Нулевой префикс, или поэма нуля

Рифма

НИЧЕГО ТаКОГО

крик звон

взмах рук истерика занавески стукнуло окно сыплется стекло

стихотворение

падает вниз головой

этажи листая колотится о перила

на балконах шарахаются соседи

стихотворение

зависает на миг

и врезается в гущу тополя

тополь вздрагивает семя его лопается на земле идёт снег

стихотворение

рвётся выгибается пытается словить ветер

и раскрывается растекается врастает

а с тротуара глянешь

ветка и ветка

неотличимая от иных

и горят окна до неба

и сугроб катится вдоль бордюра

дерево качается

кричит

машет руками

звякает сребрениками листьев

сучит корнями под асфальтом

ищет рифму

и – оп-ля! асфальт трещит

и трещина проходит сквозь сердце тополя

200 глава сороковая

* * *

Оживает к ночи трава и заводится и звенит голосит глотая слова мелкий взвод луговых аонид

Влёт строчит травяной народ эхо шарит как на войне молоточков-иголок взвод шьёт презвонкую радость мне

Боевую кольчугу шьют из пропущенных звеньев шьют и плывёт над землёй гуд накрывая куполом луг

Абсолютный растёт слух:

Мол ни гад не пробьёт ни зверь ни снаряд ни взгляд ни строка полюбуйся галдят примерь а кольчужка эх коротка

* * *

Голову повернёшь чуть-чуть и сразу тропа

сразу обрыв кубарем вниз к реке сказано же не оглядывайся забудь не оглядывайся никогда

Уже бегу

продираясь в густом береговом ивняке

узких листьев серо-зелёная чехарда

тропка пунктиром в очень горячем песке

память – бег по песку

оглядка – изгиб реки

строгое солнце сверкнёт сквозь листву

как бабушкины очки

ветка хлестнёт по лицу

больно вспыхнет вода

и опять – никого на берегу

Не оглядывайся никогда

Я уже по колено по пояс уже плыву

глава сороковая 201

как наяву

как завтра или вчера

Огненный шар стекает в разлив Днепра

* * *

слишком много света слишком лето никого нигде под узорной сенью рой плетёных кресел и стол со снедью пенная скатерть

бело хрусткая и ни осы-мухи только зелень-синь золотая ясность да цветы неопознанной породы голову плавят

пусть их как хотят нам какое дело ветерок соразмерный трепет плавный виноцветная нега шелест-брызги ну я не знаю

хоть бы что-нибудь ничего такого загремел бы кто оборал для виду озираешься неродная лепость чистая прелесть

и дрожит пространство времени точкой на плече горит драгоценной искрой и такой покой и такая благость что просто ужас

* * *

За ночь нас всех замело во сне

глухо накрыло одним сугробом

грузно рассыпчатым грозно огромным

ветер растёт в цене

ветер куражится и грохочет

по ледяному дну

кружит бумажные клочья ночи

свищет на всю страну

и рассекая пространства пустые

буря летит вразнос

белой медведицей спит Россия

бурый в Европу нос

хвост в океан

азиатское брюхо

вздрагивает в снегу

202 глава сороковая

ветер задрал ей мохнатое ухо гонит в него пургу вьюжные космы медвежьей шерсти вздыблены за окном

Перезимуем и это вместе

с ёлочкой и вином

в лихо закрученном вое стужи

штопоре бытия

тьме предвесенней

Бывало и хуже

что ж убиваться так жизнь моя?

* * *

Что

это было?

Зачем всё это

было? Вспоминаешь

разную ерунду. Грязи

присохшей разводы

на ободе колеса, сдутого

с хрупом, скрученного

восьмёркой, или раздвоенные тупо иголки некрымской сосны. Длинно длинные, прилипшие к мёртвым спицам. Ликование мошкары в луче внезапном, лужицу розовую смолы в чашке коряги. Клюв маслёнки в жирно блестящих каплях и ключ с шестигранным просветом, дрожащий в мокрой руке. Муравейник, разбитый коленом. Вот они снова сюда сбегаются с вещами: Карфаген должен быть восстановлен. Мелочи жизни, педали её, крылья, ниппель – в муравьиную гору зарытый. Им именованная система. Ржавый запах горячей хвои и солидола. Вся эта жизнь с её мелочами. Не мелочами. Что это было?

ГЛАВА № 41

203

Поэзия предназначена для того, чтобы, как минимум, от­влекать нас от прозы жизни и, как максимум, отвлекать от прозы жизни саму жизнь.

* * *

Только небо, только ветер, только радость впереди.

Вот качается кораблик – до чего же парус бел! Я кино смотрел о главном, только, видно, проглядел.

Только буквы – без заглавных, в белый парус ветер дул, я понять хотел о главном, но кораблик – затонул.

Я кривлялся, лицедеил, миллион прошёл дорог, я завёл себе эрделя, только главного – не смог.

И кино другому снится, ну а я смотрю весь день: только титры, только птицы, только воздух, только тень.

* * *

Когда в аптеке «Фея» (червь книжный – в переплёт!) мой друг Ботаник Веня боярышник берёт,

небрит, с утра пораньше, девчонки стонут: ох! Умён, как Плиний Старший, Красив, как римский бог.

Он пьёт, но не краснеет, он рассуждает «об». Что лекции Леннея? Какой-то жалкий трёп!

Ему не на работу, и жизнь его проста –

204 глава сорок первая

что пестиков заботы, тычинок суета!

Он пропил телевизор, и он главное постиг. Цвети, моя провинция! Лети, мой вольный стих!

* * *

К Тане приходят косые-бухие, коврик обоссан, и запах – под дых, к Тане приходят в шлёпках на босу с вечным вопросом, что мучает их.

Таня читает тайные знаки, тёщины враки, варёные раки. Тане приносят сны и дензнаки, две полторахи и «ну тебя на хер».

Таня гадает, как сделать лучше, на кофе, на гуще, на квашеных щах... в Тане какой-то ёкарный лучик, солнечный лучик... – Да ну тебя нах!

* * *

Белобрысая девочка, ученица английской спецшколы,

Целый вечер бубнит за стеною неправильные глаголы.

А потом каждый раз – визг, крик и несколько фортепьянных гамм,

Так бывает, когда у тебя абсолютный слух, способности к языкам.

Раньше за стенкой жил глуховатый мужик,

бывший водопроводчик, По субботам разговаривал по скайпу с дочерью, Громко спрашивал: «Слышно, доча?». Вечерами играл в стрелялки, не курил и не пил вина. «Вирусная база данных успешно обновлена», – Сообщал антивирус, такой же, как мой, Только голос мужской. Мужской.

* * *

В картине Брейгеля развесили бельё, Лежат внавалку чурбаки, дрова, корзины, Сосед несёт ведро – сейчас прольёт, Дымок висит над крышей магазина. Собаки носятся по солнечным кругам, Шрам на лице соседа – как ворсина, И двери – по обоим берегам,

глава сорок первая 205

Открой любую – выйдешь из картины.

И очутишься в сумрачном лесу:

Свет на сетях и вениках играет,

И лески в воздухе, и блёсны на весу,

И банки с краскою, и холст – сарай сараем.

* * *

Земля, как рыба, вогнута, на небо посмотри! Поэт – пустое облако, плывущее вдали.

Стихами скажешь, прозой ли, но – как ни поверни – там груз простого воздуха у облака внутри.

Не рюшечки-оборочки – гнус средней полосы, ни мякиша, ни корочки, ни сдобы, ни мацы.

Не образа заветные, а вихрь, круговорот – оно само не ведает, куда его несёт!

Здесь всё недавно создано, посмотрим-подождём, но сыты этим воздухом и пьяны под дождём.

206

ГЛАВА № 42

Подоспела записка от читателя: «Тютчев не читал ни Бродского, ни Мандельштама. А вот что с ним не так - ни­как не пойму...»

(отрывок)

Берешит бара Элоxим… (Книга «Берешит»)

… цеп цеп цеп цел цел цел цар цап

цел цел цел цоп

авка авный аечка ачка

еечка евый ежды елец

ева ево

морфий морфем

евица

евич

евня

евочка

ехонько

ЧУ - ЧТ!

илка

илище

ильница

имица

ительница

ихаться ивенький

207

иковатый ильщик и ильщица иночек иночка

шор шныр шпил штоп шум шу!

ковенький

куковка

кающий

лявый

ляковый

ляночный

ляческий

ляш

ливенько

ливица

лявность

ыск ыщ

мы мя мо ма

лирика ядер ядерная лирика

нёхонький нёшенький нёшенько

ничество

нишний

новский

ночница

нуля

нуха

нщик

нять няга

нячество

208 глава сорок вторая

натый нуть

нувший нулый нутый нучка

няковый

бег бег бац бац бат бат бач!

о

оть

олка

онуть

отый

оякий

оячок и ояшка

обушка овенька овенство

овище

овля

овуха

овище

оза ой

оноватый

рядом, на расстоянии догадки

ват ват ват ват ват варт!

ве ве ве век

очник

глава сорок вторая 209

очница

вы вя

рило

рительный

рица

рма рвой рава ровка

са сать

гля дя

гля ля!

гля я

звенят как колокольчики на ветру – это счастье, тут ничего и искать не надо

больше не работает, перегрелся, чокнулся спеллчекер спелл чек спелл чок

они ой

бунт

драфт

бой

речь речь речь речь

верстальщица вязальщица

210 глава сорок вторая

купальщица

мешальщица

мотальщица

рыдальщица

чесальщица

болельщица

говельщица

боронильщица

бурильщица

гладильщица

доильщица

чистильщица

полольщица валяльщица выбивальщица насекальщица

причитальщица разрезальщица растрясальщица шлифовальщица

ста да де жи прав кат вод ход би ли мы ви ры руб вяз нос

вар гор

бел ряд

ши сад дел ступ

раб лом вед гон

лож раз

трав сел

чин куп

глава сорок вторая 211

сып вер

тяж

бор

вос воз

вы до за из

не ни об о

от по под подъ

пра пред при под

раз рос без бес

цеп цеп цеп цап цап цап цап цел цел цел

че чи чу чу

ар ар ар арт

Б-г Март

212

ГЛАВА № 43

Поэт должен писать так, как будто его будут читать ещё и мёртвые. Или только мёртвые.

* * *

На небольших велосипедах из меди или серебра обэриуты в белых кедах под вечер едут со двора.

В полях планеты и початки съедобный излучают свет – сняв кеды и велоперчатки они идут пешком след в след

среди светящегося поля, среди огромной темноты, среди сияющего горя невыносимой немоты…

* * *

Всё изменилось непоправимо. На небе стало 4 луны. Я взял себе дополнительно имя Феофилакт, т. е. «жизнь без вины».

Этими фото я располагаю, но до сих пор не решился смотреть. Горе уменьшилось, я полагаю, где-то на четверть, а может, на треть.

Не беспокойся о нашей свободе, не беспокойся о жизни моей и не пиши мне сюда. Ну вот, вроде я и ответил тебе. Т. е. ей.

* * *

Убывает тело, будто снег, наступает перемена жизни – если раньше путал смерть и свет – то теперь совсем чужих и ближних.

Мартом тыльным очи отирать – хороши ли слёзы земляные?

213

хороши ли слёзы огневые? хороши ли?.. Надоело врать.

* * *

Проходя среди этих дождей,

уступая дорогу деревьям,

я совсем позабыл про людей

и про то, что случилось под Пермью,

И про то, что часы на руке почему-то наполнились ртутью, и про то, что я жил налегке, и про то, что я умер под утро.

* * *

Сердце моё надуто, будто воздушный шар. Выпил и почему-то вспомнил, как уезжал.

Как говорил, смеялся и на часы смотрел. Жалко, что не остался. Жалко, что постарел.

В поезде в Соликамске сел у окна, уснул. Вышел в Волоколамске позавчера в загул.

Жили, переживали, прожили. Ну и что. Люда? А ты жива ли? Не за что. Ни за что.

* * *

Из бедной проволоки ток перетекает в эту лампу – и видит белый потолок, и возвращается обратно,

и говорит в стене другим живущим в проводе созданьям, что умер, что лежал нагим, что был в каких-то длинных зданьях,

214 глава сорок третья

что больше нечего хотеть, что горе состоит из света, что нужно только потерпеть в убогой проволоке этой.

* * *

…И эта важная печаль, похожая на полученье письма и на его прочтенье, когда всю жизнь свою так жаль.

Окликнут, спросят – говори, прохожему рукав сжимая, что есть иная жизнь, иная, а эта жизнь – огнём гори.

* * *
1

Когда уже и жизнь погасла, и наступила темнота – куски светящегося масла вываливались изо рта.

Когда и вечность перестала, и пылью сделались грехи – остался привкус от металла, похожий на мои стихи.

С деревянной веткой в руке он сидит на крыше один. Слеп с рождения. А вдалеке проплывают несколько льдин.

Открывает рот – изо рта свет идёт, как из маяка. Закрывает рот – темнота наступает. Только река светится зелёным слегка.

* * *

Теперь на оцинкованном железе печатают печальные газеты и раздают с грузовиков прохожим. Ещё июнь, но листья опадают.

глава сорок третья 215

Случилось что-то – только надо вспомнить, что именно. Я не могу проснуться или уснуть. Прозрачны стали веки. Теперь у взрослых руки без ногтей.

* * *

Отсохла половина сердца. Спокойно смотрит человек, как из его ладоней кверху идёт холодный мелкий снег.

Вокруг него стоят собаки. Вокруг собак стоят дома. Вокруг домов стоит ограда. А за оградой – смерть сама.

* * *

неспящее солнце идёт как солдат пыльный по пыльной дороге горящий лес слева горит

начало июля конец июня церквей нет нигде нет горит лес небольшой слева за солнцем идёт луна

луна жена смотрит идёт

ноги переставляет

что у солдата в мешке

у солнца мешок полон мёртвых ладоней

где церковь Господи

ещё нету её будет

что за дни Господи

нет звука огонь только трещит слева

* * *

Вылетела пуля, оглянулась, засмеялась, полетела дальше.

Вот она летит под облаками, над рекой, где Нижний и Самара.

Ветер пуле раздувает чёлку,

216 глава сорок третья

пуля смотрит яркими глазами, говорит по-польски и хохочет.

Вот же сука! – говорит Чкалов, раздражённо догоняя пулю.

Бьёт её квадратным молотком.

ГЛАВА № 44

217

Людей не может не раздражать, что человек, который ведёт их вперёд, всегда повёрнут к ним задом.

ОТ КОФЕ УЖЕ ТОШНИТ, НО...

М. П. и И. П. воспоминание о пролитом

ноябрьским но всё ещё вполне стрекозьим а точнее индейским утром кофе

улетучилось едва

приподнявшись на цыпочках студентка в грошовом переднике не дёрнула вверх оконную раму фантом фрамуги в угловой забегаловке наискосок от которой за перекрёстком реет как будто бы замок

где он теперь

безответственный запах

стандартный кофе

да и к чему теперь причитать

если даже тот кто пролил kaldi's coffee

и дышал им одержимый роденом воспоминаний

безжалостных как и четверть века назад

обезображенный предельными перегрузками

что твой гагарин улетучился

хоть и не навсегда но так далеко с континента что где же тот весёлый дирижабль чтобы избавить его от причуды бежать босиком по водам

ведь это не красное море не жёлтое и к тому же

что ни день то цунами или подлодки не поминая уже фукусиму

* * *

небо лопается от солнца

уплывает за горизонт

сворачивается в вывернутый наизнанку

клубок

218 глава сорок четвёртая

огорчённого всеобщим снобизмом торнадо

себя убивает в себе

исследует окружность и выспреннюю гипотенузу

новую гравитацию и старое притяжение

отнимает палец от губ

вытянутых в форме поцелуя

от которого тошно не только округе

но и мелким парнокопытным измученным вопросами

насекомых

вгрызающихся в кожу полудня

выдавливаешь зелёную гигиену

на пластиковую щетину

выдавливаешь по капле рыб

глядя на поросшее неистребимым позором лицо

уплывающее за горизонт

лопающееся от солнца на подзеркальнике

оттёртом до безумия с расширенными зрачками

таращащегося оттуда же куда

выплеснулись ошмётки и всхлипы

неужели вон тот – это я

неизбежного сожаления о только что дышащем и уже

остывающем на титановом блюде

вчера

испаряющемся по всем пирофорным законам

легковоспламеняющейся метафизики

безропотно следующем в систему вытяжной вентиляции

предусмотренной и в нашем урчащем

кондоминиуме

Дата добавления: 2017-01-13