Часть четвертая 2 страница

За высокими, поломанными деревьями, словно за стальными прутьями клетки, заалело закатом опустившееся солнце, едва достигая нас последними лучами дня. Испугавшись, что жизнь сияющего пленника безнадежно угаснет, и он безжизненно упадет за горизонт, оставив нас во мраке, я предложил ребятам найти место для ночлега и остановиться на ночь хотя бы у той кучи поваленных деревьев, пока не стемнело. Но они только посмеивались, когда я вновь и вновь выражал опасения, что во тьме ночной мы не только не разожжем костер, но и друг друга не увидим. Похоже, собираясь продолжать путь в темноте без остановки на ночь, не знающие усталости дети не слушают меня, а я смиренно следую за ними, полагая, что, не по годам взрослые и самостоятельные, они знают, что делают. В страшном, томительно долгом ожидании, когда горизонт жадно проглотит дневное светило, я стараюсь держаться ближе к попутчикам, чтобы не потеряться в грядущем мраке. Но вот нелепица! Солнечный круг, не столь давно грозивший затеряться за далекими землями, вновь упрямо поднимается, стремясь к зениту, вопреки всем моим астрономическим познаниям и убеждениям. Мне захотелось спросить об этом чудном явлении у Кэрриэн, но я в очередной раз засвидетельствовал удручающий пробел в лексическом запасе сэтрумийского языка.

— Почему эта большая звезда не зашла за горизонт, а опять начала подниматься? — спросил я, указывая пальцем на солнце и чувствуя себя при этом конченым идиотом.

— Ты про Аниглана?

— Кажется, я уже слышал это слово, но до сих пор не понимаю, что оно значит.

Дети беззаботно смеются над моими словами, словно я веселый комик, говорящий со сцены забавные вещи, но, поняв, что я безнадежен, Кэрриэн все же любезно разъяснила:

— Аниглан — это Бог Порядка и Справедливости. Когда другие боги, Триф и Ансэд, оставив людям Дары, ушли, Аниглан остался и стал приглядывать за нами с небосвода, ожидая дня, когда люди будут готовы принять его дар. Он постоянно странствует по небу, освещая Улган, иногда позволяя людям отдохнуть.

Невероятная идея о божественной, трансцендентной сущности здешнего солнца во многом объяснила своенравное поведение местного светила, то пульсирующего вспышками алого света, то капризно отказывающегося садится за горизонт. Но я не готов уверовать в великого Ксинистра и предпочитаю обоснование недоступных мне явлений в более или менее научном ключе.

Когда поле Нодла осталось далеко позади, а лес вокруг перестал пугать неисцелимыми увечьями, так называемый Аниглан в очередной раз доказал, что отличается от знакомого мне Солнца: он вновь неистово заморгал, трижды окрасив небеса алым. Если верить словам маленькой выдумщицы по имени Кэрриэн, то троекратными вспышками Аниглан сигнализирует о том, что очередная четверть дня подошла к концу. Часы говорят, что с последнего привала, когда солнце занималось подобным безобразием, прошло около четырех часов. Следовательно, до вечера еще часов восемь. Но как же я вынесу такое долгое путешествие, когда бедные, цепляющиеся за все, за что возможно зацепиться, ноги отказываются нести обессиленное тело дальше, когда усталость грозит беспощадно уронить меня на мшистые корни!

— Давайте отдохнем, — взмолился я. — Я больше не в силах идти…

Дети услышали молитву, сжалились надо мной и одобрили вторую остановку. Мы съели по одному холодному нирку, и навсегда поселившийся во мне голод слегка ослабил хватку. Дети стали негромко переговариваться, а я, изнемогая, вытянул отяжелевшие, непроизвольно подергивающиеся ноги, прислонил голову к бугорку черного мха и забылся.

Глава 11 Ночные гости

Разбуженный ребятами, я продолжил поход. Полчаса беспокойного сна не без ограничений позволили мне вновь бороться с никуда не испарившейся усталостью, с болью топтать дикие, нехоженые, бугристые земли, укрытые сухими ветками, пушистым мом и прелой листвой, преодолевать темные овраги и заросшие холмы, сокращать расстояние до заветной цели — до Стиустрона. Долго, безостановочно и утомительно мы двигаемся сквозь леса к совершенно незнакомому мне городу. Мои маленькие спутники, наверняка, меня там покинут, и я останусь совсем один. И что мне тогда делать? Расспрашивать людей о медальоне Анкоры в надежде отыскать ее? Как бы из этого не вышло чего-нибудь плохого. Но что может быть хуже? Я и так затерялся среди леса со скудными запасами воды и какими-то жареными крысоподобными тварями в мешке и не представляю, куда мне идти и как поступить. Хорошо еще, что у меня есть проводники. Даже не представляю, что бы я делал без Кэрриэн, этой миловидной девочки с темными волосами и большими глазами, изредка рассказывающей невероятные вещи, львиная доля которых недоступна моему разумению, и что бы я делал без Лэргона, необычайно спокойного мальчугана, от которого за все время почти не слышал и слова. Несколько раз я осторожно пытался с ним заговорить, но он либо оставлял мои попытки без внимания, либо показывал мне что-то жестами. Его сестра заявила, что ее брат предпочитает не говорить без необходимости, и с того момента я не тревожу его молчаливую невозмутимость.

Лес редеет по мере продвижения. Толстая лесная подстилка из мертвой листвы уступает место высокой траве и желтым цветам. Деревья расступаются, позволяя видеть дальше и впуская больше света из дыр в облачном полотне, словно прожженных непогашенной сигаретой. Вскоре лес пропал. Теперь только редкие деревца одиноко стоят окруженные волнами бурьянов и купами кустарников. Далеко впереди за желтоватой дымкой прячется неровная стена леса. Справа на возвышенности над пышной растительностью возник бесформенный форт из бледного, зеленеющего камня. Изъеденный временем, зияющий дырами в крошащейся кладке, с полуразрушенной главной башней, он представляет жалкое зрелище, но его былое величие еще смутно ощущается, заставляя воображение рисовать картины давно отгремевших баталий. Рассчитывая на красивую легенду, я поинтересовался у ребят о прежнем назначении и судьбе этой постройки.

— Никто не знает, — ответила Кэрриэн. — Лучше туда не соваться. Одному Ксинистру известно, что завелось в этих древних стенах.

Развалины крепости остались для меня неизвестными руинами отдаленных веков, безжизненным свидетельством того, насколько беспощадно время. Время — неусыпный, стремительно рвущийся вперед демон, за спиной которого все низвергается в темную пропасть. Чем дальше он убегает, тем труднее разобрать его остывающий след.

Просторы, безлесные, высокой травой заросшие, расстилаются желто-зелеными, волосатыми горбами низких холмов, открывая умопомрачительные виды, ограниченные лишь тусклой полосой нездорово желтой мглы, разрезающей темную бахрому далекого леса. Слева от воображаемой пунктирной линии нашего планируемого пути я заметил дым. Серые клубы, слабо сбиваемые легким ветром, поднимаются и растворяются в желтом небе под бледно красной звездой, именуемой Фиастом.

— Анукристы, — проговорила Кэрриэн. — Разбили там лагерь. Надо обойти их и чем дальше, тем лучше.

— Что еще за анукристы?

— Лишенные человеческого разумения твари. Живут кочевыми племенами и порой нападают на поселения и путников. Они жестоки, примитивны, невысоки, четырехруки… Не знаю, как описать. Может, и сам увидишь, если не повезет.

И мы двинулись в обход. С опаской мы поглядываем в сторону источающего дым холма, надеемся быть незаметными в высокой траве, прячемся купах теснящихся деревьев и кустов, потому что, как сказала Кэрриэн, анукристы рыщут вокруг, охотясь и собирая съедобные коренья, яйца полевых птиц и целебные травы. К счастью мы оставили лагерь далеко позади. Нам удалось это без происшествий, если не считать, что я спугнул шумную птичью стайку и пару раз упал, наступив в нору нирка или другой землеройной твари. Мглистая полоса, окутавшая леса, приглашающе расступилась, едва мы приблизились к первым деревьям, плотной стеной, преградивших нам путь. Неизменный лесной полумрак охватил нас, протиснувшихся меж сучковатых стволов и зашагавших по мшистой земле. Не успел я стряхнуть с себя приставучие колючки, цепкие семена и надоедливых насекомых, забравшихся на меня с высоких трав, как вновь та же напасть украсила штанины, рукава и капюшон.

Вдруг меж деревьев мелькнул жуткий силуэт. Я остановился, замер, как языческий идол на мрачном капище. Но Кэрриэн и Лэргон продолжают безостановочно идти вперед и, чтобы не потерять детей из виду, я ринулся за ними. Они ждут меня за иссохшим, зловеще склонившимся деревом, и когда я оказался подле них, они безмолвно посмотрели на меня, как врачи на перепуганного пациента психиатрической клиники, увидевшего дьявола в пустой палате. Проникшись их невозмутимостью, я немного успокоился, не без опасений решив, что силуэт мне почудился, и мы пошли дальше. Но через некоторое время то здесь, то там стали мелькать страшные тени каких-то созданий, похожих на худощавых людей, проворно передвигающихся на четырех конечностях. Они к нам не подходят и держатся в стороне, удивительно ловко и абсолютно бесшумно скрываясь между стволами, карабкаясь по деревьям и пропадая в кронах. Кажется, они наблюдают за нами, выжидая подходящего момента для того, чтобы пронзить нас острыми когтями. Внезапно одно из пугающих созданий выскочило из-за рыжего куста и предстало передо мной, замерев, как вкопанное. На меня глядят два ярких глаза с кошачьими зрачками — один зеленый, другой желтый. Между ними на месте носа зияет дыра, под которой из широкого разреза рта торчит множество маленьких острых зубов. На приплюснутой сверху, широкой голове в стороны отходят острые уши. Тело в отличие от облезлой головы покрывается темно-серой короткой шерстью. Когтями трехпалой передней конечности подцеплена безжизненная тушка какого-то животного, похожего на барсука. Существо какое-то время изучающе смотрело на меня, а затем ловко и бесшумно прыгнуло на ближайшее дерево и скрылось в его золотой кроне, уронив несколько пожухлых листочков, тихо спланировавших к земле.

— Кэрриэн, — шепотом спросил я. — Кто это такие?

— Это лифины. Где-то поблизости их логово. Днем они почти не охотятся и в основном питаются падалью, которую собирают и хранят в своих норах. Сейчас нам их не стоит опасаться, но с наступлением темноты нам надо быть начеку.

Меня это не обнадежило. И не смотря на то, что ярко светит солнце, которое, по словам Кэрриэн, является богом Анигланом, я ожидаю нападения в любую секунду и постоянно оглядываюсь с опаской по сторонам, зажав в руке извлеченную из мешка шипастую дубину. Усталый и проголодавшийся, я осторожно иду, опираясь на орудие, как на трость, и повсюду замечаю согнутые очертания лифинов, которые мгновенно исчезают за деревьями, едва я касаюсь их тревожным взглядом.

Вдруг небеса вновь окрасились красным, Аниглан вновь полыхнул тройной вспышкой, и раздались дикие крики, похожие на приглушенные стоны нестерпимых страданий, звуки ломающихся веток, глухой удар о землю: что-то рухнуло с высоты неподалеку от нас. Мы осторожно приблизились к месту, откуда разбежались темные фигуры лифинов, и застали следующую сцену: человек, мгновенно поднявшийся на ноги, склонился над большим странным существом, распластавшимся на земле. Животное отдаленно напоминает огромную изувеченную птицу: желтоватое оперение покрывает вытянутое тело и две пары крыльев. Может показаться, что у пернатого зверя нет головы, потому что лысая, морщинистая, приплюснутая, добрая морда располагается в месте, где я ожидал увидеть шею. На ней два почти вылезающих из орбит, полностью черных, блестящих глаза и рот с подвижной, чуть выступающей челюстью, как у козы или коровы. Тело с другой стороны продолжается длинным, лысым, почти змеиным хвостом, заканчивающимся пучком продолговатых перьев. На спине, между крыльями размещается седло, в котором, по всей видимости, и сидел человек, склонившийся над своим питомцем. Внезапно хозяин чудовища немного отпрянул: зверь неуклюже поднялся на четырех сравнительно маленьких когтистых лапках, неизвестно каким чудом держащих такую тушу, и сложил две пары широких крыльев с боков, одно на другое. В этот момент я заметил окровавленные перья и три небольших стрелы, засевшие в теле существа. Наездник огромной раненой птицы что-то ласково проговорил на непонятном языке и, видимо, попытался предпринять некоторые, благотворные для существа действия, но оно взревело и, отбросив хозяина ударом крыла в сторону, взметнулось ввысь. С треском ударившись о дерево, зверь едва не упал, но с великим трудом ему удалось набрать высоту и скрыться в неизвестном направлении. Человек отчаянно закричал что-то ему вслед и долго глядел в сторону, куда улетело удивительное животное.

Едва мы подошли ближе, его маленькие голубые глаза обратились к нам, и молодое лицо с крупным крючковатым носом немного просветлело.

— Шафник, та фу сафрелчут канмесиф, — сказал он и, взглянув на мое недоумевающее лицо, спросил: — Канмесиф стофчун фролкетикта слун?

Не понимая, чего он от меня хочет, я лишь стою и безмолвно гляжу на него.

— Вы не говорите по-фролкетски? — наконец осведомился он по-сэтрумийски.

— Нет, — отозвался я.

— Жаль. И все-таки хорошо, что я вас повстречал. Надеюсь, наши пути лежат в одном направлении. Оправданы ли мои надежды?

— Ну… мы идем в Стиустрон, так что…

— Замечательно, мне туда и надо. Если вы не против моей компании, я пойду с вами. Вероятно, мы будем полезны друг другу. Как вы считаете?

Я вопросительно поглядел на детей, ожидая, что они сами решат, нужен ли им новый попутчик, но они безучастно стоят подле меня, задумчиво наблюдая за появляющимися и исчезающими силуэтами лифинов.

— Что ж, — сказал я, — мы не против. Думаю, спутник нам не помешает, особенно когда эти лифины мелькают меж деревьев.

С этого момента мы бредем по лесу вчетвером, окруженные неугомонными очертаниями лифинов. Новый попутчик сказал, что его зовут Кифроном, и удивился моему необычному имени, когда представился я. Наш утомительный путь он скрасил историей о том, что с ним произошло, и как он оказался на раненой летучей твари посреди леса.

— На нашу деревню, что к Брусторофиасту отсюда, напали анукристы, — говорит он, ловко и энергично прорываясь сквозь цветущие заросли. — Они врывались в дома и с дикими воплями забивали до смерти все живое: мужчин, женщин, детей, домашних животных. Эти уродливые, неразумные коротышки грабили и сжигали наши жилища, вынуждая спасаться бегством, а сами игрались с трупами, как дети малые играют в куклы. Мне удалось спастись: в вольерах еще оставались вилмиры. Я накинул на одного седло, взобрался и полетел прочь, но моего крылатого спасителя подстрелили. Так я оказался здесь, упав с раненого вилмира. Жаль, я не мог ему помочь…

— Что же с ним теперь будет? — обеспокоенно спросила Кэрриэн.

— Надеюсь, ничего плохого, — ответил Кифрон. — Наши вилмиры не могут жить, как дикие. Он обязательно найдет людей, и они ему помогут.

— А что же теперь будет с твоей деревней? — поинтересовался я, удивляясь оптимистичному спокойствию Кифрона, лишившегося дома.

— Ничего не будет. Анукристы ее разгромили и обустроились на ее дымящихся развалинах. Пока запасы пищи в сожженном поселении не иссякнут, они будут почивать на телах убитых и приносить жертвы своему свирепому предводителю. Едва ли анукристы сами уйдут. Пусть лучше пронктир Стиустрона отправит людей освободить деревню. Я должен с ним поговорить, рассказать ему о случившемся, попросить о помощи.

Какой непоколебимый оптимизм переполняет этого парня с крючковатым носом, когда он рассказывает о таких чудовищных вещах! Жители деревни не могли защитить свои дома, многих убили, многие бежали и сейчас там все разграблено, а он беззаботно идет по лесу, непринужденно разговаривает со мной и даже улыбается, словно все это произошло не с ним, а с героем услышанной им недавно истории. Его семья, друзья, соседи, знакомые, наверное, пострадали, когда защищались от этих анукристов. Неужели ему никого не жалко? Или он еще не осознал всего горя? А может быть, он и не терял никого в той бойне…

Прошло три часа изнуряющего пути, с тех пор, как Аниглан ознаменовал начало последней четверти дня, а значит, день на исходе и закат не должен заставлять себя ждать. Но упрямое солнце, которое все почему-то зовут Анигланом, садиться за горизонт не будет, как бы долго и мучительно я этого не ожидал. Я почти осознал это. Светящийся небесный глаз, наблюдающий за нами сквозь разномастные кроны деревьев, горит над нами негасимым светильником, маячащим по всему небосклону почти двенадцать часов. А я даже не знаю, так же ли пылал Аниглан до того, как я вышел из пещеры Крэнчи. А что если до этого все заливалось дневным светом еще столько же времени? Как же долго здесь продолжается день? Сменит ли его ночь?

Несколько тяжелых, окончательно изнуряющих шагов спустя я заметил, что смотреть на Аниглана стало не так ослепительно страшно. Он теряет силу, ослабевает, и свет его приобретает усталый красноватый оттенок. Странная пульсация исходит от изможденного светила, словно каждой маленькой вспышкой он отсчитывает срок, когда последние силы покинут его, и он погаснет, как экран компьютера, завершившего работу.

— Все, друзья, — объявил Кифрон. — Пора делать остановку на ночь.

Неужели! Ночь все-таки грядет! Неописуемо уставший, я обрадовался, что удастся отдохнуть, избавиться от усталости, прижимающей меня к земле, но близость лифинов, собирающих падаль поблизости, сильно тревожит. Как бы они не напали на нас, расслабившихся в ночной тиши!

— А как же лифины? — спросил я. — Разве ночью они не будут опасны?

— Не беспокойся, Том, — весело ответил Кифрон. — Если у нас будет костер, они не посмеют к нам сунуться, — его лицо вдруг помрачнело и, поглядев на меня с серьезным видом, он проговорил: — У вас ведь есть чем его разжечь?

В ответ на его вопрос Лэргон продемонстрировал всем кресало, исцарапанный кусок кремния и небольшой мешочек с трутом. Удовлетворенно хмыкнув, Кифрон принялся собирать сухие ветви. Его примеру последовала Кэрриэн, а затем и я, изможденный и умирающий. Вскоре место для костра было готово, и Лэргон, рассыпая искры на растолченные куски неизвестного материала и кучу сухих веток, раздобыл нам огонь. Мы расселись у костра. Как же приятно расслабиться после долгой дороги!

Аниглан мерцает над нами агонизирующими бледными вспышками и вскоре совсем погас, замерев в потемневшем небе тусклым, едва светящим, розоватым шаром, который я легко принял бы за луну, если бы не стал свидетелем загадочных изменений небесного светила. Нас обступает темнота. Она охватывает все вокруг, оставляя от деревьев зловещие очертания. Только наш костер отчаянно сопротивляется ее власти.

Рукой, готовой оторваться, я раздал всем по жареному нирку из мешка Крэнчи. Кэрриэн и Лэргон спокойно сидят и безмолвно поглядывают то на меня, то на Кифрона, который пытается завести со мной разговор. Он спрашивает меня, откуда я родом, чем я занимаюсь, куда направляюсь с детьми, но я не могу дать вразумительные ответы на подобные вопросы. Что я ему расскажу? Что до недавнего времени я работал психотерапевтом в Слэйвершилде и слушал, как пациенты жаловались на различные проблемы психологического характера, в то время как сам страдал галлюцинациями и навязчивыми идеями? Что я нашел волшебный медальон давней пропавшей знакомой и хотел показать его археологу, но вместо этого чудесным образом активировал его и перенесся черт знает куда? Там, где несколько дней назад я вел привычную жизнь, никто бы не поверил моей сумасшедшей истории, однако я сильно сомневаюсь, что мне поверят и в этом безумном мире, который, кажется, называют Улганом. К тому же я ощущаю серьезный недостаток лексических единиц в сэтрумийском языке. В нем определенно нет таких слов, как «психиатрия», «психотерапевт», «офис», «археолог», «галлюцинации», «парамнезия». Без них я вряд ли сумею рассказать о себе достаточно точно. Да и голова от утомления отказывается работать и строить предложения на чуждом мне языке.

— Я ничего не помню о своей жизни, — с тяжелым вздохом сказал я Кифрону. — Эти дети отыскали меня посреди леса и ведут меня в Стиустрон. Там я надеюсь вернуть память.

— Какая печальная ситуация, — выразил сожаление Кифрон. — Но не сокрушайся так, друг мой. Я уверен, боги помогут тебе.

Он замолчал, и установилось царствование продолжительного безмолвия. За темными очертаниями деревьев бесшумно проносятся тощие, согбенные фигуры. Трава и листва тихо шепчутся, строя козни против четырех путников, коротающих ночь у костра. Порой из густых лесных зарослей доносится страшный приглушенный треск, иногда — крики невиданных тварей. Надеюсь, они не придут полакомиться нашей усталой плотью!

Покончив с ужином, мы заключили, что пора ложиться спать, но одному из нас необходимо остаться бодрствующим и присматривать за костром, не дать ему погибнуть и погубить нас. Я и Кифрон отправили детей спать и стали решать, кого из нас поставить на эту важную должность. Я ощущаю себя совершенно лишенным сил, способных удерживать меня в сознании. Кифрон же гордо заявил, что может не спать хоть всю ночь, и готов позволить мне отдохнуть. Мы договорились, что он разбудит меня, и я сменю его во второй половине ночи. Не представляю, как он определит середину ночи, но меня такое положение дел вполне устраивает. Одолжив ему шипастую дубину, я отодрал от деревьев кучку черного мха, как это сделали Кэрриэн и Лэргон, и создал некое подобие подушки, подложив эту мягкую и пахучую массу под голову. Едва тело приняло горизонтальное положение, я почувствовал, как ноющие, усталые конечности потеряли способность к движению, закружились в пространстве, изменяя форму и размер. Меня неизбежно затягивало в безмятежное состояние сна, лишенное осознанности и тревог.

Меня с трудом разбудил усталый парнишка с крючковатым носом, предлагающий поменяться местами.

— Конечно, Кифрон, — сказал я и поднялся, зевая и потягиваясь.

Забрав у него шипастую дубину Крэнчи, я сел у костра и гляжу, как он вальяжно растянулся на траве, бесцеремонно позаимствовав мою импровизированную подушку. Я посмотрел на часы: я спал чуть больше четырех часов. Что ж, лучше, чем ничего.

Ночь не такая темная, какой я себе ее рисовал черных фантазиях. От ставшего луной Аниглана исходит мягкое розоватое свечение, а более резкий свет, окрашивающий ночь в волшебные цвета, скудно изливается четырьмя ярчайшими звездами небосвода: красной, белой, синей и желтой. Имена им — Бруст, Фиаст, Глус и Слум, если не ошибаюсь. Вот только не помню, которая из них какая.

Оглядевшись, я заметил мелькающие силуэты за деревьями. От них меня бросило в дрожь. Я подкинул немного хвороста в костер, чтобы поддержать в нем жизнь, и уставился на языки пламени, надеясь, что благодаря им лифины не посмеют приблизиться к нашему скромному лагерю.

Я задумался о сложившейся ситуации. Я совсем тронулся умом или все это на самом деле? Хотя едва ли ответ на этот вопрос мне чем-то полезен. Даже если я лишился рассудка и путешествую по воображаемым пространствам, меня должно интересовать другое. Что мне теперь делать? Как действовать? Вот что следует решить прежде всего. Сейчас передо мной стоит задача дойти до непонятного города под названием Стиустрон. Но что дальше? Что я буду там делать? Искать Анкору? Но как? Спрашивать у людей, показывая им медальон? Смогу ли я ее найти? Что я буду делать, если ее не найду? А что если все-таки найду?

Бесконечные ряды повторяющихся вопросов, на которые никто не может дать ответ, роятся скользкими личинками в голове, не давая покоя. Однообразные, гипнотические движения языков пламени не позволяют избавиться от мысленных червей, погружая в сонную неподвижность. Тяжелый занавес век медленно опускается, но на его внутренней стороне гипнагогическими образами извиваются огненные змеи. Танцуя, они изменяются, распускаясь рыжими цветами. Их лепестки отрываются и превращаются в красные кленовые листья, растекающиеся алыми пятнами крови.

Меня разбудили жуткие крики! Проклятье! Застигнутый врасплох, Кифрон стал жертвой лифина! Острые когти глубоко впились в его тело. Мгновение, и он замолк. Лифин подцепил ужасной лапой бессознательного Кифрона и потащил дальше от погасшего костра. С диким криком я ринулся за ними, воздев над головой шипастую дубину. Трусливая тварь оказалась быстрее и проворнее меня: я даже не заметил, как она скрылась среди темных деревьев, утащив Кифрона.

Проклятье! Что я наделал?!

Готовый треснуть дубиной любого подкравшегося ко мне лифина, я, как можно скорей, вернулся к умершему по моей вине костру, где меня ждали Кэрриэн и Лэргон. Они обеспокоенно смотрят на меня, а я тревожно озираюсь по сторонам, не зная, что теперь делать.

— До рассвета не так долго, — негромко проговорила Кэрриэн, — но за это время мы успеем погибнуть от когтистых лап лифинов, если не вернем огонь.

Я бросил взгляд на тлеющие останки костра. Сухие ветки подле него почти закончились. Я похоронил его коченеющий труп под кучкой оставшегося хвороста, а Лэргон добавил немного трута и стал сыпать на него искры. Огонь быстро появился, и мы расселись вокруг него, опасаясь нападения. Но силуэты лифинов даже не показываются вокруг. Им хватило одной жертвы? Или они что-то задумали? Тревожное безмолвие липкой паутиной затянуло наш маленький лагерь.

Что же я наделал?! Из-за меня погиб человек! Зачем? Зачем я заснул?

Без конца проклиная себя, я сижу, как пришибленный, и судорожно кручу в руках шипастое орудие. Видя, что огонь проголодался, я подбросил две последние веточки в костер и устремил тупой взгляд на языки пламени, жадно охватывающие их тонкие, изогнутые тела.

Вдруг издали донесся крик Кэрриэн! Проклятье! Я не заметил, как она ушла за хворостом. Лэргон резко вскочил, вынул из костра горящую палку и побежал ей на помощь. Я последовал за ним, крепче сжимая дубину.

Стараясь разглядеть хоть что-нибудь в постепенно рассеивающейся темноте, я бежал, что было сил. Неужели ее постигла та же участь, что и Кифрона? Нет! Никогда себя не прощу!

— Кэрриэн! — впервые услышал я голос Лэргона, на удивление громкий и неожиданный от ребенка.

— Я здесь! — донесся приглушенный ответ откуда-то снизу.

Пред нами предстала узкая яма, на широком дне которой оказалась Кэрриэн. Слава богам! Она жива!

— Помогите! — испуганно кричала девочка. — Я не могу выбраться. Это логово лифинов. Здесь куча ходов. Они придут за мной. Скорее!

Я лег на землю и протянул в яму руку, но не смог дотянуться до Кэрриэн. Как же помочь ей выбраться оттуда, когда этот проклятый шарф пытается меня задушить?! Стойте! Шарф! Я снял его с шеи, сложил вдвое и опустил в яму. Его красная петля оказалась рядом с Кэрриэн, и она крепко ухватилась за нее. Шарф натянулся, как струна. Я стал вытягивать его, но почувствовал, как сам медленно опускаюсь в яму. Лэргон принялся держать меня за ноги. Но земля под нами предательски просела и начала обваливаться, пока мы все не оказались в одной яме.

Кэрриэн завалило землей, а я при падении расцарапал руку шипастой дубиной и обжег лицо горящей палкой Лэргона, упавшего на меня. Я попытался выбраться наверх, суматошно осыпая комки землистых стен, но высока и весьма узка дыра, откуда мы свалились. Пути назад нет! Из этой могилы на поверхность не выбраться, но нам остались три узких подземных хода. Один из них напугал шорохами и странным урчанием, и мы быстро двинулись по другому туннелю, который понемногу расширился по мере нашего продвижения, позволяя ускориться. Под ногами неистово шуршат сухие ветки, пожухлая листва, прелая трава и хрустящие кости. Гаснущее подобие факела в руках Лэргона хаотично выхватывает из непроглядной тьмы осыпающиеся от прикосновений, песчаные и землистые стены. Приходится дышать затхлым, смрадным воздухом. Но запах стал совсем невыносимым, когда туннель расширился, превратившись в сравнительно просторную залу, усеянную бесформенными тушами смердящих животных. Похоже, они чем-то обработаны. Потолок этого помещения позволил мне выпрямиться, и не горбиться, подобно лифину. Над тушами зияет отдушина, похожая на ту, в которую мы провалились. Она пропускает достаточно света, чтобы заметить, как жуткие фигуры трусливо прошмыгнули в ближайшие проходы, едва завидев нас. А позади раздаются угрожающие шорохи и рычащие звуки. Надо торопиться, если мы не хотим присоединиться к зловонной груде трупов. Пред нами множество лазов, но нет времени выбирать, и Лэргон с Кэрриэн побежали в один из дальних проходов и скрылись во тьме. Пробираясь по горе безжизненных существ, я обнаружил знакомое тело. Оно весьма изувечено, но я опознал в нем Кифрона. Он смотрит на меня безжизненными глазами. Его застывший укоряющий взгляд пугает и усиливает чувство вины перед ним. Кифрон, прости меня! Мне так жаль…

Внезапно в помещение с тушами ворвался суровый, крупный лифин и замер, разноцветными глазами изучая меня, незваного гостя. Я оторопело сжал рукоятку шипастого орудия, сильно сомневаясь, что смогу одолеть возникшее предо мной чудовище. Оно распрямилось, расправило когтистые трехпалые лапы, подняло лысую приплюснутую голову с торчащими в стороны ушами и издало протяжный звук, похожий на хриплый предсмертный вой, больной собаки. За его спиной, откликнувшись на зов, появлялись другие лифины. Но вряд ли созданию с такими ужасными когтями требуется подкрепление.

Набравшись смелости, граничащей с безумием и безрассудством, я отчаянно ринулся на лифина, не дожидаясь, когда он нанесет первый удар. Дубина с шипами, в которую я вложил всю доступную мне силу, угодила существу в область груди. Послышался страшный треск, отдавшийся эхом. Лифин лишь пошатнулся, а мое орудие переломилось надвое. Часть, усеянная шипами, отлетела во мрак, а рукоятка острым обломком осталась в беспомощных руках. Уродливая тварь рассвирепела, воздела трехпалую лапу с огромными изогнутыми когтями и молниеносным ударом повалила меня с ног. Я ударился о землистую стену. У меня сперло дыхание, я не мог продохнуть и не мог подняться. Удар невероятной силы рассек мне куртку, сильно расцарапав грудь. Если бы не удивительно крепкий материал, когти просто разделили бы меня надвое. Лифин приблизился ко мне, желая довершить начатое. Я сжался от ужаса и нестерпимых страданий на полу. Вдруг адская, немыслимая боль разодрала мои внутренности: лифин вонзил в меня когти и поднял над полом. Мутнеющим взглядом я посмотрел в желтый и зеленый глаза моего губителя. Из последних сил я захрипел и, обнаружив острые остатки орудия в непослушной руке, отчаянным движением нанес удар. Острие палки глубоко вошло в зеленый глаз лифина. Не ожидающий такого, он отпустил меня, заметался из стороны в сторону с душераздирающим воплем, чем напугал сородичей и внес панику в их ряды. Лишенный сил, я стараюсь сохранять сознание и выбраться, пока лифины в замешательстве. На четвереньках я ползу к проходу, где скрылись Кэрриэн и Лэргон. С величайшим трудом я поднялся, что принесло мне очередную порцию страданий, и, держась за стены, я заковылял в том направлении, когда внезапно заметил впереди свет. Это еще горящая палка Лэргона! Передо мной показались дети.

Дата добавления: 2014-12-16