Картина четвертая

Весна 1918 года. Площадь в селе Кужнур перед зданием бывшей волостной управы. На крыльце здания вывеска: «Кужнурский волисполком Совета рабочих и крестьянских депутатов». Через площадь проходят люди, заходят в волисполком. Идёт Оксина, хотела зайти в волисполком – раздумала. На крыльце появляется Коркатов.

К о р к а т о в. Оксина!

О к с и н а. Что тебе? (Хочет уйти.)

К о р к а т о в. Зачем ты так. Тебе трудно со мной говорить? Я знаю...

О к с и н а. О чём говорить, всё сказано.

К о р к а т о в. Ты не хочешь слушать меня?

О к с и н а. Прощай!

Егор преграждает ей дорогу.

Пусти! Слышишь, пусти!

Егор удерживает её.

Не трогай!

К о р к а т о в. Не хочешь? Любишь и не хочешь? Не обманывай себя...

О к с и н а. Ты меня обманул. Ни одному твоему слову верить нельзя. Пропусти! Не терзай душу!

К о р к а т о в. Не понять мне тебя.

О к с и н а. Ишь какой непонятливый. Думаешь, я своё счастье на горе отца строить буду? Нет, Егорушка, избавь...

Е г о р. Вот оно что?!

О к с и н а. Что? Меня попрекнуть не в чём. Жила без тебя нелегко. Как выстрадала гибель твою, один бог знает. Когда увидела на базаре, глазам не поверила. Страшно стало, страшно и радостно. Радостно, что живой. Когда в каталажку пришла, думала, любишь... А в голове одно: «Не убили бы. Не потерять бы тебя снова». Потом поняла, правду отец сказал: нет у тебя любви настоящей! Нет!

К о р к а т о в. Погоди!

О к с и н а. Чего годить. Ты и сейчас своё. Мало отобранного хлеба, хочешь отцовскую землю и завод к рукам прибрать. Какой он ни есть, а отец.

Е г о р. Ладно. Скажи, много ты добра от него видела? Ведь и твоими слезами и потом земля Савина полита. Коротка у тебя память. Забыла, как тебя силой с Тойметовым обвенчали.

О к с и н а. Егор! Не надо... Пожалей меня...

К о р к а т о в. А мать он мою пожалел? Из-за него она померла в поле.

О к с и н а. Молчи! Молчи!

К о р к а т о в. Память матери не позволяет молчать. А ведь ты ему своя... А какой он с чужими? Сколько мужиков по его милости по миру пошли? Ты спроси, кто о нём в селе доброе слово скажет. Разве Карпов, да и тот в душе ненавидит.

О к с и н а. А тебе что? Больше всех нужно? Что, ты на той земле сам пахать будешь?

К о р к а т о в. Мне ничего не надо.

О к с и н а. Так пусть и живёт, как жил. Испокон веков так было.

К о р к а т о в. А теперь не будет. Не позволят ему у мужика изо рта последний кусок хлеба рвать. Не позволят.

О к с и н а. Кто не позволит? Кто?

К о р к а т о в. Люди! Народ!

О к с и н а. Народ... То-то и заступился за тебя народ, когда избили и в каталажку бросили. Эх, Егор! Знаешь ведь – люблю!

К о р к а т о в. Знаю... А что ж Савина защищаешь? По родству? Пойми, людей роднит борьба за правое дело – чужого братом делает, а родного чужим.

О к с и н а. Запуталась я. Сама с собой не в ладу. Отца жаль... А тебя послушала – вроде бы ты прав.

К о р к а т о в. Ну и ладно!

О к с и н а (помолчав). Егорушка! Хватит тебе у Маршановых ютиться. Переходи ко мне... Не хочешь в церкви венчаться, давай поженимся по-советски.

К о р к а т о в. Подумать надо.

О к с и н а. А что думать. Боишься, люди болтать начнут? На всякий роток не накинешь платок. О нас уже и так давно судачат. Правда, переходи ко мне, Егор! Милый! Кто-то идёт. Ну, до вечера.

Коркатов уходит. Оксина встречает Ананьева.

А н а н ь е в. Здравствуйте, Оксина Васильевна! Какая вы!

О к с и н а. Какая?

А н а н ь е в. Необыкновенная. Всё молодеете. И вас не волнует, что Егор Коркатович собирается вашего отца кровного нищим сделать? Ведь это все из-за вас!

О к с и н а. Неправда! Он это делает не оттого, что на отца зол, а оттого, что весь народ зол на таких, как отец.

А н а н ь е в. Как власть предержащий, он мог отнестись к вашему папаше помягче, по-родственному... Почему он с вами не обвенчается?

О к с и н а. Если бы не отец, мы бы пять лет назад обвенчались! А сейчас Егор в церковь не пойдёт! Вот вы сами из попов расстриглись. (Уходит.)

А н а н ь е в (вслед ей). У, блудница! Из-за похоти животной готова на всё пойти. (Уходит.)

Появляются Коркатов, с другой стороны – Ольга и Маршанов.

О л ь г а. Егор, смотри, кто приехал, Егор!

М а р ш а н о в. Не узнаешь, браток?

К о р к а т о в. Витька! Неужто ты?

М а р ш а н о в. А то кто же? Слыхал я, ты в начальство вышел? Заважничал!

К о р к а т о в. Полно тебе...

Появляется Иван Маршанов.

И в а н. Сын! Витька! Живой!

М а р ш а н о в. Батя!

И в а н. Что же ты, мил-человек, домой даже не зашёл?

М а р ш а н о в. А вы-то как тут?

И в а н. Ничего. Я теперь при исполкоме.

М а р ш а н о в. Как мать?

И в а н. Мать? Ходит пока.

М а р ш а н о в. Как с хлебом?

И в а н. Маловато, сынок, маловато. Ничего, зато картошка есть.

М а р ш а н о в. Ну иди, мать успокой, упреди о моём приезде.

Иван уходит.

К о р к а т о в (Маршанову). Откуда?

М а р ш а н о в. Из Питера.

К о р к а т о в. Зимний брал?

М а р ш а н о в. Было! Всем министрам по шее дали. А потом в Смольном около кабинета Ленина вот так стоял. (Вытягивается.) Охранял Владимира Ильича.

К о р к а т о в. Ишь ты! Видел его?

М а р ш а н о в. Кого?

К о р к а т о в. Ленина?

М а р ш а н о в. Как тебя.

К о р к а т о в. Ну и как? Какой он?

М а р ш а н о в. Душевный. Главное – нас, мужиков, во как понимает!

К о р к а т о в. Здорово! Ну а потом?

М а р ш а н о в. Казань... Губернским ревкомом к вам на помощь прислан... Декрет Ленина будем в жизнь проводить. Всю землю – крестьянам!

К о р к а т о в. Вовремя ты! Мы к этому делу готовимся. Ольга Савельевна списки составляет. (К подошедшему Чиманову.) Слышь, Трофим, ты хоть условно осужденный за побег Игоря Савина – земля тебе все равно полагается.

Ч и м а н о в. Э, мне трех аршин хватит. Ну, не сердись, не сердись, я серьёзно. На чем пахать буду? На козе с бородой? Чем засевать – лебедой?

М а р ш а н о в. А что, если собрать всех бедняков, да сообща работать, коммуной?

Ч и м а н о в. Хе-хе, сообща! Так ведь один бедняк – богатырь, вроде Егора, а другой – вроде меня, на чёрта похож. А работать всех заставите?

К о р к а т о в. Обязательно. По способности.

Ч и м а н о в. А вы лучше вместо земли, мне хлеба выделите норму.

М а р ш а н о в. Кто не работает, тот не ест.

К о р к а т о в. Слыхал, Трофим? Вот работу могу тебе предложить.

Ч и м а н о в. Какую?

К о р к а т о в. На заводе Савина грузчики понадобятся – тес от рамы относить, брёвна подавать. Пойдёшь?

Ч и м а н о в. Попробовать, что ли? Так ведь поясница у меня болит. Мне бы что-нибудь полегче. Да уж ладно, выручу. (Уходит.)

Появляется Сотников.

С о т н и к о в. Здравствуй, Егор Коркатович! Здравствуй, Виктор!

М а р ш а н о в. Здравствуйте, Савелий Матвеевич!

С о т н и к о в (к Ольге). И ты здесь?

К о р к а т о в. Кстати, Савелий Матвеевич, пора народ собирать, будем землю делить.

С о т н и к о в. А я пришел сказать... Не по пути мне с тобой.

К о р к а т о в. Как так? Ты же заведующий земотделом?

С о т н и к о в. Не могу! Не сердись, но не могу с тобой в одной упряжке идти. Сегодня ты у Савина землю отбираешь, а завтра до меня доберёшься.

О л ь г а. Отец, опомнись! Что ты говоришь?

М а р ш а н о в. Погоди, Ольга! Пусть выскажется.

К о р к а т о в. Видать, ему Савин ближе. (К Сотникову.) Постыдись!

С о т н и к о в. Я все сказал. И тебе, Ольга, хоть ты и образованная, тоже скажу: уходи! Уходи от них!

О л ь г а. Отец, куда же ты, подожди!

К о р к а т о в. Стой! Это что – саботаж? Да я тебя!

М а р ш а н о в. Не разводи пары. Очумел, что ли. На кого руку поднимаешь? Придёт время – сам вернётся. Поймёт.

С о т н и к о в (остановившись). Что тут понимать! Прозрел я теперь. Я не буржуй – бояться мне вас нечего. А народу скажу – спасибо за доверие. Сделал, что мог, а теперь позвольте своим хозяйством заняться. Тем более весна подошла. (Уходит.)

О л ь г а. Отец, отец! (Уходит за ним.)

К о р к а т о в. Показал зубы, сволочь! Ишь как его Савин накрутил.

М а р ш а н о в. Горяч ты, Егор.

К о р к а т о в. Что мне с ним, нянчиться? Такие, как он, – первая подмога Савину. Им советская власть – бельмо на глазу. К стенке бы...

М а р ш а н о в. Ишь какой быстрый. Да... Выдающаяся ты личность, Егор. А вот в башке у тебя сору много. Ленин сказал...

К о р к а т о в (вспылив). Да что Ленин! Ленин! А что сказал Ленин?

М а р ш а н о в. А Ленин сказал, что опора партии в деревне – беднейшее крестьянство.

К о р к а т о в. Так ведь беднейшее.

М а р ш а н о в. Ну да, в союзе с середняком.

К о р к а т о в. Опора, говоришь?

М а р ш а н о в. Ну да! Сотников Савелий и подобные ему будут ещё вместе с нами – большевиками. Пойми, Егор, мы к новому миру швартуемся.

К о р к а т о в. Понял... Ну, если Ленин...

Появляются Ананьев и Карпов.

А н а н ь е в. Здравствуйте, Егор Коркатович!

К о р к а т о в. Здравствуйте!

А н а н ь е в. Вот у нас в волости новый пролетарий появился. Яко наг, яко благ, яко нет ничего!

К о р к а т о в. Пролетарий из урядников. По какому делу, Карпов?

К а р п о в. Смилуйтесь, товарищ Коркатов. Я, конечно, во многом виноват перед вами... Но ведь я же лицо подневольное... Мне приказывали, я исполнял. Ведь председателем волостного правления Сотников был.

К о р к а т о в. Не клевещи на Сотникова. (Поглядев на Маршанова.) Ты плясал под савинскую дудку. Ну, что тебе надобно?

К а р п о в. Освободите от трудфронта. Что я в лесу буду делать?

К о р к а т о в. То, что и другие: дрова рубить, сплавлять брёвна по реке. Не умеешь, научат.

К а р п о в. Освободите, Егор Коркатович! Я вам лошадь отдам. Иноходца! Гоняйте на тарантасе по всей волости!

К о р к а т о в. Сейчас же отправляйся на трудфронт или отправлю под конвоем.

Карпов уходит.

А н а н ь е в. Як вам по вопросам просвещения. Но... Как вы его... Не слишком ли круто, товарищ комиссар? Забыли лозунг революции: свобода, равенство и братство.

К о р к а т о в. Братство со всеми?

А н а н ь е в. Да! Все люди – братья.

М а р ш а н о в. Ну, нет! Буржуи да урядники нам не братья. Нам братья – русские, марийские, татарские, немецкие – любые рабочие и крестьяне. А вот насчёт равенства...

К о р к а т о в. Равенство! Ох как оно сейчас нам нужно. Сев подошёл, у одних ни коня, ни семян, а у других и кони, и плуги, и семена отборные.

А н а н ь е в. Да, в этом вы правы. Но кое в чем вы себе противоречите. Вы так поносите буржуев, а сами, извините, ухаживаете за буржуйкой. До уезда дойдёт – по головке не погладят. Она же классово чуждая... Купеческая дочь!

К о р к а т о в. Замолчите! Не вам об этом говорить. Она для меня не купеческая дочь, а первая любовь! (Маршанову.) Пойдём!

Уходят.

А н а н ь е в (вслед). Погоди, комиссар, в уезде дадут тебе головомойку! (Быстро уходит в другую сторону.)

Затемнение

Дата добавления: 2017-01-13