Типологическая характеристика переходного государства

Под типологией понимается особая классификация государств и правовых систем, предполагающая объединение их в группы (тип) на основе сходства их сущности в рамках однородной исторической эпохи.

Обращение к типологии государства и права не является умозрительной, оторванной от жизни и реальной действительности операцией. Классификация по типам представляет собой объективно необходимый, закономерный процесс познания их исторического развития. Известно, что еще Аристотель и Полибий поднимали в своих трудах проблему типологии. Последний утверждал, что смена разновидностей государства и права – процесс естественный, определяемый природой. Государство, в учениях Полибия, развивается по бесконечному кругу, который включает фазы зарождения, становления, расцвета, упадка и исчезновения. И когда эти фазы переходят одна в другую, цикл повторяется вновь. Вывод о цикличности развития государственно-организованного общества важен с методологической точки зрения, но не менее важным является определение места специфичной переходной государственности в общей типологии. Здесь необходимо органическое сочетание общих закономерностей развития государственно-правовых явлений, свойственных всем без исключения типам государств, с их особенностями, присущими такому своеобразному исключению, как переходное государство.

В настоящее время в науке оформилось два основных подхода к типологии государства: формационный и цивилизационный. Первый из них согласно традиционной трактовке был сформулирован К. Марксом и Ф. Энгельсом. Предполагаемые ими критерии типологии включают: социально-классовую сущность государства и права, содержание и направленность государственной власти и правового инструментария, характер и уровень развития производительных сил и соответствующих им производственных отношений и др. Отсюда в марксистско-ленинской теории под типом государства понималась совокупность характерных особенностей государства, выражающих его классовую сущность и свойственных всем государствам, возникшим на основе производственных отношений одного и того же типа. Классики марксизма называли четыре способа производства и соответствующих им типов государства: азиатский, античный, феодальный и буржуазный. Впоследствии в "Кратком курсе истории ВКП (б)" И.В. Сталиным была заложена идея естественно-исторического процесса смены одной общественно-экономической формации другой, причем каждая последующая логически и исторически вытекает из предыдущей, в которой подготавливаются все экономические, социальные и политические предпосылки перехода к новой, более высокоорганизованной формации. Под формацией при этом понимался исторический тип общества, основанный на определенном способе производства. В этой схеме типом государства признавалась совокупность государств, развивающихся в рамках одной и той же общественно-экономической формации классового общества и характеризующихся единством классовой сущности и экономической основы.

Очевидны недостатки данного подхода. Во-первых, ограниченность исследования вопроса сугубо экономической сферой. Во-вторых, игнорирование полилинейности и многовариантности развития государственно-правовых форм. Формационный подход отличается жестким детерминизмом. Как отмечает В.М. Корельский, "далеко не обязательным для всех государств был рабовладельческий тип, в развитии некоторых из них наблюдались движения назад, длительные переходные состояния (например, "профеодальное")[9]". К тому же, в отношении ступеней исторического процесса становления и функционирования государственно-правовых форм в целом малоприемлемо использование терминов "высшие - низшие". А.Б. Венгеров, например, полагает, что "едва ли будут превзойдены образцы государственности, существовавшие еще до нашей эры в Афинах"[10]. В схему марксистской теории не укладываются и государственные модели, являющиеся плодами конвергенции форм государственности разных типов. Так, например, социалистическая система Китая оказалась вполне совместимой с рыночными отношениями. В-третьих, формационная теория К. Маркса представляет процесс разрешения конфликта между старой государственно-правовой надстройкой и новым экономическим базисом лишь в форме политической революции, когда количественное накопление антагонистических социальных противоречий приводит к качественным изменениям общественного устройства. Отсюда марксистский подход в целом отличается радикальностью, игнорированием эволюционного пути в переломные эпохи.

Рассмотрим и цивилизационный вариант типологии применительно к переходному государству. Авторами данного подхода принято считать английского историка А. Тойнби и американского социолога У. Растоу, но задолго до этих авторов направление цивилизационного подхода сформулировал в своих трудах русский философ Н.Я. Данилевский.

Понятие " цивилизация " утвердилось в европейской науке в эпоху «Просвещения». В общем виде цивилизация понимается как строй культуры, присущий определенным народам и нациям и выражающий их отношение к жизни. В отличие от формационной теории, обосновывающей наличие детерминации государства экономическими принципами, цивилизационная теория доказывает существование детерминации факторами культуры и менталитетом народов. В этом смысле цивилизационный подход столь же односторонен, как и формационный. Он не учитывает не только социально-экономические условия, но и политические, психологические основы жизни общества. Цивилизационный подход не выделяет главного, что характеризует государство – политической власти. А. Тойнби вообще смешивал понятия общества и государства. Поскольку цивилизационная типология учитывает многоукладность общества, оснований для выделения "цивилизаций" столь много, что применение цивилизационного подхода (самого по себе) представляется малоперспективным.

До создания более адекватного подхода к типологии государств при выяснении вопроса о типах государства можно пользоваться формационным и цивилизованным подходами в совокупности. Признанию необходимости синтеза формационного и цивилизованного начал не противоречит следующее определение понятия «тип государства»: это группа исторически вполне определившихся государств, обособленная в силу совпадения наиболее общих сущностных черт, порождаемых соответствующей исторической эпохой и характеризующихся устойчивостью и закономерностью проявления.

Использование данного определения понятия типа государств требуется для решения вопроса о типологической принадлежности переходной государственности. Так, В.С. Петров писал: "Классификация государств по их историческим типам должна осуществляться на основе единого критерия. Наука различает четыре исторических типа государства в зависимости от общественно-экономических формаций классового общества. Выделение понятия "переходного типа государства" в этом смысле требует иного классификационного критерия, специфичного только для переходной государственности, но не для всех вообще исторических типов государства"[11].

В советской юридической литературе не было единства мнений в вопросе – составляет переходное государство самостоятельный тип или нет. Данный научный спор актуален и в наши дни. М.В. Захарова[12], В.Е. Гулиев[13], В. Дзодзиев[14], Д.И. Чесноков[15], П. Халас[16], В.М. Якушик[17] и другие ученые признавали правомерность существования категории "государство переходного типа". В.М. Якушик отмечает: "… следует особо выделить государства переходных типов – таких, в условия которых ставится задача либо коренного изменения типа развития, либо глубокое преобразование в социально-экономической системе, переходя к качественно новому типу развития".

Согласно аргументации группы ученых с противоположными воззрениями, переходные государства не образуют какого-либо особого "переходного типа". Такого исторического типа государства науке не известно, ибо переходные государства содержат элементы, частицы тех типов государств, переходным к которым они являются. Переходное государство в этом смысле не самодостаточно, оно лишь мостик, "перевалочное" состояние. Эти государства принадлежат к определенной формации (одной из четырех), ибо нет оснований отождествлять любую формацию только с фазой ее зрелости. Переходная же фаза общества – это лишь зарождение новой формации в виде уклада в недрах старой. Нет также никаких особых переходных периодов, которые следовало бы трактовать как перерыв, "зазор" в общем формационном развитии. Для экономики переходного периода характерна многоукладность. Поэтому к государству переходного периода применять категорию исторического типа государства в точном смысле слова нельзя. "Государство революционно-демократической диктатуры уже не буржуазное, но еще не социалистическое. По нашему мнению, это государство, переходное к социалистическому типу", - полагал В.Е. Чиркин[18]. А в другой работе он добавлял: "Речь идет о преобладающей господствующей тенденции, которая пробивается через другие тенденции[19]".

Против выделения категории "государство переходного типа" выступали также А.Б. Венгеров[20], А.И. Ковлер[21], В.М. Лесной[22], В.С. Петров[23] и другие.

Несмотря на то, что задачей переходного государства является опосредование смены общественного и государственного строя на качественно новых началах, само переходное состояние государства также качественно своеобразно по сравнению с мирными, стабильными условиями развития. Переходная государственность характеризуется крайней неустойчивостью содержания и формы. Неустойчивость переходного периода устойчива для каждого из аналогов соответствующей группы государств. Черты переходности типичны для данной группы и закономерны для нее, т.к. неизменно проявляются в ситуации смены моделей развития. Однако признать за переходной государственностью статус самостоятельного типа государства все же проблематично.

Существование множества переходных государств и правовых систем, не вмещающихся в рамки той или иной формации, вынуждало представителей формационной теории определить им место вне типологии. Например, коллектив авторов сборника "Развивающиеся страны: единство и многообразие" определяли переходность государств как "предформационное" или "постформационное" состояние.[24] Ф.М. Бурлацкий предложил понятие "неосновной тип государства"[25]. По мнению данного автора, в отличие от основных четырех типов в государствах неосновного типа власть осуществляется сообща несколькими классами и принадлежит промежуточным силам. Но рамки формационного подхода не позволяют подразделять формации на основные и неосновные. Ф.М. Бурлацкий предложил новый тип государств, но не предложил новой формации, чего требовала парадигма формационной теории. А.Б. Венгеров, в свою очередь, указывает на необходимость введения в формационную теорию понятия "разновидность государства" специально для переходных государств, сочетающих в себе черты различных типов государственности[26]. Подобная конструкция в рамках формационной теории и вкупе с понятиями "тип государства" и "форма государства" будет иметь искусственный, бессодержательный характер, к тому же, необоснованно абстрактный.

Сами представители формационной теории, отрицающие принадлежность переходных государств к самостоятельному типу, не могли избежать одного существенного противоречия. Социалистическое государство и одну из его форм – государство диктатуры пролетариата они называли государствами нового, высшего типа. Это происходило оттого, что авторы формационной теории – К. Маркс и В.И. Ленин допускали в своих трудах противоречие – с одной стороны, социалистическое государство они называли начальной и переходной фазой строительства коммунистического общества, с другой отмечали: "Не формой правления, а государством нового типа является диктатура пролетариата, пролетарское государство, машина для подавления буржуазии пролетариатом" (В.И. Ленин[27]). В известной атмосфере советского времени ученые вынуждены были тиражировать в своих работах данный казус.

Предпринимались и попытки пересмотра марксистско-ленинской схемы в этом вопросе. Так, В.Е. Чиркин писал, что переходные формы не обязательно следует относить к одному из известных типов[28]. Вопрос о том, каким образом переходное государство может существовать вне типов и вне типологической характеристики вообще, он оставляет в своих работах без ответа, упоминая о специфической, особой переходной государственности, сущность которой выражает термином "переходная форма государства к определенному типу". Применительно к современным ему событиям, В.Е. Чиркин предлагал пользоваться терминами "государство, переходное к социалистическому типу", "государство, переходное к капиталистическому типу" и, соответственно, - "государства социалистической (капиталистической) ориентации". "Переходный характер государственной власти не означает ее неопределенность или двоевластия. Это одна власть и тенденция ее развития определена – определенной ориентацией", - писал он.

В современных условиях, когда несколько государств сохраняют социалистическую ориентацию и географическое расширение такой ориентации еще возможно, указанные термины имеют право на существование. При этом не следует забывать, что смена конституционного строя – процесс не одновариантный. В переходный период возможно возвращение к прежнему типу развития, а значит, положительного воплощения ориентации в новую модель государства гарантировать нельзя. Поэтому понятие "государство переходное к…" использовать нецелесообразно ввиду явного телеологического и политического его подтекста. Кроме того, "переходность" и "ориентация" – разные понятия, первое содержит в своем объеме множество ориентаций (бывают периоды, когда невозможно определить из существующих тенденций господствующую).

Наличие определенных прочных черт, придающих переходному государству на всем протяжении его исторического существования специфический характер, не позволяет согласиться с мнением об абсолютной невозможности типологической характеристики данной группы государств. Переходное государство не является конгломератом, не имеющем связующей основы и вследствие этого стоящем совершенно вне типизации. Переходное государство и не образует самостоятельного типа государств, ввиду нестабильного сочетания элементов старого и нового строя. Переходное государство только движется к определенному типу государства, отвечающему всем критериям стабильности и однородности. В этом и заключается типологическая характеристика государства переходного периода.

1.3. Содержание переходного государства

Если форма – это лишь способ выражения содержания, то само содержание обозначает все, что содержится в явлении. Причем, если сущность выражает одну лишь внутреннюю, глубинную сторону явления, то содержание выражает явление в целом. Государственная власть обладает в каждый конкретный период каким-либо социальным содержанием, ибо формируется с учетом интересов определенных социальных сил. Под содержанием государства можно понимать официальный курс, цели, функции, задачи государства и государственный режим.

Исследование содержания переходной государственности с неизбежностью выходит на вопросы социальных аспектов этого содержания. Процесс глубокой ломки общественных отношений может начаться, если в нем будут заинтересованы не только вполне определенные реформаторские силы, но и значительная часть населения, с активного либо молчаливого согласия которой осуществляются коренные преобразования. Государство как институт сохраняется обществом лишь потому, что выполняет общесоциальные функции. Аппарат публичной власти, игнорирующий общесоциальные интересы, довольно скоро смещается. Вызвать же преобразования, коренным образом меняющие уклад общественной жизни, аппарат государственной власти в одиночку не может. Поэтому как переходные, так и новые органы государственной власти не могут не обладать собственным социальным содержанием.

В целом социальная природа переходного государства может быть охарактеризована следующим образом. Общество в переходный период отличается высокой степенью фрагментарности, биполяризации и ассистемности. Ситуация социальной нестабильности выступает спутником любой радикальной ломки общественной системы. Население в границах переходного государства испытывает кризис идентичности, утрачивает качество целостности. В нем растворяются системообразующие связи и отношения. Вследствие этого стратегические цели перехода даже в среде реформаторских сил нередко отсутствуют.

Специфика российского перехода заключается в том, что переход не организуется какой-либо партией, а массовые общественные организации находятся в процессе становления. Но и многопартийность в подлинном смысле еще не сложилась, хотя в выборах принимает участие около сотни политических партий. "Вряд ли можно считать эти небольшие группы политических единомышленников партиями, - пишет В.Е. Гулиев и формулирует резюме, - Ассистемность политической системы ярче всего проявилась в многопартийности без многопартийной системы"[29]. Действительно, большинство возникающих в переходный период партий не имеют четкой социальной ориентации, сами неясно себе представляют, на какие же социальные слои они опираются. Партии еще слишком слабы, чрезмерно их количество, что само по себе свидетельствует о глубоком расколе в обществе. Отсюда каждый очередной результат всенародных выборов может изменить социальную ориентацию государственно-правовой системы.

Переходная власть отличается социальной мозаичностью. Ее противоречивый характер обусловлен разнородным составом социальной базы переходного государства, которую составляют слои населения, не выступающие против избранной ориентации переходного развития. То есть учитываются и относительно нейтральные социальные группы.

Наблюдается «мозаичный» характер государственной власти в переходный период, разнородность социального блока, стоящего у власти. При этом речь идет о внутренне противоречивом блоке социальных сил (не обязательно классово родственных), отношения участников которого характеризуются единством и борьбой одновременно.

Социальное содержание государственной власти в России выглядит уникальным. Дело в том, что развитие современного российского общества отличается исключительным динамизмом: складывается новая социальная стратификация общества на базе новых экономических укладов, возникают новые социальные слои (например, предприниматели), из которых в перспективе могут сложиться самостоятельные социальные группы, но при этом структурно определенные классовые образования начисто отсутствуют. В переходный период складывается своеобразная социальная структура общества, степень социальной зрелости структурных элементов которой крайне низка. Сегодня представители государство- и обществоведения не могут назвать те определенные социальные группы, чьим интересам служит переходная государственная власть в России. По этой причине ряд ученых господствующим классом российского общества называют государственную бюрократию. Так, С.А. Денисов полагает, что "российское государство на современном этапе имеет, в основном, черты бюрократического и буржуазно-монополистического государства. Поведение всех остальных слоев населения пока успешно контролируется бюрократией"[30].

Даже не связанная с какой-либо одной социальной силой государственная власть нуждается в социальной опоре, иначе балансирование между общественными интересами приводит к отторжению такой власти (подобный эпизод имел место в отечественной истории с переходной властью Временного правительства февраля-октября 1917 г.). Отсюда крайне важно для переходной власти не противопоставлять свою деятельность возникающим изменениям в социальной среде. При наличии таковых государственная власть должна привести в соответствие с ними структуру своего аппарата, формы и методы его деятельности.

Впрочем, то обстоятельство, что переходная власть не выражает интересов определенной социальной группы (групп), еще не свидетельствует о каком-то вне- или надсоциальном содержании этой власти. Решающим критерием, определяющим социальную природу государственной власти, является конкретный государственный курс, проводимый в чьих-либо социальных интересах. Такие мероприятия переходной власти как национализация либо приватизация, амнистирование политических оппонентов или их массовое истребление – выступают атрибутами вполне определенного социально-политического курса государства.

Отчужденное отношение населения к государству вызывается слабым организованным политическим представительством интересов различных социальных сил в переходный период. При отсутствии компромисса в переходном обществе проблема несоответствия государства реальному обществу возрастает. А чем выше несоответствие, разрыв между социальными процессами, с одной стороны, политической институционализацией и экономическим развитием, с другой, тем более интенсивный характер приобретает переходность, тем чаще используются насильственные формы преобразовательной деятельности.

Получить общественную поддержку и тем самым укрепить социальную основу переходной власти можно различными способами. Нередко применяется коалиционная основа государственной власти. Данное средство влечет за собой повышенную степень самостоятельности и даже социальной автономности официальной власти. Коалиционная основа власти может использоваться как средство компромисса для сохранения старых порядков и продолжения преобразований. Вместе с тем, коалиционность официальной власти служит дополнительным фактором ее противоречивости.

Другим условием преодоления социальных противоречий, препятствующих успешному осуществлению перехода, является расширение удельного веса общесоциальных функций переходного государства и дальнейшая демократизация общественной жизни. Социально-экономические преобразования, осуществляемые переходной властью, должны иметь преимущественно общенациональный и общесоциальный характер. Глубокие социально-политические изменения не мыслимы до тех пор, пока государственная власть не получит от взаимодействия с динамично развивающимся обществом импульса к движению в сторону преобразований. Любые радикальные перемены, в конечном счете, являются следствием давления общества. Дж. Бреслауэр подчеркивал, что "элиты никогда не способны сделать перемены окончательными до тех пор, пока народ не проникся пафосом перемен"[31]. Кроме того, всякое движение за свободу неизменно исходит от населения, а не "сверху". Следовательно, и сами преобразования переходности должны носить общесоциальный контекст. Исторический опыт подтверждает, что там, где процесс преобразований социальных систем шел преимущественно "снизу – вверх", новые органы государственной власти возникали первоначально на местах и в дальнейшем тенденция самоуправления одерживала верх над централизацией государства.

Государственная власть лишь в том случае успешно преодолеет несоответствие своего политического выражения социальной природе, если предоставит широкий простор для развития принципа многообразия общественно-политической жизни. Представителями концепции, оправдывающей сохранение авторитарных черт власти на переходный период, утверждается, что демократия не способствует решению проблем бедности в переходных странах с неразвитой экономикой. Демократия не умеет защищать себя и потому в переходное время таит в себе элемент собственного отрицания (возможность объявления чрезвычайного положения, роспуска парламента и политических партий). Правила выборов могут привести к расколу общества. Плюрализм мнений становится тормозом для создания устойчивой правовой системы, превращает законодательную деятельность в арену борьбы политических сил, представляющих диаметрально противоположные взгляды различных слоев населения.

Но оформление однопартийной авторитарной диктатуры становится главным препятствием для усложняющихся в переходный (многоукладный) период процессов общественной жизни. Централизованное воздействие на экономику, исключающее частный сектор и частную предпринимательскую инициативу, плодит такие негативные последствия, как монополизм и игнорирование законных интересов личности. Первое обусловливает второе. Перегруженность авторитарного государства обширной компетенцией, высокая степень присутствия государства в общественных сферах приводит к огосударствлению этих сфер, подавлению личного начала и личной свободы. Как следствие – монолит императивной власти лишает человека возможности развиваться, подчиняет его, лишая гуманистической перспективы.

Всемерного развития в переходный период требуют горизонтальные, обратные связи государства и общества. Опыт игнорирования общественных групп в процессе принятия государственных решений следует признать неэффективным, так как он не способствует достижению гражданского согласия, а, следовательно, затягивает продолжительность переходного периода.

Но можно ли с учетом социальных противоречий переходного общества говорить о самом существовании категорий "гражданское согласие", "общесоциальные интересы" и правомерно ли говорить о поддержке преобразований всем обществом в таких условиях? Демократические перемены, начатые в России в 1991 г., были сознательным выбором достаточно большого числа россиян. Общественные интересы безопасного, стабильного и благополучного существования определили смену конституционного строя в стране. Тем не менее, глубокие социальные преобразования не могут разделяться всем обществом. Отметим одну закономерность: если на первых порах преобразовательной деятельности государства, его акции поддерживаются явным большинством населения, то по мере углубления радикальных изменений часть сторонников преобразований, возвращается к исповедованию прежних идеалов, а часть просто впадает в апатию – тогда легитимация нового курса в переходный период представляет собой лишь поддержку половины социально активного населения. Такая легитимация государственной власти в принципе имеет неполный, частичный характер.

Первый этап преобразований отмечается широкой политизацией всех слоев населения. Экономические трудности и падение престижа государства вызывает у граждан чувство национального унижения и стыда, порождает стремление компенсировать состояние подавленности и комплекс неполноценности радикальными формами поведения. Отсюда проявление нетерпеливости, стремление к "большим скачкам", революциям, "экономическому чуду", а также отрицание эволюционизма и постепенности в развитии общества. Так, советское правительство последнего состава всерьез обсуждало вопрос о возможности перевода плановой экономики на рыночные рельсы за 500 дней. Однако при всей радикальности ценовой, денежной, социальной и иной политики российского государства в 1992-1995 гг., вызвать в среде населения сверхнапряжение сил, массовый энтузиазм официальная власть уже не смогла.

Видимо, ресурсы энтузиазма были исчерпаны в советский период, к тому же, массовый энтузиазм не вписывается в рыночную конъюнктуру. Затем, быстрый рост социальной мобильности начинает постепенно снижаться ввиду чрезвычайно болезненной адаптации населения к новым реалиям. Массовая поддержка преобразований начинает уступать место социальному пессимизму как только радикальные реформы оборачиваются массовым обнищанием населения, а признаков стабилизации нет. Вот тогда-то бурное развитие маргинализации населения приводит к существенному падению престижа демократических институтов, а эксцессы государственного насилия отталкивают людей от процесса преобразований, сокращая социальную базу реформаторского движения. Наряду с имеющимся равнодушием к общественным делам среди населения растет ожесточение, повышается агрессивность, наблюдается массовая криминализация всех сфер общественной жизни. Ряд ученых, отмечающих эти новые тенденции, утверждают, что в обществе не было полной готовности к коренным преобразованиям и потому многие из них в социальной жизни реально не воспринимаются и вызывают негативные, уродливые последствия[32]. Но истоки негативного исхода переходных процессов логичнее все же искать не в исторической неготовности социальных и политических сил общества к осуществлению коренных преобразований, а в отсутствии цивилизованных демократических процедур и институтов разрешения обостряющихся общественных противоречий.

Немаловажна в этой связи констатация того факта, что легитимация переходной власти посредством выборов становится в последние годы правилом. Но чтобы стать устойчивой, прочной и стабильной новой модели государства требуется не столько поддержка большинства, сколько достижение социального консенсуса, то есть гражданского согласия в отношении политико-правового устройства и путей дальнейшего развития страны. Подобный консенсус должен быть реальным. Поэтому вряд ли можно судить о наличии гражданского согласия по результатам референдумов либо по отсутствию актов явного массового неповиновения. Так, референдум об учреждении в СССР поста президента отнюдь не стал однозначным выбором в пользу президентской или парламентской республики.

Проблема соответствия переходного государства и внешней (социальной) среды должна решаться на путях расширения общественного контроля над деятельностью государственного аппарата, перехода излишних для демократического государства функций к массовым общественным организациям – в этом заключается перспективное направление прогрессивных преобразований в переходный период. Общественная же активность проявится в том случае, если государство вполне освоит свою новую роль по отношению к обществу.

Социальное государство призвано выполнять необходимые и полезные для общества функции. Переходный период не освобождает от этих функций и сам по себе не оправдывает неэффективность государства. Переходное государство должно заботиться о поддержании гражданского мира, справедливости, нормального общественного развития с учетом неповторимости и уникальности каждого человека. Выработка институтов и механизмов, которые бы упорядочили общественные отношения в конфликтных ситуациях – это и есть один из существенных моментов политики переходного государства.

Дата добавления: 2015-05-10