Продолжение второй экскурсии

Дурная весть

«Последние новости! Этим утром был зверски избит известный специалист в области материаловедения и химии «живых» материалов Анжель Бачелет. Нападавшие ждали ученого у ворот дома и нанесли несколько серьезных ударов кулаками и палками, а затем скрылись, по видимому, решив, что жертва мертва. Об этом нам сообщил его сын – Джуэни Бачелет. Несколько минут назад ректор Лирборгского технологического университета подтвердил нам эту информацию, равно как и то, что ученый госпитализирован. О травмах, равно как и о том, в какую больницу положен ученый, не сообщается…..» - Эту новость громко читал Старейшина.

Бобр. – Мало ли кто мог избить ученого. В конце концов, и у них есть частная жизнь.

Вундеркинд. – Возможно, но возможно и нет. Вы ведь следите за последними новостями из мира науки, о новых материалах, разработкой которых ведет Бачелет?! Его работа может быть интересна для многих за рубежом.

Бобр. – «!Может быть, может быть»! Все это слова и не более того, а мы должны заниматься делом!

Вундеркинд. – Ясно. Как ясно и то, что о работе Бачелета вы не читали. А мне даже лично с ним приходилось иметь дело.

Бобр. – Да, не читал! У меня на это нет времени. Да, что с того?!!

Вундеркинд. – Что? А этого мы и не узнаем, пока не знаем, а чем они занимались в реальности. Конечно, вы правы, что ученые тоже люди и у них тоже есть свои бытовые проблемы, но это еще надо доказать, а доказательств нет. Зато здесь только и говорят, что о неких таинственных личностях, которые угрожали то тому ученому, то другому или же соблазняли разными благами, призывая к сотрудничеству с кем-то. Понятно, что это может быть простыми сказками для обывателей, чем и является 90% всех подобных новостей, но тут уж очень заметна тенденция.

Старейшина. – Кто знает? Если так, то все это уж очень красиво сшито. Если я захочу чего-то добиться от ученого, то предпочту все сделать тихо, без шума и пыли, а тут уж очень все шумно……

Кот. – Судить о чем-либо пока рано, нужны дополнительные данные. Интересно, нас соблаговолят известить об этом случае?

Вундеркинд. - Как ни обидно, но вряд ли, ведь это просто обычное хулиганство, а не что-то из ряда вон выходящее. Полиция еще должна это осознать, а то что она это не осознала, как и не все из нас это осознали, видно по тому, что мы с вами узнаем о событии из Ленты Новостей, да из газет. Боюсь, что это не на пользу и в первую очередь, самому Бачелету. Боюсь, как бы он не исчез вслед за Хайдль-Хоффенборгсом.

Маленький Джио. – Смотри, накличешь беду.

Вундеркинд – Я лишь высказываю опасения.

Вундеркинд уходит из кабинета, где остальные остаются, продолжая беседу уже на совсем не деловые темы. Он спускается в лифте на первый этаж здания, выходит на улицу, садится в машину и уезжает. Сверху из окна вслед его машине смотрит Стрекоза, которая потом уходит…..

Итак, продолжалась наша прогулка по городу. После того, как не слишком обремененная соблюдением норм приличия девушка перебила Эмиля, он некоторое время собирался с мыслями.

«Одной из наиболее известных народностей континента является гилльская народность. Ядром ее был основанный несколько восточнее римских границ при участии кельтов, германцев и других город Хильдборг или Гилборг, как он именуется ныне. Не пытайтесь найти упоминание его в истории, известной вам, вы ее там не найдете, это особенность нашего мира. После падения Западной Римской империи именно Гилборг стал центром силы на Западе. Но имейте в виду, что границы Рима у нас были несколько иными, а на Северных границах ее позже возникло Рабийское королевство или королевство Рабии и Великославии. Центральные же области восточной части империи стали гилльской провинцией Варненморг и завладев этой землей, завоеватели развернули там настоящий геноцид коренного населения. Кто-то был убит, а кого-то, позже переселили на Марс, а то и подальше в космос.» - Наконец, продолжил свой рассказ он.

«Геноцид населения Востока?- спросил я: - Это что, греков селили на Марс?»

«Да, но не только греков, а и других народов на Земле их ныне осталось очень мало. Во многом, это объясняли борьбой за веру, ведь оппоненты были носителями двух разных направлений в христианстве, но это-то им сделать не удалось, ибо восточный обряд приняли многие из самих завоевателей, а вот греческий народ потерпел много бедствий…» - Сказал он.

Далее он говорил о Марсе, упомянув и уже упомянутого Арнональдоса, сказав, что тот как раз из семьи марсиан, улетевших оттуда после свержения какого-то тамошнего правителя и начавшегося после этого хаоса безвластия, приведшего к гражданской войне и поселившихся на Земле, где и родился будущий апологет люнтеристского направления в социализме («Интересно, как они акклиматизировались на Земле, ведь Марс вдвое меньше Земли, а гравитация – втрое меньше и даже пусть эти марсиане и произошли с Земли, но они пожив, должны были приспособиться к тамошним условиям?» - Думал при этом я и мне становилось не по себе, когда я представлял себе их страдания. – прим. Марковича), и сказав еще очень много, связанного с Красной планетой, а потом он снова перешел к своей стране: «Сама Италия тоже оказалась под гилльским влиянием, но уже после победы над готами. Однако, до сих пор не совсем понятно, откуда взялось нынешнее название нашей земли. Источники сообщают, что это связано с представители некоего третьего народа, пришедшего примерно в то же время к нам. В то время все чаще встречались названия «Luten» или «Lu Than», но данных сохранилось очень мало……»

«Лю Тан. – Что-то китайское есть в этих словах. Неужели он мне сейчас скажет, что в Италии обосновались китайцы?! Если такое напишу, меня в нашем мире сочтут сумасшедшим» - Подумал я.

«….. Так или иначе, позже наша страна оказалась разделена на множество мелких государств, зависимых от гилльского государства. Положение изменил наш знакомец, под сенью которого мы находимся – король Эргуто. Родился он в 1389 г., в 1403 году стал королем, он был первоначально королем одной из таких земель, но потом сумел разными путями расширить свой домен и наконец, путем войн, переговоров и династических браков объединить страну к 1433 году. Рим к тому времени окончательно стал вотчиной Папы Римского, а потому, столицей он сделал основанную гилльцами крепость Леерборг или Лирборг, коренное население его называло Лирроборго, как я уже упоминал, причем, некоторые на юге называют так этот город до сих пор. С тех пор именно Лирборг является нашей столицей.» - Продолжал Эмиль. Я намерено сокращаю его рассказ, ибо повествование с жизнеописанием короля Эргуто, его краткой родословной, множеством дат, имен и рассказов о его врагах в числе правителей других стран, заняло бы столько места, что пожалуй, для этого потребовалась бы отдельная книга, но такой цели я уж точно не ставил.

Пока Эмиль продолжал свой рассказ, мы приблизились к холму, на котором находился памятник королю и поднялись по лестнице к его подножию. Как и следовало ожидать, мы вошли через обширные двери во внутреннее помещение в пьедестале. В конце коридора располагались лифты, поднимающие туристов на площадку наверху. Тут тоже было многолюдно – толпы туристов шли в двух направлениях – черные, белые, рыжие, в строгих парадных нарядах и спортивных костюмах, подчас имея такой вид, словно пробегали мимо и случайно вбежали сюда. Кто-то стоял, расположившись группой, что-то обсуждая, кто-то бегал туда и сюда, будто ища кого-то и не находя. Сами лифты, вероятно, были рассчитаны на перевозку большого числа людей, ибо были довольно вместительны и даже имели скамейки. Мы сели в один из них. Здесь, помимо всего прочего, был установлен динамик, из которого женский голос благодарил туристов за посещение «замечательного памятника архитектуры и истории Лютании» и предлагал подняться наверх (голос в лифте!) и полюбоваться «чудесными видами города с высоты птичьего полета» со смотровой площадки, сообщая, что за умеренную плату можно воспользоваться биноклем или специальным телескопом. Потом его сменял мужской голос, который бодрым тоном сообщал, что в Лирборге много и других достопримечательностей и предлагал туристам услуги некоей фирмы, которая-де лучше других может устроить экскурсию по всем им, а затем женский голос перечислял эти самые достопримечательности, подсказывая, какие из них лучше всего посетить. Потом в эфир шла музыка разных жанров. Одна из них меня удивила больше всего. Ее исполнял низкий, с хрипотцой, голос под валсэру или еще какой-то местный струнный инструмент. Но интересно не это, а текст. На первый взгляд, это была смешная детская песенка, но дело в том, что оригинальный текст в лютанском языке достаточно двусмыслен, в нем много фразеологизмов и элементов просторечных выражений или же, слов, имеющих в простонародье еще одно значение. В конечном итоге, поняв эту двусмысленность, я пытался наиболее точно передать смысл произведения, но в одном случае это получалась детская песенка, довольно глупая, а в другом – произведение с настолько грубым слогом и таким криминальным пафосом, что последнее я не решился не только приводить здесь, а вообще кому-то показывать, дабы не навлекать на мое письмо справедливые нарекания. Уж лучше приведу детский вариант, пусть он отражает лишь одну сторону смысла произведения со столь своеобразной игрой слов:

* * *

На суку на дубовом медведи сидят.

Первый просто сидит, и листает газету.

Все, что есть / в той газете, листает подряд –

Как подагру лечить, ищет добрых советов.

А другой, как трудящийся, мелет муку,

Чтобы спечь пироги / к своему дню рожденья.

Мелет он в жерновах зерно на суку,

И мечтает сварить / из малины варенье.

Ах, как ярко светила над лесом Луна!

И звезда так игриво медведям мигала,

А медведи всю ночь просидели без сна,

И к утру они дружно носами клевали.

И случилось же так! Ветер дуб раскачал,

Или может, медведи совы испугались?

Но, как только рассвет / над тем лесом настал,

Тут внезапно медведи с дубочка сорвались.

Целиком обвалялись медведи в муке,

Потому что упав, всю муку разбросали,

И тотчас же медведи отмыться в реке /

От покрывшей тела их / муки побежали.

А истории этой мораль такова,

Что беречь плод трудов / своих рук нам всем надо.

Для разумных людей эта мысль не нова,

Ведь для них труд с умом – это просто отрада.

* * *

Туристы, слушая эту песню, заливались хохотом. У меня она не вызвала такого бешеного приступа веселия, хоть и удивила своей двойственностью….

Наконец, везущий нас лифт остановился и заполнявшая его толпа туристов, спеша увидеть город с высоты птичьего полета, валом ринулась к выходу, понеся с собой проводников, тщетно пытавшихся восстановить порядок среди подопечных. Мы вышли из лифта, когда вся эта толпа уже схлынула. Покинув лифт, поднимаемся по лестнице и выходим на площадку. О, как оказывается, она огромна! Ширина ее была такова, что по ней можно было пустить в две полосы автомобильное движение и еще бы осталось место для туристов, а о длине и говорить не приходится. Она обрамляла основание самого памятника, стоявшего на постаменте. Еще на высоту пятиэтажного дома поднималась стена, а там, на верхней площадке стоял колоссальный монумент. Как описать все впечатление от увиденного? Боюсь, у меня не хватит для этого слов, не хватит выражений, дабы передать всю грандиозность, как самого сооружения, так и вида с этой площадки! Здесь было все тоже разноцветье из различных одежд, цветов кожи и волос. Кто-то ходил в уединении, а кто-то – с группами. В любом другом месте из-за столь огромного числа народа все вокруг было бы запружено народом, но здесь у ног короля вся эта масса помещалась, не мешая друг другу и мы, прохаживаясь по площадке, даже находили кое-какие участки, где мы могли любоваться открывающимся с этой высоты видом. Внизу перед нами раскинулась панорама города и даже его окрестностей, долины реки Тиабреры, протекающей через него и далекие горы. Просто дух захватывал от этого вида! С одной стороны, тянулась утопающая в зелени парковая зона и малоэтажные кварталы, с другой – начинались высотные дома. Но все они – 3, 5 и 10 и даже в 50 этажей, выглядели игрушечными, а из-за них вдали поднимались, царя над всеми описанными выше домами и сверкая в лучах клонящегося к закату солнца, небоскребы делового центра. Эта полоса гигантских зданий тянулась на несколько километров, закрывая собой горизонт. Они тоже были разные, нередко самых причудливых форм. Даже с такого расстояния можно было разглядеть рекламные щиты, гигантские экраны, на которых все время мелькали какие-то изображения и сияли голограммы, витающие прямо в воздухе. «Как все там, вероятно, огромно, что я и отсюда все это вижу.» - Думал я.

С другой стороны виднелись исторические кварталы города и далее, другие кварталы и вся речная долина, которая терялась в туманной дали. То тут, то там виднелись купола городских соборов и каких-нибудь старинных зданий, а вдали, в дымке виднелся второй гигантский монумент «Свобода, Единство, Независимость». Вот, я увидел «Центральную» площадь со старинным замком и автомобильными мостами над ней и неподалеку – сверкающее на солнце здание бывшего дворца, а ныне – театра, а также «Совиный город», над которым словно вился пчелиный рой: множество точек сновали туда и сюда, появляясь и исчезая. Одна из них вдруг направилась в нашу сторону, оказавшись одним из «аэроциклов», который на бешеной скорости пронесся над нами, но я успел-таки разглядеть пилота с выглядывающей из-под шлема лохматой бородой, который даже помахал туристам рукой, прежде чем на своем аппарате скрылся из вида. «Интересно, как он прикрепляет себя к этому креслу, чтоб его в движении оттуда не сдуло, ведь сопротивление воздуха там наверно, порядочное?» - Подумал я, глядя ему вслед. Вот, пролетел аппарат, напоминающий те летающие тарелки, которые нынче в нашем мире то и дело видят любители НЛО, вот пролетело нечто, наподобие вертолета, словом, в воздухе было почти столь же оживленное движение, что и внизу, на дорогах. Внизу же над историческими кварталами вздымалась громада недостроенного «Дворца Скорпиона», даже отсюда он поражал воображение, тем более, что отсюда его можно было гораздо легче рассмотреть и совершенно очевидно, что он должен был быть выше, много выше. Я попробовал продолжить начатые линии и у меня закружилась голова. «Уму непостижимо! – Подумал я: - Зачем возводить этакую Вавилонскую башню?» Вот, моим глазам предстало еще одно циклопическое сооружение, состоящее из высоких крепостных стен и вздымавшегося над ними огромного дворца. Этот комплекс чем-то напоминал московский Кремль, хоть и отличался от него размерами и кое-где – формами. Писать можно сколько угодно, но разве можно передать словами всю грандиозность этой панораму?

Эмиль продолжал свой рассказ, но его постоянно кто-то перебивал – кто-то оказывался его давним знакомым и считал своим долгом поприветствовать его, а кому-то просто надо было о чем-нибудь спросить, словом, не то рассказав все, что нужно, не то просто поняв, что спокойно продолжить рассказ ему не удастся, он замолчал. Ну, а я просто любовался пейзажем.

«У меня есть целый фотоальбом, наполненный видами с этой площадки. Есть также и написанная мной картина, но все же то, что сейчас видят мои собственные глаза, лучше всяких картин.» - Произнес, наконец, Эмиль.

Наконец, налюбовавшись вволю панорамой города, мы спустились вниз, к основанию памятника и отправились дальше по улице. Далее, от памятника тянулась широкая улица с разрезавшим ее надвое широким сквером, тянущимся вдаль. В центре сквера шла широкая дорожка, по обе стороны от которой у границы с газонами тянулись шеренги из памятников.

«Это и есть Аллея Почета.» - Сказал Эмиль, широким жестом обведя все перед нами.

Надо ли говорить, что здесь тоже сновали толпы туристов?! Кто-то просто прохаживался, кто-то с видом специалиста, для которого все находящееся здесь, просто халтура, ходил, держа руки за спиной. Туристы, ходящие группами, буквально облепляли памятники, причем иные, словно обезьяны, забирались, садились или повисали на них. Время от времени появлялись похожие на эсэсовцев полицейские и сгоняли с памятников вспомнивших о своих корнях. Тут замечу, что они далеко не всегда обращали внимание на туристов, а больше собравшись в группы, о чем-то беседовали меж собой. Памятники были посвящены тем или иным правителям этой страны и расставлены строго в соответствии с хронологией, чем-то напоминая галереи фамильных портретов в родовых замках каких-нибудь прославленных европейских дворянских семей. Начинались ряды монументами ближайших потомков короля Эргуто, а заканчивались памятниками руководителям этой страны в нашем столетии. О ком-то Эмиль рассказывал кратко, а на ком-то останавливался более подробно. Пройдя потомков короля Эргуто, он начал рассказ о некоем династическом кризисе, когда правящая династия прервалась и на престол был приглашен принц из соседнего государства (он назвал государство с диковинным названием «Грайне-Лассиона» и несколько имен: «короля Альбана и его сына Мартина Вантер-Би». Прим. Марковича) и так в этой стране появилась династия Вантер-Би. Потом он повторил уже рассказанную историю о генетических экспериментах по изменении внешности человека, в результате которых начали рождаться дети с необычной внешностью, в результате чего поражена оказалась и правящая династия и все девочки в семье стали рождаться с синими волосами, а иногда пигмент переходил и на кожу, в то время как мальчики были вполне нормальными (см. 26 стр.) и как они ни старались планировать браки своих детей, но устранить дефект так и не удалось. Очень много он рассказывал и про короля Георгаса III, последнего монарха-мужчину, ибо, как он говорил, страна в его время весьма усилилась и о Лютании «заговорили далеко за пределами планеты Земля», как он выразился. Сразу после статуи короля стоял очередной памятник творцу местной революции Андрито Кантьони.

«Этот пьедестал был самым вожделенным местом для правителей своего времени. – Сказал Эмиль, показывая на этот памятник: - После смерти Георгаса III на престол должен был взойти его сын Леонардо, единственный сын из 5 детей. Но он был человеком тихим и кротким, совсем не склонным к лидерству и очень подверженный влиянию со стороны окружения. За несколько дней до его коронации произошел переворот и на престол взошла его старшая сестра Дамиана, женщина очень сильная и властная. Брата она выслала за границу, а его сторонников просто истребила. Не буду говорить обо всем, что произошло в период ее правления. Отмечу лишь, что во второй половине ее правления основным событием была война с гилльцами вокруг Варненморга, который был в их владении. Варненморг она захватила, но эта война стоила нашей стране больших потерь, чем побежденным, кроме того, через несколько лет республиканцы изгонят ее из Лютании. Что же касается памятника, то это место было приготовлено для изображения королевы еще при ее жизни, когда она была еще во главе нашей страны, но революция спутала все планы. Революцию кантионисты делали, как я уже говорил, опираясь на мятежных эсприльяс, часть армии и вооруженные формирования люнтеристов на севере страны, с которыми имели некое соглашение. В итоге, после свержения монархии юг контролировали демократы, а север – люнтеристы. После победы между бывшими союзниками началась вражда, сопровождаемая жесткой борьбой за власть. Потом была принята конституция, проведены выборы, на которых большинство набрали люнтеристы. Как это произошло, историки спорят до сих пор, ведь, если верить этим результатам, то на севере за Арнональдоса голосовало 100% избирателей, но так или иначе, власть взяли они. В ответ на обвинения в фальсификации Люнтерио обрушил на демократов репрессии и Демократическая партия оказалась вне закона. После укрепления власти Люнтерио, люнтеристы пришли к мысли полностью ликвидировать Аллею почета с ее монументами «эксплуататорам», а лучше – вместе с гигантским монументом королю Эргуто, а на их месте – возвести нечто новое – колоссальный, сопоставимый по размерам с памятником королю-объединителю, монумент самому Арнональдосу и рядом с ним – памятники виднейшим партийным деятели и «героям социалистического освобождения Родины». Однако, началась война и обо всех этих прожектах пришлось забыть, ведь Арнональдосу и его приспешникам казалось, что мировая революция вот-вот произойдет и стоит ее чуть «подтолкнуть», как весь старый миропорядок рухнет. Эта-то вера в теорию перманентной революции и социалистических плацдармов, вера даже в ущерб здравому смыслу и погубило все их намерения, а ведь все могло бы закончиться для них не так плохо, а может даже и победой, если бы они не спровоцировали «упреждающими ударами» вступление в войну столь большого числа государств. Когда стало понятно, что в нынешних условиях грандиозный проект неосуществим, если осуществим вообще, то решили поступить проще, поставив на возведенный еще при королеве пьедестал монумент Арнональдосу. Когда их режим был свергнут, то монумент убрали. Когда за месяц до президентских выборов вернувшийся в страну Кантьони, главный кандидат в президенты от демократов, погиб, то власти, недолго думая, поставили здесь памятник ему и это был первый монумент Кантьони в нашей стране.»

И так далее. Нет смысла пересказывать все, услышанное мной в этот день, ибо для этого пришлось бы писать отдельную книгу….

Наконец, наш путь по Аллее завершился и мы вышли на широкую площадь, которую обе автострады как бы огибали, оставляя обширное пространство, пригодное для пеших прогулок. В его центре стоял величественный собор. Центром его была цилиндрическая ротонда, венчаемая огромным, сверкающим на солнце, куполом. К ней с 4 сторон были пристроены абсиды (полукруглая пристройка или стена, как правило, в алтарной части храма). Все это дополнялось длинным, в готическом стиле, притвором с двускатной крышей, как бы ступенями восходящей кверху и двумя башнями-звонницами с высокими шпилями над главным входом. Стены храма были испещрены множеством барельефов с изображением святых, а также библейских сцен. Другим его украшением были огромные окна с полукруглым завершением.

«Воскресенский собор. – Прокомментировал Эмиль: -- Он построен на месте гибели президента Констена Рочи де Ля-Дуэра на средства его сторонников. Интересно, что братья Ля-Дуэра были единственными в истории страны президентами, бывшими представителями восточного христианского вероисповедания. Сама могила находится в крипте[24] храма. Я уже говорил, что тайна смерти президента до сих пор не разгадана, но это добавляет героизма к образу Ля-Дуэра и он считается ныне одним из наиболее известных государственных деятелей республики, как бы его не ругали либералы.»

Наша экскурсия по Аллее завершилась и мы вернулись на автостоянку, сели в машину и поехали, но…… по пути остановились около собора. Эмиль захотел зайти внутрь. Сначала я последовал за ним, но вошел лишь в покрытый полумраком притвор. Двери храма были огромные, как заводские ворота, также украшенные узорами и барельефами. Такими же огромными, но решетчатыми были и двери в сам храм, из которого сюда шел яркий луч света. Однако, туда я не заходил и побыв, помолившись, вышел к машине. Не знаю, сколько времени он был там, но вышел он в сопровождении человека в длинной черной одежде, который ему что-то говорил, а потом, когда они сошли с паперти,[25] незнакомец быстрым шагом пошел куда-то по Аллее, а Эмиль вернулся к машине. Вид у него был просто сияющий. Тут Эмилю подвернулся собеседник – это был какой-то худощавый высокий молодой человек в очках, примерно одного с Эмилем возраста. Посмотрев на часы, он быстрым шагом пошел куда-то мимо нас, но увидев Эмиля, подошел к нему.

- Vontarigitero, Эмиль!

- Vontarigitero, Лекси! Что ты делаешь в Лирборге?

- Учусь в институте иностранных языков.

- Да, ты такой же вечный студент, как и я! Основной профессии и подводного плавания мало?

- Разве плохо знать что-нибудь?

- Слушай, ведь и у вас в Револютене прекрасный лингвистический институт.

- Прекрасный-то прекрасный, но репутация у него не самая прекрасная: эти бесконечные скандалы вокруг взяток профессорам, да еще……. Хм, ты слышал историю с побоищем в тамошнем общежитии в прошлом году накануне Дня Конституции?

- Да.

- Так вот, в этих общежитиях периодически случается нечто подобное, пусть в меньших масштабах. Помнишь Коста-Роса-и-Рика да Иннья?

- Как же не помнить! Элена Мария Коста-Роса-и-Рика да Иннья. Помню ее по школе – ее еще в последние годы учебы обзывали монашкой….

- Да, правильно. Так вот, она поехала из своего города в Револютен учиться в этот институт и…. в первые же каникулы вернулась оттуда с совершенно расстроенными нервами, вдобавок, беременная. Не знаю, что там произошло, но снова ехать туда она больше уже не захотела и совершенно замкнулась в себе. Разве что иногда удается с ней поговорить.

- А ты рассчитывал на большее? (его собеседник вместо ответа тяжело вздохнул) Ладно, ты, я вижу, спешишь на СЕМИНАР?

- Да, ты догадлив.

Они попрощались и незнакомец быстрым шагом скрылся прочь. Мы же сели в машину и поехали дальше. Над нами все время туда и сюда носились воздушные «байкеры», один из которых чуть не влетел в окно собора, но каким-то чудом сманеврировал буквально в сантиметрах от него и скрылся прочь. Обе дороги снова сошлись, разделяясь сравнительно узкой аллеей. То тут, то там шли представления, всюду, прыгали, плясали, пели и просто кричали артисты. Здесь мы не задерживались, ибо все это вряд ли могло быть для нас интересным.

Очередной целью нашего пути была огромная площадь, называемая Национальной, упиравшаяся в самую настоящую крепостную стену, возведенную по всем канонам средневековой фортификации, за которой возвышался огромный и весьма вычурно украшенный дворец, тот самый, виденный мной со смотровой площадки на памятнике королю Эргуто.

«Это и есть дворец, когда-то построенный королем Георгасом III для себя и королевская резиденция с тех

пор находилась именно тут, а старый дворец превратился в музей. Правда, первые годы после свержения в Лютании монархии и этот дворец стал музеем вплоть до очередной Звездной войны. В то время здесь разместилась одна из микраакских военных комендатур, а после войны музей стали возрождать, но потом, при туберийской оккупации музей стал резиденцией гауляйтера Южной Лютании. При Скорпионе здесь разместился губернатор Лирборга, ибо столицей государства стал Скорелле. Когда же на юге Лютании возродилась республика, то при переносе столицы в Лирборг именно здесь разместилась новая резиденция президента. Правда, музейные экспозиции в ряде корпусов здания были возрождены – сами видите, сколь колоссально это здание, хоть оно и выглядит собачьей будкой в сравнении с тем, что здесь хотел наваять Скорпион.»

В тени крепостной стены находилось мрачное, кубической формы здание, облицованное серым гранитом и оборудованное площадкой на верхнем ярусе, прямо под крышей. Внизу был вход, по обе стороны от которого стояли две человекообразные фигуры в доспехах. Было непонятно – люди это или роботы, так они были убраны в металл. По обе стороны от этого сооружения, похожего на Каабу в Мекке в нашем мире, находились газоны, усаженные громадными кипарисами. Позади склепа росли пальмы.

«Это и есть место захоронения Андрито Кантьони. Внутри находится его могила, над которой стоит ему памятник из чистого золота. Площадка на верху здания служит в качестве трибуны, на которой во время праздничных мероприятий стоят официальные лица. Отмечу, что здания сконструировано так, что над местом погребения вождя революции никаких площадок нет. Первоначально в этом склепе хотели погребсти всю семью Кантьони, но его потомки этому воспротивились.» - Рассказывал Эмиль. Он рассказывал и о других расположенных здесь зданиях. Здесь, в отличие от других кварталов безусловно, царствовал готический стиль, не смешиваясь ни с чем другим. Не знаю, сколько времени мы так стояли, пока мой приятель просвещал меня по поводу здешних достопримечательностей, но кончился очередной рассказ тем, что Эмиля опять прервал какой-то человек. По площади, словно петух по птичьему двору, шествовал парень в черной униформе с забавной конической шапочкой на голове и массой разноцветных лент поверх гимнастерки, висящих наискось от плеч к поясу. Кажется, это был один из участников митинга у памятника-фонаря. Проходя мимо нас (мы в это время вышли из машины и прохаживались по площади), он вдруг увидел Эмиля.

«О! Привет Эмиль! – Воскликнул он: - Да, ты стал совершеннейшим капиталистом!»

«Vontarigitero! А ты, Марко, уже сержант! Может, скоро и белым балахоном обзаведешься, а там….. «Марко Мерлони заменил на посту руководителя POLB одряхлевшего Раль-Фурбана Арнональдоса». Звучит, а?»

- Ты хорошо знаешь нашу символику и форму! Эх, честное слово, если бы я слышал такие слова из уст кого-нибудь другого, то я бы обиделся. Но в твоих устах они звучат, как похвала на грани лести (он, зажмурившись, продемонстрировал выражение лица, полное блаженства). Благодарю и признаюсь, что ЭТО звучит здорово, хоть НАШ ВОЖДЬ в ближайшее время не одряхлеет. Ты верно видел, КАК ОН ВЫСТУПАЛ?»

- Да, хоть и не слышал. Я просто проезжал мимо и рассказывал моему иностранному другу про этот памятник.

- Да (он обратился ко мне). Это ВЕЛИЧАЙШАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ НАШЕГО ГОРОДА и ради этого памятника, единственного в стране, стоит приехать к нам….

- Так, Марко. Как ты живешь, можно и не спрашивать – по тебе видно, а как твой отец?

- Тоже отлично. Открыл мебельную мастерскую.

- И бусы тебя делать больше не заставляет?

- Нет, он теперь значительно больше понимает меня, хоть классовой сознательности ему

и не хватает. Но, по крайней мере, он начал ценить, что за вклад в дело борьбы за социализм я получаю 450 кампарионов в месяц[26], а если Арни победит на выборах, то всем сержантам обещали платить по 500.

И так далее. Эмиль всячески демонстрировал интерес к деятельности своего собеседника и это вдохновляло его на новые разглагольствования. Время от времени эти разговоры перерастали во что-то более серьезное.

- Эх, Эмиль! Когда мы победим на выборах, ты узнаешь все достоинства социализма! Если бы не фальсификации на выборах, то мы бы давно победили.

- Кто знает?

- Как, ты не веришь?!

- Просто мы с тобой не можем проверить то, что нам говорят и должны верить на слово, а тут каждый говорит именно то, в чем заинтересован. Так, отрицают факт фальсификаций именно те, кто в случае обнаружения такого факта должны будут ответить за совершение подобного или те, кто заинтересован в результате этих действий. И наоборот – говорят о фальсификациях люнтеристы, то есть, проигравшие на выборах, ибо поражение на выборах, это поражение во всех смыслах и это нужно как-то объяснить. Одни выявляют ошибки, корректируют тактику, часто даже решают проблему влияния человеческого фактора на выборах. А чем делать серьезные выводы, выявлять ошибки, куда проще объявить, что мы победили, но у нас украли победу. Опять же, я не говорю, что этого ничего не было, ибо у меня нет доказательств, как впрочем и ты не имеешь подтверждений того, что таковые были. Все возможно. Однако, если, как утверждают ваши лидеры, у нас абсолютно все выборы фальсифицируются - ведь, где не прошли выборы, если на них участвовали люнтеристы и проиграли, то поднимается шум и крики о фальсификациях, стало быть, если верить им, то все выборы в нашей стране подтасовываются, но тогда как объяснить триумфальную победу люнтеристов на выборах в Совет провинции Мельгольм, где у ваших с самого свержения Люнтерио не было большинства? Триумфальная победа демократии? Но ведь все выборы у нас тотально фальсифицируются! Почему это не предотвращено, ведь демократы там довольно долго имели практически безраздельную власть? А еще можно привести пример Рауля Крафта, который недавно в третий раз был избран губернатором Револютена….

Эмиль говорил и говорил. Его собеседник сначала собирался что-то возразить, но потом доводы Эмиля его повергли в растерянность и он промолчал. Его лицо приняло задумчивое выражение и наконец, он изрек: «Не будем спорить.»

«Не будем. – Согласился Эмиль: - Кстати, как твой дед? Его давно не видно. Он все также пьет?»

- Нет, бросил, однако спит целыми сутками. Проснется часов в 11, поест – и спать. Проснется в 15, поест – и спать и так далее….

- Ты точно уверен, что он бросил пить?

- Уверен, ведь все родные так говорят.

- Да, говорят…. Но если он и правда, бросил, то тут что-то не так.

- Почему?

- Потому что так здоровый человек не живет. Так живет здоровый….. барсук, когда на зиму залегает в спячку: просыпается – поест – и снова засыпает…..

Тут на площади появился полицейский. Его гороподобная фигура производила сильное впечатление. Во всяком случае, собеседник Эмиля, увидев его, любезно попрощался с ним и удалился. Полицейский же подойдя, сначала сказал Эмиля что-то, носящее целью предупредить его о потенциальной опасности, исходящей от нашего недавнего собеседника, но потом его будто осенило: «Ой, Эмиль! Я тебя не узнал»

- Разве я изменился?

- Да, что-то изменилось….

- Этот Мерлони что здесь делает?

- Гуляет после митинга.

- Эх, хорошо, что он еще ничего здесь не натворил. Тысячу раз ему говорил: «По твоему

поведению судят о твоей организации! Не делай так, чтобы обо всех вас судили, как о шайке

каких-то буйнопомешанных!» Но толку покамест мало.

- Да ладно тебе. Он не идиот, а романтик. Он еще остепенится.

- Да сколько же можно ждать?!

Полицейский делился с Эмилем впечатлениями обо всем, что пережил в ближайшее время, рассказал о командировке куда-то на юг страны, а затем попрощавшись, ушел прочь. Мы продолжали нашу прогулку по площади. Это место тоже было популярным туристическим маршрутом. Конечно, таких толп здесь не было, как у памятника, но все равно народа было очень много. Люди ходили, осматривали, фотографировали, как стену и возвышавшийся над ней дворец и особенно склеп под стеной. Временами над площадью пролетали то «летающие тарелки», то «аэроциклы», но здесь они вели себя более прилично. Кто-то больше интересовался зеленью на газонах. Все же озелененной территории здесь было куда меньше, чем, уложенной брусчаткой. Все здесь говорило, что площадь специально приспособлена для торжественных мероприятий…. Со всей этой помпезной архитектурой резко контрастировал сидящий посреди площади на стуле человек, игравший на валсэре и каким-то визгливым, хриплым голосом певший некий романс. Это было довольно странное произведение, изобиловавшее абстракциями. Откровенно говоря, от его содержания создавалось впечатление, что речь ведется от имени человека, пришедшего в место, где проводится некий пикник, участники которого разбрелись по кустам, откуда слышны только голоса:

* * *

Не ищи тишину. Друг, не будь фантазером –

В мире нет тишины. В мире нет тишины.

Иль не веришь, мой друг? Поброди по озерам,

И услышишь в волнах звуки чьей-то струны.

* * *

Контрабас на дубу / запоет заунывно,

На кедровом стволе застучит барабан.

В чаще волк вдруг всплакнет, и завоет надрывно,

И ему подпоет, в луже сидя, кабан.

* * *

И в траве вдруг сверчки, словно скрипки, заноют.

И «рыбак» на реке громко вдруг запоет,

И лесные коты где-то в чаще завоют,

Пока ночь, и Луна над лесами плывет.

* * *

Дуб окликнет вас вдруг: «С чем пришел, незнакомец?»

«Эй ты! Тихо сиди.» - Заскрипит вам самшит,

И кабан завизжит, лужи грязной питомец.

И в траве пробежав, громко мышь запищит.

* * *

Не ищи тишину. Друг, не будь фантазером –

В мире нет тишины. В мире нет тишины.

Иль не веришь, мой друг? Поброди по озерам,

И услышишь в волнах звуки чьей-то струны.

* * *

Этот леса оркестр / до рассвета играет.

В чаще хор из волков / до рассвета поет.

Позже птицам они микрофон уступают,

Когда солнце, все в красном, над лесом встает.

* * *

Ворон вдруг запоет / свою песню блатную /

И хор птичий тотчас / солнцу гимн запоет.

И турист, услыхав песню леса такую,

Всех певцов распугав, песню сам выдает.

* * *

Не ищи тишину! Не трать время напрасно,

Ибо звуки везде, ведь шумит все вокруг,

А он красит наш мир, и не в этом ли счастье?

Ты пойми, наконец, эту истину, друг!

* * *

Вот, такая песня. Уже вечерело, поэтому мы, немного пройдясь по площади, отправились в обратный путь, ибо для экскурсии по Дворцу («Перкера» - так назывался он, по словам Эмиля. Прим. Марковича) требовалось посвятить отдельный день, и то не факт, что мы рассмотрим там все самое интересное. Не буду утруждать читателя описанием обратного пути в дом. Вернувшись, мы поужинали, а я занялся перевариванием всего, что Эмиль наговорил мне. Прошло некоторое время, я более или менее отдохнул и тут снова появился Эмиль. Он предложил мне нечто интересное, сообщил, что мы едем в тот храм, который он мне показывал во время экскурсии. Я согласился….. Мы приехали и на сей раз я пошел вслед за Эмилем уже в сам храм. В восточной его части стояло нечто вроде часовни, подобно кувуклии в храме Гроба Господня в Иерусалиме. Поражало его убранство белая, блестящая в лучах паникадил, облицовка стен, мозаичная роспись и значительное количество позолоты и цветных камней! Сверкающие балюстрады, ограждающие хоры, которые образовывали полукруглые галереи под сводом храма. Там наверху стояло множество народа. Внизу, в пространстве, намного превышавшем по площади ротонду Иерусалимского храма, стояли ряды скамеек, на одну из которых меня посадил Эмиль и куда-то исчез и я остался наедине с храмом, который тоже не был пуст. Скоро, как оказалось, здесь началась служба. Как я понял из слов Эмиля, встречали некоего епископа, который торжественно вошел в храм и началась служба, за ходом которой я следил не столько смотря и не столько слушая. сколько читая перевод слов по переводчику, который то и дело вставлял в перевод молитв болтовню соседей по скамье. К счастью, состояла она в основном, из пения, а посему, мне было легче, ибо была она довольно долгой, а когда все закончилось, уже рассветало. Пение, я скажу, было очень красивым (тем более, хоров было несколько и они чередовались), но все же под конец я с непривычки начал дремать. Увы!

Заканчивалась служба, когда уже начало светать. Впечатлений, я скажу, мне хватило надолго. Эмиль появился совсем скоро и мы отправились к машине. В ночи собор просто сиял, освещенный множеством ламп и прожекторов и виднелся даже издалека, как одинокая свеча среди тьмы. Ночью город и не думал замирать: кругом сновало множество машин и другого транспорта, в воздухе тоже что-то проносилось, издавая жужжание и свист и сверкая бортовыми огнями. До высоты десятиэтажного дома, а то и выше, сверкали, освещенные в ночи рекламные щиты, мигали и переливались разные неоновые вывески, плясали изображения на разнокалиберных мониторах, как привидения, в воздухе витали голограммы, мелькали какие-то надписи, так что от всего этого разноцветного месива начинало рябить в глазах.

Обилие впечатлений за этот день (и ночь) утомило меня и я, вернувшись в свою комнату, сразу же лег спать. Но усвоенная за это время информация преследовала меня и во сне: я сидел в комнате и тут пришел Эмиль, объявивший, что мы отправляемся на новую экскурсию, при этом зачем-то повел меня в ванную, которая оказалась совсем затоплена и мы сели в весельную лодку и поплыли куда-то через тянущиеся, кажется, бесконечно комнаты и коридоры. Из стен вылезали, размахивая руками, какие-то человеческие фигуры, но Эмиль хлопал их веслами и они исчезали обратно в стенах. Из помещения мы выплыли в какой-то канал, по берегам которого я видел все, что за день имел радость наблюдать наяву. Потом мне приснилась Аллея Почета, где скульптуры королей и президентов сидели за неизвестно откуда появившимся столом и играли в карты, но увидев Эмиля, поспешно встали, выстроившись в шеренгу и громко приветствовали его, почему-то по-сербски, а Эмиль их инспектировал, говоря, что у того не почищены сапоги, у того – еще что-то, заключая: «Чтоб в следующий раз все блестело».

Потом я видел Белград и здание нынешней Скупщины, объятое огнем и на его фоне –

крупным планом виделось лицо толстяка, которого я видел на митинге у памятника-фонаря.

Да простит меня читатель, что я все это пишу, но эти сны довершили впечатление дня.

Воскресенье было куда скучнее, нежели предыдущие дни. Единственное, что я могу

вспомнить – это военный парад в честь местного праздника, представляющий собой, скорее костюмированное шествие войск в каких-то исторических облачениях, затем – нечто вроде праздничной демонстрации, бывшей уже костюмированным шествием гражданских, но тоже четким строем и с разноцветными знаменами и транспарантами. Параду предшествовала речь главы государства, оказавшегося довольно бодрым старичком, который, впрочем, говорил так, словно каждое слово отдавалось у него болью в горле, но по его внешности я бы не понял, что его возраст близок к ста годам. Большое впечатление на меня произвело исполнение местного гимна, который, как я уже сказал, своей медленной и протяжной мелодией напоминал католический церковный гимн, но в конце мелодия взлетала ввысь и заканчивалась буквально гремя. Закончилось все это действо праздничным концертом, но это уже больше смешило из-за невообразимых нарядов и причесок артистов, пение же их не шло ни в какое сравнение с таковым у Эмиля и его сестры. Вечером в доме Эмиля снова собралась вся семья, но это уже совсем другая история……

Дата добавления: 2017-01-14