В буржуазно-демократической и Советской России

АГРАРНЫЕ РЕФОРМЫ

(1-Я ПОЛОВИНА XX В.)

После Февральской революции и вплоть до октября 1917 г. социально-экономические проблемы в стране решались весьма осторожно, особенно вопрос о земле. Большинство общественных организаций и политических партий были едины в том, что земля должна перейти в руки трудящихся, а законодательно вопрос о земельном переустройстве должно решить Учредительное собрание. Однако при определении самой сути предстоящей земельной реформы возникли непримиримые противоречия. Либеральные круги отстаивали неприкосновенность частной собственности на землю, а радикалы требовали передачи всей земли в общее народное достояние для уравнительного пользования без всякого выкупа.

Временное правительство передало государству кабинетские и удельные земли и издало акты, направленные против самочинных захватов помещичьих земель, поскольку последние стали приобретать значительные масштабы. В стране продолжал усугубляться продовольственный кризис, возникший ещё в 1915 г. Меры, предпринимавшиеся Временным правительством (хлебная монополия, карточная система на продовольственные продукты, снабжение деревни промышленными товарами), не привели к улучшению ситуации.

Ситуация изменилась после Октябрьской революции. 26 октября 1917 г. Всероссийский съезд Советов, проходивший в Петрограде, принял «Декрет о земле». Основу «Декрета» составили крестьянские наказы и программа эсеровской партии (социализация земли). Осенью 1917 г. большевики были вынуждены приостановить реализацию собственной аграрной программы – создание крупных коллективных хозяйств на базе помещичьих имений.

«Декрет о земле» предполагал конфискацию помещичьей земли, её национализацию и передачу крестьянам в вечное пользование, при этом купля-продажа земли фактически запрещалась. Существовали две нормы наделения крестьян землёй: потребительская (по едокам) и трудовая (сколько земли каждый крестьянин может обработать силами своей семьи без применения наёмного труда).

В соответствии с декретом крестьяне получили до 150 млн десятин земли. Одновременно крестьяне освобождались от выплаты долгов банкам на сумму 700 млн руб. Помещичий инвентарь, хозяйственные постройки, рабочий скот также делились между крестьянами. Таким образом осуществилась вековая мечта русского крестьянина. Землю он получил из рук Советской власти, что обеспечило ей общекрестьянскую поддержку. Не случайно конец 1917–начало 1918 гг. не даёт сколько-нибудь заметного участия крестьян в антисоветских, точнее, антибольшевистских акциях.

С 1918 г., в чрезвычайных условиях гражданской войны, в РСФСР начала проводиться новая внутренняя политика, получившая название политики военного коммунизма. В области сельского хозяйства вводилась продразвёрстка: весь излишек хлеба сверх полуголодного прожиточного минимума и нужного для посева, у крестьянина конфисковывался безвозмездно. Формально был провозглашён принцип: «с бедняка – ничего, с середняка – умеренно, с богатого – много», но на практике продразвёрстка коснулась всех крестьян. Таким образом, крестьянин лишился каких бы то ни было материальных стимулов для производства и стремился сократить посевные площади, чтобы производить хлеб только для себя. Понятно, это не улучшало взаимоотношений крестьян с властью, провозгласившей диктатуру пролетариата.

Но победы белых во вспыхнувшей гражданской войне означали возврат помещика, конфискацию крестьянской земли, собирание старых долгов, массовые экзекуции. Русский крестьянин был вынужден выбирать между поддержкой белых с помещиками и поддержкой красных с продразвёрсткой, то есть фактически из двух зол меньшее. Не случайны поэтому колебания крестьян в ходе гражданской войны между белыми и красными, не случайно и появление «третьей силы» – движения «зелёных», то есть борьбы крестьян за собственные интересы.

Лишь когда VIII съезд РКП(б) взял принципиальный курс на союз с середняком и крестьянская политика большевистского правительства была несколько скорректирована, крестьянин поддержал Советскую власть, что и обеспечило в конечном счёте успех Красной армии на фронтах гражданской войны.

С окончанием гражданской войны политика «военного коммунизма» зашла в тупик. Поскольку угроза реставрации дореволюционных аграрных отношений исчезла, крестьянство больше не мирилось с политикой продразвёрстки. Если летом 1918 г. крестьянские бунты вспыхивали преимущественно в центральных губерниях России, то к 1920–1921 гг. ими были охвачены почти все регионы страны. С августа 1920 г. в Тамбовской, Воронежской губерниях полыхало крупное восстание, возглавлявшееся эсером А.С. Антоновым. Большое количество крестьянских формирований действовало в Белоруссии, на Украине (петлюровцы, махновцы и др.), повстанческие очаги возникли на Северном Кавказе, в Среднем Поволжье, на Дону и Кубани. Западносибирские «мятежники», возглавлявшиеся эсерами и бывшими офицерами царской армии в феврале–марте 1921 г. создали вооружённые формирования, захватили почти полностью территорию Тюменской губернии, города Петропавловск, Кокчетав и др., прервали железнодорожное сообщение между Сибирью и центром страны на три недели.

По всей стране формировались целые повстанческие крестьянские армии, а боевые действия против них вели уже регулярные части Красной Армии во главе с её лучшими военачальниками. Использовались тяжёлая артиллерия, военная техника, даже авиация. Это не удивительно, ведь та же крестьянская армия Махно на Украине насчитывала свыше 50 тыс. бойцов, армия эсера Антонова в Тамбовской губернии – около 40 тыс., армия эсера Сапожкова в Заволжье – 25 тыс., в повстанческих дивизиях Западной Сибири с большевиками воевало около 100 тыс. человек.

Острая потребность нормализации отношений города и деревни заставила партийно-государственное руководство пойти на отмену продразвёрстки и замену её продналогом, размер которого был существенно ниже плана развёрстки (резолюция X съезда РКП(б) «О замене развёрстки натуральным налогом», декрет ВЦИК 21 марта 1921 г.). В 1923–1924 гг. было разрешено вносить продналог (по желанию крестьян) продуктами и деньгами. В 1924–1925 гг. был осуществлён переход к денежному обложению деревни. НЭП подорвал социальные корни повстанческого движения, что позволило ликвидировать его основные очаги (1921–1922 гг.).

Однако подъём сельского хозяйства начался не сразу. В 1921 г. оно пострадало от страшной засухи, последствия которой сказывались и в 1922 г. Посевные площади сократились до 77,7 млн га. Потом они стали постепенно увеличиваться и в 1925 г. валовой сбор зерновых почти на 21% превысил среднегодовой сбор за пятилетие 1909–1913 гг. К 1927 г. довоенный уровень был в целом достигнут и в животноводстве.

С переходом к НЭПу расширились рыночные связи, усилился процесс социальной дифференциации крестьянства. Так, например, общая численность наёмных рабочих в крестьянских хозяйствах в 1926 г. достигла около 2,3 млн человек. Новая экономическая политика Советской власти привела к заметному подъёму крестьянского хозяйства, однако к концу 1920-х гг. стало понятно, что продуктов и сырья не хватает для растущей промышленности. XIV съезд ВКП(б), состоявшийся в декабре 1927 г. оценил темпы развития сельского хозяйства как недостаточно высокие и принял курс на коллективизацию деревни. В ноябре 1929 г. в статье «Год великого перелома» Сталин выдвинул задачу скорейшего завершения коллективизации. Были намечены планы по скорейшему созданию колхозов и к 1 марта 1930 г. в них вступило уже 58,6% сельского населения.

Основным способом заставить крестьян вступать в колхозы стала угроза раскулачивания – конфискации всего имущества. 30 января 1930 г. Политбюро приняло постановление «О мерах по ликвидации кулачества как класса в районах сплошной коллективизации». «Кулаков» расстреливали, выселяли в отдалённые районы или за пределы колхозных земель. Главный удар обрушился на среднее крестьянство. Только за 1930–1931 гг. было сослано около 2 млн человек.

В результате только за январь–март 1930 г. в России произошло более 1600 крестьянских бунтов. Советское руководство было вынуждено временно отступить от жёстких принципов сплошной коллективизации, позволив колхозникам сохранить приусадебный участок, оставить в личном владении корову, мелкий скот, птицу и разрешив выход из колхозов (в которых к 1 марта 1930 г. осталось лишь 20% крестьян).

Однако в сентябре 1930 и в августе 1931 г. ЦК ВКП(б) принимает новые постановления «О темпах дальнейшей коллективизации», завершить которую надлежало не позднее 1932–1933 гг. Возобновить ускоренную коллективизацию во многом помог рекордный урожай 1930 г. В то же время в 1931–1933 гг. во многих районах России и Украины разразился страшный голод, а у крестьян государством было оставлено не более 10% собранного зерна, иногда изымался и весь хлеб без остатка. Карательная кампания по изъятию продовольственных запасов проводилась очень жёстко. В результате от голода, по оценкам исследователей, погибло до 7–8 млн человек. Однако многие горожане почти ничего не знали о происходившем, так как в прессе об этом ничего не писали, а передвижение крестьян было строго ограничено.

В 1934 г. обстановка частично стабилизировалась. Возобновился рост количества колхозов, прекратившийся во время голода, и к 1937 г. в колхозы и совхозы вошло 93% крестьянских дворов. Государственные расценки, по которым изымалось зерно, покрывали не более 20% его себестоимости. Каждый колхозник был обязан отработать на общественном поле определённое количество трудодней, причём невыполнение этого минимума преследовалось в уголовном порядке. При этом своим работникам колхозы годами не выдавали на трудодень ни одной копейки.

Уничтожив экономические стимулы побуждения к труду, государство выстроило систему внеэкономического принуждения. Юридически эту систему подкрепила, прошедшая в конце 1932–начале 1933 гг. паспортизация населения страны. В сельской местности паспорта выдавались только в совхозах и на территориях, объявленных «режимными» (приграничные зоны, столичные города, крупные промышленные центры, оборонные объекты). Колхозники могли получить паспорт только при перемене места жительства, но фактически они, как и работники совхозов, были лишены права на свободное передвижение. Крестьяне не имели паспортов (паспорта им не выдавались на руки) и, по сути, принудительно прикреплялись к земле. До середине 1950-х гг. отсутствовало пенсионное обеспечение и социальное страхование колхозников.

Деревня с середины 1920-х гг. развивалась исключительно как сырьевой придаток города. Заготовительные цены были во много раз ниже рыночных. В 1953 г. (в год смерти Сталина), как и за четверть века до этого, государство платило колхозам около 80 коп. за центнер зерна, при том что затраты на его производство составляли 6 руб. Цены на картофель не возмещали даже расходов по его доставке на заготовительные пункты. В 1940 г. производственные расходы, налоги, различные отчисления и платежи поглощали 51% денежных доходов российских колхозов. В начале 1950-х гг. эта цифра выросла до 68%. Услуги МТС обходились колхозам в ¹/₅ урожая зерновых. Как совхозы, так и колхозы России, за редким исключением, были убыточными. Убытки погашались за счёт государственных кредитов, которые чаще всего просто списывались. Вся хозяйственная деятельность колхозов и совхозов жёстко регламентировалась «сверху». Как совхозы, так и колхозы были фактически лишены права решать не только сколько, но и что сеять, а также где и когда. Фактически закрепощённое, полностью бесправное перед государством положение крестьян сохранялось вплоть до 1960-х гг.

Дата добавления: 2014-12-07