Психологія конфлікту

Агора

Интернет - наиболее совершенный на сегодняшний день коммуникационный гибрид (недаром нам предлагают писать это слово с большой буквы, наряду с такими универсалиями, как Бог, Родина, Отечество) стал, с одной стороны, самым великим воплощением слияния всех когда-либо существовавших и существующих коммуникационных технологий, а с другой - в силу своей имманентной открытости, универсальным местом размещения новостных ресурсов, энциклопедий, учебных материалов, библиотек, аудио- и видеотек, программных продуктов, игр и развлечений, телевизионных материалов, почты, телефонии, систем платежей, магазинов, аукционов, объявлений о знакомствах и т.д. Интернет безучастно принимает материалы любого рода и сорта, будь то образовательные порталы или сайты перверсивного, маргинального и даже преступного содержания.

Особо широкое распространение получило соотнесение интернета с древнегреческой «агорой» - собранием граждан для свободного обсуждения новостей и принятия относящихся к общественной жизни решений, а также городской площадью для таких собраний [Войскунский 2001, 64-79].

Интернет стал казаться воплощением идеальной агоры, подчиненной, как и библиотека, не эвклидовым законам, а принципам идеального мира Гиперурании Платона, где исчезают любые хронотопические ограничения. Глобальная сеть создает универсальные площадки, социальные сети, блоги, где любой человек может задать наиболее подходящие ему условия для общения. Вы можете найти людей, с которыми не общались много лет, выбрать партнера, с которым вы на реальной «агоре» возможно никогда бы и не встретились, совершить покупку на виртуальном рынке, сохраняя при этом и анонимность, и возможность благодаря этому прервать контакт, ставший обременительным. Однако в реальности такое расширение породило ряд побочных эффектов. Анонимность, ни к чему не обязывающая легкость установления контакта превратила агору, в которой каждый человек отвечал за свои поступки и слова (Ксанф – выпей море!), в вавилонское столпотворение безответственных участников. Подлинное общение, требующее от человека установления прочных и по сути выстраданных отношений, стало подобным маскараду, где за личинами невозможно различить лиц. Как заметил Н. Хомский: «Одно дело – общаться с людьми, видя их перед собой, и совсем другое – стучать по клавиатуре, получая в ответ цепочки символов. Боюсь, что распространение таких бесконтактных и абстрактных отношений в ущерб живому непосредственному общению неприятным образом скажется на характере людей, сделает их менее человечными» (цит. по: [Ллойд, Митченсон 2012, 163]). Интернет-общение значительно проще, нежели нормальное человеческое общение. Оно не требует таких усилий, оно более безопасно, его можно начать и прервать в любое время, оно позволяет сохранять анонимность (отсюда и столь повсеместное распространение ник-нэймов в интернете), доступно. Но именно эта доступность скрывает за собой ловушку. Да, безусловно, в сети можно общаться, знакомиться и даже любить друг друга. Конечно, интернет-партнер лишен многих слабостей обычного человека, от него не может дурно пахнуть, он не может быть некрасив, но язык не поворачивается назвать это настоящим общением. Нам кажется важным указать на принципиальную маскарадность интернет-общения. Речь идет совсем не о карнавализации в стиле Бахтина, позволяющей преодолеть выстроенные и жесткие барьеры реальной жизни, а именно о безответности маскарада, где основополагающим моментом является анонимность всех его участников. Карнавал - это временная отмена социальных ограничений, позволяющая расширить зону общения, тогда как маскарад нацелен на воплощение не реализуемых в реальной жизни без масок влечений путем мистифицирующей подмены собственной идентичности. Маскарад возможен только при условии фальсификации собственной идентичности, замены «я» на безличную маску. Это то место, где никто ни за что не несет никакой ответственности.

Первоначально агора была публичным местом сбора, дискуссий, принятия решений свободных жителей полиса, несущих военную службу, позднее она стала и торговой площадью, где также поддерживались правила честной торговли, точности мер веса и качества товаров. По сравнению с агорой публичная площадь интернета, где невозможно оценить ни качество товаров, ни качество предлагаемого общения, где под ником школьницы может выступать престарелый педофил, больше похожа на огромный зал ожидания или восточный базар, где тебя норовит обмануть каждый продавец, если до этого тебя не успеет обчистить вор-карманник. Агора невозможна без личной ответственности и репутации, интернет - царство анонимности и безответственности. Это еще один вариант «ящика Пандоры», откуда появляются силы, разрушающие идентичность расширенного технологиями человека. С феноменологической точки зрения идентичность есть переживание человеком принадлежности, включенности, овладения или управления теми или иными формами субъективной или объективной реальности. Инструменты, дающие возможность изменения топологии субъекта, трансформации его идентичности, с момента утраты ответственности за них (как варианта нарушения обратной связи) начинают давать сбой, так же точно как перестающее подчиняться мне тело, за которое я не несу ответственности, начинает отчуждаться. Ощущение ответственности относится, на наш взгляд, к высшим формам идентичности (я не только чувствую себя, не только управляю собственными действиями, но и несу за них моральную ответственность). В этой точке происходит расширение субъекта от физического, действующего и чувствующего к моральному, ограниченному в своих действиях не столько физическими, сколько нравственными ограничениями, т.е. тем нравственным императивом, который И. Кант положил в основу сущности человека. У Ж.-П. Сартра эта проблема представала как различение между вседозволенностью и подлинной свободой, основанной на ответственности.

Снятие индивидуальной ответственности, имманентно присущее интернет-агоре, сопровождается радикальной трансформацией некоторых принципиальных понятий, например, свободы слова. Если раньше возможность выражения своего мнения ограничивалась пределами площадок для высказывания или карой за его неприемлемую форму либо содержание, то сейчас в инете можно найти любые ссылки, тексты, фотографии вплоть до порно сцен с участием известных политиков. Эта беспредельность свободы виртуальной агоры оборачивается неожиданной девальвацией авторства. Поскольку в подавляющем большинстве случаев никто не отвечает за истинность выложенной информации, то никому не приходит в голову и идея ответственности за ее достоверность. Когда-то за диффамацию человек отвечал собственной свободой, даже жизнью. Произнесенное на настоящей агоре слово имело отнюдь не метафизический вес. Сократ, утверждая истинность своих высказываний и отстаивая свои идеалы, ответил за это право своей собственной жизнью. Ответом на публичное оскорбление мог быть вызов на дуэль, результаты которой были отнюдь не предсказуемы, и каждый ее участник рисковал жизнью (ни у Пушкина, ни у Дантеса не было иного выбора, кроме дуэли, для разрешения ситуации, получившей публичную огласку). Намного позже, в советское время, критическая статья в «Правде» или «Известиях» стоила человеку карьеры или даже жизни. Мы нисколько не ностальгируем о тех временах, но нельзя не признать, что нынешняя невыносимая легковесность публичного слова и безответственность авторов интернета оборачивается легкостью и безответственностью реакции их читателей. Слова, оплаченные кровью, никогда не будут равны тем, что стоят лишь пота автора при нажатии клавиш и мускульных усилий при движении мыши. Чашу цикуты за посты в блогах не станет пить никто. «Интернет-революция открыла все шлюзы. Людям, которым бумажная эпоха не давала слова – получили возможность говорить. И оказалось, что это люди, как правило, малограмотные, необразованные, распущенные, циничные. Но зато беспредельно, беззаветно, бессмысленно злобные. Они очень активны и агрессивны. Но при этом сентиментальны. Они ненавидят правительство и бунтовщиков, очень богатых и совсем бедных. Завидуют знаменитым и презирают безвестных. Они обожают себя, свои наряды, своих домашних любимцев. Они любят смертную казнь и пирожные» [Драгунский 2012]. В пространстве интернета хорошо себя чувствуют «идолы рынка» и «идолы театра»: тирания слов и общепринятых мнений не ограничивается ни ответственностью, ни возможностями верификации [Бэкон 1972, 25]. Происходит тотальная подмена означаемого означающим и человек начинает принимать отражение за действительность, симулякры, как копии отсутствующего оригинала, за сам никогда не существовавший подлинник. Интернет-пространство стало своего рода рынком, площадью, где происходят ни к чему не обязывающие встречи, ведутся бессмысленные споры и даются бесчисленные толкования, выставляются на публичное обозрение семейные альбомы, просмотр которых еще Л. Витгенштейн называл одним из наискучнейших занятий.

В поисках корней ризомы безответственности интернета обратимся к диалогу «Софист», где Платон указал на эту проблему еще на реальной агоре. Он отмечал, что в структуре бытия присутствуют объекты-фантазмы (симулякры), которые сегодня обрели свою реальность в виртуальном коконе интернета, где место софистов заняли так называемые «тролли» - пользователи, подстрекающие, провоцирующие, отпускающие саркастические замечания с одной целью – вовлечь других пользователей в бесполезную конфронтацию, наслаждающиеся процессом, а не результатом. В поиске критерия разграничения подлинной мудрости от ложной, логоса от доксы Платон использует дихотомический метод деления (Софист 264с – 268с) [Платон 1993, 339-345]. Считая творчество либо божественным, творящим природные предметы и их отображения, либо человеческим, творящим искусственные предметы и их отображения (пользователь, размещая свои материалы в сети, симулирует деятельность творца), Платон утверждает, что создание отображений искусственных предметов, т.е. подражание (материалы копируются, обрастают ссылками, комментариями, размещаются на других сайтах), бывает двух видов – творящее образы, соответствующие предметам, и творящее призраки, им не соответствующие (симулякры). Софист творит призраки (интернет-тролли создают виртуальные фантомы). А так как подражание софиста основывается не на знании, а на мнении, он подражает, не зная того, чему на самом деле он подражает (интернет-тролль имитирует реальность, даже не столкнувшись с ней, для тех, кто возможно никогда и не столкнется). В своем подражании софист настолько искусен, что никогда не сойдет за простеца, а будет сознательным лицемером (для интернет-троллей важен процесс имитации истины, причем главным становится достижение неотличимости подделки от несуществующего оригинала). Но и в своем лицемерии софист двуличен, ибо не преследует никаких общественных и государственных целей, он просто извращает мудрость в частных беседах, запутывая собеседника в противоречиях (для троллей социальная действительность не имеет значения – главное обозначить собственное присутствие, пометив свою виртуальную территорию в сети). Современные софисты-тролли обладают несравненно большими возможностями для симулирования реальности, но мир, который они создают (имитируют), имеет еще меньше точек соприкосновения с реальностью, чем основанная на логических уловках «мудрость» софистов. В созданном троллями мире главное место занимают не проблемы детской смертности в африканских странах, а увеличение груди очередной знаменитости или развод поп-звезды, у которой никогда и не было не симулированного брака.

И библиотека, и агора предполагают некую иерархию, систему, планы, каталоги, но интернет – объект, аннигилирующий структуры, это ризома – децетрированная паутина-корневище, что делает ее идеально жизнеспособной и обеспечивает полное равенство ее бесчисленных побегов. Свобода высказываний и интерпретаций, легкость получения информации и установления коммуникации без приложения особых личных усилий упрощают структуру человеческой деятельности, переводя ее сложные высшие формы даже не в действие, а в простые операции по поиску нужного сайта. Здесь интернет обнаруживает родовое сходство с употреблением наркотиков, дающих человеку иллюзию достижений, на самом деле сводящихся к покупке активной субстанции у пушера. Можно подняться на Эверест после долгих тренировок, с большим риском для жизни, а можно заказать вертолет, который доставит вас на вершину, где вы сделаете фотографии и разместите их на фейсбуке. И никто не сможет уличить вас в подделке. Маскарад вместо действительности, никнеймы вместо имен – все это выхолащивает эмоции человека, лишает его таких элементов несовершенного общения докомпьютерной эры, как встречи с друзьями, первые свидания, разочарования, понятия о чести, ответственности…

Уже таинственно звучат слова Бэллы Ахмадулиной: «Даруй мне тишь твоих библиотек…», так как поиск нужных книг в каталогах и кропотливое их конспектирование заменяют удобные технологии поиска, предоставляющие тебе нужную информацию прямо здесь и сейчас (или ее эрзац, что в мире симулякров уже не имеет ровно никакого значения).

Еще опаснее возникающая в результате симбиоза с интернетом диффузия идентичности. Если интернет становится привилегированным отражением реальности, то можно не заметить, что зеркало это кривое, равно как и кривы отраженные в нем люди и тексты, а мы сами начинаем утрачивать критические возможности и собственную субъектность.

До тех пор пока мы признаем интернет как инструмент и средство, это не так страшно, но когда мы принимаемся его обожествлять, делать его единственным источником коммуникации, наделять его статусом «сверхмедиа» и писать с заглавной буквы, то мы, по сути, становимся если не рабами, то слугами, «сервомеханизмами», не замечающими потери подлинной сущности и с восторгом запутывающими себя в паутине окружающих нас сетей. Покуда мы расширяем себя, и обретенные искусственные органы остаются нашими подчиненными протезами, беспокоится, если мы не луддиты, в общем-то, не о чем. Но если наступает момент, когда мы, не замечая того, сами становимся протезами, управляемыми порожденным нами Франкенштейном, то ситуация становится куда более драматичной.

Примечания

[i] Понятие интертекстуальности было введенно в 1967 г. Юлией Кристевой. В узком смысле интертекстуальность означает включение одного текста в другой, но в практике постмодернизма интертекстуальность – размывание границ текста, в результате которого он лишается законченности и закрытости, становится внутренне неоднородным и множественным.

[ii] Термин «облако» означает организацию пространства данных с помощью облачных (рассеянных) вычислений (cloud computing). Облачные технологии предоставляют пользователю компьютерные ресурсы и мощности как интернет-сервис. Пользователь имеет доступ к собственным данным, но не может управлять и не должен заботиться об инфраструктуре, операционной системе и собственно программном обеспечении, с которым он работает. Удобство и универсальность доступа обеспечивается широкой доступностью услуг и поддержкой различного класса терминальных устройств (персональных компьютеров, мобильных телефонов, планшетов).

[iii] Мэшап (mash up - "смешивать" – англ.) — интернет-сервис, который интегрирует функции нескольких сервисов таким образом, чтобы получился новый оригинальный инструмент. Например, объединение картографических данных Google Maps с данными о недвижимости Craigslist создает новый уникальный веб-сервис, изначально не предлагаемый ни одним из источников данных.

[iv] Гик (geek – англ.) — эксцентричный человек, одержимый какой-либо узкой темой (аниме, Гарри Поттер, iphone, Древний Египет и т.п.), выпавший из реальности и стремящийся к общению преимущественно со своими единомышленниками».

Дата добавления: 2015-05-22