Газелла о нежданной любви

ПЛЯШЕТ ЛУНА В САНТЬЯГО

ПЕСНЯ О МАЛЕНЬКОМ РАССЫЛЬНОМ

МАДРИГАЛ ГОРОДУ САНТЬЯГО

Дождик идет в Сантьяго,

сердце любовью полно.

Белой камелией в небе

светится солнца пятно.

Дождик идет в Сантьяго:

ночи такие темны.

Трав серебро и грезы

лик закрывают луны.

Видишь, на камни улиц

падает тонкий хрусталь.

Видишь, как шлет тебе море

с ветром и мглу и печаль.

Шлет их тебе твое море,

солнцем Сантьяго забыт;

только с утра в моем сердце

капля дождя звенит.

В Буэнос-Айресе есть волынка,

та волынка над рекой Ла-Платой.

Норд на ней играет, влажным

серым ртом к ней прикасаясь.

Бедный парень Рамон де Сисмунди!

Там, на улице Эсмеральды,

грязь, и весь он испачкан грязью,

пылью ящиков и прилавков.

Вдоль по улицам бесконечным,

по зеленому берегу пампы

той порой галисийцы гуляли,

о долинах нездешних вздыхая.

Бедный парень Рамон ле Сисмунди!

Он в волнах услыхал муиньейру,

между тем как пасла его память

семь быков луны туманной.

Шел по берегу он речному,

шел по берегу он Ла-Платы,

там, где ивы и кони немые

вод стекло в этот час ломали.

Но не слышал он стона волынки,

великана волынщика в небе

не заметил со ртом крылатым.

Бедный парень Рамон де Сисмунди!

Хоть по берегу шел он Ла-Платы,

лишь увидел он дня угасанье

да багровую стену заката.

Посмотри, как застыл,

побелел тот влюбленный!

Это пляшет луна

над долиною мертвых.

В ночь теней и волков он застыл,

как они, стал он черным.

Ах! Все пляшет луна

над долиною мертвых.

Конь из камня, кем ранен он был,

в царство сна охраняя входы?

Это все луна, луна

над долиною мертвых!

Стекла серые туч, кто сквозь них

взором облачным глянет мне в очи?

Это все луна, луна

над долиною мертвых.

Снится золото мне цветов,

умереть мне дозволь на ложе.

Нет! Луна безмолвно пляшет

над долиною мертвых.

Дочка! Вдруг я побелела,

видно, ветер стал холодным!

То не ветер: грустит луна

над долиною мертвых.

Кто ревет, как бык огромный,

кто под небом глухо стонет?

Нет, не бык: луна, луна

над долиною мертвых.

Да, луна в венце из дрока,

да, луна, луна, что пляшет,

пляшет, пляшет, вечно пляшет

над долиною мертвых!

Диван Тамарита

(1935-1936)

I
ГАЗЕЛЛЫ

Не разгадал никто еще, как сладко

дурманит это миртовое лоно.

Не знал никто, что белыми зубами

птенца любви ты мучишь затаенно.

Смотрели сны персидские лошадки

на лунном камне век твоих атласных,

когда тебя, соперника метели,

четыре ночи обвивал я в ласках.

Как семена прозрачные, взлетали

над гипсовым жасмином эти веки.

Искал я в сердце мраморные буквы,

чтобы из них сложить тебе - навеки,

навеки: сад тоски моей предсмертной,

твой силуэт, навек неразличимый,

и кровь твоя, пригубленная мною,

и губы твои в час моей кончины.

Дата добавления: 2015-07-02