Суфийская мистика

Как и любая другая религия, ислам помимо своей внешней, обращенной ко многим верующим стороны имеет и внутреннюю, тайную, предназначенную не для всех сторону. Веками развивалась мистическая традиция ислама, и представляли её в первую очередь суфийские ордена. Нет ничего удивительного в том, что суфии выработали свой собственный язык, в котором общепринятые слова наполнены совершенно иным смыслом, непонятным для непосвящённых. Слова служат для выражения мысли, а мысль суфиев постоянно возвращалась к важнейшей для них теме – божественному откровению, возможности как можно более полно осознать своё единение с Аллахом, Цель этого стремления – понять мир и осознать своё место в нём.

В работах суфийских мистиков различаются четыре формы познания, символами которых являются четыре жидкости. Первая форма – восприятие явлений окружающего мира с помощью пяти органов чувств и разума – доступна практически каждому человеку без особой подготовки. Именно эта форма породила науку. Символом такого восприятия считается прозрачная вода. Она легко усваивается, но мало, что даёт человеку, хотя без неё жизнь; абсолютно невозможна.

Вторая форма – интуитивное познание. Главную роль здесь играют' воображение человека, умение ловить отголоски иных миров в сознании и облекать их в слова, образы, звуки, цвет. Понятно, что именно из этой формы познания вырастает дерево искусства, литературы и вообще мышления. Символом интуитивного познания служит молоко – жидкость более питательная, чем вода.

Третьей формой познания суфии считали изучение опыта пророков и мистиков, выраженного в созданных ими учениях и существенно отличающегося от опыта эмпирического, непосредственного восприятия мира. Пророк имеет дело с реальностью, не оказывающей воздействия на органы чувств, не имеющей ни вкуса, ни вида, ни запаха, но дающей необыкновенно яркие ощущения. На этой почве развивалась мистическая философия ислама. Символом этой формы познания суфии считали мёд – жидкость не только весьма питательную, но и приятную на вкус.

И наконец, четвёртая форма – это прямое переживание высшей реальности, недоступной ни для органов чувств, ни для интуиции. Познавать мир таким образом может лишь особо подготовленный человек, развивший у себя способности духовного восприятия. Тогда познание из последовательного, логического акта становится откровением, божественным озарением.

Практически все религии обладают своими, выработанными веками психотехниками, приводящими к откровению. Для индуизма и буддизма – это медитация, для христианства – молитвенное сосредоточение, для суфийских дервишей – зикр, декламация стихов Корана и танец. Суть этих приёмов одна: небывалый подём духа человека, выход на принципиально новый уровень познания, обретение истины. Символом четвёртой формы познания суфии считают вино, разрушающее границы человеческого Я.

Весь цивилизованный мир знает прекрасные четверостишия (рубай) Омара Хайяма (около 1048–после 1122), великого поэта, но – ах, как жаль! – имевшего пагубное пристрастие к вину. Как поспешны и как далеки от истины суждения непосвящённых о посвященном! Даже беглый взгляд на жизнь Омара Хайяма, автора многих математических трудов, возглавившего в 1074 г. крупнейшую астрономическую обсерваторию в Исфахане, известного врача и мистика, проведшего последние годы жизни в уединении, должен бы заставить призадуматься: а где же в этой жизни, наполненной трудами и размышлениями, место для безудержного пьянства, которому якобы посвящены многие рубай?

В последние часы своей жизни Хайям читал «Книгу исцеления» Ибн Сины. Дойдя до раздела «О единстве и всеобщности» в этом философском трактате, он заложил страницу, встал, помолился и умер. Так какое же вино воспевал Хайям, поэт, которого занимали вечные вопросы?

Все мудрецы земли осмыслить не сумели,

Где круга этого начало, где конец,

Откуда мы пришли, куда уйдём отселе?

Четвёртая форма познания суфиев – вино божественной мудрости. Именно его воспевает поэт.

День каждый услаждай винам – нет, каждый час:

Ведь может лишь оно мудрее сделать нас.

Когда бы некогда Иблис вина напился,

Перед Адамом он склонился б двести раз.

Веком позже, продолжая традицию, другой арабский поэтмистик Омар ибн алФарид (1181–1235) скажет в своей «Винной песне»:

Мы в память о Возлюбленном, о Нём,

Его вино с благоговеньем пьём.

Оно рождало в нас восторг, ещё когда

Не сотворил Господь ни лозы, ни вина».

Кто, жизнь прожив, восторг не ощутил,

По-настоящему на сей земле не жил;

Кого восторг не обращал во прах,

Того лишил зачатков разума Аллах.

Суфий, достигший состояния мистического экстаза, уже не разделяет мир на верных и неверных, на добро и зло. Он постигает самую основу мира, и эта основа – Бог.

Знаменитый суфийский наставник и мученик Хусайн ибн Мансур алХалладж (около 858–922) открыто высказывал убеждение во внутреннем единстве всех религий: «Я думал о различных верах, страстно желая понять их, и счёл, что они подобны многим ветвям от одного ствола. Не принуждай же человека предпочесть одну веру другой, ибо это отвлечёт его от ствола. Ведь сам ствол ищет человека и демонстрирует ему своё величие и все свои сокровенные значения, чтобы он их постиг».

Однако исламские мистики не раз подвергались гонениям со стороны религиозных властей. АлХалладж, например, был казнён за то, что в экстазе воскликнул: «Я есть Истина!». Спустя пять веков на острове Ява другой мусульманский мистик, Сьеч Сити Дженар, был приговорён к смертной казни за подобное высказывание, также сделанное в состоянии экстаза.

По мнению суфийских авторитетов, развитие у человека способности к духовному восприятию зависит от Аллаха, а не от самого человека. Однако человек может ускорить этот процесс. В одном из наиболее известных хадисов Аллах поясняет: «Ничего из того, что сделает Мой слуга для приближения ко Мне, не дойдёт до Меня скорее, чем исполнение им долга, Мною предписанного. Мой слуга приблизится ко Мне, творя и другиедела, показывающие его преданность, и тогда Я возлюблю его, Я стану ухом, которым он слышит, глазом, которым он видит, рукой его, удар наносящей, ногой его, ступающей по земле». Такой рассказ, в котором Бог говорит как бы от Своего имени, называется кудси («священный»).

И в XX в. мистическая традиция на Востоке жива. Она будет существовать и в дальнейшем, ибо, как сказано в хадисе Пророка Мухаммада, «в мире всегда найдётся сорок людей, подобных Другу Всемилостивейшего, пророку Ибрахиму. От них получите вы и хлеб и воду».

18. «ОПЬЯНЁННЫЕ СУФИИ». СВИДЕТЕЛИ ИСТИНЫ

Известному суфийскому шейху из Хорасана Абу Йазиду алБистами (ум. около 875 г.) принадлежит знаменитое высказывание: «Слава мне! Сколь велик мой сан!», шокировавшее не только улемов, но и многих суфиев. АлБистами, дерзнувший открыто восславить в себе величие Аллаха, не писал специальных работ по суфизму. Сохранились лишь некоторые его изречения и стихи, многократно цитируемые и комментируемые мусульманскими мистиками. Мотивы любовной и застольной поэзии, носящие явный отпечаток состояния экстаза, снискали алБистами славу зачинателя школы «опьянённых суфиев». Шатхийат – экстатические высказывания представителей этой школы – вызвали резкие нападки защитников правоверия. Они считали, что «пьяные» мысли суфиев, пусть даже высказанные из любви к Богу, есть опасный уклон в неверие и язычество.

Но если отвлечься от праведного возмущения улемов, то придется признать, что внешне кощунственные высказывания алБистами по сути не противоречат основам веры. Погруженный в созерцание Аллаха суфий

забывает о своём существовании, и возглас «Слава мне!» следует относить не к мистику, а к Аллаху, говорящему его устами. Опасность обвинений в ереси не может остановить суфия, ищущего ответ на вопрос, что происходит с человеком в состоянии самоуничижения, самоотрицания ради слияния с Богом. Если человеческое Я исчезает, обретает ли человек реальное единение с Богом?

На эти вопросы пытался ответить и суфийский шейх Хусайн алХалладж. На основании высказываний шейха о том, что хаджж не обязателен, поскольку «ритуал обхода Каабы можно совершать в сердце», власти обвинили его в причастности к движению еретиковкарматов. Некоторые публично совершенные чудеса вызвали обвинения алХалладжа в колдовстве, связи с джиннами и мошенничестве. Под влиянием пламенных проповедей и чудес алХалладжа в Ираке возникло реформаторское религиознополитическое движение. В Багдаде у шейха было множество почитателей, видевших в нём защитника униженных и оскорбленных, сокрытого имама и кутба («кутб» – «столп мира», верховный святой в суфийской иерархии). Призывы алХалладжа бескорыстно ' любить Бога и утверждение возможности дости жения единства с Ним для каждого, кто целиком предал себя Алла ху, нравились простолюдинам, давали моральную опору в противостоянии властям.

Практически всё в учении ал Халладжа, что вступало в противоре чие с догматами ислама, уже высказывалось до него алБистами, атТирмизи, атТустари и алДжунайдом. Но если предшественники алХалладжа избегали крайних формулировок, маскировали их иносказаниями и попросту скрывали от непосвящённых, то сам он открыто использовал идеи и понятия, подрывающие основы веры, и утверждал возможность личного контакта влюблённого суфия с обектом любви – Аллахом.

Улемытрадиционалисты не допускали и мысли о прямом общении человека, даже отмеченного печатью пророчества, с Богом. Они считали, что возвещать волю Бога могут лишь

ангелы. АлХалладж признавал божественную сущность непостижимой, однако полагал, что в ней пребывает несотворённый духслово, который может соединяться с тварным духом праведникасуфия. В результате праведник становится вопи («близким к Богу»), лично свидетельствующим о Боге. В момент единения с божественным духом, в состоянии экстаза алХалладж и произнёс знаменитое изречение: «Я есть Истина!», выразившее иными словами то же, что пытался выразить алБистами.

В 915 г. алХалладжа судили, выставили у позорного столба с табличкой «Карматский проповедник» и заточили в тюрьму. 26 марта 922 г. на глазах у множества людей алХалладж был избит плетьми, распят на кресте и на следующий день обезглавлен. Тело его сожгли, а пепел бросили в реку с минарета. За ночь распространился слух о чудесах, сопровождавших смерть мученика, и многие его приверженцы поверили в чудесное воскрешение шейха. Некоторые из них также подверглись наказаниям.

АлХалладж способствовал укоренению в суфийском обиходе многих терминов, уже встречавшихся у его предшественников. Это ваджд – «экстаз», сукр – «опьянение», джам – «слияние», фана – «умирание», бака «пребывание в божественной сущности». Помимо популяризации суфийских истин значение работ алХалладжа состоит в том, что он соединил накопленный суфиями багаж практических и теоретических знаний в связное учение, привлекающее напряжённым мистическим переживанием, желанием пострадать за правду. В экстатических высказываниях алХалладж изявлял готовность погибнуть от рук единоверцев, умереть во благо общины. В речах на площадях Багдада он взывал к слушателямторговцам, ремесленникам и городской бедноте, умоляя их помочь ему принять мученическую смерть. Истинная любовь к Богу требует от человека самоотречения, готовности переступить через преграду пло ти и духа ради соединения с Любимым

(Аллахом).

Дата добавления: 2014-12-08