Культ предков. Идея души и посмертного существования

11* 163

О

Плутарх. Греческие вопросыЛПлутарх. Застольные беседы. М., 1990. С. 224.

может иметь катастрофические последствия, но может оборачиваться благоденствием. Как утверждал Гесиод, люди «золотого поколения» стали «благостными» демонами и с тех пор охраняют других людей, следят за правыми и неправыми делами, одаривая богатством достой­ных (Труды и дни 121—126). Софокл также упоминает о демоне-храни­теле (Царь Эдип 1479).

Повседневная, особенно народная религиозность строилась на по­читании духов и второстепенных богов, покровительствовавших тем или иным природным объектам, животным и растениям, трудовым спе­циализациям, разновидностям духовной и физической жизни человека. Так, нимфы — женские духи природы (рощ, пещер, ручьев и т. д.), с водными источниками связано также мужское божество — Ахелой. В мифологических рассказах нимфы часто становятся объектом притяза­ний со стороны силенов — духов плодородия. Силены действуют вмес­те с сатирами, которые также воплощают представления о стихийных силах плодородия. Силены и сатиры входят в свиту Диониса, где их кампания пополняется менадами, женскими олицетворениями животво­рящих природных сил. В греческом пандемониуме уживались как ант­ропоморфного вида существа, так и существа смешанного, антропозоо-морфного обличья — например, силены с лошадиными хвостами и ко­пытами и др.

Вместе с иноземными богами на греческую землю приходили со­путствовавшие этим богам иночеловеческие существа, пополнявшие пандемониум эллинов. Так, около VII в. до н. э. в состав низшей ми­фологии греков вошли корибанты и куреты, спутники фригийской Ки-белы.

В народных верованиях широкое хождение имели представления о злых духах, вредоносно вторгающихся в жизнь человека, а также о пу­гающих призраках. К разряду наиболее злобных духов греки причисля­ли ламий — страшных видом женских существ, объектом притязаний которых выступали прежде всего дети.

Если пантеон оформлял «высокую» религию, с официальными ку­льтами и вероучительными установлениями, то демонология являлась идейно-психологической почвой суеверий. Показательно, что греки осознанно проводили различие между суеверием и истинным поклоне­нием. Суеверие греки обозначали словом — «боязнь де­монов». В своем первоначальном употреблении это слово не несло уни­чижительного оттенка и имело смысл богобоязненности. Однако к IV в. до н. э. этот смысл утрируется до представления о преувеличенном пристрастии к средствам магической защиты от злых сил. Согласно утвердившемуся мнению, суеверный человек — «это тот, кто по любо­му поводу склонен совершать омовение рук, кропить себя святой водой

и весь день ходить с лавровыми листьями во рту...»¹. Разграничение подлинной набожности и суемудрого магизма, замешанного на ложных страхах, свидетельствует о высоком уровне саморефлексии греческого религиозного сознания.

Особую категорию насельников пандемониума составляли умершие предки.

Имея в виду индоевропейцев, Фюстель де Куланж писал, что «рели­гия мертвых была самой древней из всех верований этой человеческой расы. Прежде чем представить себе и возвеличить Индру или Зевса, че­ловек обоготворил мертвых; они внушали ему страх, к ним он обра­щался с молитвою. Возможно, что религиозное чувство началось имен­но здесь»². Существование у греков религиозного чувства по отноше­нию к умершим предкам очевидным образом являет себя уже в микен­ский период. Наиболее древние, шахтные гробницы Микен (XVI в. до н. э.), как и купольные гробницы, толосы,— это впечатляющие некро­поли царей и знати. Их масштабное строительство, оснащение роскош­ной погребальной утварью и ценностями свидетельствует о том огром­ном значении, которое имел в сознании ахейских греков культ предков. Разумеется, усыпальницы — это памятники прежде всего элитарной, дворцовой религии басилеев и аристократов, несомненно, однако, что и на уровне народной религии почитание предков занимало высокое по­ложение.

Умершие и должным образом захороненные люди для греческого религиозного сознания святы. Язык античных авторов дает достаточно примеров употребления в контексте культа мертвых. Слово

выражает в таких случаях идею почитания умерших и их высокого по­смертного положения. Верования греков допускали, что после смерти человек становится подземным божеством, поэтому применительно к умершему нередко употреблялось слово — «бог». Типично для греков также восприятие умерших как демонов, обозначение мертвеца именем — общее место античных текстов. За этими обозначе-

ниями, стояло восприятие покойника как существа, ис-

полненного магической силой.

Ншьссон М. Греческая народная религия. СПб., 1998. С. 151. См. также: Бенве-нист Э. Словарь... С. 398—399.

Fustel de Coulanges. La cite antique. Paris, 1893. P. 22. 164

Добродетельное или дурное прижизненное поведение человека, как полагали греки, не влияло существенно на посмертное положение: и хороший, и дурной человек после смерти переходили на положение влиятельного потустороннего существа. Различие состояло в том, доб­рый человек становился добрым духом, злой — злым. Несравненно бо­льшее значение имел факт должного погребения мертвого тела.

Верно исполненный похоронный обряд был для греков неперемен­ным условием правильного посмертного состояния. Решающую роль играл акт погребения тела (предварительно кремированного в большин­стве случаев). Похороны, насколько возможно почетные, с жертвопри­ношениями и тризной, были строжайшей обязанностью родственников. Невозможность предания тела земле или намеренное пренебрежение обрядом оборачивались для души и родственников страшными несча­стьями. Мертвец становился несчастным скитальцем, в своих блужда­ниях он из мести творил злодеяния живым. Родственники, оставившие тело без погребения, навлекали на себя тяжкий позор как нарушители божественной заповеди и священного долга перед предками (Софокл, «Антигона», 70—79). Более того, непогребенное тело становилось ис­точником скверны для местности и даже страны. Лишь захоронение останков наделяло усопшего пристанищем, а посмертные жертвоприно­шения вином и яствами обеспечивали сытую жизнь в могиле.

В основе императивов священного долга перед умершими родствен­никами лежали представления о душе и посмертном существовании. У греков было два основных понятия, выражавших представления о душе — (дыхание, дух, сердце) и Душа — — связа-

на прежде всего с дыханием, грудной клеткой, сердцем, мыслью и чув­ством; она действует, пока человек жив. Душа — — это духовная субстанция личности, локализованная в голове. Она — бессмертное на­чало жизни. Душа оставляет тело после смерти и в образе тени перехо­дит в потусторонний мир¹. Согласно другому воззрению, отделяющаяся от тела душа птицеподобна.

Тексты классической эпохи свидетельствуют, что в этот период идея бессмертной души подвергалась в среде верующих большим сомнени­ям. Платон в «Федоне» говорит о том, что «большинство людей» верит, что душа, выйдя из тела, рассеивается подобно воздуху или дыму и по­гибает («Федон», 70а, 80е). Однако рядом с этими скептическими воз­зрениями продолжали существовать восходящие к архаическим верова­ниям представления о жизни души после смерти.

См. об этом: Onians R. В. The origins of European thought about the soul, the world, time, and fate. Cambridge, 1954. P. 94—97, 247—249.

В вопросе о том, где и как пребывает душа после смерти, у греков никогда не было единого мнения. На идею о жизни души в могильном склепе накладывались воззрения об Аиде, подземном мире, а также о неких «островах блаженных». Вера в посмертное существование слу­жила основанием развившейся в античной Греции идеи воздаяния. В Аиде происходит суд над душами, худшие из них отправляются в тар­тар, самый нижний ярус подземного царства. Подробную разработку идея воздаяния получает в орфизме, одном из религиозных течений. К VI—V вв. до н. э. идея посмертных кар получает массовое распростра­нение и сопрягается с образом ада — мрачного узилища для преступ­ных и святотатственных душ.

Грекам была хорошо известна идея переселения души. В контексте учения о метемпсихозе Аид выступал местом упокоения души после странствий по циклам перерождений. Сюда, в сообщество богов, попа­дали лишь лучшие, чистые души (у Платона — души философов), дру­гие по закону воздаяния получали новый удел в человеческом или жи­вотном теле.

Связь между живыми и перешедшими в подземный мир родствен­никами не прерывается: вместе они составляют одну общину, где жи­вые связаны обязательствами перед умершими. Угождение насельникам Аида правильным выполнением семейного и общественного долга было одним из важнейших мотивов поведения грека. В социальном плане культ предков, идеи бессмертия души и посмертного воздаяния содействовали сплочению семейных и полисных общин, выступали действенными регуляторами нравственного сознания.

Дата добавления: 2015-06-04