Гражданское общество: политологический анализ 3 страница

ную — синдикализм либо искажал классическую концепцию гражданского общества, либо доводил ее до мистического абсурда, как это случилось в фашистской Италии в период правления Муссолини.

На рубеже XIX—XX вв. особенности генезиса гражданского общества были проанализированы М. Вебером в работе «Протестантская этика и дух капитализма»¹. Опираясь на огромный исторический материал, он показал, какую роль в этом процессе играли религиозные учения сектантского аскетического пуританизма, его своеобразная практическая философия. В ее рамках сформировалась концепция индивида, обладающего собственной метафизической и моральной ценностью. Из таких индивидов в дальнейшем возникли «деловые клеточки» западного общества. «Деловые клеточки западнизма, — отмечает А. Зиновьев, — возникали и до сих пор возникают главным образом по инициативе частных лиц, на их средства, на их страх и риск, то есть «снизу». Эти лица сами решали и решают, чем должна заниматься (на чем специализироваться) создаваемая ими клеточка, как она должна функционировать, как сбывать продукты ее деятельности. Деловые клеточки обладают известной автономией в своей деятельности. Их организаторы и распорядители суверенны в принятии решений. Конечно, это — суверенитет, ограниченный рамками законов и традиций, а также взаимоотношениями друг с другом. Но ведь и «национальные государства» не обладают абсолютным суверенитетом»².

Таким образом, основным признаком западного общества является то, что в нем впервые в истории появилась возможность для формирования человека как индивидуализированной личности не в порядке исключения, а в массовых масштабах. В этом смысле западное общество резко отличалось от «тради-ционных»(восточных) цивилизаций, в которых интересы индивидов и групп всегда были опосредованы государством, подчинены ему.

¹ Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избр. пр. М.,
1990.

² Зиновьев А. Запад. Феномен западнизма. М., 1995. С. 54—55 (см.: Там же.
С. 42-43).

172

Важнейшей особенностью западной концепции гражданского общества со времени Дж. Локка является органическое соединение этой концепции с идеей толерантности. С точки зрения современной практической философии, анализ концепции гражданского общества сквозь призму теории толерантности имеет, скорее, прикладное значение, хотя, конечно, продолжает вызывать и чисто теоретический интерес. За последние полтора столетия основные теоретические аспекты обоих концепций изучены в философской и политологической литературе настолько детально, что было бы чрезвычайно самонадеянным со стороны любого современного ученого претендовать на какие-либо фундаментальные открытия в этой области. Причины очевидны: обе концепции лежат в основе не только современных либеральных теорий, но и составляют, в известном смысле, идеологический фундамент современной цивилизации, по крайней мере, в том универсалистском его фрагменте, который связан с обоснованием концепции прав человека.

Следует отметить, что универсалистский подход к интерпретации гражданского общества и толерантности сразу обнаруживает серьезные противоречия не только концептуального, но и чисто понятийного свойства. Универсалистский подход неотделим, например, от требования, согласно которому значения принципов гражданственности и толерантности могут и должны быть выведены на основе анализа любой общественной системы. Между тем совершенно очевидно, что данные понятия имеют не только концептуальное и этическое содержание. Они обусловлены также особенностями той эпохи, когда они возникли. Выраженные в международных декларациях и нормах права, они призваны утвердить в общественном сознании идеал совместной жизни, вне которого невозможно цивилизованное существование и вообще диалог цивилизаций.

Как уже отмечалось выше, первоначально сам термин «гражданское общество» (или «сообщество») возникнув в эпоху классической древности, использовался для характеристики особого качества или стиля совместной жизни членов небольших общин (городов-государств). Основной чертой данного стиля было политическое общение. Политика воспринималась как искусство

совместной жизни внутри полисных коллективов. Общение полисов между собой, т. е., с современной точки зрения, международное право и, тем более, общение с азиатскими народами, которые именовались неизменно как варвары, никогда не назывались политическими и не регулировались нормами права.

Напротив, современная концепция гражданского общества имеет с политикой лишь опосредованную связь. Она, собственно, и возникла для описания отношений, находящихся вне сферы государства и составляющих противовес политике как таковой.

Аналогичную трансформацию претерпела и концепция толерантности. В обыденной речи терпимость в самом широком смысле понимается как способность переносить или претерпевать что-либо. В общественном контексте это понятие также часто употребляется для характеристики способности человека или группы сосуществовать с людьми, имеющими иные убеждения и верования. В третьем издании «Нового международного словаря» Уэбстера толерантность определяется как «демонстрация понимания и мягкости (leniency) по отношению к поведению или идеям, вступающим между собой в конфликт». Совершенно ясно, что между этими предельно общими определениями и теоретической моделью толерантности находится внушительная дистанция. Современные конфликты — внутренние и международные — в основе которых лежит нетерпимость религиозная или идеологическая, очень часто оцениваются в соответствии с критериями, сложившимися, прежде всего, в рамках концепций гражданского общества и толерантности. Например, на Западе конфликт в Косово или же политические процессы в посткоммунистической России легко объясняют отсутствием в обоих регионах сложившихся структур гражданского общества, что и порождает нетерпимость и насилие. В свою очередь, нетерпимость западных демократий, например, в отношении политики Югославии в Косово или России в Чечне обусловлена, помимо чисто прагматических соображений, не только идеологическим принципом, предусматривающим приоритет прав человека над суверенитетом и территориальной целостностью той или иной страны, но имеет и определенное теоретическое обоснование. Речь идет о весьма своеобразном и не всегда логически корректном преодо-

174

лении ультра-либеральной трактовки толерантности как нейтральности.

Насколько обоснованы такого рода концептуальные обобщения? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо еще раз остановиться на исходных принципах обеих концепций. В настоящее время теория толерантности даже в политических ее аспектах может вполне рассматриваться с известными оговорками как своеобразное введение к обсуждению концепции гражданского общества. Ведь исходным моментом западной модели толерантности является восходящая к традиции Просвещения трансформация представлений об отношениях государства и индивидов. Из этой трансформации возникли две принципиальные предпосылки: а) правительство обладает только ограниченной властью, источником которой является народ, представляющий собой корпорацию граждан; б) народ в качестве высшего суверена сам определяет свою судьбу.

Исходя из этих принципов А. Мейклджон в своем знаменитом эссе «Свободная речь и ее отношение к самоуправлению» (1948) сформулировал идею толерантности следующим образом: свободная речь играет практическую роль в самоуправляющемся обществе, создавая основу для свободного обсуждения гражданами всех интересующих их вопросов. Свобода выражения необходима потому, что все сообщество заинтересовано в результатах принятых решений. Свобода слова основана, таким образом, на коллективном интересе, который состоит не только в том, чтобы каждый индивид имел свободу самовыражения, но и в том, чтобы все, заслуживающее внимания быть выраженным, было высказано¹. В соответствии с таким представлением государству запрещено вторгаться в ту сферу, где свобода выражения неотделима от выполнения гражданским коллективом своих суверенных функций.

Принцип самоуправления лежит в основе классической либеральной модели толерантности. Последняя предполагает существование равновесия между гражданским сообществом и государством.

¹ MeiklejohnA. Free Speech and Its Relation to Self-Govemment // Political Freedom: The Constitutional Powers of the People. — New York, 1948. - P. 24-26.

Не меньшей популярностью у современных политологов пользуется и так называемая «модель крепости». Ее теоретические предпосылки (как и предпосылки классической модели) были разработаны еще в XIX в. Суть ее состоит в следующем: современной концепции свободы, основанной на прогрессист-ской оптимистической идее исторической эволюции человечества от автократии к демократии противостоят противоборствующие тенденции. Во-первых, нигде и никогда не существует полной идентификации между гражданским коллективом и правительством. Антагонизм между ними в равной мере может возникать как в результате отхода правительства от своих демократических истоков, так и в случае возникновения ситуации, когда и правительство, и сам народ начинают представлять угрозу для принципов свободы и терпимости¹.

В теоретическом плане такого рода ситуация, как уже отмечалось выше, постоянно обсуждалась в политической теории XIX в., например, А. де Токвилем и Д. С. Миллем, опасавшимися той угрозы, которую представляет для свободы «тирания большинства» в грядущих массовых демократиях. Как отмечал Д. Милль в своем эссе «О свободе», поскольку возникшее в данный момент большинство «может испытывать желание подавлять одну из своих же собственных частей... предосторожности необходимы как против этого, так и против любого другого злоупотребления властью»².

И Милль, и его младший современник У. Бэджхот, написавший в 1874 г. эссе «Метафизическая основа терпимости», исходили из проверенной опытом максимы — нетерпимость и преследования изначально свойственны человечеству, поскольку они существуют по природе ³. В XX в. проводимые специалистами по детской психологии эксперименты, связанные со сравнительным анализом нетерпимости у детей и взрослых, вполне подтвердили выводы Бэджхота о том, что нетолерантное поведение в обществе

¹ См. об этом подр.: Bollinger L. С. The Tolerant Society. 04 Oxford, 1986. P. 76 sqq.

² Mill J. S. On Liberty. Ed. by С V. Shields. New York, 1956. P. 6.

³ Bagehot W. The Metaphysical Basis of Toleration // The Works and Life of Walter
Bagehot. Oxford, 1915. Vol. 6. P. 220.

176

постоянно воспроизводится вследствие неистребимости инфантильных комплексов, порожденных потребностью в вере, священных обычаях и ритуалах, заменяющих рациональное обсуждение сложных общественных проблем'.

В этом плане суть «модели крепости» заключается также в том, чтобы создать такую систему законодательства, которая способна гарантировать свободу в случае возникновения любой из обозначенных выше опасностей. В наше время все больше стала ощущаться необходимость в разработке более основательной и логически непротиворечивой основы концепции толерантности. В связи с этим возникло множество попыток создания такой логической базы. Обсуждение степени их состоятельности не входит в предмет нашего рассмотрения. Представляется вполне разумным одно из базовых определений «истинной толерантности», предложенное Д. Будшевским: «Истинная толерантность... представляет собой особый случай того, что Аристотель называл практическим разумом... практическим разумом потому, что он связан со средствами и целями; специальным случаем потому, что его наиболее важная функция состоит в защите целей против претенциозных средств. Поскольку [такое положение] представляет собой явный парадокс, нет ничего удивительного в том, что оно вызывает недоумение»².

Из данного определения вытекают следующие принципы, или «советы» толерантности:

а) Истинно толерантный человек верит, что каждый вправе
защищать при помощи рациональных аргументов свое понима
ние того, что является для индивидов благом, независимо от то
го — будет ли это понимание истинным или ложным, а также
стремиться убедить других в том, что он прав.

б) Ни один толерантный человек не будет терпеть действий,
разрушающих внутреннее право выбора его самого и других.

в) Конечный принцип толерантности состоит в том, что зло
должно быть терпимо исключительно в тех случаях, когда его
подавление создает равные или большие препятствия к благам

¹ Ibid.

² Budziszewski J. True Tolerance. Liberalism and the Necessity of Judgement. — New
Brunswick and London, 1992. — P. 7.

111

того же самого порядка или же препятствия ко всем благам высшего порядка¹.

Последний принцип, вполне сопоставимый с критерием Па-рето, на наш взгляд, действительно выражает предельную степень толерантности. В глазах сторонников коммунитаристской трактовки толерантности этот принцип отражает исключительно индивидуальный подход и игнорирует принцип коллективного выбора группы. Однако принцип толерантности группы является производным от индивидуального выбора. Один из аспектов терпимости, между прочим, состоит именно в том, что толерантный индивид вправе игнорировать группу и даже все общество, противостоять им, но он осуществляет это право не демонстративно и не из каких-либо своекорыстных побуждений, поскольку зло само по себе не является целью его поведения.

Дата добавления: 2015-05-06