Апрельская эпитафия

Гагарин

Новый журнал

Ася. Портрет

Золотой век

золотой век уютные вечера

Маргарита почёсывается

ей снятся идущие с неба пауки

над огарком сала

Александр воображает себе птичьи гнёзда зимой в гнёздах живут солдаты отставшие от похода крестьяне им машут руками продают кипяток муку

Та Что я Люблю

в сарае за занавеской поёт

в тихой песне своей зовёт

собаку

называет собаку вонючкой

есть же только петух ёж корова

глава сорок шестая 229

молоток

червяки червяки

щегол на верёвке

мышь

о них не поёт

всё о собаке какой-то только насчёт собаки всё

а собаки нет

идущие и стоящие

стой

вот подойди сюда

здесь Ася

я сфотографирую тебя на фоне стены с объявлениями которая и есть стена нашей новой твердыни

фотография запечатлит твой характерный голос и запах гудение шума

руку отлитую

в гипсе

небольшие пальцы левой

руки

ветер и похолодание и

костяное колено которое

сквозь рваные джинсы

с обрывками сухожилий

и малой берцовой

как древняя снасть затонувших и белых

остановившихся в стёклах воды

кораблей

это то что

230 глава сорок шестая

про руки и ноги

а про всё остальное – ты знаешь

очень чётко без глаз

и звук без ушей поступает необычайно

свободно

а лучше всего невозможно без сердца

вышедшего из каждой комнаты по своим и

поделенного ровным разрезом

на две или три

половины

вот там

в левом верхнем углу

они

обе твои

выпускаешь новый журнал плаваешь в тёплом холодном море

берёшься за любую работу пишешь книгу и ещё одну книгу

знаешь как быть нужной быть ненужной

собираешься быть самой важной самой неважной

ржёшь там без меня какая-то постоянная ржачка без меня

в пустоте поднимаешься из густоты и идёшь в туалет

глава сорок шестая 231

хватит смотрите все –

вот эта моя и ещё раз моя

я сказал

как олень на источниках водных

как микрожираф вдоль скопления ветвей

как тайное изящество капибар

как нежнейший летающий змей внезапный

удар идёт

в туалет

232

ГЛАВА Читателям не нужно ваше счастье, ему нужно, чтобы вы за­брали его горе. № 47

* * *

Иркутску

Я люблю слово «бля» в разговоре пустом. Там, где Ленин стоит, указуя перстом, где собака бежит и дрожит под кустом, молодой человек разливает по сто.

Хлещет по ветру дождь, как моряцкий ремень. За компанию ты – с головой набекрень: два аборта за партой, один – в ПТУ. И чего там любить? А люблю потому.

Я пройду ещё раз несуразный маршрут и налью очень многим, а мне не нальют. Да и пусть бы себе, человеком в пальто мне нетрудно прожить, лишь бы было на что…

Не стыжусь, поддаюсь, мало кто разберёт, для чего он, зачем между нами живёт. Ничего что в пути – на ветру, на весу… Я художникам нужную тару несу.

Оперенья пейзажей, поставленных в ряд, Об убожестве Севера мне говорят. Ты, краса Ангара, ты, в тайге мошкара, Оставайтесь, пока за горою гора.

На Студенческой набережной в Иркутске на постаменте в вышину человеческого роста установлена голова Гагарина на «блюде» от скафандра

Поговори со мною, голова Гагарина, в тарелке на бульваре Иркутском, где желтеют дерева, Чей цвет ветра пока не оборвали, Как оборвали связь твою с землёй, Вонзивши в космос огненной иглой. Ты ей подобна – голова без тела

233

Как будто бы от тела отлетела, Простив ему.

Была такая ночь,

Что всяк младенец, норовя родиться,

Сквозь притяженье крика рвался прочь,

И открывались первые страницы

Той книги, что захлопнется.

Но вот! Уже в своем молчании столица

Застыла, как на карточке, точь-в-точь.

«Поехали!» И первый вопль потряс Вселенну, распахнувшуюся враз, Лишь ты, птенец, задел её крылом. Да грянет гром! Да дрогнет космодром!

За судорогой эхо стало явью, Хоть меж людьми сходило завсегда За отрицанье брошенного звука. Вминая в космос хватку костоправью, Встопорщилась тщедушная наука И, словно мамонт, вышла изо льда.

Ты слышишь это? Голова, сперва Скажи мне, что другие не сказали. Ты видишь? Расслоилась синева И тени звёзд шатаются в провале, Зовут на грудь и просят отдохнуть, Но нам уже пора в обратный путь. Не рано ли? Мне надо строчки гнать. Кропал я оду… Дальше ли кропать? Но ты молчишь. Лишь лёгкий матерок Разносит по бульвару ветерок…

Теперь ты смотришь в омут, голова,

Такою же, какой была вначале.

В карман с дырою сыплются слова,

Луна стоит на боевом причале.

Прорехи звёзд не портят высоту, Её наряд тяжёлый и суровый. Меж складок догорает на лету Одно неверно сказанное слово.

Гагарин спал и оды не слыхал. Его хранят орбиты и пустоты

234 глава сорок седьмая

Безветрия, которое слегка Пошевелило волосы пилота.

Но меж лучей, колец и темноты, Молчания, лишённого предела, Ты знаешь, что сбылись твои мечты И что нетленно сброшенное тело.

Арп1 гз (ке сгие1ез1 топ(к... Т. Л". ЕНоЬ

Он слышит нас или не слышит нас? Ветра сдувают пену демонстраций Венерину, и стелются дымы, и машет время первомайским стягом.

Но, может быть, он слышит, как трава трещит, пока огонь перебегает, или он слышит, как шумят деревья, или внизу проходят поезда?

А, если нет, замкни в себе, как плач,
и этот день (погоду и число),
и тишину, высокую, как руки….
------------------------------------------

Поправил шляпу, носовой платок, и говорит о чем-то по-английски… а переводчица глотает слёзы или -четвёртый дринк и кашляет: «Привет!».

«Россия - убивают тут и там. И я в кустах подверглась нападенью». Мы с Толей в отдалении стоим. Бормочет англичанин: «Бедный мальчик».

В соплях я убегаю под откос, товарняки идут, гудит железо по рельсам. Я сижу, как размазня, и слушаю, как девушка хохочет, которую недолго полюбить и разлюбить, когда она захочет.

Мне будет много лучше: на своих похоронах её я не услышу. («Он не ушёл, он вас освободил, так птица людям подарила небо!»

глава сорок седьмая 235

И в этот миг ещё травы хватает под звук свободы - это поезда, чей грохот ничего не объясняет, хотя не умолкает никогда.

* * *

Гуляют девки с мужиками и обсуждают кто чего, глотая жадными глотками горячей ночи вещество.

Под небесами автокраны

скелетовидные стоят,

но и всегда на иностранном

косые вывески горят,

когда одни в глуши проспектов

кривые барышни поют

о том, как розы и конфекты

им трепачи преподнесут.

Кто нынче бледен и ужасен, не прикасается к вину, тот словно движется, кружася, от неба чёрного ко дну; кто умирает временами, тому уж, верно, всё равно, зачем смешались в панораме успехи мира и кино.

Дата добавления: 2017-01-13