Неомарксизм 5 страница

С приходом к власти в Германии нацистов геополитика стала ак­тивно использоваться ими для обоснования «расового превосходства» завоевания «жизненного пространства», «великой исторической миссии господства Германии над всем остальным миром». Поэтому многие исследователи в Европе и в Америке стали сомневаться в научной обоснованности самого понятия «геополитика». Одна часть ученых стала рассматривать его как псевдонаучный неологизм (служащий для попыток оправдания стремлений к изменению европейского порядка), орудие борьбы за власть, пропагандистский инструмент (Апде1. 1936. Р. 103). Другая часть ученых, не отрицая права существования самого понятия, высказывала серьезный скептицизм относительно его ин­струментальных возможностей (Агоп. 1984. Р. 186,198). Третьи полага­ли, что геополитика способна давать определенные научные результаты, но лишь в очень узкой сфере, касающейся взаимовлияния политики и пространственно-географических характеристик государств или их союзов (8епагс1ет: 1992. Р. 40). Четвертые стали считать, что геопо­литику нужно рассматривать не как науку или дисциплину, а лишь как метод социологического подхода, учитывающий взаимосвязь геогра­фической среды и международной деятельности государств (Нипйт-дег. 19.87. Р. 134). Наконец, есть и такие, кто считает, что геополитика это не наука, а нечто гораздо более сложное (Ьасо$1е. 1988. Р. 31).

Существует узкое и широкое понимания геополитики. Сторонники первого оперируют термином «геополитика» тогда, когда речь идет о спорах между государствами по поводу территории, при этом каждая из сторон апеллирует к истории (Ьасо$1е. 1988). Однако узкое понимание геополитики становится все более уязвимым в эпоху постинду­стриальной революции, когда рушатся практически все традиционные «императивы» «классической геополитики». Современное мировое пространство все труднее характеризовать только как «межгосударст­венное» (с точки зрения способов его раздела, принципов функциони­рования социальных общностей, ставок и вызовов нынешнего этапа всемирной истории). Сегодня социологи обращают внимание на то, что из трех главных принципов, на. которых.базировались классические представления о международных отношениях — территория, суве­ренитет, безопасность, — ни один больше не может считаться незыб­лемым или же полностью адекватным новым реалиям (см. об этом-ВасИе, 8шои1$. 1992. Р. 237—239; Введение в социологию международ­ных отношений. 1992/ С. 29—44)..Феномены массовой миграции людей потоков капиталов, циркуляции идей, деградации окружающей среды, распространения оружия массового уничтожения и т.п. девальвируют привычные представления о государстве и его безопасности, национальном интересе и политических приоритетах. Еще в 1962 г. р. Арон указал на другой важный недостаток «узкого» понимания гео­политики: на его способность легко вырождаться в идеологию (Агоп. 1984. Р. 193)!

Вот почему в последние годы все более влиятельной становится широкое толкование геополитики как совокупности физических и со­циальных, материальных и моральных ресурсов государства, состав­ляющих потенциал, использование которого (а в некоторых случаях просто его наличие) позволяет государству добиваться своих целей на международной арене. Одним из представителей этой точки зрения является Пьер Галлуа (Оа1Ых. 1990).

П. Галлуа считает, что к традиционным элементам геополитики — таким, как пространственно-территориальные характеристики госу­дарства (географическое положение, протяженность, конфигурация границ), его недра, ландшафт и климат, размеры и структура населения и т.п. — сегодня прибавились новые элементы, переворачивающие все наши прежние представления о силе государств, меняющие приоритеты при учете факторов, влияющих на международную политику В числе таких приоритетных факторов появление и распространение оружия массового уничтожения (прежде,всего, ракетно-ядерного), которое как бы выравнивает силу владеющих им государств независимо от их географического положения, климата и количества населения. Традиционная геополитика не принимала в расчет массовое поведение людей. Геополитика наших дней обязана учитывать развитие средств информации и связи, повсеместное распространение феномена непо­средственного вмешательства населения в государственную политику, которые имеют для человечества последствия, сравнимые с последст­виями ядерного катаклизма. Наконец, поле изучения традиционной геополитики было ограничено земным пространством — сушей и мо­рями. Современный же геополитический анализ должен иметь в виду настоящее и прогнозировать будущее освоение космического про­странства, его влияние на расстановку сил и их соотношение в мировой Политике.

С позиций «классической» геополитики, географическая среда яв-яется тем постоянным и незыблемым фактором, который оказывает -существенное влияние на международно-политическое поведение го-государств. Однако современный геополитический анализ, учитывая из­менил, которые происходят сегодня, выделяет во взаимодействии

человека со средой (и, соответственно, в эволюции геополитики) три исторические фазы.

В первой фазе, на ранних этапах общественного развития (вплоть до эпохи промышленной революции), влияние природной среды на человека, общество и государство было не просто весьма существен­ным, но во многих отношениях определяющим. Такая зависимость че­ловека от окружающей среды объясняет и оправдывает «географичес­кий детерминизм» (в известных исторических и логических пределах). Промышленная революция стала исходной точкой второй фазы во вза­имодействии между державной внешней политикой государства и ее географическими рамками. Это период безудержной, хищнической эксплуатации человеком окружающей среды, использования ее законов в своих целях, период, когда возрастают антропогенные нагрузки на естественные условия человеческого существования — климат Земли, ее флору и фауну, земной покров и воздушное пространство, подземные и водные ресурсы. Синдром «переделывания» природы, подчинения ее человеку (который мы могли бы назвать «синдромом Мичурина») принял такие размеры, что в конечном итоге стал причиной возникновения и чрезвычайного обострения глобальных проблем. Последние, в свою очередь, создают угрозу самому существованию ци­вилизации, ставят ее на край гибели. Начинается третья стадия (фаза) во взаимодействии человека и среды. Бумеранг возвращается. Природа, потрясенная до основания бесцеремонным вмешательством человека в свои законы, «мстит за себя» тем, что уже не обеспечивает в достаточной мере всех естественных для человека условий существо­вания. Тем самым природа вновь заставляет государства и политиков считаться с собой¹.

Согласно оценкам Института всемирной вахты, публикующего ежегодные доклады о состоянии мира, только за последние три деся­тилетия с лица Земли исчезло более 200 га лесов, тысячи видов жи­вотных и растений. Ежегодно истребляется не менее 17 млн га леса и разрушается около 6 млн га плодородных почв, теряющих в результате этого всякое сельскохозяйственное значение. Огромных размеров до­стигло загрязнение воздушных и водных бассейнов, что наносит суще­ственный ущерб здоровью жителей городских и сельских регионов.

Все это имеет самое непосредственное отношение к внутренней и внешней политике. В наши дни во многих странах и на международном уровне уже существуют партии, выступающие за новые приоритеты в

¹ Следует отметить, что сегодня эти фазы взаимодействия человека со средой как сосуществуют: их проявление наблюдается не только в разных регионах планеты, нерсд(со и в рамках одной и той же страны.

отношениях человека и среды, за альтернативное использование природ­ных ресурсов. Это усиливает политическую борьбу, поскольку любая инициатива в данной области затрагивает интересы различных групп, влечет за собой новый взгляд на устоявшиеся ценности, влияет на власт­ные отношения. Чтобы прекратить или уменьшить загрязнение окру­жающей среды, требуются новые решения в области энергетической по­литики, в способах производства и потребления. Возрастают издержки производства, общественные расходы на структурные перестройки и т.п.. Вследствие этого новые проблемы появляются и в сфере междуна­родных отношений. Сегодня огромная ответственность за нарушение экологического равновесия лежит на экономически развитых странах. Представляя лишь пятую часть населения планеты, они ежегодно про­изводят более половины всех газовых выбросов в атмосферу, явля­ющихся причиной парникового эффекта. Согласно Докладу ООН 1989 г. о социальной ситуации в мире, 70% скапливающихся в атмосфере и способствующих разрушению озонового слоя планеты хло-рофтористоуглеводородных соединений (СРС) связано с применением бытовых распылителей, производимых странами ОЭСР.

Но и бедные страны тоже являются значительным источником за­грязнения природной среды. Экологические катастрофы, в частности, наводнения, вызываемые истреблением лесов и эрозией почв, чаще и разрушительнее бывают именно в бедных странах. Слаборазвитые эко­номически страны не заинтересованы в инвестициях средств в приро­доохранные программы, финансировании очистных сооружений и т.п. С другой стороны, транснациональные предприятия и фирмы, разме­щающие свои филиалы в слаборазвитых странах, используют общую экономическую, социально-политическую ситуацию и законодательство этих стран в целях экономии на природоохранных мерах, захоронения на их территориях отходов вредных производств и т.п.

Последствия крупных природных катастроф всегда отражались и на международных отношениях. Например, «картофельный кризис» 1846 г. в Ирландии не только повлиял на жизнь этой страны, экономика которой перенесла необычайное потрясение, а население жестоко пострадало от голода, но и вызвал массовую волну эмиграции из Ир­ландии в США, и это стало феноменом огромного международного значения. В более близкое к нам время наводнения и тайфуны, обру­чившиеся на Бенгальскую часть Пакистана, сыграли значительную Роль в появлении на мировой арене нового государства Бангладеш (см. ⁰⁶ этом: Могеаи Бе/игдеА: 1992. Р. 378).

Нарастание экологических проблем и осознание их опасности для всего человечества потребовали создания таких международных орга-"Изаций, как ФАО, ВОЗ, ЮНИСЕФ и др. В 1972 г. ООН принимает

Программу мер в области окружающей среды. В последующие годы экологические проблемы стали предметом обсуждения многих между­народных конференций по «глобальным рискам». Растет число меж­правительственных соглашений, призванных не только регистрировать нарушения экологического равновесия, но создавать конкретные механизмы сотрудничества государств в деле сохранения окружающей среды и регулирования природных ресурсов.

Однако, как показывает практика международных отношений, ре­шение экологических проблем — дело непростое и сопровождается большими трудностями. Достаточно вспомнить так и не вступившее в силу соглашение 1982 г. в области морского права. Оно рассматривало природные ресурсы морских глубин как «общее достояние человече­ства», доходы от использования которого должны были бы направ­ляться на развитие самых бедных стран. Не оправдала надежд и меж­правительственная Конференция 1992 г., приуроченная к 20-й годов­щине Программы ООН по окружающей среде.

Главная проблема международного сотрудничества состоит в том, что государства-партнеры должны находиться на сопоставимом уровне экономического развития. Только в этом случае они могут объединить усилия по выработке мер, необходимых для охраны природной среды, и выделить для этого необходимые средства. В противном случае кому-то придется пойти на большие, с его точки зрения, жертвы. Это всегда труд­но, особенно если речь идет о государстве, которое не входит в число наиболее развитых. Например,.Китай или Индия вряд ли откажутся от использования тепловых электростанций, работающих на угле, только потому, что это способствует увеличению парникового эффекта.

В целом, масштабы новых императивов таковы, что геополитика перестает быть уделом отдельных государств. Раньше она могла быть охарактеризована как «картографическое представление отношений между главными борющимися нациями» (Нагкауу. 1982. Р. 274). Се­годня необходимо согласованное взаимодействие всех членов между­народного сообщества в выработке и реализации общепланетарной геополитики, в основе которой лежали бы интересы спасения цивили­зации для будущих поколений.

Геополитика, бесспорно, оказала и продолжает оказывать влияние как на международную стратегию государств и их правительств, так и на изучение международных отношений. Рассматривая политическую историю США," П. Галлуа подчеркивает, что главным источником их могущества стало пространство: во-первых, расстояние и океан, отде­ляющие их от Старого Света, позволило американцам отказаться от его законов, институтов, нравов и создать новое общество; во-вторых, протяженность американского континента, явившаяся на первых порах источником опасности для эмигрантов, стимулировала авантюр­ный и предпринимательский дух их потомков и стала основой величия наиии.

Подобные примеры помогают понять, почему теоретические изыска­ния X. Макиндера, Р. Челлена, К. Хаусхофера, Ф. Ратцеля, А. Мэхэна, Н. Спайкмена и других основателей и «классиков» геополитики нашли отклик в политических кругах (и генеральных штабах) великих держав: геополитика предоставила «научную» базу их глобалистским амбициям (см. об этом: 8епагс1ет: 1992. Р. 37—40). Влияние геополитических уста­новок после Второй мировой войны сказывается и на американской стратегии «сдерживания советской экспансии», и на стремлении руково­дителей СССР к созданию и удержанию «санитарного кордона» к западу от его государственных границ, и на «доктрине Брежнева». В наши дни элементы геополитической идеологии проявляются не только в планах великих держав и их поведении на мировой арене, но и в экспансионист­ской политике региональных квазисверхдержав (например, таких, как Ирак или Турция), в соперничестве государств за стратегический или экономический контроль над территориями, расположенными далеко за пределами их национальных границ.

Признавая сегодня безусловное влияние геополитики на развитие международных отношений, необходимо, однако, осознавать ограни­ченность геополитических объяснений (а тем более — прогнозов). При всей своей многогранности геополитический анализ все же не дает возможности полного понимания системы.

Одним из главных приемов аргументации в геополитике является то, что Ив Лякост назвал «представлением» — в смысле воображения, а также в том смысле, в каком актер, играющий в театре, представляет свой персонаж¹. Подобного рода эпистемологический метод достаточно широко применяется в социальных науках, более того — составляет важный этап в их развитии. Специфика геополитики состоит в том, что «представление» в ней очень часто принимает самодовлеющий характер, дополняется фантастическими и мистическими рассуждения-Ми и предположениями.

Революция в средствах связи и в транспортной сфере, развитие информатики и появление новейших видов вооружений радикально Изменяют отношения человека и среды, представления о «больших пространствах» и их роли, делают устаревшим и недостаточным пони­Мание силы и могущества государства как совокупности его простран­ственно-географических, демографических и экономических факто-

Лекция была прочитана во Французском колледже МГУ в ноябре 1992 г.

ров. «Геополитический словарь» слишком образен, чтобы претендовать на научную строгость. Альтернативы «Север и Юг», «Запад ц Восток», «Теллурократии и Талассократии» слишком метафоричны, чтобы гарантировать от ложных представлений о поляризации «богатых» и «бедных», «развитых, цивилизованных» и «менее развитых, менее цивилизованных», «континентальных» (сухопутных) и «островных» (морских) государств и их союзов. Положения геополитики о перманентном противостоянии в истории «Рима» и «Карфагена», об авторитаризме и демократизме, имманентных, соответственно, сухо­путным и морским державам (см. об этом: Гливаковский. 1993), слиш­ком категоричны, чтобы объяснить все перипетии взаимодействий стран и народов в прошлом, настоящем и будущем. Концептуальные построения «классиков» геополитики и ее современных приверженцев часто слишком произвольны, нередко фантастичны. Многие из аргу­ментов сторонников геополитики слишком малоубедительны перед контраргументами их противников (нередко, правда, столь же мало­убедительными, что, однако, не говорит в пользу геополитики) и не позволяют использовать их при анализе основных тенденций в эволю­ции международных отношений и мировой политики.

Иначе говоря, геополитика не может претендовать на истину в пос­ледней инстанции, а тем более не может заменить другие подходы к исследованию международных реалий. Геополитика, как «картографи­ческое представление отношений между главными противоборствую­щими нациями» (Р. Харькави), не отражает изменений, происходящих сегодня в мировой политике, ее основных тенденций. Она явно не оправдала претензий на то, чтобы стать «материалистической альтер­нативой марксизму» (К.Э. Сорокин)¹. Ее понимание как «объективной зависимости субъекта международных отношений от совокупности материальных факторов...» (Ю. В. Тихонравов) остается достаточно ог­раниченным, а рассмотрение с позиций «миссии» или «судьбы» (А. Дугин) мистифицирует реальные проблемы.

Вместе с тем масштабность изменений, которые произошли и про­должают происходить на политической карте мира после холодной войны (распад СССР, Югославии и Чехословакии, образование десятков новых суверенных государств, перекройка привычных границ, из­менения в политике союзов, проблемы ресурсов и экологических вы-

1 Во-первых, геополитика, как мы уже видели, далеко не столь материалистична, как это может показаться на первый взгляд (что само по себе не говорит о ее несостоятель­ности). А во-вторых, если под такой альтернативой понимать немарксистское (или анти­марксистское) «единственно верное учение», то подобные претензии являются заведомо безосновательными со стороны не только геополитики, но и любой другой теории.

зовов, демографическая проблема и т.п.), способствует сохранению и даже росту интереса к традиционной геополитике, понимаемой как «наука о взаимовлиянии политики и пространственно-географических характеристик государств и их союзов» (П. де Сенарклянс). В нашей стране подобный интерес связан с драматическими результатами развала Советского Союза; с многократно возросшей уязвимостью госу­дарственных границ России, которая утратила большинство незамер­зающих портов и выходов к теплым морям и столкнулась с враждеб­ностью и территориальными претензиями со стороны некоторых бывших республик СССР; с серьезными демографическими проблемами (русские стали «разделенной нацией»); с вооруженными конфликтами этнополитического характера на сопряженных территориях и внутри страны. В этих условиях вполне понятно обращение к геополитике как к «дисциплине, изучающей структуры и субъекты, стратегические направления, закономерности и принципы современного мирового сообщества» (К.С. Гаджиев), как к «социологическому методу нахождения зависимостей между географическим окружением и меж­дународной деятельностью государств» (Ж. Унцингер), как к «спорам между государствами по поводу территории и с апеллированием к ис­тории» (И. Лякост).

Эвристические возможности традиционной геополитики ограничены, и кардинальные перемены, которые происходят на мировой арене, требуют выхода за ее рамки. Ответом на потребность изменений в традиционной геополитике стало возникновение «новой», Или «кри­тической», геополитики (см., например: Лдпем> апй СогЬНйде. 1995; Оеагогй О Тиа1каП. 1996; ОеагоМ О Тиа1каП апй 8Шоп Ба1Ьу, есСк. 1998; Лдпем>. 1998). Кратко охарактеризуем основные положения, касающиеся предмета и центральных проблем этой дисциплины.

Во-первых, «новая» геополитика рассматривает культурные мифо­логии государства, а не только геополитическую практику и внешние политики государств. Во-вторых, оценивает географию как социальную конструкцию (а не как нечто раз и навсегда данное) и допускает разно­образие вариантов возможного политического конструирования про­странства. Предметом «новой» геополитики являются не внутренние и внешние границы государства и его интересы, а то, как эти интересы и границы воображаются, представляются и конструируются. В-третьих, «критическая геополитика» децентрализована и рассматривает не только элитистские, но народно-популистские формы геополитического вы­ражения и конструирования. В-четвертых, она исходит из того, что изу­чение геополитики не может быть политически нейтральным и всегда выражает позиции стоящего за этим исследователя и его социальной группы. Наконец, в-пятых, «новая» геополитика анализирует не специ­фические и партикуляристские практики отдельных государств, а обсто­ятельства глобального мира и времени в целом в их широком социопро-странственном и техно-территориальном измерении (подробнее см.: ОеагоМ О Тиа1каП апй 8шоп Ба1Ьу, еск. 1998. Р. 1—15).

Основные проблемы «новой» геополитики: а) поиск подлинно многостороннего механизма в принятии и осуществлении междуна­родных решений; б) изучение роли и значения идентичности и пред­ставительства интересов в международной политике; в) учет и анализ исторического сознания в поисках нового гражданства; г) исследование возможностей продвижения за пределы рынка к «рыночному со­циализму» (см.: А§пем> апй СогЬпйде. 1995. Р. 211—227).

Таким образом, «новая» («критическая») геополитика стремится интегрировать в теоретический анализ актуальные тенденции мирового развития, связанные с потерей государством роли главного актора трансграничных взаимодействий и с изменением приоритетов таких взаимодействий. Речь идет о тенденциях, связанных с глобализацией международной среды — феномена, который нуждается в специальном рассмотрении.

4. Глобализация международной среды

В последние годы тема «глобализации» становится одной из самых распространенных не только в теории международных отношений, но и во всех социальных науках. Каждая из них, конечно же, концентрирует внимание на тех особенностях глобализации, которые наиболее тесно связаны с объектом именно ее исследования. Как отмечает В. И. Кузнецов, экономическая наука, например, выделяет пять направлений глобализации: финансовая глобализация, становление глобальных МНК, регионализация экономики, интенсификация мировой торговли и тенденция к конвергенции. Географы выделяют два феномена глобализации: во-первых «глокализацию», под которой понимается создание систем контроля и управления, способных совместить централизацию с локальными экономическими интересами; во-вторых, образование «экономических архипелагов», в частности, ассоциаций крупнейших городов-мегаполисов. Социологи отдают предпочтение изучению фактов сближения образа жизни людей разных стран и регионов, универсализации и гибридизации культуры. Так же и пред­ставители исторических, технических, философских наук обсуждают близкие им проблемы глобализации (см.: Кузнецов. 1998. С. 13—14). «Наука о международных отношениях обращает главное внимание на

завершение периода холодной войны, когда мир воспринимался как биполярная структура Восток — Запад или Север — Юг, на ускорение транснационализации и усиление взаимозависимости стран, на ста-новление'международного порядка с помощью ООН и других между­народных организаций» (там же. С. 14).

Соглашаясь в целом с этой общей характеристикой, следует отме­тить, по меньшей мере, три важных обстоятельства. Во-первых, если другие дисциплины трактуют глобализацию как «явление абсолютно не новое» (Актуальные вопросы глобализации... 1999. № 5, выступление Г. Дилигенского), то с позиций науки международных отношений этот вывод (к которому мы еще вернемся) не выглядит столь однозначным. Во-вторых, международно-политическая наука, претендующая на синтетичность, стремится вобрать в себя и обобщить достижения и выводы всех других общественных дисциплин. В-третьих, следствием ее глубокой внутренней неоднородности и присущего ей соперничества различных традиций, парадигм и направлений является отсутствие единства трактовки глобализации.

Как уже было отмечено, в международно-политической науке су­ществуют различные трактовки глобализации. Например, сторонники реалистской парадигмы понимают ее в духе «столкновения цивилиза­ций» (С. Хантингтон); как результат победы Запада во главе с США в холодной войне против СССР и закономерный процесс распространения гегемонии единственной сверхдержавы на остальной мир (Г. Киссинджер); наконец, как геополитическое переустройство мира, включающее, в частности, пересмотр политики союзов, когда принад­лежность к одному и тому же региону играет важную, но уже не перво­степенную роль (Ф. Сашвальд). Неолибералы рассматривают глобали­зацию как «конец истории» (Ф. Фукуяма), окончательную победу и распространение на весь мир западных ценностей — рыночной эконо­мики, плюралистической демократии, индивидуальных прав и свобод человека; как все более широкое распространение во взаимодействиях государств норм международного права (М. Закер); как процесс посте­пенного преодоления государствами своих узкоэгоистических на­циональных интересов и становления «сообщества цивилизованных стран», являющегося результатом взаимопроникновения национальных экономик, интернационализации финансов, усиления роли крупнейших ТНК в мировой экономике, роста непосредственной конкуренции предприятий и фирм, независимо от их национальной принадлежности (Р. Липшуц). Неомарксисты считают, что термин «глобализация» означает не что иное, как целенаправленную стратегию монополистического капитала и американского империализма, имеющую целью окончательное закрепление экономического неравен­ства в мире и эксплуатацию «периферийных» и «полуферийных» ре­гионов и государств крупнейшими монополиями «мирового центра» (Р. Кокс); как понятие, заменяющее термин «империализм», содержанием которого является политика мирового капитализма, направленная на подчинение мира потребностям своего собственного развития (С. Амин).

Значение процессов «глобализации» с точки зрения их влияния на характер международных отношений в целом и на конкретные аспекты международной жизни трудно переоценить. В этом мы могли убедиться уже при рассмотрении особенностей неомарксизма, неолиберализма, международной политэкономии и социологии международных от­ношений, о которых шла речь в пятой главе. Особенности влияния глобализации на изменения в составе международных акторов, их целей, средств, интересов и стратегий, так же как и на проблемы со­трудничества, конфликтов, безопасности, международного порядка, рассматриваются в последующих главах. В данной главе попытаемся выявить подходы международно-политической науки к анализу содер­жания понятия «глобализация», степени новизны отражаемых им про­цессов, его составляющих и, наконец, его последствий для междуна­родно-политической практики.

Понятие глобализации в сопоставлении с другими, близкими по смыслу понятиями

Известный французский политолог-международник Ф. Моро Дефарж определяет глобализацию как процесс, который «покрывает действия всех актеров международного театра (государства, но также предпри­ятия, индивидуумы, организации), которые принуждены рассуждать на глобальном уровне, то есть на уровне целой планеты» {Моро Дефарж. 1995. С. 71). Близких позиций придерживаются и отечественные исследователи. С точки зрения А. Неклессы, глобализация отличается от интернационализации и может быть определена как «унификация определенных правил игры, повсеместная информатизация, обеспечение прозрачности экономического пространства, установление мировой коммуникационной сети и т.п. В экономике глобализация охватила прежде всего финансовую сферу (преимущественно в области краткосрочных инвестиций и «горячих денег»)» (Актуальные вопросы глобализации... Выступление А. Неклессы). '

Дж. Розенау проводит различия между содержанием понятия «гло­бализация» и смыслом близких ему терминов «глобализм», «универ­сализм» и «сложная взаимозависимость» (Кохепаи. 1993. Р. 499). В его представлении понятие «глобализация», будучи тесно связанным с указанными терминами, имеет менее широкое значение и более спе­цифическое содержание. Оно отсылает не к ценностям и структурам, а к процессам и соединениям, которые рождаются в умах и поведении людей; к взаимодействиям, которые возникают тогда, когда индивиды и организации заняты своими обыденными делами и стремятся достичь поставленных перед собой целей. Процессы глобализации отличаются тем, что они не знают никаких территориальных или юридических барьеров. Они легко преодолевают государственные границы и способны затронуть любую социальную общность в любом месте мира (там же). С точки зрения Дж. Розенау, любая совокупность взаимодей­ствий, которая имеет потенциал неограниченного распространения и способна легко преодолевать национальные юрисдикции, должна рас­сматриваться как процесс глобализации. Распространение совокупности взаимодействий может быть ограничено недостатком средств, интересов или рынков. И даже в такой ситуации речь будет идти о процессе глобализации. Главное, чтобы такое распространение теоре­тически имело потенциал достигнуть любой части мира, которая в со­стоянии развить необходимые средства, интересы или рынки. Близких позиций придерживаются и многие другие авторы {КоЬег1$оп. 1992. Р. 196).

Во франкоязычной литературе понятием, близким «глобализа-циии», является «мондиализация» (от слова топйе — мир). Некоторые специалисты международно-политической науки используют их как равнозначные, считая первое англосаксонской версией второго {8епагс1ет\1998). Другие считают, что термин «глобализация» отражает прежде всего экономическую доминанту наблюдаемых сегодня из­менений в мировом развитии, тогда как «мондиализация» относится в большей мере к распространению единообразия в сфере потребления, досуга, культуры, социальной жизни людей. Большинство авторов-международников считают, что термин «глобализация» более полно и адекватно передает всю суть происходящих сегодня изменений. Дани-ель Коляр называет пять фундаментальных концептов, характеризую­щих масштабы изменений, испытываемых сегодня международными отношениями: независимость, взаимозависимость, транснационализм, мондиализация и глобализация. Содержание последнего понятия ха-растеризуется им в сопоставлении с четырьмя первыми (Со1агй. 1996. К 48-50).

Дата добавления: 2015-07-02