Всегда говори «всегда» – 2 8 страница

Ладно, она сегодня же переломит ситуацию.

Кардинально, как говорит Дарья.

* * *

Подозрения Пескова о том, что его позиции шатки, – оправдались.

Днем Барышев вызвал его в кабинет и протянул бумаги.

– Вот, глянь. Тебе интересно будет.

Песков пробежал глазами документы, это были банковские выписки. Руки вспотели, сердце дало сбой. Догадался?

– Почему ты считаешь, что именно мне это будет интересно? – Голос предательски дрогнул. Песков закашлялся.

– Тебя, как моего первого зама, должен интересовать тот факт, что с нескольких счетов компании исчезли деньги.

Нет, не догадался, вон как смотрит, словно поддержки ждет. Он Барышева знает. Если бы тот что-то заподозрил, то не стал бы в открытую вот так сразу выкладывать. Он раскопал бы факты и доказательства, а потом размазал бы его в лепешку. Тихо, по-деловому, без долгих вступлений и объяснений.

Песков отложил выписки, расслабленно сел в кресло и закурил.

– Сергей, я просто…

– Слушай, Игорь, кто-то под меня копает. Не могу избавиться от этого ощущения.

Барышевский взгляд пробирал до костей. Руки снова вспотели.

Может, он дурака валяет, играя в доверительность? Может, уже раскопал и факты, и доказательства? А теперь веселится, наблюдая за его реакцией?

– Брось. Ты что, серьезно?

– Серьезно, серьезно, Игорь. Эта история с желтой газетенкой. Кто-то ведь дал им информацию.

– Да эти журналюги, они сами что хочешь раскопают!

– Возможно. Ну, а это? – Барышев кивнул на выписки. – Деньги со счетов просто так не пропадают.

– Это еще перепроверить надо. Сто раз перепроверить. Знаешь, иногда такая путаница бывает в этих банковских дебрях…

– Путаница, говоришь? Ты бы занялся этим. Вплотную.

– Счетами?

Сердце билось уже где-то в горле. Песков так и не мог понять – Барышев испытывает его, проверяет или действительно помощи просит?

– Да нет, счетами уже занимаются. Общей ситуацией займись. В компании что-то неладно.

Игорь встал. Барышев пожал ему руку – крепко и доверительно, не просто как заму, но и как другу.

«Счетами уже занимаются, счетами уже занимаются…» – пульсировало в голове.

Песков выдал себя дрожащим голосом, потным рукопожатием… С головой выдал.

Его может спасти только твердая вера Барышева в мужскую дружбу.

– Плохо себя чувствуешь? – поинтересовался Сергей.

– Да, неважно. Голова что-то болит. – Песков для убедительности потер виски и вышел из кабинета.

«Счетами уже занимаются».

Песков достал телефон и дрожащими пальцами набрал номер.

– Рита, надо срочно поговорить…

* * *

Вечер выдался по-летнему теплый.

Тетя Зина распахнула в квартире все окна, перемыла их с нашатырным спиртом, потом расставила по подоконникам горшки с геранями – с собой привезла! – и наварила пятилитровую кастрюлю борща с салом.

Пока она колдовала на кухне, а дядя Толя тайком цедил на балконе дешевый портвейн, делая вид, что мастерит полочку в ванную, Надя вытащила из квартиры пигмея.

Пигмей был размером с небольшую сосну, и когда лифт тронулся, Надя пигмея не удержала – он упал, уперевшись в стенки лифта. С Нади сто потов сошло, когда она вытаскивала его из тесной кабины – пигмей намертво застрял между стенками по диагонали и никак не трогался с места.

Помог сосед, ему нужно было ехать наверх с собакой.

– Отличная вещица, – похвалил статую сосед, но собака его мнения не разделила. Она злобно зарычала и вцепилась пигмею в ногу.

Отвоевав у собаки пигмея, Надежда наконец вышла из дома, измученная и злая.

Леша-компьютерщик ждал ее возле старенькой «Тойоты».

– Шик-блеск! – восхитился он и с энтузиазмом стал запихивать статую в салон.

В салон пигмей не входил ни в длину, ни по диагонали.

– Ты его это… заводи, заводи, – командовала Надежда. – Черт! Жалко, у него колени не гнутся!

– Нет, придется к багажнику крепить, – покачал головой Леша и закинул пигмея на крышу «Тойоты». – Сейчас, только веревочкой прихвачу.

Он достал веревку и примотал пигмея к багажнику.

– Копье забыла! – расстроилась Надя. – Ладно, потом отдам.

– Ну, спасибо! – Леша похлопал статую по ногам. – Красота какая! Неужели не жалко?

– Ничуточки. Для хорошего человека.

– Ладно. Еще раз спасибо. А насчет кабеля не сомневайтесь. Все путем. Я и так-то качественно работаю, а уж после вашего подарка… В Инет будете въезжать со скоростью света. И скачать, и по Сети полазить – одно удовольствие. Если что, звоните.

Леша махнул Наде рукой, сел за руль и, бодро посигналив, уехал.

– Кто это? – раздался за спиной недовольный голос Грозовского.

Надя испуганно вздрогнула – она не слышала, как он подъехал.

– Ой, Димка! Прям испугал.

– Ты не ответила, – Дима смотрел на нее, как на десятилетнего ребенка, уличенного в курении.

– Это, Димочка, Леша. Ну, который программист, помнишь? Он у нас кабель протянул для Интернета.

– А что у него на багажнике?

– А это, Димочка, только ты не сердись… Это я ему страхолюдину отдала, прости господи!..

– Что?!!

Глаза у него потемнели, а на виске запульсировала жилка. Надя знала – когда эта жилка начинает пульсировать, Грозовский теряет над собой контроль.

– Ну зачем она нам? Ею только детей пугать, – пробормотала Надежда.

– Какого черта?! – заорал Дима так, что стайка голубей, мирно пасшихся во дворе, взмыла вверх, подняв в воздух пыль и прошлогоднюю листву. – Какого черта, я спрашиваю, ты позволяешь себе распоряжаться в моем доме моими вещами?!!

Он ринулся к машине, сел за руль, изо всех сил шибанув дверью.

– Димочка, ты куда?!

Надя бросилась за ним, но он, газанув, обдал ее облаком сизого дыма и уехал.

– Пойдем домой… – пробормотала Надя, глядя ему вслед. – Тетя Зина борща наварила. С салом.

Она развернулась и пошла в подъезд. Горло сдавили рыдания.

Вот оно… О чем говорила сегодня Дарья, тень отца Гамлета? «Ты в доме своем не хозяйка? Тебе Димочка не разрешил?»

На работе он начальник, дома – хозяин.

Она в ЕГО доме не может распоряжаться ЕГО вещами.

Она гостья…

И подчиненная. Завхоз.

Нужно знать свое место.

О какой свадьбе может идти речь?

Она прорыдала до двух часов ночи.

В пять минут третьего Надя поняла: все, что она придумала – про гостью и хозяина, начальника и подчиненную, – это полный бред. Бред и ерунда.

Просто Димка – закоренелый холостяк.

И эту хроническую болезнь можно и нужно лечить. Или она даст осложнения. Вернее, осложнения уже есть – «твое-мое», «не трогай», «не смей», – а ведь дальше будет еще хуже. Так и стакана воды в старости некому будет подать.

Как же она раньше не догадалась?

От этого открытия слезы высохли, но подступили опять – третий час ночи, а Грозовского нет. Такое случилось первый раз с начала их совместной жизни.

Как бы он по старой привычке не ринулся в постель к какой-нибудь однокурснице.

Надя схватила телефон, позвонила. Дима не ответил.

Она позвонила пять раз, он пять раз не ответил.

Ну ничего, она его вылечит. И припарки, и примочки, и пилюли, и клизмы – все в ход пойдет.

И кнут, и пряник.

Надя услышала шум подъезжающего лифта, вскочила, подбежала к двери. Нет, не Димка – послышались удаляющиеся шаги.

– Ой, господи! Да что ж это такое-то! – всхлипнула Надя, села под дверью и обняла Хотея. – Сделай так, чтоб Димка быстрей вернулся! – попросила она, потерев выпирающее бронзовое пузо. – Пусть он поймет, что жить без меня не может!

Из гостиной раздавался раскатистый храп дяди Толи.

Дима сидел за высокой барной стойкой, медленно цедил коньяк и вздыхал, и вздыхал…

С соседнего стула на него бросала многозначительные взгляды длинноволосая брюнетка.

Давно он не напивался с горя. Хотя горя, конечно, никакого не было, так, неприятность – деревенские родственники.

Он и на Надю-то разозлился не из-за пигмея, а из-за того, что вдруг осознал – сейчас зайдет домой, а там… Пахнет хозяйственным мылом, щами, стираным бельем, чесноком, потом и перегаром.

Дима снова вздохнул.

Брюнетка соскользнула со стула, подошла.

– Я свободна, – томно сказала она.

– Отлично, – одобрил Грозовский ее незанятость.

– Куда пойдем?

– Можно ко мне. Только у меня… дядя Толя и тетя Зина из деревни. Ах, да, еще Надя. Жена. Между прочим, любимая.

Девица фыркнула и ушла, покрутив у виска пальцем.

А ведь он правду сказал.

Дима пришел под утро и заявил, что он дурак, а Надя красавица. Пигмей, конечно, стильная штучка, но если она считает, что он урод, пусть живет у компьютерщика.

– Может, и Хотея Лехе подарим? – на всякий случай спросил он. – До кучи.

– Ты что! Хотей желания исполняет! И потом… Он же милый!

– Ну, если милый… – развел руками Грозовский.

В общем, они помирились и заснули в обнимку под храп дяди Толи.

* * *

Ольга проснулась внезапно, будто ее окатили холодной водой. Ей ничего не приснилось, просто чувство необъяснимой тревоги атаковало прямо во сне, заставив сердце бешено колотиться…

Сергея рядом не было. Несмятая подушка говорила о том, что он не ложился. Ольга накинула халат и спустилась в гостиную.

Барышев сидел перед включенным телевизором и отсутствующим взглядом смотрел в экран, на котором ничего не было, кроме помех.

– Почему ты спать не идешь? – Ольга обняла его и прижалась щекой к плечу.

– Задумался. – Барышев выключил телевизор, потрепал ее по руке. – Сейчас приду, ты ложись.

– В последнее время ты часто задумываешься. У тебя неприятности?

– Нет. Просто много дел.

Он избегал смотреть на нее, отделывался общими фразами…

– Не хочешь говорить?

Она все-таки заглянула ему в глаза, но он отвел взгляд.

– Оля, – твердо сказал Сергей. – Это мои дела. Тебе совершенно не стоит в них вникать. У тебя своих забот хватает. И дом, и дети, и… Иди спать, Оленька, иди.

– И что?

Он наконец посмотрел ей в глаза – долго, проникновенно, словно пытался прочитать мысли, и… промолчал.

Опять появилось чувство, будто ее окатили холодной водой.

За последние дни Ольга навещала Митяя два раза. И опять сказала Сергею про срочные дела в агентстве. И Нине Евгеньевне так сказала. Няня покачала головой, мол, как знаете, я в ваши дела не лезу… А уж если няня ей не очень-то поверила, то Сергей…

– Ты не договорил, – мягко сказала Ольга. – Дом, дети и… что?

– И твое агентство, – медленно произнес Сергей, по-прежнему глядя ей в глаза. – Твоя работа. Ведь в последнее время ты много работаешь, не так ли?

Ольга отвела взгляд и набрала в грудь побольше воздуха.

Сейчас она скажет правду.

Он поймет.

Ольга выдохнула.

Как?!

Как она скажет Сергею про то, что Митяй ее любит, что из-за этой любви он едва не погиб в Чечне, что он думал, его убьют на этой войне вместе с его любовью, а его не убили, только ранили. И теперь он не хочет жить, и под подушкой у него Ольгина фотография, и в бреду он кричит ее имя, и весь персонал считает ее жестокой продажной стервой, и если она перестанет ходит к Митяю в госпиталь, он просто отвернется к стене и умрет…

Как рассказать об этом Сергею, чтобы ревность и беспокойство не усугубили его неприятности на работе?

Неприятности эти существуют. Ведь не из-за Ольгиных же отлучек он сидит ночью перед помехами на экране…

– Сереж, можно я… потом…

– Ладно, Оль, ну не сердись! – Барышев улыбнулся и поцеловал ей ладонь. – Я люблю тебя. Очень люблю. И не хочу омрачать твою жизнь своими рабочими проблемами. Их всегда хватает. Ну, посмотри на меня. – Он взял ее за подбородок, приподнял лицо, поцеловал.

«Завтра я все ему расскажу, – твердо решила Ольга. – Скажу, что Митяй просто мой друг и все…» Друг! И как она раньше не догадалась!

До утра Ольга так и не заснула, а ближе к обеду позвонила Надежде и назначила встречу в кафе. Выговориться хотелось так, как напиться после соленого. А кому еще выговориться, если не подруге жизни?..

Надя прибежала в кафе запыхавшаяся, красная и сразу же сообщила, что у нее есть только полчаса.

– Димка и так зверем смотрит, а я возьми да исчезни на целый день!

Подруга жизни заказала гору пирожных, чай, плюхнулась напротив Ольги и, впившись зубами в свежайший эклер, с трудом выговорила:

– Ну, давай горестями мериться… Только по-быстрому, а то меня уволят.

Ольга делиться горестями по-быстрому не умела, но решила попробовать, иначе придется опять оставаться с этими горестями наедине – вскакивать среди ночи, словно тебя окатили водой.

– Понимаешь, я себя виноватой чувствую, – не притронувшись ни к чаю, ни к пирожным, быстро заговорила она. – Митяй из-за меня на Кавказ поехал! Ну как его такого сейчас бросить? Хожу. Про Сережу молчу… Он на меня такими глазами смотрит, страшно делается… В общем, я запуталась. Что мне делать – не знаю. И Сереже врать противно. Говорю, будто в агентство мотаюсь. Противно и стыдно.

– Глупости! – с набитым ртом сказала Надежда. – Ни в чем ты перед Митяем не виновата! Чего на себя лишнее брать? Ты ж ему голову не морочила. Что ж тебе, замуж за него надо было идти, что ли? И насчет Сергея – тоже глупость! Скажи ты ему правду, и все!

– Да что ты, – покачала головой Ольга. – Сережа такой ревнивый. Я думала сначала сказать, что друг у меня в больнице лежит, а потом… Какой друг?! Сережа невесть что себе вообразит. Да у него сейчас еще неприятности на работе. Нет, нельзя ему говорить!

– Да-а… – Надя наконец справилась с последним пирожным, откинулась на спинку стула. – Прям с ума сойти! У меня тоже все как в сказке – чем дальше, тем страшней… Дядька с теткой прикатили, у нас живут. Димка от злости аж с лица спал. Он и так худой. Потому что по утрам не кушает… Еще и подружка его старая объявилась! Так кругами вокруг него и вьется, и вьется, зараза…

– Что за подружка?

– Однокурсница!

– Надька! – Ольга захохотала. – Ты что? Хвост поджимаешь?!

– Да ладно тебе. – Надя махнула рукой и оглянулась на стойку с пирожными. – Еще, что ли, заказать? Нет, не буду, а то остановиться не смогу…

– Что-то не узнаю я тебя, – веселилась Ольга. – Ты же хвост-то всегда, наоборот, пистолетом держала!

– А сейчас не держится, – вздохнула Надя. – Слаба стала… Не на пользу мне любовь пошла, не на пользу…

Они захохотали, будто ничего в жизни смешнее не было, чем Надькина любовь.

– Ничего, поженитесь, и все будет хорошо. «Сердце свадьбой успокоится». Кстати, когда свадьба?

Надежда погрустнела, вздохнула и налила себе чаю.

– Свадьба? Скоро… Наверное.

* * *

Митяй, уцепившись за поручень над кроватью, с трудом приподнялся. Мышцы настолько ослабли, что от усилий его прошиб пот. В глазах потемнело. Митяй обессиленно рухнул на кровать, но опять потянулся к поручню, приподнялся.

Он встанет и будет ходить. Потому что она пришла, и ради этого стоит жить.

Пусть она из жалости пришла, от жалости до любви один шаг. А Ольге и этого шага не надо. Жалеет – значит, любит, даже пословица такая вроде бы есть…

Митяй снова упал на кровать, отдышался, подождал, когда уймется сердце, и опять потянулся к поручню. Получилось – он не только подтянулся, но и сел. Сил, правда, совсем не осталось, но ничего, он сейчас отдохнет и…

– Дмитрий Иванович! Вы сами! Сами сели!

Митяй не заметил, как в палату вошла Люда. Она забегала вокруг него кругами, запричитала, по-бабьи всплескивая руками.

– Сами сели! Ну надо же!

– Чего кричишь? – усмехнулся он. – Ты еще сирену пожарную включи!

Люда замерла как вкопанная.

– Чего стоишь?! Давай, тащи свои ходунки! – распорядился Митяй.

Она умчалась со скоростью спринтера, и Митяй услышал ее радостный голос из коридора:

– Он сел! Сам сел! И ходунки попросил!

Зря она нажаловалась Ольге на жизнь.

Зря!

В агентстве Надю поджидал сюрприз, от которого сердце сначала замерло, а потом чуть не выпрыгнуло от счастья.

– Димочка! – заглянула в кабинет Грозовского Надя, когда вернулась из кафе. – Димочка!

В кабинете никого не было. В воздухе витал легкий аромат парфюма, которым пользовался Грозовский, в пепельнице тлела его сигарета.

А рядом с пепельницей…

Надя зашла в кабинет, и именно в этот момент сердце у нее замерло. Что может быть в двух глянцевых голубых конвертах с виньетками?

Она открыла конверт и радостно выдохнула:

– Ух ты!!!

Схватив конверты, Надя выскочила в коридор.

– Лютики-цветочки! – громко пропела она и пообмахивалась конвертами, как веером, – жарко ей стало от счастья!

Навстречу шла Дарья.

– По какому поводу песни-пляски? – поинтересовалась она.

– Слушай, Даш, – схватила ее за руку Надя, – а что, если нам автоматы купить, а?

– Калашникова?

Надя осмотрела ее с ног до головы – ну вот как Дашке удается так шикарно выглядеть? Да еще каждый день! Да еще без мужика нормального!

– Скажешь тоже, Калашникова! – захохотала Надежда. – Нет, такие автоматы есть, которые бутербродами торгуют. Или супом даже! Очень удобные. Вон у нас там возле курилки стенку выломать, и туда можно парочку автоматов поставить.

– Зачем? – Даше было явно неинтересно про автоматы, она с любопытством поглядывала на голубые конверты.

– Ну как же! Чтоб поесть можно было. Прям без отрыва от производства. Нет, это мысль хорошая… Я Димке скажу. Или, может, лучше кухню купить? Знаешь, вся такая в шкафу упрятанная. Откроешь, а там микроволновка, холодильник и раковина даже! Как ты думаешь? А?

– С чего это ты так раскочегарилась? – усмехнулась Дарья и, выхватив у Нади один конверт, заглянула в него. – Ого!

– Да ни с чего… Я давно об этом думаю. Слушай, прикроешь? Мне опять смыться надо.

– Куда?

– По магазинам. Что-нибудь из шмоток купить.

– Так срочно?

– Ну, в общем, да… – Надя бережно забрала у Дарьи конверт и спрятала в сумку. – Ты ж видишь, нам с Димкой на прием в конце недели идти надо. В Палас Отель. Там же в шикарном надо быть. Вот как ты… – Надя опять оглядела Дарью с головы до ног.

– Да. Там надо. В шикарном, – в глазах у Дарьи промелькнула то ли досада, то ли зависть, а может, просто усталость. – Кстати, могу компанию составить. А прикрывать тебя нет нужды. Димка к заказчикам уехал. Сегодня в контору уже не вернется.

– Ну, и чего мы стоим? – обрадовалась Надежда. Она схватила Дашу под руку и повела к выходу. – Ты мне сейчас до зарезу нужна!

Дашкин вкус да на ее темперамент – смерть и Паласу, и Отелю!

Надежда не видела, как Дашкины губы искривила презрительная усмешка.

Боевые действия проходили с переменным успехом.

Кудряшова то как в воду опущенная ходила, то летала, словно на крыльях…

Когда она летала, Даша чувствовала себя проигравшей. Вот и сейчас, с этими пригласительными на прием – в Палас Отель! – Кудряшова ей словно в лицо плюнула.

Но Дарья решила ответить.

Изысканно. Остроумно. И тонко.

– Отлично, – сказала она в бутике, когда Надя вышла из примерочной в жутком фиолетовом платье до пят с юбкой-колоколом и в шляпе ядовито-розового цвета, к полям которой был прикреплен едва ли не целый фазан в полном своем оперении.

– Мне тоже очень и очень нравится! – заверещала Кудряшова, оплачивая покупки.

Еще они купили желтые бусы, желтую сумочку-клатч, расшитую стразами, и туфли на платформе того же цвета с бантами впереди.

Дарья еле сдерживала хохот, представляя, как Кудряшова в этом одеянии заявится в Палас Отель и начнет со светской улыбкой козырять своими «прям» и «щас».

После магазинов Кудряшова затащила ее в кафе – хотела благодарность свою показать.

– Пирожные – моя тайная страсть, – доверительно сообщила она Дарье, когда им принесли на блюде штук десять эклеров и столько же шоколадных бисквитов.

– В чем же тайна? – светским тоном осведомилась Даша. – Не замечала, чтобы ты эту страсть сильно скрывала.

Кудряшова надоела ей до смерти. Веселье от удачного шопинга прошло, и теперь оставалось только ждать результатов.

– Тайна в том, – с забитым эклером ртом поведала ей Надежда, – что никто не знает, сколько я могу их зараз уговорить. Даже я сама. – Она заложила в рот бисквит и прихлебнула кофе. – Сладкое обожаю. Оно для меня вроде валерьянки. Как расстроюсь чем-нибудь, так на пирожные наваливаюсь.

Дарье было противно смотреть на жующую Кудряшову, но она вдруг учуяла возможность нанесения нового удара. Не удара даже, щипка, но попробовать стоило.

– Ты сейчас чем-то расстроена?

– Сейчас? Не-а! Я ведь их с радости тоже лопаю! И кто придумал тощих баб за идеал красоты держать?

– Модельеры, дизайнеры, рекламщики… – Дарья улыбнулась. – В том числе и Димочка твой.

– Глупости! – Надя взяла новое пирожное, в нерешительности подержала его, но все-таки отправила в рот. – Врут все, притворяются. Димка – первый! Знаешь что? – Кудряшова уставилась на подсвеченную витрину с кондитерскими шедеврами. – Съем-ка я еще вон ту шоколадную бомбошечку!

Дарья допила свой кофе, но к сладкому не притронулась.

Хотя тоже очень его любила.

Грозовский пришел домой пораньше, потому что решил – родственники родственниками, а это все-таки его дом.

Он имеет право в нем быть.

И даже отдыхать.

А если что, и гостей позвать.

Дома пахло чесноком, щами и хозяйственным мылом. Грозовский был готов к этой «газовой атаке», поэтому еще в подъезде нацепил медицинскую маску, предварительно побрызгав ее «Chanel Allure homme».

Оказалось, что готовиться нужно было к другой атаке – Диму едва не контузило звуками включенного на полную громкость телевизора.

Шел сериал на цыганскую тему.

Хуже и не придумаешь.

Грозовский потерпел пятнадцать минут, пошатался по спальне в надежде, что дядя Толя и тетя Зина хотя бы сменят канал, но потом, сорвав маску, решительно направился в гостиную.

Деревенские родственнички лежали на его любимом диване и лузгали семечки, сплевывая шелуху на газетку, расстеленную у них на груди. Шелуха на газету не попадала и падала на пол.

На появление Димы родственники никак не отреагировали. Он вообще не понял, в сознании они или в коме.

Дима взял пульт и выключил звук цыганского шабаша.

Не успел он вернуться в спальню, как шабаш загремел снова.

Дима зашел в гостиную и снова выключил звук.

Едва за ним захлопнулась дверь, родственники – включили.

Он опять выключил, они снова включили. Он выключил, они включили. При этом шелуха продолжала невозмутимо лететь на пол, а Диму ни тетя, ни дядя как будто не замечали, не удостоили его даже взглядом. Оставалось снять плазменную панель со стены и выбросить ее в окно…

Грозовский вспомнил, что под окном парковка с десятком машин. Не пойдет.

Он отключил звук не с пульта, а на панели, и вышел в коридор.

– Сделай так, чтобы они не нашли нужную кнопку, – попросил он Хотея и даже почесал ему пузо.

Было тихо, только в подъезде зашумел подъехавший лифт. Чтобы не спугнуть удачу, Грозовский на цыпочках ушел в спальню.

Надя открыла дверь и удивилась царившей в квартире тишине.

В гостиной дядя Толя и тетя Зина со злыми лицами лузгали семечки.

– О! Привет! – поздоровалась Надя. – А чего это вы лежите? Скучно небось?

Надя порылась в сумке, достала заветные голубые конверты и, положив их в центр стола, полюбовалась на приглашения.

Дядя Толя и тетя Зина на Надежду даже не посмотрели – пялились в экран, где цыган целовался с цыганкой.

– А чего без звука-то? – удивилась Надя и, взяв пульт, попыталась прибавить громкость. Звук не включился. – Сломался, что ли? – озаботилась она. Нашла на панели нужную кнопку, нажала.

Звуки цыганского хора громыхнули на полную мощность.

– Во! Работает! Димка где?

Димка влетел в гостиную белый от гнева. Несколько секунд он не мог сказать ни слова и только открывал беззвучно рот. Потом заорал родственникам, срываясь на фальцет.

– Так! Ну, вот что! Гости дорогие! Не пора ли вам в путь собираться?! На родину! В пенаты! К деревцам-кустикам! К травке-муравке! К чертовой матери!!!

Надя испугалась – таким она Грозовского еще ни разу не видела. Он слюной брызгал от ярости, он глаза пучил так, что это могло плохо кончиться…

– Дима! – Надя схватила его за руку.

– Давайте! – Он выдернул руку и выкинул ее вперед, как полководец, посылающий войска в бой. – Рога трубят! Пенаты ждут! И корм! – Он пнул шелуху на полу. – Корм свой не забудьте!

Грозовский вылетел из гостиной, шибанув дверью с такой силой, что со стены упала картина с котятами.

Тетя Зина, сложив газетку, встала.

– А все ты! – отвесила она дядьке подзатыльник. – Поехали, Надьку поглядим, поехали, Надьку поглядим! Поглядел?!

– Теть Зин! – взмолилась Надя, глядя, как тетя Зина запихивает в дорожную сумку свои вещи.

– Чего сидишь?! – заорала тетка на дядьку. – Давай, сумку складывай!

Дядя Толя встал и сунул кулек с семечками в сумку.

– Дядь Толь!.. – В отчаянии Надя попыталась отобрать у родственников мигом заполнившуюся вещами сумку, но силы были неравны.

Дядя и тетя гордо прошествовали с баулом к выходу.

– Теть Зин, дядь Толь. – Надя хватала их за руки, пыталась остановить, но дверь красноречиво захлопнулась у нее перед носом.

Надя разрыдалась.

Позор-то какой… Родню выгнать!

Грозовский заглянул в гостиную.

– Уехали? – как ни в чем не бывало спросил он.

Надя вытерла слезы и промолчала.

– Я спрашиваю, уехали?

– Дим, ты что, с ума сошел, да?

– Нет. Но еще немного этого пансиона, и я в самом деле вполне мог умом тронуться! Знаешь, ты уж уволь меня впредь от незапланированных визитов твоих родственников! Очень прошу! – Дима дурашливо сложил на груди руки, а Надя решила – сейчас или никогда.

Или сейчас она докажет, что в этом доме она хозяйка, или навсегда останется гостьей.

– Ах, так, да?! – Она буром пошла на Диму, уперев руки в боки.

– Да, именно так.

Он не сдвинулся с места, Надя уперлась носом ему в грудь и у этой груди возмущенно спросила:

– Чем же это мои родственники тебе не угодили?! Чем это они тебе не по вкусу пришлись?!

– Я этого не говорил, – пробасил сверху Грозовский. – Очень милые люди! Прекрасные! Но доза очень большая! Ясно?! Ну, в общем, извини, конечно. Я, наверное, погорячился…

– Ничего себе! Погорячился он! Нет, ты посмотри на него! – Надя поколотила кулаками Грозовского по груди – сейчас или никогда! – Ни за что ни про что людей оскорбил! Меня опозорил! Как я теперь в глаза-то им буду смотреть?! А?! Погорячился он!

Дима отпрыгнул от нее и заорал:

– Ну все, хватит! Знаешь, я устал! Давай на сегодня закончим!

Она что-то ответила, он тоже…

Скандал получился грандиозным.

Надя уже почти одержала победу, разбив об пол кофейную чашку и блюдце, как вдруг Грозовский увидел на столе голубые глянцевые конверты.

– Это что?! – Он схватил пригласительные.

– На столе твоем лежали, – Надя вдруг смутилась – ну как же трудно перевоспитывать закоренелого холостяка, плейбоя и мачо.

– Ах, на столе! На моем! В моем кабинете! – Глаза у Грозовского опять опасно вылезли из орбит. – Так какого черта ты себе позволяешь шуровать на моем столе в моем кабинете?!

– Я думала, мы с тобой пойдем… – пролепетала Надежда. – Приглашения же…

– Ах, ты думала!!! Она думала! Она, видите ли, думать умеет!

Дима порвал конверты в мелкие голубые клочки.

Утром Надежда пришла в агентство зареванная.

Почуяв «добычу», Дарья немедленно зашла в ее кабинет.

– Что-то случилось? – ласково спросила она.

– Все! Все напрасно! Даром только по магазинам бегали! – Надя зашвырнула сумку на подоконник, села за стол и закрыла лицо руками.

– Да что случилось-то?

– С Димкой поругались. Так что никуда мы не идем!

– Какая жалость! – Дарья не смогла скрыть радость, вспыхнувшую в глазах, но Надя на нее не смотрела – так и сидела, закрыв ладонями лицо.

– Кучу денег извела… выходит, зазря.

– Да, действительно. – Даша подошла к ней и даже погладила по плечу. – Вообще-то странно…

– Чего странного-то? Будто ты сама никогда не ругалась. Ведь ругалась же!

Надя отняла от лица ладони и в упор посмотрела на Дарью.

– Да нет, странно, что… Я просто сама слышала… А, ладно! – махнув рукой, Даша улыбнулась.

Надя почувствовала раздражение.

Опять Дашка гарцует на шпильках, опять тонко намекает на «толстые обстоятельства».

– Да что ты слышала?

– Димка при мне говорил заказчикам, что встретится с ними именно в Палас Отеле. Именно на этом приеме. Да не волнуйся ты! – Даша снова погладила ее по плечу. – Не волнуйся, пойдете вы на прием!

– Нет! – Надя не удержалась и разрыдалась. – Димка даже пригласительные вчера порвал… На мелкие кусочки! И вообще… Вчера такое было! Димка такой стал последнее время… ни на какой козе к нему не подъедешь…

Дата добавления: 2015-06-25