Харламова, Е. В. 1 страница

Эпилог

Легко

Таммара Уэббер

Легко

Таммара Уэббер

Глава 1

До предыдущей ночи, я никогда раньше не замечала Лукаса, как будто его вообще не существовало. И вдруг, он был везде.

***

Я только что сбежала с вечеринки в честь Хэллоуина, которая продолжала громыхать на полную мощь позади меня. Виляя между машинами, на битком забитой парковке у здания, где живет братство моего бывшего, я печатала смс сообщение своей соседке по комнате. Ночь выдалась красивая и теплая – типичная для бабьего лета в южной части. Из широко распахнутых окон дома орала музыка, перебиваемая, время от времени, вспышками смеха, пьяными восклицаниями и приглашениями выпить еще.

Как назначенному водителю, сегодня было моей ответственностью привести Эрин домой целой и невредимой, вне зависимости от того, как быстро мне бы хотелось сбежать с этой вечеринки. Мое смс гласило, чтобы она позвонила или написала мне, когда будет готова уходить. И, учитывая то, что она и ее парень Чаз буквально несколько минут назад проскользнули наверх в его комнату, крепко держась за руки, после нескольких текил и грязных танцев на танцполе, я думаю, что она не позвонит до утра. Я расплылась в улыбке, представляя ее позорный выход из дома братства утром.

Отправив сообщение, я стала рыться в сумке в поисках ключей. Практически полностью закрытая облаками луна и ярко освещенные окна здания, находящегося слишком далеко от парковки, совсем не давали света. Мне пришлось все делать на ощупь. Ругаясь про себя, когда механический карандаш проколол мой палец до крови, я притопнула своей, обутой в стилетто ногой. Как только ключи были у меня в руке, я сунула палец себе в рот; металлический привкус дал мне понять, что я и правда проткнула себе кожу.

– Вот так всегда, – пробормотала я, открывая дверь внедорожника.

В следующую секунду я была слишком дисориентирована, чтобы осознать, что происходит. Только что я открывала дверь машины, и вдруг, я лежу лицом вниз на переднем сидении, бездыханно и неподвижно. Я попыталась подняться, но не смогла, потому что то, что удерживало меня сверху, было слишком тяжелым.

– Тебе идет костюм маленького дьявола, Джеки. – Голос был невнятный, но знакомый.

Моей первой мыслью было "Не называй меня так", но это возражение немедленно улетучилось, предоставив место ужасу, когда я почувствовала, как чья‑то рука задирает мою, и без того короткую юбку, еще выше. Зажатая между сиденьем и мной, моя правая рука была абсолютно бесполезна. Я попыталась опереться на левую руку и привести себя в вертикальное положение, но рука, которую я чувствовала на своей оголенной ягодице, внезапно схватила меня за запястье. Я закричала, когда он вывернул руку у меня за спиной, стискивая до боли другой своей рукой. Его локоть больно впивался мне в верхнюю часть спины. Я не могла пошевелиться.

– Бак, слезь с меня. Отпусти. – Мой голос дрогнул, но я постаралась вложить в этот приказ как можно больше уверенности. Я могла чувствовать разившее от его дыхания запах пива, а к запаху пота примешивалось что‑то гораздо крепче, меня практически стошнило.

Его свободная рука вернулась на мою левую ягодицу, а свой вес он перенес на правую сторону, закрывая меня. Дверь была все еще открыта, и мои ноги просто болтались снаружи. Я попыталась подобрать под себя колено, и он засмеялся от моих жалких попыток освободиться. Я вскрикнула, когда он сунул свою руку между моих растопыренных ног, и слишком поздно попыталась сжать ноги вместе. Я брыкалась и выкручивалась, пытаясь скинуть его с себя и затем, когда поняла, что мне с ним не справиться, я начала умолять.

– Бак, остановись. Пожалуйста – ты пьян и завтра в этом раскаешься. О, Боже…

Холодный воздух окатил мои оголенные ягодицы, когда он своим коленом еще больше раздвинул мне ноги. Я услышала безошибочный звук раскрываемой ширинки, и он снова засмеялся мне в ухо, когда я перешла от разумных уговоров к плачу.

– Нет‑нет‑нет‑нет…

Из‑за его веса на мне я не могла набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы закричать. Мой рот был вжат в сиденье, заглушая все мои протесты. Тщетно сражаясь с ним, я не могла поверить, что этот парень, которого я знаю больше года, который ни разу за все время, что я встречалась с Кеннеди, не обратился ко мне неуважительно, атаковал меня сейчас у моей машины на парковке у дома братства.

Он сдернул мои трусики к моим коленям, и между его попытками спустить их ниже и моими обновленными попытками вырваться, я услышала, как порвалась тонкая ткань.

– Черт, Джеки, я всегда знал, что у тебя отличная задница, но это что‑то, девочка.

Он снова сунул руку мне между ног и, всего на секунду, снял часть своего веса с меня, но этого было достаточно, чтобы набрать полную грудь воздуха и закричать. Отпустив мою руку, он сильно ударил меня по затылку и вжал мою голову в кожаное сиденье, пока я не замолчала, практически без возможности дышать.

Даже освобожденная, моя левая рука была абсолютно бесполезна. Я оперлась ею на пол в кабине машины и попыталась оттолкнуться, но мои вывернутые и ноющие мышцы не повиновались. Я рыдала в сиденье, слезы и слюни смешивались под моей щекой.

– Пожалуйста, не надо, пожалуйста, о, Боже, остановись, остановись, остановись… – Я ненавидела свой еле слышный голос.

Внезапно, его вес исчез с меня – либо он передумал, либо просто менял свою позицию – я не собиралась выяснять, что конкретно. Развернувшись и подобрав под себя ноги, протыкая мягкую кожаную обшивку сидений своими тонкими каблуками, я проползла к дальнему концу сидения и попыталась нащупать ручку. Кровь ревела у меня в ушах, пока я взвешивала все за и против, драться или бежать. И потом я остановилась, потому, что Бака в машине больше не было вообще.

Сначала, я не могла понять, почему он просто стоит там, недалеко от двери и смотрит в другую сторону. Вдруг, его голова откинулась назад. Дважды. Он вскинул руку, пытаясь ударить что‑то, но его кулак ни с чем не соприкоснулся. И пока он не ударился спиной о мой внедорожник, я не увидела с чем, или скорее с кем, он дрался.

Не отрывая свой взгляд от Бака, парень отвесил ему еще два удара в лицо, отпрыгивая в сторону и увертываясь от жалких попыток Бака, с кровоточащим носом, дать сдачи. В итоге, Бак наклонил голову и попытался атаковать, подражая быку, но его попытка была его же ошибкой, когда незнакомец с легкостью одарил его снизу ударом в челюсть. Когда голова Бака откинулась вверх, локоть ударил ему в висок с болезненным стуком. Его снова откинуло на машину, но он выпрямился и снова попытался атаковать незнакомца. Который резко схватил Бака за плечи, как будто это было заранее запланировано, и дал ему коленом под подбородок. Бак, стеная и матерясь, свалился на землю.

Незнакомец, возвышаясь над ним с руками сжатыми в кулаки, видимо, размышлял, не понадобится ли ему еще отвесить несколько ударов. Но в этом не было необходимости. Бак был почти без сознания. Я съежилась у пассажирской двери, задыхаясь и скрутившись в комочек, когда панику сменил шок. Должно быть, я застонала, потому что в следующую секунду его глаза нашли мои. Он оттолкнул почти бездвижное тело Бака ногой подальше и подступил ближе к двери, заглядывая внутрь.

– Ты в порядке? – Тон его голоса был низкий, осторожный.

Мне хотелось ответить да. Мне хотелось кивнуть головой. Но я не могла. Я была не в порядке.

– Я позвоню 911. Тебе нужна медицинская помощь или только полиция?

Я представила, как полиция кампуса приедет на место происшествия, как участники вечеринки будут уносить ноги при приближении сирен. Эрин и Чаз были только двое из многих моих друзей там, больше половины которых не достигли положенного возраста для выпивки. Если вечеринка привлечет внимание полиции, это будет моей виной. Я стану изгоем.

Я покачала головой и хриплым голосом сказала:

– Не звони.

– Не звонить в скорую?

Я прочистила горло и покачала головой.

– Не звони никуда. Не звони в полицию.

Он открыл рот от удивления и уставился на меня с другой стороны сидения.

– Я ошибаюсь, или этот придурок только что пытался тебя изнасиловать… – Я скривилась от отвратительного слова. – … И ты просишь меня не звонить в полицию? – Он закрыл рот, покачал головой и снова уставился на меня. – Или может я вмешался, куда не стоило?

Я втянула ртом воздух, мои глаза начали наполняться слезами.

– Н‑нет. Я просто хочу поехать домой.

Бак застонал и перевернулся на спину.

– Бляяяядь, – сказал он, не открывая глаз, один из которых, скорее всего, заплыл.

Мой спаситель уставился на него, на его скуле играли мышцы. Он наклонил голову влево, затем вправо и расправил плечи.

– Ладно, я отвезу тебя.

Я покачала головой. Я не собиралась садиться в машину какого‑то незнакомца, только что избежав атаки.

– Я могу доехать сама, – прохрипела я. Мои глаза сфокусировались на моей сумке, втиснутой на приборную панель, все ее содержимое рассыпалось на пол со стороны водителя. Он глянул вниз, наклонился, чтобы подобрать ключи посреди хлама из моей сумки.

– Я думаю, что ты искала это? – Он слегка встряхнул ими, когда я поняла, что не сдвинулась ни на миллиметр ближе к нему.

Я облизала губы, и второй раз за вечер почувствовала вкус крови. Двигаясь вперед, в едва подсвеченную тусклым верхним светом кабину, я постаралась спустить юбку как можно ниже. У меня закружилась голова от одной мысли от того, что почти произошло, и моя рука тряслась, когда я потянулась за ключами.

Хмурясь, он зажал ключи в кулаке и опустил руку.

– Я не могу позволить тебе сесть за руль. – Судя по его выражению лица, я выглядела ужасно.

Я моргнула, и все еще протягивая руку за ключами, которые он конфисковал, спросила:

– Что? Почему?

Загибая три пальца, он высказал свои причины.

– Тебя трясет, скорее всего – это последствие нападения. Я не уверен, что тебе на самом деле не причинили вреда. И ты, скорее всего, пила сегодня.

– Я не пила, – огрызнулась я, – я назначенный водитель.

Он выгнул бровь и оглянулся вокруг.

– И кого ты должна была сегодня возить? Кстати, если бы кто‑нибудь был с тобой сегодня, тебе бы не угрожала опасность. Вместо этого, ты вышла на парковку, одна, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг тебя. Очень умно.

Внезапно, меня одолела злость. Злость на Кеннеди, за то, что разбил мне сердце две недели назад, что не был со мною сегодня и не проводил до машины. Злость на Эрин, за то, что уговорила меня прийти на эту дурацкую вечеринку, и даже злость на себя, за то, что согласилась. Разозленная на этого жалкого урода, валяющегося на асфальте в нескольких метрах от меня, и на незнакомца, держащего заложниками мои ключи и обвиняющим меня в идиотстве и неосторожности, я выдала:

– Так это моя вина, что он напал на меня?! – Мое горло першило, но я продолжила, несмотря на дискомфорт. – Это моя вина, что я не могу пройти несколько метров от дома до моей машины без того, чтобы один из вас не попытался изнасиловать меня? – Я кинула слова ему в лицо, давая понять, что я стерпела это.

– Один из вас? Ты приравниваешь меня к этому куску дерьма? – Он указал на Бака, но его взгляд оставался прикован к моему. – Я совершенно не такой как он. – Именно в этот момент я заметила тоненькое серебряное колечко с левой стороны его нижней губы.

Замечательно. Я находилась на парковке с оскорбленным незнакомцем с пирсингом, у которого все еще находились мои ключи. Я не могла больше вынести сегодняшней ночи. Всхлип вырвался из моего горла, пока я пыталась держать себя в руках.

– Могу я получить обратно свои ключи? – я протянула руку, приказывая ей трястись меньше.

Он сглотнул, разглядывая меня, я тоже продолжала смотреть в его светлые глаза. Из‑за тусклого света я не могла точно определить их цвет, но они ярко контрастировали с его темными волосами. Его голос стал мягче, менее враждебный.

– Ты живешь в кампусе? Давай я тебя отвезу. Я потом могу вернуться сюда пешком и забрать свои колеса.

Во мне не осталось больше сил спорить. Я кивнула, протягивая руку, чтобы убрать свою сумку. Он помог мне подобрать, разбросанные по полу, бальзам для губ, кошелек, тампоны, резинки для волос, ручки и карандаши и вернуть их в сумку. Последнее, что он подобрал, был презерватив. Он прочистил горло и протянул его мне.

– Это не мое, – сказала я, отпрянув.

Он нахмурился.

– Ты уверенна?

Я сжала челюсти, пытаясь не сорваться снова.

– Абсолютно.

Он перевел взгляд на Бака.

– Урод. Он, наверное, собирался… – Он посмотрел мне в глаза, а затем снова на Бака, хмурясь. – …Эм, скрыть доказательства.

Я не могла даже думать об этом. Он засунул упаковку в передний карман своих джинсов.

– Я выкину его позже, он уж точно не получит это обратно. – Все еще хмурясь, он переключил свое внимание на меня; забираясь внутрь и заводя машину, он снова спросил:

– Ты уверена, что не хочешь позвонить в полицию?

С задней двери дома послышался смех и я кивнула. Прямо посреди распахнутого окна я четко могла видеть Кеннеди, танцующего с какой‑то девчонкой одетой во что‑то короткое и белое, потом я заметила крылья и ореол. Замечательно. Просто замечательно.

Где‑то посреди борьбы с Баком я потеряла ободок с рогами, который Эрин надела мне на голову, когда я сидела на кровати в нашей комнате и ныла, что я не хочу идти на эту тупую костюмированную вечеринку. Не считая ободка, я была одета в облегающее короткое красное платье, в котором вы бы не застали меня в никакой другой день, даже под страхом смерти.

– Я уверена.

Фары машины осветили Бака, когда мы сдавали назад. Закрывая рукой глаза, он попытался принять сидячее положение. Даже с расстояния, я могла видеть его разбитую губу, искривленный нос и заплывший глаз.

Наверное, это к лучшему, что не я была за рулем. Я бы, наверное, просто переехала бы его.

Когда незнакомец спросил название моего общежития, я ответила и продолжила смотреть в окно, не в состоянии произнести ни слова больше, пока мы маневрировали через кампус. Я обняла себя руками, пытаясь скрыть дрожь, пробегающую по моему телу, каждые пять секунд. Мне не хотелось, чтобы он это видел, но я не могла остановиться.

Стоянка у общежития была почти полностью забита; все места вблизи от двери были заняты. Он припарковался подальше и выскользнул из машины, обходя ее вокруг, чтобы встретить меня, когда я вылезла с пассажирского сидения собственного внедорожника. Практически теряя самоконтроль, я забрала у него ключи, после того, как он закрыл автоматические двери, и последовала за ним к входу в общежитие.

– Твоя карточка? – попросил он, когда мы подошли к двери.

Трясущимися руками я открыла внешний карман своей сумки и протянула ему свою карту. Когда он брал ее из моих пальцев, я заметила кровь на костяшках его пальцев.

– О, Боже. У тебя идет кровь.

Он глянул на свою руку и покачал головой.

– Не. Это, в основном, его кровь. – Он сжал губы в тонкую линию и отвернулся, чтобы открыть карточкой дверь. Я подумала, собирается ли он последовать за мной внутрь. Я просто была уверена, что не смогу долго себя сдерживать.

Открыв дверь, он протянул мне мою карту. В освященном коридоре я могла видеть его глаза намного четче – под его низко опущенными бровями, они были чистого серо‑голубого цвета.

– Ты точно в порядке? – спросил он во второй раз, и я почувствовала, как скривилось мое лицо.

Опустив голову, я засунула карту в сумку и кивнула.

– Да, все нормально, – соврала я.

Он вздохнул и запустил руку себе в волосы, чем дал понять, что не верит мне.

– Может позвонить кому‑нибудь?

Я покачала головой. Мне просто надо добраться до моей комнаты, где я смогу выплакаться.

– Спасибо, но нет. – Я проскользнула мимо него, осторожно, чтобы не коснуться ни какой части его тела, и направилась в сторону лестницы.

– Джеки? – позвал он мягко, не двигаясь от двери. Я обернулась, сжимая лестничные перила, и наши взгляды встретились. – Это не было твоей виной.

Я сильно прикусила губу, и кивнула перед тем, как повернуться и взбежать по ступеням вверх, стуча своими туфлями по бетонному полу. На втором пролете, я остановилась и повернулась обратно к двери. Его там больше не было.

Я не знала его имени, и не помнила, чтобы я раньше его где‑то видела, не думая уже о том, чтобы как‑то его знать. Я бы точно запомнила эти необычайно яркие глаза. Я не имела представления о том, кем он был… а он только что назвал меня по имени. Не именем, которое было на карте – Жаклин, а Джеки, сокращенным вариантом, под которым меня знали все с тех пор, как Кеннеди переименовал меня в одиннадцатом классе старшей школы.

***

Две недели назад:

– Хочешь подняться? Или остаться на ночь? Эрин остается у Чаза на эти выходные… – сказала я заманчивым, игривым голосом. – Его сосед по комнате уехал из города. Что означает, я буду совсем одна…

Месяц назад Кеннеди и я отметили нашу третью годовщину. Не буду скромничать. Эрин последнее время называла нас старой замужней парой. На что я отвечала, "завидно" и получала от нее средний палец.

– Эм, ага. Я поднимусь ненадолго. – Он помассировал свой затылок с непроницаемым выражением лица, когда повернул в сторону парковки. Это вызвало чувство опасения, и я нервно сглотнула.

– Ты в порядке? – Массирование затылка было явным признаком стресса.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Да. Конечно. – Он повернул в ближайшее свободное место, втискивая свою БМВ между двух пикапов. Он никогда, никогда не парковал свою любимую машину в узких местах. Помятые двери доводили его до белого каления. Что‑то было не так. Я знала, что он нервничал из‑за предстоящих экзаменов, особенно по высшей математике. Его братство организовывало завтра очередную вечеринку, что было достаточно глупо, учитывая, что это последние выходные перед экзаменами.

Мы прошмыгнули в здание по черной лестнице, которая вызывала у меня дрожь, если я пользовалась ею одна. С Кеннеди позади меня, все, что я заметила, это темные, облепленные жвачкой стены и застоявшийся, почти кислый запах. Я взлетела по последнему пролету, и мы вошли в холл.

Кидая ему взгляд через плечо, пока я открывала дверь, я покачала головой на очаровательное изображение пениса, которое кто‑то нарисовал на доске, которую мы с Эрин и остальными нашими соседками используем для передачи сообщений. Смешанные общежития на самом деле более неразвиты, чем они пропагандируют на сайте университета. Иногда чувствуешь себя так, как будто живешь с двенадцатилетними.

– Завтра ты всегда можешь сказать, что заболел. – Я положила руку ему на предплечье. – Останься сегодня со мной – мы спрячемся ото всех и будем заниматься все выходные, закажем что‑нибудь на дом из еды… и попрактикуемся в снятии стресса… – Я одарила его дьявольской улыбкой. Он уставился на свои ботинки.

Мое сердцебиение участилось и мне ни с того, ни с сего стало жарко. Что‑то точно было не в порядке. Я хотела, чтобы он просто уже сказал мне, что бы это ни было, потому, что мой мозг сводил меня с ума, предлагая различные волнующие варианты. Прошло уже достаточно много времени с тех пор, как мы по‑настоящему ссорились, и поэтому я чувствовала, что меня что‑то должно будет застать врасплох.

Он зашел в мою комнату и сел на стул возле стола, не на кровать. Я подошла к нему, толкая его колени своими и желая, чтобы все это его странное поведение оказалось просто плохим настроением, или нервозностью по поводу экзаменов. С тяжелым сердцем, я положила руку ему на плечо.

– Кеннеди?

– Джеки, нам надо поговорить.

Барабанящий пульс у меня в ушах стал громче, и моя рука упала с его плеча. Я села на кровати в метре от него, положив руки на колени. Во рту пересохло, я не могла сглотнуть, не то, чтобы даже сказать что‑то.

Несколько минут, которые показались мне вечностью, он ничего не говорил, избегая моего взгляда. Наконец, он поднял на меня глаза. Он выглядел печальным.

О, Боже. Обожеобожеобожеобоже.

– Последнее время… у меня возникали… трудности. С другими девчонками.

Я моргнула, радуясь тому, что я сижу. Мои ноги подкосились, и я полетела бы на пол, если бы стояла.

– Что ты имеешь в виду? – прохрипела я. – Что значит "трудности" и "другими девчонками"?

Он тяжело вздохнул.

– Все не так. Я имею в виду, что я ничего не делал. – Он отвернулся и снова вздохнул. – Но, я думаю, я хочу.

Какого черта?

– Я не понимаю. – Мой мозг работал на полную катушку, пытаясь как‑то объяснить эту ситуацию, но каждое возможное объяснение угнетало.

Он встал и дважды прошелся по комнате, перед тем как снова сесть где‑то посередине между дверью и мной.

– Ты же знаешь, как это важно для меня стать адвокатом и посвятить себя политике. – Я кивнула, все еще не в состоянии говорить и, стараясь следовать его логике. – Ты знаешь женский клуб нашего братства? – Я снова кивнула, понимая, что именно этого я и боялась, когда он переехал в дом братства. Оказывается, мало я волновалась. – Среди них есть девушка – пара девушек, если быть точным, которые… ну…

Я пыталась сохранить свой голос ровным и разумным.

– Кеннеди, это не имеет смысла. Ты говоришь, что ничего не делал и не хочешь…

Он посмотрел мне в глаза, чтобы точно не было сомнения.

– Я хочу.

Он бы мог просто ударить меня в живот, потому что мой мозг наотрез отказывался принимать то, что он говорил. Применение физической силы я бы, наверное, поняла.

– Ты хочешь? Какого черта это значит, ты хочешь?

Он вскочил со стула и прошелся к двери и обратно – дистанцию в метра четыре.

– Что ты думаешь, это значит? Блин. Не заставляй меня говорить это.

У меня открылся рот от удивления.

– А почему нет? Почему бы не сказать мне – раз ты представляешь себе, как будешь делать это – тогда, какого хрена ты не можешь говорить об этом? И какое это вообще отношение имеет к твоей карьере?

– Я подхожу к этому. Послушай, все знают, что одна из самых неприемлемых вещей в карьере политика или кандидата на выборах, это быть вовлеченным в скандал на сексуальной почве. – Он впился в меня своим взглядом, который он использует при дебатах. – Я всего лишь человек, Джеки, и сейчас меня преследует это желание утолить свои дикие фантазии или что‑то вроде, и если я его подавлю, когда оно позже вернется, все будет намного хуже и это уничтожит мою карьеру. – Он беспомощно развел руками.

– У меня нет выбора, кроме как выбить это из своей системы сейчас, пока я могу сделать это без вреда своему будущему профессиональному статусу.

Я сказала себе "этого не может быть". После трех лет, мой парень не бросает сейчас меня потому, что хочет с чистой совестью спать с другими студентками. Я быстро заморгала и попыталась сделать глубокий вдох, но не смогла. В комнате не хватало кислорода.

Я, просто молча, уставилась на него.

Он сжал челюсть.

– Окей. Легко с тобой расстаться было не лучшей идеей…

– Это твое представление о легком расставании?! Кинуть меня, чтобы ты без зазрения совести трахал других девчонок? Ты серьезно?

– Чтоб я сдох.

Последнее о чем я подумала, прежде чем запустить в него своим учебником по экономике, было: "Как мог он использовать такое дерьмовое клише в такой момент?"

Глава 2

Меня разбудил голос Эрин.

– Жаклин Уоллис, поднимай свою задницу с кровати и иди спасать свои оценки. Блин, если бы я позволяла парням так влиять на мой академический талант, это бы никогда не кончилось.

Я фыркнула на нее из‑под одеяла перед тем, как вылезти.

– Что еще за академический талант?

Завернутая в полотенце только после душа, она уперла руки в бока.

– Ха. Ха. Очень смешно. Вставай.

Я вздохнула, но не поддалась.

– Я иду на все остальные свои занятия. Могу я завалить всего лишь этот единственный предмет?

Она открыла рот от удивления.

– Ты вообще себя слышишь?

Я прекрасно себя слышала. И сама себе внушала чувство отвращения, даже больше, чем Эрин. Но мысль о том, чтобы сидеть рядом с Кеннеди целый академический час, три раза в неделю, была просто невыносима. Я не имела представления, что для него значит его свеже обретенный статус холостяка в плане флирта и зажиманий, но что бы это ни значило, я не собиралась это выяснять. Просто представить это в деталях было невыносимо.

Если б я не настояла на том, чтобы мы в этом семестре выбрали один предмет вместе… Когда мы осенью, в начале семестра проходили регистрацию в университете, он спросил меня, зачем я записалась на экономику – не обязательный, для моего музыкально‑педагогического факультета, предмет. Я задумалась, может уже тогда он чувствовал, что все сложится вот так для нас. А может он даже знал.

– Я не могу.

– Ты можешь и ты пойдешь. – Она стащила с меня одеяло. – А теперь вставай и дуй в душ. Мне нужно попасть на мой французский пораньше, иначе Monsieur Бидот безжалостно завалит меня вопросами по passe compose, я на родном‑то языке еле объясняюсь в прошедшем времени. Бог знает, я не смогу это сделать en fran?ais хрен знает во сколько утра.

Я подошла к нашей аудитории ровно в 9.00, зная, что Кеннеди, всегда пунктуальный будет уже на своем месте. Аудитория была большая и располагалась слегка под углом.

Проскальзывая через заднюю дверь, я заметила его на шестом центральном ряду. Место справа от него было пусто – мое место. Профессор Хеллер создал схему того кто где сидит в начале семестра, и он использовал ее, чтобы отмечать присутствие в классе, за которое мы получали несколько дополнительных баллов к итоговой оценке. Мне придется поговорить с ним после занятия, потому что я уж точно не собираюсь больше сидеть на старом месте.

Мои глаза просканировали задние ряды. Среди них оказалось всего два свободных места. Первым было место на третьем ряду с конца рядом с парнем, облокотившимся на свою руку и выглядящим практически спящим, и девушкой, отхлебывающей что‑то из пластикового стаканчика и щебечущей о чем‑то со своей соседкой. Второе место было на последнем ряду, рядом с парнем, который что‑то рисовал на полях своей тетради. Я уже было направилась в его сторону, то в этот момент профессор зашел в класс и художник поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Я замерла, узнав своего спасителя два дня назад. Если бы в тот момент я могла двигаться, я бы развернулась и пулей вылетела из класса.

Нападение всплыло у меня перед глазами. Чувство беспомощности. Ужас. Позор. Той ночью, я свернулась клубочком и плакала, пока не осталось слез, благодарная за смску от Эрин, что она останется у Чаза. Я так и не рассказала ей о том, что случилось с Баком – частично потому, что она будет чувствовать себя виноватой в том, что отпустила меня одну. Частично потому, что мне хотелось забыть, что это вообще произошло.

– Пожалуйста, присаживайтесь, и мы начнем. – Слова профессора вывели меня из ступора. Я была единственной, кто стоял. И я кинулась к месту между сонным парнем и языкатой девчонкой.

Она кинула на меня один взгляд, не прерывая своего монолога о том, как пьяна она была, где и с кем гуляла. Парень приоткрыл глаза, когда я заняла место рядом, но больше не пошевелился.

– Это место занято? – прошептала ему я.

Он покачал головой и промямлил:

– Было. Но она бросила. Или перестала ходить. Все равно.

С легким сердцем, я вытащила свою тетрадь из сумки. Я пыталась не смотреть на Кеннеди, но это было трудновато, учитывая, что он сидел прямо в поле моего зрения. Каждый раз, как он двигался, его, так хорошо знакомая безупречная рубашка на пуговицах и темно‑русая голова, притягивали мой взгляд. Я отлично знала эффект этой зеленой клетки на его поразительные зеленые глаза. Мы с ним знакомы с девятого класса. Я видела, как он изменил свой стиль, перейдя от мальчишеских мешковатых шорт и кроссовок, к приталенным глаженым рубашкам и всегда начищенным ботинкам, и выглядящим всегда, как с обложки журнала. Я замечала, как даже несколько преподавательниц оборачивались, когда он проходил мимо, перед тем, как отвернуться от его идеального, недосягаемого тела.

В одиннадцатом классе у нас был английский вместе. Он сфокусировал свое внимание на мне с первого дня, одаряя меня своей улыбкой с ямочками на щеках перед тем, как занять свое место в классе; приглашая меня, присоединится к его учебной группе, и позже, интересовался моими планами на выходные – становясь, в итоге, частью этих планов. За мной никогда никто так уверенно не ухлестывал. Как президента нашего класса, его знали все, и он в то же время, не поленился в свою очередь узнать всех. Как спортсмен, он был частью бейсбольной команды. Как ученик, он был одним из десяти процентов отличников школы. Как участник дискуссионного клуба, он был популярен за убедительные аргументы и непобедимый рекорд.

И как мой парень, он был спокоен и внимателен, никогда не давил на меня. Никогда не забывал день рождения или годовщину. Никогда не давал мне повода сомневаться в наших отношениях. Как только мы стали официальной парой, он сменил мое имя – и все последовали его примеру, включая меня.

Дата добавления: 2015-05-06