О ПРИРОДЕ». ФРАГМЕНТЫ

ЭМПЕДОКЛ

ПАРМЕНИД

ФРАГМЕНТЫ

КСЕНОФАН

КОСМОГОНИЯ ПИФАГОРА

ИЗРЕЧЕНИЯ ПИФАГОРА

(В изложении позднейших авторов)

Печатается по: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. - М., 1989. С. 147-149, 479, 482. Перевод А.В.Лебедева.

Пифагор первый назвал Вселенную «космосом» по порядку, который ему присущ.

Пифагор называл свое учение любомудрием (философия), а не мудростью (софия). Упрекая семерых мудрецов (как их про­звали до него), он говорил, что никто не мудр, ибо человек по слабости своей природы часто не в силах достичь всего, а тот, кто стремится к нраву и образу жизни мудрого существа может быть подобающе назван любомудром (философом).

Сократ и Платон, так же, как и Пифагор, видят высшую нравственную цель (телос) в уподоблении богу... На это намек­нул Гомер в словах «он шел по следам бога» [«Одиссея»], а Пи­фагор сказал под него: «Следуй богу».

Пифагор, как говорит Ксенократ, открыл, что происхожде­ние музыкальных интервалов также неразрывно связано с числом, так как они представляют собой сравнение количества с количеством. Он исследовал, в результате чего возникают кон-сонирующие и диссонирующие интервалы и вообще гармония и дисгармония.

Пифагор, по сообщению Гераклида Понтийского, учил, что счастье заключается в знание совершенства чисел.

Числу все вещи подобны.

(В изложении Аристотеля)

Нелепо также допускать возникновение вечных вещей, а точней, нечто невозможное. Допускают ли пифагорейцы возник­новение или не допускают — на этот счет не может быть ника­ких сомнений: они ясно говорят, что когда составилось Одно — то ли из плоскостей, то ли из поверхности, то ли из семени, то ли сами не знают из чего, — тотчас же стали втягиваться бли-

жайшие части Безграничного и ограничиваться границей. Но поскольку они занимаются космогонией и рассуждают натура­листически, то правильно будет отнести рассмотрение их уче­ния к компетенции физики и оставить его за рамками настоя­щего исследования: мы исследуем начала неподвижных вещей, поэтому следует рассмотреть и возникновение таких чисел. <...> Пифагорейцы также признавали существование пустоты и утверждали, что она проникает в Небо [=космос] из [окружаю­щего] бесконечного, как если бы [Небо] вдыхало пневму и пус­тоту, которая разграничивает физические сущности, как если бы пустота была разделением и разграничением смежных [тел]. Прежде всего это наблюдается в числах, так как пустота разгра­ничивает [их, сообщая] им самобытность.

Ксенофан (VI—начало V вв. до н.э.) родился в Ионии, в г.Колофоне. Из всех противоречивых и легендарных биографи­ческих сведений о нем, достоверно известно немногое. Ксено­фан прожил долгую жизнь, и умер в возрасте не менее 92 лет. Еще в молодые годы он покинул родные места и переселился в Великую Элладу — западную часть греческого мира. Будучи странствующим поэтом, он проживал в различных городах ны­нешней Сицилии и Южной Италии.

Творчество Ксенофана получило свое выражение исключи­тельно в стихотворной форме. Сегодня неизвестно, написал ли он какой-либо единый философский труд (есть версия, что такой труд под названием «О природе» существовал) или же излагал свои философские представления в отдельных, зачастую корот­ких стихотворных произведениях. Тем не менее фрагменты сти­хов, которые история сохранила для нас, позволяют составить определенное мнение о его философских воззрениях.

Прежде всего необходимо отметить, что Ксенофан активно пропагандировал идею некого единого для всех бога, который все видит, все сознает и одним «помышленьем ума» «все потря­сает». В этом смысле четко монотеистическая позиция Ксено­фана довольно жестко противостояла бытующей в то время олим­пийской религии, основанной на политеистических представ­лениях, на признании множественности богов, имеющих некий человеческий облик. Последнее Ксенофан особенно отвергает. Он пишет о том, что единый и всемогущий бог не может иметь

человеческих черт, да и вообще каких-либо осознаваемых черт, иначе, если бы кони или быки умели изображать богов, то изо­бражали бы их конями и лошадьми. Человекоподобие бога — всеобщее заблуждение.

По сути дела, бог Ксенофана — это некая всевластная разум­ная сила, которая наполняет собой каждый миг мироздания. Бог настолько распростерт во Вселенной, что находится в постоян­но неподвижном состоянии, ибо ему просто незачем совершать какие-либо движения. Правит же миром он исключительно си­лой своей мысли.

Это прославление Единого, Неподвижного, Мыслящего ми-робога в значительной степени повлияло на последующих фи-лософов-элеатов, в первую очередь на Парменида в разработке учения о «едином бытии», в котором утверждалось единство и даже тождество бытия и мышления.

Интересны некоторые натурфилософские замечания Ксено­фана. Здесь надо сразу же отметить, что сам Ксенофан, видимо, изучению собственно природы придавал гораздо меньшее значе­ние, нежели познанию единой божественной сути мира. Тем не менее у него можно встретить замечания о том, что «мы все ро­дились из земли и воды», или же — «ибо все из земли и в землю все умирает». Однозначного ответа на вопрос о первоначале мира мы у Ксенофана не находим, хотя большинство современных ис­следователей склонны согласиться с мнением Аристотеля о том, что таковыми Ксенофан считал одновременно воду и землю.

И, наконец, стоит отметить, что сам Ксенофан не считал свое учение абсолютно истинным. Более того, он утвержда­ет, что

Истины точной никто не узрел и никто не узнает Из людей о богах и о всем, что я только толкую: Если кому и удастся вполне сказать то, что сбылось, Сам все равно не знает, во всем лишь догадка бывает.

Печатается по: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. - М., 1989. С. 171-174. Перевод А.В.Лебедева.

[Есть] один [только] бог, меж богов и людей величайший, Не похожий на смертных ни обликом, ни сознаньем. Весь целиком он видит, весь сознает и все слышит.

Но без труда, помышленьем ума он все потрясает.

Вечно на месте одном пребывает, не двигаясь вовсе, Переходить то туда, то сюда ему не пристало.

Богом наполнено все, повсюду уши у бога:

Слышит он через скалы, сквозь землю, равно как и прямо

Чрез человека, зане в груди он таит разуменье.

Мы ничего доподлинно не слышим и не видим,

<Но всегда [только] мним, истину же знает, поди, один бог>.

Боги отнюдь не открыли смертным всего изначально, Но постепенно, ища, лучшее изобретают.

Но люди мнят, что боги были рождены,

Их же одежду имеют, и голос, и облик [такой же].

Если бы руки имели быки и львы или <кони>, Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди, Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих Образы рисовали богов и тела их ваяли, Точно такими, каков у каждого собственный облик.

Ибо все из земли и в землю все умирает.

Этот верхний конец земли мы зрим под ногами, Воздуху он сопределен, а низ в бесконечность уходит.

Все есть земля, что рождается и прорастает.

Море — источник воды, [и море] — ветра источник. Ибо в облаках <не может ветер возникнуть Ни в земле> изнутри без великого Понта, Ни потоки рек, ни э<фира> вода дождевая, Но великий Понт — облаков родитель и ветров, Также и рек.

Ибо мы все родились из земли и воды.

Истины точной никто не узрел и никто не узнает Из людей о богах и о всем, что я только толкую: Если кому и удастся вполне сказать то, что сбылось, Сам все равно не знает, во всем лишь догадка бывает.

Сведения о времени жизни Парменида (вторая половина VI— сер. V вв. до н.э.) из южноиталийского города Элея достаточно противоречивы. Есть упоминание о том, что его акмэ приходится на 504—501 гг. до н.э., т.е. в данном случае Парменид оказыва­ется практически ровесником Гераклита. В то же время, Платон сообщает, что 65-летний Парменид беседовал с юным Сокра­том, а это означает, что Парменид был намного моложе и Ге­раклита, и Ксенофана и родился приблизительно в 515 г. до н.э. Мнение Платона как будто подтверждает и свидетельство о том, что Парменид был одно время учеником Ксенофана. Впослед­ствии Парменид сам стал главой философской школы, сторон­ники которой получили прозвание элеатов (от названия г.Элея).

Философское учение изложено Парменидом в сочинении «О природе», написанном гекзаметрами. От этой философской поэмы целиком сохранился «Пролог», значительные фрагмен­ты из первой части и некоторые куски из второй.

Свои мысли Парменид вкладывает в уста некой богини, ко­торая призывает в свои божественные чертоги юного Пармени­да. Путь к богине Парменид описывает в прекрасных образах — карета, запряженная «мудрыми конями», в которой по всей Все­ленной летит на встречу с богиней Парменид; управляющие ею Девы Дочери Солнца; Ворота путей Дня и Ночи; грозновозмезд-ная Правда, стерегущая двойные ключи от этих ворот. И, нако­нец, сама богиня, обещающая открыть Пармениду великое знание об истинном и неистинном. Этому описанию посвящен «Пролог» поэмы.

В первой части («Путь Истины») богиня раскрывает Пар­мениду учение об истинном и умопостигаемом бытии, которое чуждо большинству мнений смертных. По сути дела, здесь ставятся две важнейшие философские проблемы: вопрос об отношении бытия и небытия и вопрос об отношении бытия и мышления.

Уже в начале этой части поэмы мы встречаемся с дилеммой, имеющей глубочайшее значение, т.к. на ней строится вся фи-

лософия Парменида: ЕСТЬ — НЕ ЕСТЬ. ЕСТЬ — это то, что не может не быть, это бытие. НЕ ЕСТЬ — это, наоборот, то, что не может быть, т.е. небытие. Бытие — это то, что существует. Небытие — это то, что не существует.

И здесь впервые в античной философии Парменид приводит логические доказательства в пользу своего мнения, ибо до него философы либо изрекали истины, либо опирались на аналогии и метафоры, как, например, Гераклит. Например, главное до­казательство несуществования небытия в том, что его невоз­можно познать, невозможно выразить в слове. Небытие — немыслимо, невыразимо, следовательно оно не может сущест­вовать. Более того, сама мысль о небытии является доказатель­ством того, что небытие не существует. Мысль о небытии пред­полагает существование данного небытия, ибо, иначе не о чем было бы и мыслить. Значит небытие существует. Но если небы­тие существует, то оно в таком случае является бытием. Следо­вательно, сама мысль о существовании небытия доказывает как раз обратное — то, что небытие не существует.

Существует же лишь только то, что мыслимо и выразимо в словах, т.е. бытие. И тогда получается, что «мыслить — то же, что быть». В этой фразе Парменид формулирует идею совпаде­ния, тождества бытия и мышления. Более того, самое главное доказательство существования бытия и состоит в том, что его можно осмыслить.

Парменид выделяет основные признаки или свойства бытия:

1) бытие не возникло;

2) бытие не подвержено гибели;

3) бытие целокупно, т.е. не состоит из многих частей;

4) бытие единородно, что надо понимать в смысле его един­ственности;

5) бытие неподвижно;

6) бытие закончено или совершенно.

Все эти свойства бытия необходимо вытекают из несуще­ствования небытия, ибо только при наличии небытия само бытие может иметь момент рождения и момент гибели, мо­жет состоять из многих частей и не быть единственным, может двигаться и не быть законченным. В силу же отсутствия не­бытия бытие обладает как раз совсем противоположными свойствами.

Во'второй части своей поэмы («Путь мнений») Парменид излагает «мнения» смертных, которые не соотносятся с исти­ной, ибо ошибочны. Эти мнения могут только в какой-то сте-

пени соответствовать истине и одно из наиболее правдоподоб­ных философ приводит в своем сочинении.

Учение Парменида стало своего рода возражением учению Гераклита. Если эфесский мыслитель воспевал противоречи­вый и постоянно изменчивый мир, то Парменид утверждал как раз обратное — в мире царит неподвижность и непротиворечи­вость. Само запрещение противоречия — своего рода закон мыш­ления, ибо чтобы мыслить противоречиями нужно иметь две головы, иначе противоречивые мысли не могут быть поняты.

Учение Парменида и других элеатов сыграло огромную роль в истории философии. По сути дела, впервые в истории европей­ской цивилизации столь ярко и убедительно прозвучала мысль о мощи человеческого разума. Оказывается, что поиск мудро­сти мира может быть заключен не только и не столько в изуче­нии природы, сколько в осмыслении свойств самого человече­ского разума, в познании его способности мыслить. В трактовке Парменида — мыслить, значит быть. Мышление, логика — вот главная сила человека, вот что может позволить людям познать истину. Остальные же пути познания — ложные.

«О ПРИРОДЕ»

Печатается по: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. — М., 1989. С. 295—298. Перевод А.В.Лебедева.

[ПРОЭМИЙ]

Кони, несущи меня, куда только мысль достигает

Мчали, вступивши со мной на путь божества многовещий,

Что на крылах по Вселенной ведет познавшего мужа.

Этим путем я летел, по нему меня мудрые кони,

Мча колесницу, влекли, а Девы вожатыми были.

Ось, накалившись в ступицах, со скрежетом терлась о втулку,

(Ибо с обеих стодон ее подгоняли два круга

Взверченных вихрем), как только Девы Дочери Солнца,

Ночи покинув чертог, ускоряли бег колесницы

К Свету, откинувши прочь руками голов покрывала.

Там — Ворота путей Дня и Ночи, объемлемы прочно

Притолокой наверху и порогом каменным снизу,

Сами же — в горнем эфире — закрыты громадами створов,

Грозновозмездная Правда ключи стережет к ним двойные.

Стали Девы ее уговаривать ласковой речью

И убедили толково засов, щеколдой замкнутый,

Вмиг отпереть от ворот. И они тотчас распахнулись

И сотворили зиянье широкоразверстое створов,

В гнездах один за другим повернув многомедные стержни,

Все на гвоздях и заклепках. И се — туда, чрез ворота,

Прямо направили Девы упряжку по торной дороге.

И богиня меня приняла благосклонно; десницей

Взявши десницу, рекла ко мне так и молвила слово:

«Юноша, спутник бессмертных возниц! О ты, что на конях,

Вскачь несущих тебя, достигнул нашего дома,

Радуйся! Ибо тебя не злая Судьба проводила

Этой дорогой пойти — не хожено здесь человеком —

Но Закон вместе с Правдой. Теперь все должен узнать ты:

Как убедительной Истины непогрешимое сердце,

Так и мнения смертных, в которых нет верности точной.

Все ж таки ты узнаешь и их: как надо о мнимом

Правдоподобно вещать, обсуждая все без изъятья.

Мне безразлично, откуда начать, ибо снова туда же

Я вернусь.

[ПУТЬ ИСТИНЫ]

Ныне скажу я, а ты восприми мое слово, услышав,

Что за пути изысканья единственно мыслить возможно.

Первый гласит, что «есть» и «не быть никак невозможно»:

Это — путь Убежденья (которое Истине спутник).

Путь второй — что «не есть» и «не быть должно неизбежно»:

Эта тропа, говорю я тебе, совершенно безвестна,

Ибо то, чего нет, нельзя ни познать (не удастся),

Ни изъяснить...

Ибо мыслить — то же, что быть...

Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь Есть, а ничто не есть: прошу тебя это обдумать. Прежде тебя от сего отвращаю пути изысканья, А затем от того, где люди, лишенные знанья, Бродят о двух головах. Беспомощность жалкая правит В их груди заплутавшим умом, а они в изумленьи Мечутся, глухи и слепы равно, невнятные толпы, Коими «быть» и «не быть» одним признаются и тем же И не тем же, но все идет на попятную тотчас.

Нет, никогда не вынудить это: «не-сущее суще». Но отврати свою мысль от сего пути изысканья, Да не побудит тебя на него многоопытный навык Оком бесцельным глазеть, и слушать ухом шумящим, И языком ощущать. Рассуди многоспорящий довод Разумом, мной приведенный. Один только путь остается, «Есть» гласящий; на нем — примет очень много различных, Что нерожденным должно оно быть и негибнущим также, Целым, единородным, бездрожным и совершенным. И не «было» оно, и не «будет», раз ныне все сразу «Есть», одно, сплошное. Не сыщешь ему ты рожденья. Как, откуда взросло? Из не-сущего? Так не позволю Я ни сказать, ни помыслить: немыслимо, невыразимо Есть, что не есть. Да и что за нужда бы его побудила Позже скорее, чем раньше, начав с ничего, появляться? Так что иль быть всегда, иль не быть никогда ему должно. Но и из сущего не разрешит Убеждения сила, Кроме него самого, возникать ничему. Потому-то Правда его не пустила рождаться, ослабив оковы, Иль погибать, но держит крепко. Решение — вот в чем: Есть иль не есть? Так вот, решено, как и необходимо, Путь второй отмести как немыслимый и безымянный (Ложен сей путь), а первый признать за сущий и верный. Как может «быть потом» то, что есть, как могло бы «быть

в прошлом»?

«Было» — значит не есть, не есть, если «некогда будет». Так угасло рожденье и без вести гибель пропала. И неделимо оно, коль скоро всецело подобно: Тут вот — не больше его ничуть, а там вот — не меньше, Что исключило бы сплошность, но все наполнено сущим. Все непрерывно тем самым: сомкнулось сущее с сущим. Но в границах великих оков оно неподвижно, Безначально и непрекратимо: рожденье и гибель Прочь отброшены — их отразил безошибочный довод. То же, на месте одном, покоясь в себе, пребывает И пребудет так постоянно: мощно Ананкэ Держит в оковах границ, что вкруг его запирают, Ибо нельзя бытию незаконченным быть и не должно: Нет нужны у него, а будь, во всем бы нуждалось. То же самое — мысль и то, о чем мысль возникает, Ибо без бытия, о котором ее изрекают, Мысли тебе не найти. Ибо нет и не будет другого

Сверх бытия ничего: Судьба его приковала

Быть целокупным, недвижным. Поэтому именем будет

Все, что приняли люди, за истину то полагая:

«Быть и не быть», «рождаться на свет и гибнуть бесследно»,

«Перемещаться» и «цвет изменять ослепительно яркий».

Но, поскольку есть крайний предел, оно завершенно

Отовсюду, подобное глыбе прекруглого Шара,

От середины везде равносильное, ибо не больше,

Но и не меньше вот тут должно его быть, чем вон там вот.

Ибо нет ни не-сущего, кое ему помешало б

С равным смыкаться, ни сущего, так чтобы тут его было

Больше, меньше — там, раз все оно неуязвимо.

Ибо отовсюду равно себе, однородно в границах.

Здесь достоверное слово и мысль мою завершаю

Я об Истине: мненья смертных отныне учи ты,

Лживому строю стихов моих нарядных внимая.

[ПУТЬ МНЕНИЯ]

Смертные так порешили: назвать именами две формы, Коих одну не должно — ив этом их заблужденье. Супротив различили по виду и приняли знаки Врозь меж собою: вот здесь — пламени огнь эфирный, Легкий, тонкий весьма, себе тождественный всюду, Но не другому. А там — в себе и противоположно Знанья лишенную Ночь — тяжелое, плотное тело. Сей мирострой возвещаю тебе вполне вероятный, Да не обскачет тебя какое воззрение смертных. Виждь, однако, умом: от-сущее верно при-суще, Ибо не отрубить от сущего сущее в смычке, Ни распыляя его повсюду всяко по миру, Ни собирая в одно...

Но коль скоро все вещи названы «Светом» и «Ночью», Качества ж их нареклись отдельно этим и тем вот, Все наполнено вместе Светом и темною Ночью, Поровну тем и другим, поскольку ничто не причастно Ни тому, ни другому.

Ты познаешь природу эфира и все, что в эфире, Знаки, и чистой лампады дела лучезарного Солнца Незримотворные, также откуда они народились. И круглоокой Луны колобродные также узнаешь

Ты и дела, и природу, и Небо, что все обнимает, Как и откуда оно родилось, как его приковала Звезд границы стеречь Ананкэ...

...как Земля и Солнце с Луною, Общий для всех Эфир, Небесное Млеко, а также Крайний Олимп и звезд горячая сила пустились вдруг

рождаться на свет...

Те, что поуже венцы, огнем беспримесным полны, Те, что за ними — Ночью, но брызжет пламени доля, А посреди них — богиня, которая всем управляет. Всюду причина она проклятых родов и случки, Самку самцу посылая на случку, равно и напротив: Самке — самца.

Первым из всех богов она сотворила Эрота... Свет ночезарный, чужой, вкруг земли бродящий... Вечно свой взор обращая к лучам лучезарного Солнца. Смесь какова всякий раз многоблудных членов, такая Людям и мысль приходит на ум; тождественна, право, С тем, что она сознает, природа членов и в людях, И во всех, и во всем, ибо мысль — это то, что в избытке. Мальчиков справа, а девочек слева... Так родились эти вещи согласно мненью и ныне Суть, а потом, коль скоро однажды возникли, — погибнут. Люди же каждой из них нарекли приметное имя.

Эмпедокл (приблизительно 480-е—420-е годы до н.э.) жил в Сицилии в г.Агригенте (Акраганте). Одним из его учителей был Парменид, в подражание которому Эмпедокл изложил свои воз­зрения в философских поэмах «О природе» и «Очищения». Учил­ся он также и у пифагорейцев, но ему было запрещено участво­вать в пифагорейских занятиях, ибо Эмпедокл якобы придал огласке их тайны.

Эмпедокл — одна из самых ярких и колоритных фигур в истории греческой философии. Философ, поэт, прекрасный ора­тор, ученый-естествоиспытатель, врач, он одновременно был и талантливым религиозным проповедником. Более того, сам Эм­педокл, обладая достаточно тщеславным характером, выдавал себя за божество. Так, согласно легенде, он хотел, чтобы люди думали, что боги взяли его еще живым на Олимп. Потому, чув-

ствуя приближение смерти, он бросился в кратер вулкана Этна. Однако после его гибели вулкан выбросил одну из его медных сандалий. Это было свидетельством того, что Эмпедокл не при­надлежит к небожителям.

В философском плане учение Эмпедокла сочетает и как бы примиряет в себе ионийскую и элеатскую традиции. Основыва­ясь на мнениях ионийских философов, и опять же примиряя их, Эмпедокл считал первоначалом мира не один какой-то эле­мент, а четыре элемента, которые он называл «корнями всех вещей». Огонь, воздух, вода и земля, по мнению Эмпедокла, вечны и низменны. Все прочие вещи получаются из их смеше­ния. Сами первоэлементы в своих поэмах Эмпедокл нередко мифологизирует, отождествляя их с богами.

Признавая же неизменность «корней всех вещей», Эмпедокл придавал им качества бытия Парменида. Точно также, в духе элеатов, он утверждал, что в мире нет ни рожденья, ни смерти, а присутствует лишь «смешение» и «разделение».

Первоэлементы Эмпедокла сами по себе пассивны. Поэтому все процессы мироздания определяются борьбой двух сил, не имеющих материального воплощения — Любви (Гармонии, Ра­дости, Афродиты) и Ненависти (Распри, Вражды). Любовь сое­диняет, смешивает разнородные элементы, Ненависть же раз­деляет их. В своей борьбе Любовь и Ненависть попеременно одерживают верх друг над другом. В первой фазе побеждает Любовь, а Ненависть вытесняется за пределы мира. В этом слу­чае мироздание представляется Эмпедоклом в виде Сфайроса (шара), в котором нет места Ненависти. Сфайрос также облада­ет качествами бытия Парменида и миробога Ксенофана.

Затем наступает фаза равновесия Любви и Ненависти. В третьей фазе уже Ненависть получает преобладание над Лю­бовью. Четвертая же фаза вновь характеризуется равновесием Ненависти и Любви. По окончанию каждого четырехфазного цикла начинается новый такой же цикл борьбы двух сил. Иначе говоря, миру присущей неизменный и постоянно повторяю­щийся «круг времени».

Как видно, сочетание ионийской и элеатской традиций в философии, приводят Эмпедокла к тому, что он постулирует неизменность мира в своих корнях и в пределах «круга време­ни», но признает изменчивость мира на уровне вещей и внутри «круга времени».

Из смешения разных первоэлементов возникает и реальный живой мир. Эмпедокл создает фантасмагорическую картину воз-

никновения живого, когда сначала в природе возникают от­дельные части живых организмов, затем они под воздействием Любви (Афродиты) беспорядочно сочетаются между собой в са­мых невообразимых видах и на свет появляются «чудища... кру-тоногонерасчлененнорукие», некие «двулицые и двугрудые», «бы-кородные человеколицые» и «человекородные быкоголовы».

Человеческая природа определяется также смешением пер­воэлементов. Именно поэтому, кстати, человек и способен к познанию мира, ибо «Землею мы видим Землю, Водою — Воду, Эфиром — дивный Эфир, а Огнем — Огонь истребляющий, Нежностью — Нежность, а Ненависть — злой Ненавистью». Да и само сознание по Эмпедоклу имеет материальный носи­тель — сознание живет в крови людей.

В поэме «Очищения» можно встретить и влияние пифагорей­ского учения на мнение самого Эмпедокла. Оно проявляется в признании Эмпедоклом идеи метемпсихоза — переселения душ:

Некогда я уже был мальчиком и девочкой,

Кустом, птицей и выныривающей из моря немой рыбой.

Эмпедокл стал последним выдающимся представителем ита­лийской философии, пытавшимся примирить натурфилософ­ские и уже собственно философские учения своих предшест­венников.

Печатается по: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. - М., 1989. С. 341-387. Перевод А.В.Лебедева.

<...>

Узки способности [познания], разлитые по членам. Много обрушивается напастей, притупляющих мысли. Повидав на своем веку лишь малую часть Целого, Обреченные на раннюю смерть, они улетают, взметнувшись

словно дым,

Поверив лишь тому, на что каждый [случайно] наткнулся,...Гонимый во все стороны. А <кто> похвалится, что открыл

Все? Таким образом, не постичь [Целое] людям ни зрением,

ни слухом,

Ни умом не объять. Но ты — поскольку ты удалился сюда

[от всех] —

Узнаешь. Во всяком случае, человеческая мудрость выше

[этого] не поднималась. <...>

Еще скажу тебе: изо всех смертных вещей ни у одной нет ни

рожденья

Ни какой бы то ни было кончины от проклятой смерти, А есть лишь смешение и разделение смешанных [элементов], Люди же называют это «рожденьем».

<...> Всякий раз, как люди заприметят, что [элементы]

смешались в облике человека,

Или же в виде породы диких зверей, или в облике древес, Или в облике птиц, тогда они говорят: «Это родилось». Когда же они разделяются, то называют это «злосчастной

смертью». Так принято, и я тоже следую обычаю.

<...>

Несмышленыши! Сколь недальновидны их мысли, Ежели они полагают, что может родиться то, чего прежде не

было, Или же нечто умереть и изничтожиться совершенно.

<...>

<...> Когда Распря достигла самого дна Вихря, а в середине круговерти оказалась Любовь, Тогда в ней все это [=видимый мир] сходится вместе, чтобы

быть Одним-единственным,

Не сразу, но добровольно собираясь одно отсюда, другое оттуда. По мере того как они смешивались, отливались мириады

племен смертных [существ],

Но многие [части] остаются несмешанными, чередуясь с теми,

что смешиваются, — Все, которые еще удерживает Распря во взвешенном

состоянии, ибо она Еще не безупречно [=совершенно] вся изошла [из членов

Сфайроса] к крайним метам круга, Но частью еще оставались внутри членов, частью вышла

[из них]. И насколько они всякий раз вырывались-вперед-в-беге,

настолько всякий раз надвигалась на нее ["догоняла] Безупречная Любовь в своем ласковом бессмертном порыве. Внезапно стали рождаться в виде смертных те, что прежде

навыкли быть бессмертными,

И разбавленными — те, что прежде были беспримесными,

сменив пути, И от их смешения отливались ["выплавлялись] мириады

племен смертных [существ], Уснащенных всевозможных формами — чудо на вид!

<...> Они господствуют ["побеждают] по очереди, по истечении

[определенного] времени. <...>

Однако когда великая Распря перевесила в членах [Сфайроса] И подскочила к почестям [=власти], по исполнении срока, Воздвигнутого для них попеременно крепкой клятвой...

<...> По мере того как они [=элементы] сходились-вместе,

Распря уходила — вон из них к самому краю.

<...>

Рассмотри же дополнительное подтверждение моих прежних

бесед,

Коли в первоначальных [словах] что-нибудь вышло нескладным. [Воззри на] Солнце, обжигающее взгляд, и яркое везде, Бессмертные [существа], что купаются в жаре и в сияющем

свете,

Ливень, темный и холодный во всех своих частях, А на Земле проистекают твердые опоры [вещей]. Под действием Злобы все [элементы] разно-образны и все

порознь.

Под действием Любви они сходятся и вожделеют друг друга. Из них — все, что было, что есть и что будет: [Из них] произрастают деревья, мужчины, и женщины, Звери, и птицы, и водокормные рыбы, И долговечные боги, всех превосходящие почестями. Они [=элементы] одни и те же, но, пробегая друг сквозь

друга, Они становятся различными-на-вид: столь меняет [их] смесь.

<...> Они господствуют по очереди, по мере того как

оборачивается круг [времени],

И убывают друг в друга, и возрастают [друг за счет друга] согласно предназначению судьбы [=в предустановленный

срок], Ибо они [=элементы] — одни и те же, но, пробегая друг

сквозь друга,

Они становятся людьми и другими породами животных. То под действием Любви они сходятся в один мирострой, То от лютой Ненависти несутся каждый врозь, Доколе, сращенные в единое мировое Целое, не будут

повержены долу. Таким образом, поскольку они навыкли сращиваться в

Одно из многого

И, наоборот, образуют многое при распаде Одного, Постольку они рождаются и жизненный век их нестоек, Но поскольку это непрерывное чередование никогда не

прекращается, Постольку они есть всегда, неподвижные в круге.

<...>

В столь сильную потаенность Гармонии погружен Круглый Шар (Сфайрос), наслаждающийся радостным

одиночеством.

<...>

Но со всех сторон равный [самому себе] и вполне бесконечный Круглый Шар (Сфайрос), радующийся неподвижному

круговращению.

<...> В нем... нет ничего ни пустого, ни избыточного.

<...>

Ибо из спины у него не прыщут две ветви [=«руки>>], Нет у него ног, ни быстрых колен, ни детородного члена: Это был Шар (Сфайрос), со всех сторон равный [самому себе].

<...> Ни усобицы, ни распри зловещей нет в [его] членах.

<...>

Услышь сначала, что есть четыре корня всего: Ослепительно вспыхивающий Зевс, животворная

["плодоносная] Гера и Аидоней [«Невидимка»], И Нестида, которая слезами проливает человеческий родник.

<...>

Все они в ладу с самими собой своими частями: Электор [Лучезарный], Хтон [Земля], Небо и Море, — Все их части, которые заблудились в смертных существах. Точно так же и все [из разнородных частиц], что в большей

мере пригодны к смешению, Любят друг друга, уподобленные [друг другу] Афродитой.

Наиболее враждебны [друг^ругу] те, что больше всего

различаются между собой Породой, смесью и оттиснутыми формами. Совершенно неприноровленные к соединению ["соитию] и

чрезвычайно угрюмые

По наущению Распри, ибо лишены взаимного влечения и

равнодушны к рожденью.

<...>

Давай я скажу тебе прежде, что равны по могуществу Те [элементы], из которых родилось все, что мы видим ныне: Земля, бурное море, влажный Воздух И Титан Эфир, охватывающий вкруговую весь мир.

<...>

Если же ты почему-либо недостаточно удостоверился в этом, Как от смешенья Воды, Земли, Эфира и Солнца Родились [многообразные] формы и окраски смертных

[существ], Такие и столько, каких и сколько их существует ныне,

слаженных ["сколоченных, смастеренных] Афродитой...

<...>...Одинокие члены... блуждали...

<...>

...Как выросло много безвыйных голов, Голые руки блуждали, лишенные плеч, Блуждали одинокие глаза, не имущие лбов.

<...>

Но когда в большей мере стал смешиваться ["совокупляться]

демон с демоном,

То и эти [члены] стали совпадать как попало И, помимо них, еще много других, сплошных родилось из

[Земли].

<...>

...Чудища... Крутоногонерасчлененнорукие...

<...>

Много вырастало двулицых и двугрудых, Быкородных человеколицых и, наоборот, возникали Человекородные быкоголовы, смешанные существа, с одной стороны, [снабженные] мужскими [членами] А с другой — женоподобные, снабженные тенистыми членами.

<...>

Выслушай теперь, как выделяющийся [из недр Земли] Огонь Возвел [на свет] скрытые-в-ночи молодые побеги

многослезных мужчин и женщин, Ибо слово мое не бьет мимо цели и не лишено

познавательное™.

Сначала из земли стали выскакивать цельносращенные фигуры, Содержащие как долю воды, так и долю огненного пыла. Их испускал наверх Огонь, желая достичь подобного. Они еще не выказывали ни милого склада тела, Ни речи, ни обычного у мужчин члена.

<...>

Ибо Землею мы видим Землю, Водою — Воду, Эфиром — дивный Эфир, а Огнем — Огонь истребляющий, Нежностью — Нежность, а Ненависть — злой Ненавистью.

<...>

Ибо из них [=элементов] — ладно пригнанных — сколочены

все [существа], И посредством них мыслят, испытывают радость и печаль.

<...>

Таким-то вот образом все [существа] оказались наделенными сознанием по воле Тюхэ (Случая).

<...>

[Сосуды?], пробуравленные в море противо-прыщущей крови, Где как раз и [находится то, что] зовется у людей пониманием

["сознанием] Ибо понимание у людей — это околосердечная кровь.

Дата добавления: 2017-02-01