скит и манил к себе Герасима. Герасим, бывший еще в сане иероди­акона, удержался. За это и похвалил его святой, когда беседо­вал с Феофаном в 1814 году во образе пастуха, порицая Феодорита и передавая Герасиму следующие слова: «Как мирствовал (т. е. как сей раз мирно перенес смущение и не подвигся), так и впредь да мирствует, да пожнет, да снесть плод, и пусть не принимает помысла, что в ином месте для него будет покойнее». Приняв от Феофана эти слова святого, Гера­сим тогда же дал клятвенное обещание пред св. престолом неизменно пребыть на месте пострижения. Но вслед за этим восстали на него еще большие напасти, и Феодорит, пользуясь ими, усиленно убеждал Герасима перейти к нему. В туге сердечной, не зная, что делать, Герасим прибегал к святому. В ответ на это, святой явился Феофану в измененном против первого образе врача Анатолия и приказал передать Герасиму вышеприведенные слова, укоряя его за неустойчивость помыс­лов. На Герасима до этих скорбей восставали подобные напасти, немедленно вслед за тем, как он поклялся не уходить с кел­лии, но тогда он просил помощи святого и устоял. Исцелил святой также Герасима от (заикания), которое весьма смущало Герасима, ибо ему предстояло принять священство; он усердно просил святого об исцелении от сего, и святой исполнил его просьбу. (Позволим себе высказать здесь несколько слов по поводу отношения святого Нила к открытию и разделению его святых мощей, вызвавших его негодование. Из жития святых мы видим, что они двояко относятся к своим св. останкам: одни предоставляют себя на раздробление и благо­датное пользование, являя сим свою любовь «до конца» к братиям, бедствующим на земле, другие же, проведшие жизнь свою в совершенном удалении от мира, не допускают даже открыть своих мощей, как, например, прп. Антоний Печерский и многие другие прославленные угодники, мощи которых находятся под спудом. Известны случаи, как они возбраняли попыткам открыть их могилы чудесным исхождением огня и опадением покушавшихся. Такое же отношение к своим останкам мы видим и во святом Ниле. Обладая смиренномуд­рием в глубочайшей степени, он не желал быть чтимым и по смерти своей; посему, против обычаев Афонских, согласно которым принято отрывать кости усопших по прошествии трех лет и складывать их в особую гробницу, святой клятвою запретил касаться его мощей. Впрочем, это он сделал по особому внушению Духа Святаго, ибо Богу угодно было про­славить угодника Своего мироточением, чего не могло бы быть, если бы его открыли через три года.)

_______________

*На греческом востоке существует весьма греховный обычай продавать за большие деньги частицы мощей - «нужды ради», как тонко выражаются лукавые продавцы, забывающие, что благодать Божия не продается, и тем навлекающие на себя гнев Божий.

**«Что мне с вами делать?» Восклицание сие имеет смысл, подобный восклицанию Христа: «0, род неверный и развращенный! Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас» (Мф. 17, 17).

Глава 5: Преследования Феофана ненавистниками приводят его в отчаяние, он решается спалить судно Дионисия и уйти с Афона. Благодать св. мощей св. Нила возбраняет Феофану сие осуществить. Последовавшее исступление Феофана и видение им покрова Матери Божией над Св. Горой и спасение Св. Горы от погубления ради молитв преподобных Афонских Ее заступничеством

Как мы сказали выше, Феофан передал определенные свя­тым Нилом части дикею Кавсокаливского скита Леонтию. Тот принял их с великим благоговением, обделав в серебро и положив в ковчеге с прочими мощами, почивающими в соборе скитском ради поклонения им. (Прим. перевод­чика. Эти две части и поныне находятся в том ковчеге; толкователь и последний списчик сей книги сподобился лично их видеть и поклониться им, как и челюсти святого, хранящейся в келлии Спанон). Свою же часть (т. е. позвонок), Фе­офан взял с собой для положения в своей каливе; так повелел ему святой, обещая, что она будет промыслителем и хранителем души и тела его, что вскоре оправдалось на самом деле.

После последних чудес Феофан подвизался некоторое время успешно, безмолвствуя в своей пустыне, отражая лукавые помыслы, терпением побеждая нападки завистников и сопротивников, помня, что святой предсказал ему неизбежность сего преследования людьми и восстания страстей, и поступая во всем так, как научил его святой. Со стороны врагов особенно преследовали Феофана два человека, один из них был Диони­сий, владелец келлии Спанон, которого, как мы видели выше, святой обличал, повелевая ему через Феофана продать свое судно и пчел, разведенных им на острове Тассо, и угрожая, в противном случае, большими убытками. Другое лицо, пресле­довавшее особенно яростно Феофана, не названо по имени в книге сей, но, по-видимому, это был Мефодий, названный святым «богобородым», от которого святой предостерегал Фе­офана, предсказывая, что Феофану много придется претерпеть чрез него. Как мы видели, Дионисий не исполнил повеления святого. За это, незадолго до описываемого времени сильная буря оторвала судно его от пристани и разбила его. Дионисий не вразумился сим знамением, не покаялся в своем преслушании святому и не внял его обличениям, но, ожесточившись сердцем, всю злобу свою сосредоточил на Феофане, выставляя его виновником сего злоключения и клевеща на него, что он нарочно разрезал канат и погубил его судно, чтобы оправдать свои лживые пророчества. Феофан, вспоминая заповедь святого: «Чти отца твоего и мать твою», - и толкование ее, сначала переносил кротко все нападки Дионисия и прочих, злосло­вивших его, но, так как ненависть Дионисия и другого скитянина (Мефодия) не умалялась, но все возрастала, то он, наконец, подвигся сердцем и, поддавшись гневу, был охвачен им, утратил мир душевный, впал в ненависть к врагам, без­винно преследовавшим его, и, поддавшись злопамятству, дошел до того, что, наконец, решился на отчаянный и погибельный для себя самого шаг: отмстить Дионисию так: спалить его новое судно и бежать в Царьград, где оклеветать Мефодия перед турками. Так, нарушение заповеди о безгневии привело Феофана на край погибельной пропасти, и если бы не чудесная помощь святого немощному в борьбе со страстями Феофану, то Феофан стал бы несомненно жертвой диавола.

В ночь на 20 августа 1816 г. Феофан, вознамерившись осуществить злой гибельный умысел, вышел из своей каливы и направился к пристани у Каравостаса, где стояло судно Дионисия, чтобы спалить его. Пройдя некоторое расстояние, вспом­нил, что забыл захватить огниво; и посему вернулся за ним в келлию, но не доходя до келлии, оступился в темноте, упал с высоты двух сажень вниз, потерял на некоторое время со­знание и весьма был испуган, но, оправившись, возвратился к прежнему намерению и не отказался от своего греховного предприятия. Прийдя в келлию, он стал разыскивать огниво. Когда отыскал, вышел из келлии, стал запирать дверь, но оказалось, что ключ он оставил в келлии. Вернулся за ключом и, войдя, услыхал какой-то странный стук, исходящий из того места, где стоял ковчег со святыми мощами преподобного Нила. Феофан высек огонь и засветил свечку, чтобы посмот­реть, что такое стучит, но когда подошел к ковчегу, откуда раздавался стук, то застучало как будто на дворе; когда же он отошел от ковчега, то стук снова стал раздаваться из него. Так повторилось несколько раз. Наконец, Феофан, за­нятый мыслью об исполнении своего умысла, не обратив вни­мания на сие знамение, которое являл святой, чтобы Феофан опомнился и вспомнил бы заповеди его и слова его, затушил свечку, вышел и замкнул дверь, но, отойдя немного, вспомнил, что оставил и на сей раз огниво в келлии, вернулся снова за огнивом. Открыв дверь, он увидал, что вся келлия осве­щается сиянием, исходящим с крышки ковчега, стекло же этой крышки все пламенело, и на нем ясно сияли огненные буквы какой-то надписи, блестя, как золото, на светлом пла­менном фоне. Изумленный сим чудом, Феофан первоначально решил бежать в скит и оповестить о сем братию, чтобы они пришли бы и убедились в сем. Захлопнув дверь, побежал в скит, но, выскочив за ворота, переменил решение и вернулся, чтобы сначала описать надпись, блиставшую на стекле. Когда на сей раз вошел в келлию, то прежнего света уже не было, сияли лишь буквы золотой надписи. Феофан зажег свечку и, взяв карандаш, хотел писать, но, взглянув на надпись, не увидал ее больше на стекле и был этим огорчен, думая, что она совсем исчезла. Скорбя о сем, сел на скамейку. В это время свеча догорела и потухла. Тогда в темноте надпись опять сделалась видимой, и Феофан понял, что причина исчез­новения ее был яркий свет свечи; потом он поставил свечу за дверью, чтобы она освещала бумагу, а надпись оставалась бы в тени; тогда он ее начал списывать. Надпись была в три яруса, между рогами трех крестов, расположенных один над другим, причем верхний и нижний - маленькие, а средний - большой. Вокруг первого малого креста значились четыре заглавные буквы слов: «Жив Господь Бог мой» (т. е. безумие мстит за себя, когда жив Господь Бог, отмститель всякой неправды). Над левым рогом второго креста было написано: «Умыслил сотворить нечто втайне. Твори себе, что хочешь сотворить, твори себе, но, если сотворишь - плачем восплачешь, помраченную голову свою оплачешь и будущей жизни не обрящешь».

Под левым рогом второго креста была следующая надпись: «Тайно сам за себя отмстить хочешь оклеветавшим тебя огненною клеветой, но небратолюбно злословящим и ненавистно клевещущим - огненный меч». (Т. е. их и без того ждет страшная кара).

Над правым рогом второго креста: «Если хочешь отмщение сотворить всуе злословящим тебя, - сотвори, но тогда не будешь иметь части со мною (т. е. меня помощником тебе). Если же за дело злословят, то зачем оскорбляешься? Исправь соделанные беззакония». Под правым рогом креста: «Если же поносят безвинно, - зачем оскорбляешься сим? Благодари Бога, что сподобился понести такую клевету, ибо сия скорбь есть блаженство, которого жаждут другие». Под серединой второго креста - та же надпись, что и сверху, но не одними заглавными буквами, а полностию: «Жив Господь Бог Мой».

Вокруг нижнего, третьего креста: над левым рогом - «За­ушен»; под левым рогом - «Бичеван»; над правым рогом: «Поруган»; под правым рогом: «Кого ради?» На поле слева и справа против середины нижнего креста - «Отпустите - и отпустится вам». Под нижним крестом - «Распят».

Когда Феофан дописал до слов будущей жизни (вторая над­пись слева на среднем кресте), то заметил, что те слова, ко­торые он записал, исчезли со стекла. Феофан стал торопиться, чтобы списать поскорее остальное. По мере того, как он это списывал, буквы исчезали, так что, когда он окончил списы­вать, то вся надпись исчезла. Это чудо было прообразом того чуда, которое совершил святой Нил с памятью Феофана, ибо действием его благодати все слова, которые произнес святой в беседе с Феофаном, запечатлелись в его памяти так, как будто кто их там напечатал. Когда же святой, явившись наяву, 18 часов говорил с Феофаном о предметах высоких, духовных и таинственных, превосходящих ум Феофана, и повелел записать все это, то все эти слова, составившие ру­копись в несколько сот страниц, так живо помнились Фео­фаном, как будто сейчас он их слышал, и он в течение года диктовал их Герасиму. Тогда с памятью Феофана совершалось то же, что со стеклом сей крышки ковчега, - как только он что записывал, оно изглаждалось из памяти, и он не мог связно пересказать даже малого из того, что только что так отчетливо продиктовал.

Когда Феофан кончил списывать, он сел на скамейку с написанной бумажкой в руках и задумался, размышляя о том, что должна означать сия надпись. Просидев так некоторое время, он был выведен из своего раздумья шумом и свистом поднявшегося сильного ветра, от которого затряслась вся ка-лива; это впечатление заставило его забыть о только что про­исшедшем чудесном явлении и возвратило его мысль к преж­нему намерению, для исполнения которого этот ветер был как нельзя более благоприятен; Феофан промолвил: «О, вот какой подходящий ветер, чтобы спалить судно». Встав с мес­та, он собрался опять идти к морю, вышел из келлии, продол­жая все еще держать в руке листок, замкнул дверь каливы и, стоя у дверей, взглянул на небо. Увидал к своему удивлению, что над самой его головой растилается что-то белое, как будто густой туман; вглядевшись ближе, убедился, что это не туман, а полотно как будто растянутого паруса, плывущее так низко над землей, что почти что можно бы достать ру­кой; это Феофан и попытался было сделать, но немного не достал. Желая узнать докуда простирается этот покров, покры­вает ли он также и лежащий под горою Кавсокаливский скит, Феофан вышел за ворота, чтобы взглянуть на скит, но, выйдя, пришел в исступление, увидав под собою не Кавсокаливекий скит, а Богородичную церковь, что у верхушки Афона; себя же увидал стоящим в той роще, что на склоне верхушки, над Богородичной церковью. Над церковью возвышалась высокая мачта; к сей мачте одним концом прикреплен был громадный треугольный парус, покрывавший весь Афон, а двумя осталь­ными своими концами - одним Ивер, а другим Ксиропотам; Феофан понял, что это то самое полотно, которое было рас­простерто над его келлией и которое он пытался достать ру­кой, но не мог.

Церковь Богородичная была окружена множеством виноград­ников, больших и малых, но плода на лозах никакого не было - все были бесплодны (несмотря на то, что было время сбора винограда). На виноградниках стояло множество монахов в мантиях, с наметками на клобуках, держа в руках земледель­ческие орудия и недоумевая о такой бесплодности виноград­ников. Монахи беседовали между собой: отчего такая беда приключилась с их виноградниками. Они говорили: «Не знаем, отчего произошло это несчастие, и какая болезнь постигла наши лозы». «Разве не видите отчего? Не видите, что земля одичала, поросла сорной травой и черви пообъедали ростки у лоз?» «Теперь уже их не поправишь, остается только пе­рекопать весь виноградник, от края до края» (т. е. насадить вновь). «Это мы, отцы, все видим, что следовало бы так поступить, как вы советуете, но нельзя ли потерпеть ему еще, не даст ли он побегов покаяния». «Да, побеги покаяния надежнее нового насаждения и поэтому желательнее; про новую же посадку нельзя наперед сказать, будет она расти или нет. Корни же этих лоз хороши, и если выкопаем их, то можем совсем утратить виноградник, ибо в нынешнее вре­мя весьма трудно принимаются новые виноградники. Поэтому нам жаль трогать его». «(Действительно жаль), ибо не знаете разве, что когда загорается степь, то гибнут от огня не толь­ко высохшие стебли, но и те, которые имеют сок (т. е. зе­леные), и тех пожирает огонь». Такие речи и подобные им говорили те преподобные монахи, беседуя между собою. Вдруг Феофан заметил, что нашла грозовая туча, из которой сверк­нула такая блистающая молния, что ослепила глаза Феофану; грянул такой сильный гром, что все стоявшие монахи пали на землю, из грома послышались следующие слова: «Отнимите покров, ибо нет более для виноградника нужды в покрове сем». Вслед за этим повелением Феофан заметил, что какие-то люди спешно спускаются с верхушки и затем, охватив канат от паруса, начинают тянуть его; парус стал мало-по­малу собираться на мачту. Как только земля обнажалась от его покрова, тотчас же там подымался страшный ураган, от которого все лозы постилались по земле. Увидав последнее, монахи ужаснулись, недоумевали и говорили: «Откуда взялся такой вихрь, который повалил все лозы на землю?» Заметив же, что это произошло вследствие отъятия покрова собиранием паруса на мачту, и что чрез это виноградник подвергся такому губительному ветру, бросили они на землю садовые орудия, которые держали в руках. Сбежавшись к краю поднимавшегося на мачту паруса, они ухватились за него, стараясь удержать его, а в то же время умиленно и слезно, в один голос начали взывать и молить: «Пощади, пощади, Господи, и укроти гнев Твой против виноградника сего». «Пощади, пощади, Господи, и да не яростию Твоею обличиши виноградник сей, ниже гневом Твоим накажеши его». «Пощади, пощади, Господи! Молим Тя: не отврати Лица Твоего от виноградника Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от винограда сего». «Пощади, пощади, Господи! Вонми гласу моления нашего и укроти гнев Твой против виноградника сего, ибо мы много потрудились над виноградником сим». Но вот снова сверкнула ослепи­тельная молния, и из раската грома раздался глас: «Что во­пиете ко Мне? Не видите разве, и не знаете, что давно уже упадает виноградник сей все больше и больше, а теперь разве есть возможность исправить его? Сего ради судил Я наслать на сей безплодный виноградник аггела сатанина, дабы он искоренил его, ибо не плоды приносит он Мне, но одни по­ругания». Услыхав сей грозный суд, преподобные стали еще умилительнее и жалостнее взывать: «Пощади, пощади, Господи! Призри на моление наше, не лиши, Господи, виноградник сей благодати Твоея». «Пощади, пощади, Господи, отврати от виноградника сего ярость восстающих на него». Но Господь не внимал их молеянию, парус продолжал мало-помалу подни­маться на мачту; но монахи, несмотря на это, не выпускали из рук края его, так что, наконец, вместе с ним сами стали отделяться от земли и повисли на нем, не переставая в то же время умилительно взывать и молить за осужденный на посечение виноградник, причем из очей их струились слезы так обильно, что уносимые ветром, они, как брызги морских волн в бурю, падали на землю. Феофан, увидав такую пла­менную молитву тех преподобных за виноградник и умили­тельные слезы, сам тоже не выдержал и стал плакать, стоя в роще. Но вот, из храма Пресвятой Богородицы вышла Бо­гоматерь с Младенцем на руках и промолвила: «Перестаньте, преподобнейшие и честнейшие! Не видите ли вы сами, во что превратился виноградник сей, как он уклонился (на путь погибели), какие развращенные души стал плодоприносить?» Услыхав голос Богоматери, монахи обратили к Ней взоры свои, с великим воплем и слезами умоляя Ее и говоря: «По­щади, Всецарица и Госпожа (Владычица), давшая дыхание Жизнодавцу, обнови дух и в сем винограднике, Тобою насаж­денном». «Пощади, Всецарица, Владычица. Утверди виног­радник сей». «Пощади, Господи, Господи, ради Млекопитательницы Матери Твоей; приими моления нас, недостойных, раб Твоих, и не предавай виноградника сего пленению и иско­ренению; не погуби собранных нами в нем ради покаяния под кров Ее». Но Младенец, глубоко вздохнув, мужеским гласом промолвил: «Ах, и где же, где же они каются?» Ска­зав это, Младенец приподнял руку, чтобы сделать ею пове­лительное мановение убиравшим парус, дабы убирали парус скорее, но Богоматерь Своею левою рукою удержала ручку Младенца, а правую длань Свою приложила к устам Его, не дав Ему вымолвить решительного суда и сделать решительного мановения тем, которые убирали парус.

В это самое мгновение Феофану представилось, что на него повалилась сосна и задавила его до смерти. Очнувшись от своего исступления, в ужасе и страхе он увидал себя стоящим за воротами своей каливы, куда выбежал было поглядеть на скит, простирается ли и над ним то полотно; в руках своих он все еще держал списанный им листок с надписью на стекле.

Все это привело его в великий страх, и намерение свое спалить судно он оставил.

Первые списатели книги так истолковали сие видение: «Приточное значение сего видения, как мы, так и большинство, полагает быть следующим: парус, прикрепленный к Бого­родичной церкви и простиравшийся над всем Афоном, есть святой покров Богородицы над сею Горою, и Ее промышление и попечение о ней, благодаря которым Св. Гора и существует доселе невредимой. Множество монахов в мантиях и наметках, которые стояли на виноградниках с орудиями в руках, -суть преподобные отцы, подвизавшиеся на сей Святой Горе и просиявшие по смерти. Виноградники большие и малые суть монастыри, скиты, келлии и прочие жительства мона­шеские в Горе сей, насажденные с великими трудами и скорбями сими преподобными, которым они и по смерти покро­вительствовали. Лозы - суть монахи. Бесплодие лоз произошло от нерадения монашествующих о духовной жизни и подра­жании житиям отцев, что повело к уклонению в нынешнюю нашу скверную и нечестивую жизнь. Черви, пообъевшие побеги у лоз, суть многозаботливые попечения о временных и тленных вещах, и прочие, различные, из которых происходят страстные помыслы, омрачающие духовное око. Глас, сопровождавшийся раскатом грома и блистающей молнией, был глас Владыки Христа, Который из-за грехов наших повелел, дабы был от­нят покров над Горой. Сильный же и губительный ураган, нашедший на виноградник, были злоумышления тех татей, которые именно в то время умыслили совершить нападение на Св. Гору, т. е. албанцев и римлян (папистов). Так как это грозило гибелью Св. Горе, то преподобные отцы и умоляли так слезно, чтобы Господь не отнимал от Св. Горы благодатного покрова Божией Матери, ибо, в противном случае, Св. Гора сделалась бы жертвой татей. Жена с Младенцем, исшедшая из храма, была Пресвятая Богородица со Владыкою Христом. Она-то и не допустила Ему дать повеление убрать покров Ее от Св. Горы. Падение сосны на Феофана имело целью устра­шить его, чтобы, устрашенный сим, он отказался бы от своего намерения сжечь судно и бежать в Царьград. Вообще же, видение было, как ради Феофана, чтобы смирить его сердце и вселить в него страх, дабы помочь ему в отсечении злых помыслов, так и ради нас, чтобы мы познали бедственность нашего положения, опасность его, и пришли бы в чувство, узнав какому осуждению быть преданными на погубление албанцам и римлянам мы чуть не подверглись, и что воспре­пятствовало сбыться сему. Бог, Владыка Человеколюбец ук­ротил гнев и отвратил бедствие ради слезных молитв угодников Его и Пресвятыя Богородицы, продлив долготерпение и расточив врагов державною мышцею Своею. Но, если мы не исправимся, престанет терпеть нам, но по достоинству покарает и по правосудию потребит творящих беззакония*.

Дата добавления: 2017-01-13