Дело потомка царя Грузии

Двадцать лет назад

Двадцать с небольшим лет назад, когда Плевако начинал, за душой у него не было ни копейки, и он, как о манне небесной, мечтал о тридцатирублевом жалованье. После университета молодой юрист попытался было прибиться к Московскому окружному суду, но вакансий не нашлось, и ему посоветовали податься в адвокаты - в профессию, которая вот-вот должна была появиться.

Александр II только что учредил на Руси гласный всесословный суд с прениями сторон и адвокатами - до этого судебными делами занимались пронырливые и нечистые на руку присяжные стряпчие, прозванные в народе крапивным семенем.

Как надо выступать в суде, в то время никто не знал: адвокат, произносивший первую в истории Российской империи речь, упал на колени и, рыдая, просил присяжных помиловать своего клиента.

Плевако оказался вторым, и его дебют тоже вышел не слишком удачным. Зато о нем написали газеты, вслед за этим пришла известность, и в его дом зачастили люди в богатых шубах, разыскивающие «адвоката Плевакина».

Работы стало много, и тут выяснилось, что Федор Никифорович обладает необыкновенным даром: Плевако был и блестящим сочинителем, и гениальным актером - он мог оправдать кого угодно и говорил так, что работала каждая интонация, в его речах жила завораживающая присяжных магия. Заручиться его помощью - то же самое, что вытянуть счастливый билет в лотерее.

Адвокат переворачивал страницы в папке, вглядываясь в разборчивую секретарскую скоропись, и тут в дверь постучали. Он сказал: «Войдите!»,

рассчитывая увидеть проводника с подносом, но оказалось, что за дверью стоит невысокий седой господин в дорожном костюме.

- Мне сказали, что вы, Федор Никифорович, едете в этом же поезде, и я осмелился…

- Сердечно рад, дорогой князь! Заходите, садитесь.

Паровоз мчался вперед, папка перекочевала на диван, ее место занял поднос, на котором стояла небольшая бутылка коньяка и лежали бутерброды с ветчиной, анчоусами и черной икрой. Федор Плевако и светлейший князь Грузинский неспешно вели беседу, вспоминая обстоятельства старого судебного дела, в свое время прошумевшего на всю Россию.

Семь лет назад князь Грузинский, прямой потомок последнего царя Грузии, богатый воронежский помещик, застрелил любовника своей жены Шмидта. Он мог убить их, когда застал ночью в постели, но вместо этого упал в обморок. Мог вспылить, когда жена потребовала разделить имущество, но безропотно отдал ей половину родового имения. Когда у него выкрали дочерей и потребовали денег на их содержание, князь стерпел и это.

Однако не смог промолчать, когда вернувший девочек Шмидт удержал у себя их вещи. Количество оскорблений перешло в качество, и князь поехал к Шмидту, положив в карман револьвер. Когда Шмидт встретил его ругательствами и велел убираться, задыхающийся от ярости князь нажал на курок.

Спасти князя Грузинского было нельзя, браться за дело не стоило, но у Плевако имелась одна слабость - он не выносил, когда в беде оказывались дети. Поговорив с князем Грузинским, Плевако представил трех перепуганных девочек, страдающих от недомолвок и косых взглядов прислуги, теряющихся, когда требовавший называть его папой доктор Шмидт именует настоящего отца «подлецом»…

Он согласился его защищать, может быть, потому, что вспомнил собственное детство.

Паровоз гудел, за окнами темнело. Григорий Ильич Грузинский рассказывал Плевако о том, что его дочки подрастают, а бывшей жене Ольге, которая до замужества с ним работала продавщицей в кондитерском магазине Трамблэ на Кузнецком мосту, приходится нелегко - с ней перестали общаться все родственники.

Князь говорил негромко, держался неуверенно, и Плевако думал о том, что добрые люди часто женятся на дурных женщинах. Мать Григория, женщина надменная и властная, чуть было не прокляла сына, когда тот влюбился и сделал предложение. Княгине и доктору Шмидту пришлось сильно потрудиться, чтобы такой мягкий человек взялся за оружие...

Плевако блестяще защищал князя в Острогожском окружном суде, и тот был ему бесконечно благодарен:.

- Вы тогда совершили настоящее чудо, Ваша речь была великолепна. Когда вы закончили, на глазах у некоторых присяжных были слезы.

Плевако отлично помнил ту свою речь. Он предложил присяжным взглянуть на то, что происходило в имении Григория Ильича Грузинского, глазами человека, обманутого, обобранного и униженного женщиной, которой он верил безоговорочно, и ее любовником. А когда Плевако говорил о детях, укоризненно смотревших в лицо своему потерявшему достоинство отцу, его голос начинал звенеть, и присяжные понимали, что речь идет о великой трагедии. Они решили, что князя вынудили к убийству, и тот совершил его в состоянии аффекта.

Суд полностью оправдал князя, на улицу он вышел свободным человеком. Плевако помнил, как после процесса князь нанес визит в его московский дом. Он так хорошо и просто держался, что после того как Григорий Ильич откланялся, Мария Андреевна, гражданская жена Плевако, вздохнула и сказала:

- Как я люблю, когда ты защищаешь хороших людей!

Дата добавления: 2017-01-14