Город – 2 28 страница

Я хмыкнула и покачала головой.

Была ли права моя скудная фантазия, расшифровывая послание осведомителя, проверить на деле было проще простого. Нужно всего лишь открыть рот и сказать «Дрейк». Делов‑то!

Вот прямо сейчас и проверю. Да, вот возьму и проверю!

Нервно рассмеявшись пустой квартире, я втянула побольше воздуха и уже приготовилась, было, открыть рот, как что‑то внезапно остановило меня. Какое‑то чувство.

Странное и непонятное беспокойство и мелькнувшая следом мысль «А вдруг он придет?» Вдруг он на самом деле услышит и придет? И что? Я тогда так и буду сидеть в длинной майке и плавках, попивая кофе и шоркая одним мягким тапком по полу? И что я ему скажу:

«Присоединяйтесь, господин Начальник. Попьем кофе, обсудим важные вопросы…. Как там насчет Халка Конрада? Вы его еще помните?….»

Нет. Что‑то во всем это было не так.

Сработает или нет, а мне совершенно не хотелось встречаться с неведомым Дрейком на собственной кухне. Ну, непрофессионально это как‑то выглядит, да и только. И вообще, не та это территория, где проводят подобного рода беседы. Это просто кухня. И просто Я. В длинной майке.

Нет, так не пойдет.

Антураж должен быть совсем другим.

Выглядеть все должно аккуратно и презентабельно, по‑деловому, а, значит, происходить действо должно однозначно за пределами моей квартиры.

Я нахмурилась, осознав, что всерьез раздумываю над тем, чтобы буквально взять и притворить сказанное «позовите его» в жизнь. Ну, не глупо ли? Может, все же позвонить назад и потратить еще три тысячи на прояснение этого момента?

А с другой стороны – не мешало бы, так или иначе, сначала проверить и эту теорию в жизни. Ведь это точно бесплатно. И потом я смогу с уверенностью заявить наглому осведомителю, что его совет не сработал, а посему теперь за бесплатно придется терпеливо объяснять, что и как нужно было сделать.

На том и порешив, я принялась снова думать, где именно лучше всего «позвать» Дрейка.

Если не в квартире, то на улице? У мола Сомерсет? В парке? На каком‑нибудь перекрестке?

Нет, совсем не хотелось, чтобы вокруг кто‑то мешал – люди, машины, постоянный гул. Зайти в какое‑нибудь фойе отеля? Тоже вокруг будут ходить люди. И если Комиссия все же откликнется на мой зов, то создаст ли их визит благоприятную репутацию тому месту, которое я легкомысленно выберу?

Боже мой! Сколько вопросов. И никаких ответов.

Я вздохнула, чувствуя, что устала.

Ну, почему я все время одна? И некого спросить….

С тех пор, как началась эта история с похищением Алекса, мне казалось, что покой из моей жизни пропал полностью. Только постоянные действия, изменения, принятие решений, выпутывание себя из сложных ситуаций, бег куда‑то, бесконечное кружение мыслей и каких‑то планов.

Посидеть бы уже спокойно на берегу какого‑нибудь озера, отдохнуть, развести костер, удалиться от цивилизации, расслабиться вдали от людей и собственных мыслей. Когда вообще в последний раз я чувствовала, что отдыхаю?

Как ни странно, на ум тут же пришел тот вечер, когда мы с Халком сидели у фонтана в парке Тали. А потом и вечера в его офисе, где мы, казалось, так недавно вычитывали мои переводы, а позже и просто говорили обо всем подряд. С Халком всегда было тепло, защищенно и никогда не одиноко. С ним всегда было хорошо и спокойно. И даже если вокруг царил хаос и беспорядки, этот мужчина был тем, что давало моему внутреннему миру желанный покой.

А если так, то пора было вспомнить, за что именно я боролась все эти последние дни. Именно за Халка и боролась. Так что, хватит раскисать. Пора снова действовать. Даже если кажется, что силы почти на исходе.

Внезапно мне на ум пришло место, где я могла бы, никому не мешая, проверить свою теорию по «призванию» или «призыву» («вызову»? Да черт с ним, с этим словом) Комиссии.

Обдумав родившуюся идеи поосновательнее, я тряхнула головой, поднялась со стула и прошлепала в зал.

Телефонная трубка так и лежала на диване.

Я взяла ее и уверенно запикала кнопками.

– Служба вызова такси….. – Ответили на том конце.

– Мне нужна машина к подъезду. Через сорок минут.

– Куда едете и ваш адрес?

Я назвала оба места, получила подтверждение заказа и дала отбой.

Все. Пора было собираться.

Если уж выйдет так, что я просто глупая дурочка, которая кричит в никуда чьи‑то имена, так пусть это произойдет там, где меня никто не видит. А если уж встреча все‑таки состоится, тогда у меня есть сорок минут, чтобы решить, что именно на нее надеть.

Сидя на заднем сидении такси, я корила себя, на чем свет стоит.

Ну, куда меня, спрашивается, несет? Какого черта я собираюсь делать на этом пустыре? Вокруг уже почти ночь, тучи собираются темнющие, тяжелые, с минуты на минуту пойдет дождь. И нет же – меня все равно магнитом тянет куда‑то в неизвестность.

Интересно, все ли такие глупые или же только я?

Ну, зачем, чтобы произнести одно слово, мне нужно было мчать через сумрак эту бедную машину, да еще и самой рисковать, находясь за городом, выкрикивая в темное небо какие‑то сумасшедшие призывы? Всегда ли я была такой простушкой или же окончательно поглупела только в последние дни? Или же это опять сказывается моя неумирающая вера в чудеса?

Я напоминала себе ошалелого сектанта, одержимого идеей, вычитанной в библиотечном экземпляре черной Магии по призыву дьявола. Разве что на моем плаще сзади не было вышито креста (или морды с рогами? Хм‑м‑м. В вопросах сектантской символики я была, увы, не сильна), а так, все остальное очень даже неплохо подходило под описание – лихорадочный блеск глаз, трясущиеся руки, невозможность усидеть без движения ни минуты, одержимость испробовать новый метод прямо сейчас и ни секундой позже.

Безжалостно комкая лежащую на коленях сумочку, я то и дело поглядывала то на счетчик на приборной панели впереди, то на тяжелое небо за окном.

Почти стемнело.

Водитель, лица которого я не разглядела, что‑то бубнил себе под нос – не то мычал мелодию, не то вел внутренний диалог с воображаемым собеседником. Ему было до фонаря – кого везти, куда везти, лишь бы заплатили в конце поездки. Ну, с этим, у меня в последнее время проблем не было – в кармане плаща уже дожидались своей минуты мятые банкноты. Но мне снова было не до мыслей о собственном богатстве.

Я что, правда, собираюсь орать имя Дрейка вникуда? Вот так просто взять выйти из машины, встать посреди поля и орать?

По‑видимому, собираюсь. Ведь еду же зачем‑то.

Я потерла шею и простонала. У других людей жизнь, как жизнь, а у меня сплошной кавардак.

– Эй, вам плохо там? – Раздался голос с переднего сиденья.

Он, вероятно, услышал мой стон.

«Нет, хорошо. Очень даже хорошо. Учитывая, что скоро мне предстоит читать «заклинание», то не мешало бы какую таблетку принять, для более эффективного погружения в транс…» – очень хотелось ответить мне. Но как все нормальные (и вежливые) люди, я ограничилась словами:

– Все в порядке. Спасибо.

Водитель подозрительно глянул на меня в зеркало.

– Вы это…. только не блюйте в машине. Если плохо, там, или чего…. Каждый вечер отмываю.

– Я уж постараюсь. – Огрызнулась я и нервно вздохнула.

Не хватало мне сейчас еще и диалогов о заблеванном такси для поднятия духа. Будто итак голова не ломилась от своих насущных дум.

К моему облегчению, уже через несколько минут, машина остановилась.

– С вас двенадцать пятьдесят.

Я полезла в карман и достала деньги. Протянула три пятерки.

– Сдачи не надо.

– Спасибо. – Водила ловко забрал денег и запрятал в лежащий рядом с коробкой передач кошелек. – Девушка, а вы уверены, что вам надо было сюда? Вы местом не ошиблись?

Я хмуро посмотрела в окно.

– Нет. Не ошиблась. И ждать меня не надо.

– Ну, как знаете.

Я не ответила, просто вышла наружу и хлопнула дверцей. Такси тут же взревело мотором и ушло на разворот. Когда звук двигателя стих за спиной, я медленно вдохнула тяжелый предгрозовой воздух.

Ну, вот я и на месте.

До ближайших улиц города отсюда было километра два. Самое то, для того, чтобы не быть потревоженной случайными свидетелями, и чтобы в случае необходимости можно было пешим ходом вернуться обратно к цивилизации.

Я огляделась вокруг.

Сзади меня высилась лесополоса. За ней проходило шоссе, ведущее в город. По сторонам и спереди раскинулся пустырь. Здесь когда‑то возможно было поле, но теперь земля не использовалась для взращивания, а посему заросла какой‑то низкорослой травкой. Где‑то впереди, поля все же начинались, но до них еще было идти да идти. Теоретически там могли обнаружиться люди, занимающиеся сбором урожая, но я на этот счет не волновалась. Вряд ли кто‑то заниматься этим в девять вечера, да еще и перед самой грозой. Уж скорее посидеть дома, перед телевизором, где уютно шкворчит плита и готовится ужин.

Я снова оглядела местность. Мда‑а‑а‑а. Сегодня здесь было совсем не так, как когда‑то.

Это место я помнила только потому, что когда‑то давно, еще до Алекса, мы с друзьями из колледжа пару раз приезжали сюда, разводили костер, жарили сосиски, пели под гитару и общались. Здесь всегда было тихо и свежо – зелень, трава, синее небо, ласковое солнце.

Но теперь не звучало ничьих веселых голосов – не было ни друзей, ни солнца, ни костра, а только резкие порывы ветра, взметающие в воздух дорожную пыль, темные облака и непрерывный шум листвы за спиной, который иногда, впрочем, стихал на минуту или другую.

Я стояла, чувствуя, что озябла, глядя на тучи на горизонте.

Никогда мне еще не было так страшно и странно. Что я собираюсь делать, если никто не откликнется на зов? Такси нет, я сама его отпустила – не хотела любопытных зрителей, и если затея успешно завершиться провалом, мне придется пешком идти до города по пустынной дороге, да еще и под дождем. Чем и о чем я только думала?

Холод пробирался под тонкий плащ, заставляя тело вздрагивать.

Но это все будет позже. Сначала надо пробовать то, зачем приехала.

Знал ли этот чертов осведомитель, что из‑за его недосказанности, одна глупая девчонка окажется за городом, в поле, пытаясь отважиться на действия, которые иначе как сумасшедшими и назвать‑то не удастся?

Я посмотрела на собственные руки, затем на небо, затем по сторонам, будто оттягивая какой‑то неизбежный момент. Голова стала пустой и глупой. Наверное, так сказывалась безумство ситуации.

Я глубоко втянула воздух, напоенный травами. На горизонте темные облака прорезала далекая вспышка молнии. Пока еще бесшумная.

Ну, что ж…. Пора приступать.

Я зачем‑то сделала шаг вперед, будто это место было более волшебным, чем то, на котором я стояла секунду назад, вытянула руки по швам, выровняла подошвы туфлей. Потом, осознав свои действия, нервно рассмеялась.

Какой‑то сумасшедший фильм, ей‑богу! Магия Вуду…. Призыв мертвых из‑под земли. Так не лучше ли тогда напялить мантию и раскинуть руки в стороны? Что стоять‑то, как игрушечный солдатик?

Подавив нервный смех, я попыталась сосредоточиться. Каким бы сумасшедшим это все ни казалось, а думать об этом я буду позже. Сделав несколько глубоких вдохов, я заставила себя открыть рот, но не смогла проронить ни слова. Только сипло выдохнула.

Черт бы подрал это волнение!

Прочистив горло, я набрала в легкие побольше воздуха и сделала вторую попытку, которая получилось чуть лучше первой, но все равно не очень громкой:

– Дрейк!

Ничего не произошло, гром не грянул, никто не появился из воздуха, но…. померещилось или нет, – вокруг что‑то неосязаемо изменилось.

Я вздрогнула и огляделась. Прислушалась к собственным ощущениям. Мне почему‑то показалось, что меня «слушают». Не знаю, как именно, но будто вся природа, все вокруг застыло на секунду, вслушиваясь в мои слова. Появилось странное ощущение, что именно сейчас мои слова приобрели особую силу – какую‑то настоящую, огромную, разносящуюся сквозь пространство, которой раньше в них никогда не было. И нужно было действовать быстро и говорить правильно, иначе момент мог уйти, так подсказывала мне моя интуиция.

Не давая себе раздумывать, я резко втянула воздух и на этот раз уверенно прокричала, глядя куда‑то вдаль:

– Дрейк! Пожалуйста, нам нужно поговорить!

Странное ощущение «присутствия» усилилось – вокруг воцарилась такая тишина, будто не существовало ни травы, ни ветра, ни деревьев. Листва за спиной застыла, а воздух зазвенел – едва слышно, тонко и непривычно.

А потом все резко кончилось. Ощущение «присутствия» пропало полностью, на листву снова жадно набросился ветер, а где‑то вдали прогремел гром.

Я бросила взгляд сначала налево, потом направо. Ничего не изменилось. Я посмотрела наверх, затем по сторонам, внимательно пригляделась к каждой детали. Нет, ничего. Тот же пустырь. Все так же завывает ветер и ни души. Абсолютно так же, как и было до этого.

Я постояла еще какое‑то время, ожидая реакции на свои слова, а затем, наконец, разочарованно выдохнула. Ничего. И никого.

Ветер безжалостно трепал мои рыжие кудри, а я все еще продолжала стоять на пустыре, ощущая себя полной, просто законченной идиоткой. Ну, надо же было поверить в такую ерунду про «позовите». Конечно, нужно было сразу предположить, что что‑то здесь не так – либо осведомитель неточно выразился, либо же я неправильно растолковала его слова. Но нет же – поехала проверять! А теперь стою здесь одна – вокруг ни души, холод собачий, еще и начало накрапывать вдовесок.

А ведь на какую‑то секунду мне действительно показалось, что мои слова кто‑то «слышит», что реальность будто истончилась и стала более чувствительной, передавая мои слова на расстоянии. Куда передает, кому передает?…. Этого я не знала.

Наивная я. Какой была, такой и осталась. Во что, спрашивается, поверила?

Мне стало обидно и как‑то горько.

Что теперь делать? Просто идти домой? Я снова в отчаянии огляделась вокруг, прислушалась. Ничего. А через секунду дождь закапал гораздо ощутимее. Волосы намокли, плащ обмотался вокруг замерзшего тела, холодные пальцы озябли так, что едва держали сумочку.

Ну, все. Хватит! Сколько здесь можно стоять? Пора выдвигаться в сторону дома.

И только я решила двинуться с места, как мне показалось, что я услышала далекий шум мотора. Моей первой реакцией был испуг. Я затравленно огляделась вокруг, в поисках кустов, куда можно было бы нырнуть, если вдруг из‑за поворота покажется машина. Что если это подвыпившие ребята, ищущие приключений? Как они отреагируют на стоящую на пустыре девушку? Одну, безо всякого сопровождения. Наверняка, решат воспользоваться моментом. Не хватало мне еще проблем на собственный зад.

Звук мотора приближался, а я все еще не могла увидеть машину, и поэтому не двигалась с места. Да где же она? Казалось, что рокот раздавался достаточно близко для того, чтобы объект уже проявил себя, но на пустыре, равно как и до этого – никого не было.

Мне стало не просто неуютно – страшно. Что за черт? Почему я что‑то слышу, но ничего не вижу? Бежать…. Надо бежать отсюда пока не поздно.

Едва только я собралась сорваться с места, как, разыгравшийся не на шутку ветер, швырнул мне в глаза дорожную пыль, и я чертыхнулась, пытаясь как можно скорее проморгаться. Когда через несколько секунд, я перестала тереть веки и сумела снова открыть глаза – машина была уже почти передо мной.

Я застыла, как вкопанная.

Ее бы я не спутала ни с какой другой машиной, хоть никогда в жизни и не видела.

Неизвестной марки, достаточно большая, с затемненными стеклами, серебристого цвета с широкой белой полосой по борту.

Комиссия.

В этот момент я окончательно струхнула, и едва удержалась от того, чтобы от страха не опуститься на землю.

Они услышали. И теперь они здесь.

Черт, черт, черт…. Что я скажу? Ведь я до последнего не верила, что кто‑то появится в ответ на мои слова, а осведомитель оказался прав – стоило их только позвать, как они возникли. И такое ощущение, что практически из ниоткуда.

Я оцепенело продолжала стоять и тогда, когда автомобиль затормозил напротив меня. Каждая деталь, каждое движение теперь отпечатывалось в моем мозгу так ясно, будто я смотрела кадры из замедленного кинофильма. Мотор затих, открылась дверца пассажирского сиденья рядом с водителем, и почти одновременно с ней открылись обе задние двери.

Вышли трое.

Одеты все были одинаково – странного вида комбинезоны (а, может быть, то были куртки и брюки?), отливающие серебром, с проходящей по боковому шву рукавов и штанин белой полосой. Никогда я не видела их до этого (в этот момент мелькнула мысль «да и не видеть бы») – людей из Комиссии.

Комиссия.

Это слово глухо пульсировало в голове, заставляя цепенеть, но уже не от холода, а от страха. Так вот, значит, про кого рассказывал Халк. Вот, значит, какие они на самом деле – те, кто создал этот мир со странными уровнями, городами и переходами.

Мне казалось – еще секунду, и я упаду в обморок. Может, так было бы куда проще, но предательское тело не искало легких путей, и продолжало ровно стоять перед теми, кто теперь стоял передо мной.

Да, двое чуть позади, с не особенно приметными, безо всяких выражений, лицами, а один впереди.

Дрейк.

Стоило лишь только посмотреть на него, как становилось понятным, что напротив меня никто иной, кроме как начальник отряда специального назначения собственной персоной. Резкие, почти грубые черты лица, серо‑зеленые глаза, выдающиеся вперед нос и подбородок, придающие ему слегка «орлиный» вид и очень и очень тяжелый взгляд.

Дрейк стоял молча, сцепив свободно висящие руки в замок, лицо его, равно как и лица остальных присутствующих, ровным счетом ничего не выражало.

«Я не знаю, люди ли они….» – Почти неслышным отголоском всплыли в голове слова Халка.

Я на секунду закрыла глаза. Теперь все происходящее было настолько нереальным, что я жадно мечтала оказаться в зале кинотеатре, чтобы эта минута моей жизни превратилась в фильм, а все события случались с кем‑то другим, но только не со мной.

Но, увы, это была именно моя жизнь, и именно мне приходилось во всем участвовать. Медленно выдохнул, я открыла глаза. Машина так и стояла позади, трое мужчин смотрели на меня, а вокруг завывал ветер, разбрасывая вокруг холодные капли дождя.

– Я слушаю. – Раздался низкий ровный голос, и я поняла, что это произнес Дрейк.

Кое‑как собрав все силы в кулак, я посмотрела на него, встретив ровный холодный взгляд серовато‑зеленых глаз. Слишком ровный, чтобы быть ободряющим и слишком тяжелый. Мать моя…. действительно, слишком.

Я сглотнула.

Если у Халка был взгляд не из легких, то этот бы мне не выдержать и в течение десяти минут. Казалось, он словно миллион холодных лучей, легко проходил через тело, не причиняя, впрочем, боли, но, не позволяя утаить не единой детали. Это был рентген, который видел ВСЕ – мысли, прошлое, будущее, намерения, даже обрывки того, что никогда так и не сформировалось во что бы то ни было…..

Я достигла той точки страха, когда сильнее бояться уже физически невозможно, и оттого вдруг перестала бояться совсем. Нет, я не стала особенно храброй или бодрой, но просто вдруг поняла, что какой бы я ни была – хорошей или плохой, умной или глупой, а второй попытки у меня никогда уже не будет.

Здесь и сейчас горят все мосты. И я не могу быть кем‑то другим, а могу быть только собой. Поэтому если уж он видит так много, то нет смысла что‑то скрывать или притворяться.

Я посмотрела на землю, медленно выдохнула, собралась с силами и снова подняла голову. Несколько капель стекли с волос на лоб, а затем и щеки.

– Я прошу прощения у Комиссии, что отвлекла от дел. – Начать именно так казалось правильным. – И я позвала вас для того, чтобы поговорить …. о Халке Конраде.

Никто из стоящих напротив не проронил ни слова.

Дождь выстукивал равномерную дробь по поверхности машины, вода стекала по темным стеклам и по серебристым курткам. Мой плащ уже настолько пропитался влагой, что стал неподъемным, но я не замечала этого. Все так же кидал в лица стоящие людей холодные порывы ветер.

Мне нужно было продолжать, я чувствовала это. Но здесь начиналась самая трудная и неотрепетированная часть.

– Я знаю, Дрейк, что вы руководствовались вашими доводами, когда выносили решение о том, чтобы отправить его в Тали, и, наверняка, ваши решения были выверенными и взвешенными (я намеренно избегала использовать слова «правильными»). Кто я такая, чтобы оспаривать их? Я очень мало знаю обо всем этом….

Я замялась.

Взгляд Дрейка продолжал находиться под моей кожей, отчего было совершенно неуютно. И было совершенно невозможно прочитать какие‑либо эмоции на его лице. Зол ли он, что какая‑то пигалица оторвала его от дел и теперь лезет туда, куда ее не просят? А если зол, то как сильно накажет за это?

Я вздохнула и вспомнила про второй шанс. Точнее, про его отсутствие, и потому как можно скорее продолжила.

– Ни в коей мере не осуждая ваших решений, я лишь хочу сказать, что по воле судьбы оказалась в том месте, где Халк сейчас находится, и мне посчастливилось узнать его поближе, за что я очень благодарна.

Чувствовалось, что в воздухе появилось нетерпение, поэтому я интуитивно отбросила все формальности, и прежде, чем кто‑либо что‑либо, скажет, перешла к самому главному.

Мой подбородок дрожал, равно как и все внутренности.

– Дрейк – он понял. Он давно уже понял, что ошибся тогда, за что и пострадал. Но он уже четыре года там. Пожалуйста, позвольте ему выйти на свободу. Хотя бы дайте шанс поговорить с вами.

Все. Я выдала то, зачем приехала. Сказала самое главное. И пусть я наглая или грубая, что влезла не в свое дело, но я должна была – просто должна была попробовать с ними поговорить.

Впервые за все это время, взгляд Дрейка чуть изменился. Стал каким‑то удивленно‑ироничным, продолжая сохранять изморозь. Значит, он все‑таки зол….

Видя это, я втянула воздух и приготовилась к самому худшему.

Дрейк заговорил – тихо, медленно, почти проникновенно.

– Знаешь ли ты, как рискуешь, приехав сюда, для этого разговора?

Я вздрогнула.

– Знаешь ли ты, что случается с теми, кто вмешивается не туда, куда нужно?

По моей спине прошел холод, но глаз я не отвела.

Все, видимо, это конец.

Дрейк продолжил.

– Знаешь ли о том, что можешь никогда не вернуться домой с этого пустыря?

Холодные капли продолжали омывать серый автомобиль и жесткие лица стоящих напротив мужчин. Я почувствовала, что пропала, что должно произойти что‑то нехорошее.

– Знаешь ли, что никто может даже не узнать, что именно с тобой произошло, и куда ты исчезла?

Я отвернулась и посмотрела в сторону.

От этих слов делалось боязно. А еще почему‑то обидно.

Низкие темные тучи медленно кружили над головой, ветер развевал намокшие волосы, а я молчала. Мне было обидно от того, что Дрейку не понять, насколько это давно уже «мое» дело. И что Халк не чужак для меня, а вторая половина, которую я теперь уже не смогу оставить его в беде.

И пусть даже кажется, что я лезу туда, куда мне нельзя, но на самом деле только так я могу хотя бы попробовать повлиять на события. И если уж это моя судьба – никогда не вернуться с этого пустыря, значит, так тому и быть. И если кто‑нибудь сказал бы мне заранее, как страшен может оказаться этот разговор, я бы все равно пришла сюда. Все равно попробовала бы. И все равно рисковала бы.

Я повернулась и посмотрела на Дрейка. С ресниц капала вода, но я не обращала на это внимания.

– Да, Дрейк. Я знаю, как рискую, придя сюда. И да, я осознаю, что могу никогда не вернуться домой…. Но мы все верим, что заслуживаем шанс где‑то найти свою любовь, правда? И так уж вышло, что тот, кого вы заточили в Тали – и есть моя вторая половина.

Я помолчала. Пожевала губами, с удивлением ощущая, что теперь почему‑то не страшно. Должно быть, наверное, а не было этого. Теперь уже просто хотелось сказать то, что хотелось и наплевать, что будет дальше. Ведь все равно не я решала, какими будут последствия.

Они смотрели выжидающе. Один впереди и двое позади.

– …. И знаете, что я вам скажу? – Еще одна пауза. И будто даже интерес в глазах Дрейка. – Халк стоит этого риска. Кто‑то другой бы, может, и не стоил. А он – да. Поэтому я лучше рискну. Даже если и не вернусь домой с этого пустыря.

Закончила я свою речь.

Смято, сумбурно, но чистосердечно.

Я есть – кто я есть. И это моя жизнь, моя история, я должна в ней участвовать, даже если и не всегда приятно. Но вот на что я точно не имею права, так это сдаться и пустить все на самотек.

«Халк бы так не сделал» – подумалось мне, и от этого стало спокойно, даже как‑то легко.

Закончив говорить, я засмотрелась на клубящиеся за плечом Дрейка низкие облака, которые изредка прорезали вспышки молний. Теперь уже и гром нет‑нет, да добирался сюда. Значит, скоро действительно польет, так польет.

И непонятно в каком направлении меня увезут из этого дождя.

Я вздохнула. Сколько раз я рисковала за последние три месяца? Неимоверное количество. И оно все того стоило. Просто я как‑то незаметно начала уставать – то ли от одиночества, то ли просто выбилась из сил, потому что так и не сумела отдохнуть, вернувшись в Клэндон‑сити.

А теперь еще, наверное, не помогла, а только напортачила со всем этим. Жаль будет, если из‑за меня Халка не просто не выпустят, а еще и дополнительно накажут….

Меня бы так и носило в собственных мыслях, если бы какое‑то движение руки Дрейка, не привлекло мое внимание.

Я напряглась. Все мысли тут же вылетели из головы. Только гулко и боязненно заколотилось сердце. Что он делает?

А Дрейк, тем временем, сделал не что иное, как достал из кармана монету. Обычную – круглую и серебристую.

Я опешила. Зачем?

Он посмотрел на меня. В очередной раз я удивилась, как давящим и одновременно пронзительным может быть взгляд.

Дрейк зажал монету двумя пальцами и показал мне. Выдержал паузу. И ничего не сказав, просто подбросил ее.

Как уже случилось до этого, мне вдруг снова показалось, что воздух как‑то неестественно зазвенел, а все вокруг притихло. Монета, медленно оборачиваясь в воздухе, плавно описывала дугу. Во все глаза на нее смотрела я. Был прикован к ней и внимательный взгляд Дрейка.

Секунда – и вот уже монета снова лежала на его кулаке, прикрытая сверху пальцами другой руки.

Начальник спец. отряда посмотрел на меня. На губах его теперь играла жесткая усмешка.

– Либо сегодня твой день, либо нет. Молись.

Единственное, что я успела проверещать в собственной голове, было слово «Господи!..» А что именно «Господи», я даже не успела подумать. Дрейк уже отнял пальцы и посмотрел на монету.

Мне не было видно, какой стороной легла пресловутая кругляшка, да и была ли разница, если я все равно не знала правил игры? Правильно он сказал – молись. Что в таком случае еще оставалось?

Взгляд Дрейка застыл на монете. Секунда, вторая, третья…. Я видела, как дождь стекает по его коротким волосам и вискам, как рисует дорожки на серебристой куртке. А потом его губы дрогнули в улыбке.

Он посмотрел на меня. И, наверное, впервые из его взгляда пропала тяжесть.

– Можешь сказать Халку, что он свободен.

Я не поверила своим ушам, а через секунду шумно выдохнула. Не успела я решить, а какую сторону мне лучше завалиться (на этот раз тело решило поискать легких путей, отчего ватные ноги почти перестали держать), как Дрейк уже развернулся к машине. Двое других, так и не проронивших ни слова, словно по команде, садились внутрь.

Я все еще не верила в то, что произошло. Он сказал – «Халк свободен». Эта мысль только и дожидалась того, чтобы взорваться радостью где‑то внутри, но сначала нужно было дождаться отъезда Комиссии. Пусть уедут. Пусть только не изменят решения! Пусть катятся к чертовой матери и дадут мне порадоваться первой настоящей удаче в жизни!

Теперь и холодный ветер был в радость, и облака услаждали взгляд, и гром был салютом победы.

Дрейк уже собрался сесть в машину, но на секунду обернулся и произнес:

– Не забудь сказать ему, чтобы заглянул ко мне, когда будет поблизости.

Я быстро кивнула в ответ.

А потом произошло то, чего я ну никак не ожидала. Дрейк подмигнул мне. И сразу после этого скрылся в машине.

Я едва не хохотнула вслух. Ну и дела! Казалось, еще минуту назад он был таким непробиваемым, тяжелым и злым, а потом монета, «свободен», «пусть заглянет ко мне», да еще и подмигнул. Причем, с этого «подмига» у меня едва снова ноги не подкосились. Только на этот раз как‑то по‑другому, не от страха.

Я решила на этом моменте не сосредотачиваться, для себя отметив, что «нахлебается» по самое некуда та девушка, которую такой мужчина, как Дрейк изберет себе в пару.

Захлопнулись дверцы, заработал мотор. Машина тронулась, выехала на дорогу, какое‑то время ехала по ней, а потом ветер швырнул мне на лицо собственные волосы, а когда я убрала их, машины уже не было.

Дата добавления: 2015-05-26