Йохан Фромм. Я, как бы, никогда не то, что нападениям – оскорблениям не подвергался

Я, как бы, никогда не то, что нападениям – оскорблениям не подвергался. И правильно, что люди опасались меня! Я, ранее бывший главой продовольственной компании, мог попросту ограничить поставки еды своим обидчикам, и те мигом бы приползли ко мне на коленях – просить прощения. Но тут случилось что-то совершенно из ряда вон выходящее. Я был привязан к наклоненному под некоторым углом столу. Да-да, привязан, толстыми кожаными ремнями, за руки и за ноги, и находился я в каком-то странном помещении, буквально переполненном видеокамерами. Эти самые камеры висели и стояли повсюду – в каждом углу, на каждом свободном сантиметре пола и потолка, и мне казалось, что за мной следят тысячи глаз, так как съемки с этих камер наверняка сразу же, в таком, необработанном виде, попадали на экраны телевизоров жутких и кровожадных любителей посмотреть шоу подобного рода. То, что в такой комнате могли быть только какие-нибудь издевательства над моей персоной, я не сомневался. Позор! Я не мог и представить, что под конец моей жизни кто-то (а, наверное, тот самый черный робот подозрительного вида!) совершит надо мной столь унизительное действие, забыв о том, кем я был и кто я сейчас.

Ремни были затянуты крепко, человек или робот, их затягивающий, явно старался, и в некоторых местах, где поверхность моих пут соприкасалась с кожей, мне было больно до такой степени, что хотелось громко кричать. Но я терпел. Правда, меня хватило лишь на пару минут, после чего я, опять же, позорно для себя, завыл, как раненный волк, от неимоверной боли. Наверное, зрители, сидящие за своими телеэкранами, покатывались со смеху, видя, что маньяки еще не начали надо мной издеваться, а я уже мучаюсь.

Мои попытки освободиться раз от раза становились все более вялыми, пока вообще не прекратились. Я отчаялся вконец, безвольно повис на ремнях, обнаружив, что это причиняет боли меньше, чем во время сопротивления и шевеления, и уже был готов к любым поворотам жуткого сюжета, который в этих стенах могли воплотить маньяки от кинематографа, как вдруг заслышал тихий звук шагов, и сильно дрогнувшее сердце в груди показало, что на самом деле я не готов ни к каким сюжетным поворотам или к возможной смерти. Я весь сжался, сплющился, надеясь казаться как можно незаметнее для своих мучителей, но человек, который вырос в дверном проеме, оказался для меня столь неожиданным персонажем, что мой организм против моей воли распрямился от уверенности в себе и том, что смерть находится от меня, по меньшей мере, на расстоянии километра.

Леда!

Я не смог сдержать слез радости при виде этого чудесного зеленоглазого ангела, спустившегося прямиком с небес, но она, немного смущенная моим поведением, чуток испуганная и очень настороженная, чутко вслушивающаяся в звуки, раздающиеся в коридоре, жестом приказала мне молчать. Я приказы обычно не очень-то воспринимаю, ибо не может командовать мною всякая мелочь, не знающая даже основ управления людьми, но в ту минуту я был готов даже спрыгнуть с моста, если бы мне приказали это сделать (в обмен на спасение), но, на мое счастье, Леде такие мысли в голову не приходили, а моста по близости не было. Девушка, пригибаясь, точно это могло ее спасти от ядовитых стрех, вылетающих из объективов видеокамер, подобралась к столу и принялась ослаблять ремни ровно настолько, чтобы я мог спокойно освободить себя сам.

Последний ремень свалился вниз. Хвала небесам, я свободен! Ноги мои коснулись пола, но сразу же подогнулись, и я свалился в объятья твердого бетонного пола, ощущая, как в ногах восстанавливается кровообращение, миллионом иголочек пронзая конечности в каждой клеточке. Я несколько минут лежал без движения, и Леда, прекрасно понимая мое состояние, не торопила меня, сочувственно взирая на мое поверженное гравитацией тело с высоты своего ангельского роста.

- Боже, как же больно, - простонал я, ощущая, что боль эта гораздо приятнее, когда ты на свободе, а не когда привязан к столу. – А почему ты здесь? Почему не в руках врачей Гессельхедских Полей? Где Гаал?

Девушка укоризненно посмотрела на меня:

- Спасителям обычно не говорят фразы типа «Почему ты здесь, вместо того, чтобы быть связанным или заточенным где-нибудь». Спасителям говорят хотя бы «спасибо».

- Я знаю, что говорят спасителям в такой ситуации! – вспылил я, безуспешно пытаясь подняться с пола. Я был похож на огромного жука, не могущего перевернуться на лапки, и Леда одним лишь серьёзным взглядом пригвоздила меня к полу, как насекомого. Я почувствовал свою ничтожность. На ангелов нельзя было повышать голос. Что ж, теперь я знаю это, и надеюсь, что кара небесная обойдет меня стороной. Сейчас и впредь.

- Я не могла пройти мимо тебя и твоей беды. Гаал бы прошел…впрочем, он и прошел, и сейчас он находится где-то в Корпорации. А сколько, сколько еще таких же бесчувственных личностей имеется во всей этой организации? Ты бы умирал, но все бы перешагивали через тебя, громко ругаясь, потому что ты «умираешь в неположенном для этого месте», а иные бы даже снимали твои мучения на камеру. Ты бы предпочел, чтобы тебя никто не спасал? Я могу уйти, мне-то что. Выбирайся дальше сам.

Леда с такой скоростью направилась к выходу, что я невольно испугался, что не смогу вовремя подняться и спрятаться до прихода маньяков от кинематографа в это помещение, и они меня одного (ах, в данной ситуации пострадаю один лишь я, и это неправильно – если страдать, то всем!) замучают, и мне, дабы остановить мою спасительницу хоть на немного, пришлось выдавить из себя столь простое, но в то же время ужасно сложное слово «Спасибо».

Надо же, как одно слово может изменить мир! Он, точно под влиянием заклинания, начал преобразовываться, изменяться, и вокруг меня начали расцветать цветы доброты и хорошего ко мне отношения. Вежливость, она, оказывается, города может брать, в особенности, если врагам предварительно и очень тактично сказать о том, что «мы придем к вам и немного вас завоюем». Предельно честно, но…вежливо. Леда довольно улыбнулась, метнулась ко мне, помогла мне подняться на ноги (моим благодарностям не было предела), и, после того, как услышала какой-то подозрительный звук в коридоре, кинулась вместе со мной за видеокамеры, прячась среди проводов, леса штативов и какой-то иной аппаратуры.

Палец девушки прикоснулся к губам:

- Молчи, прошу тебя! Не выдавай нас!

Теперь шаги в коридоре услышал и я, и этот жутковатый металлический звук сделал меня тихим и мирным – гораздо тише, чем после слов Леды. В помещение, чеканя шаг, зашел тот самый робот подозрительного вида в черной броне, которого я по ошибке принял за медработника Гессельхедских Полей. Он медленно, ну просто чудовищно медленно оглядел помещение, подолгу задерживаясь взглядом на каждой из многочисленных камер, и когда робот повернулся в нашу сторону, когда его датчики начали сканировать ту огромную камеру-тележку на рельсах, за которой прятались мы, надеясь на милость небес, я почувствовал себя настолько плохо, что мог вот-вот упасть в обморок, раскрыв всю нашу «маскировку», но девушка держала меня за плечи, была рядом, и это придавало мне уверенности. Леда точно была моим защитником, ангелом-хранителем, который мог все, и не только поддерживать меня морально, но и спасти меня, если бы в мою сторону этот робот начал стрелять.

Секунды текли, напряжение, которое этот робот разливал вокруг себя, становилось все более концентрированным, механический воин все еще смотрел на нашу камеру, пока его постепенно возрастающая уверенность в том, что за ней никого нет, не достигла необходимой отметки. Однако после пристального сканирования нашего укрытия робот не стал дальше осматривать помещение и направился к выходу. Я, чувствуя, как в ушах стучит испуганное сердце, слыша свое оглушительное дыхание, звуки каких-то процессов в организме, выглядывал из-за камеры, следя за роботом, рассматривая его. Тот несколько мгновений стоял без движения перед выходом, озадаченно рассматривая дверь, после чего что-то нажал на своем корпусе и запустил удивительное превращение – по телу механического человека пробежала рябь, и оно изменилось до неузнаваемости, превратившись в оболочку, маску, образ полицейского робота, и я готов поклясться небесами, что это был тот самый робот, с которым Джозеф встретился в воздухе! Ведь было очевидно: роботы не летали на своих собственных кораблях, а в основном служили стрелками в команде стражей порядка, но не более; выслушав историю встречи робота и Джозефа в воздухе, я сразу понял, что, скорее всего, этот полицейский фальшивый, и что, вероятно, это тот же самый робот, что вырубил меня возле Гессельхедских Полей.

И, раз уж по Корпорации не могли разгуливать роботы с улицы, я мог сказать только одно – это механическое создание принадлежало одному из королей, и я почему-то догадывался, какому именно. Если покопаться в законах Корпорации и сборнике прав и обязанностей каждого обитателя этой организации, думаю, нашлось бы много чего интересного, в том числе и про правила поведения бывших монархов друг с другом, и про наказание в случае порчи имущества ближнего своего – ух, я бы тогда отыгрался на своем конкуренте! Так, теперь, главное, добраться до своей квартиры, а там…

- Эй! – выдернул меня из мечтаний голос Леды. – Робот ушел.

Робот ушел, и я уйду. Буду вершить свой справедливый суд. Пойду жить в тайные ходы Корпорации, именуемые Крысиными Норами, начну следить за Богартом Гроубергом и его роботом, мешающим мне и Джозефу нормально жить. Буду искать секрет успешности всех сценариев своего конкурента, записывать каждое нарушение в деятельности Гроуберга, чтобы потом нажаловаться на него и получить неплохое вознаграждение, а может, даже…

- Йохан!

Судьба определенно повернулась ко мне более приятным местом.

- Иду, - улыбнулся я. – Уже иду.

Дата добавления: 2015-05-26