Неомарксизм 28 страница

Что касается вертикального измерения международного порядка, то, несмотря на огромный разрыв, существовавший между мошыо сверхдержав и всего остального мира, их давление на «третьи страны» имело пределы, и глобальная иерархия не становилась большей, чем прежде. Во-первых, всегда сохранялась существовавшая в любой би­полярной системе возможность контрдавления на сверхдержаву стороны ее более слабого в военном отношении «клиента». Во-вторых-произошел крах колониальных империй и возникли новые государства, суверенитет и права которых стали защищаться ООН и региональ ными организациями типа ЛАГ, ОАЕ, АСЕАН и др. В третьих, в меж­дународном сообществе формируются и получают быстрое распро­странение новые моральные ценности либерально-демократического содержания, в основе которых — осуждение насилия, и особенно по отношению к слаборазвитым государствам, чувство постимперской вины (знаменитый «вьетнамский синдром» в США) и т.п. В-четвертых, «чрезмерное» давление одной из сверхдержав на «третьи страны», вмешательство в их дела создавали угрозу усиления противодействия со стороны другой сверхдержавы и негативных последствий в результате противостояния между обойми блоками. Наконец, в-пятых, указанная выше фрагментация международной системы оставляла возможность претензий определенных государств (их режимов) на роль региональных квазисверхдержав с относительно широкой свободой маневра (например, режим Индонезии в период правления Сукарно, режимы Сирии и Израиля на Ближнем Востоке, ЮАР в Южной Африке и т.п.).

Для функционального измерения послевоенного международного порядка характерно прежде всего выдвижение на передний план в де­ятельности государств и правительств на международной арене эконо­мических мероприятий. Основой этого стали глубокие экономические и социальные изменения в мире и повсеместное стремление людей к росту материального благосостояния, к достойным XX в. условиям человеческого существования. Научно-техническая революция сделала отличительной чертой описываемого периода деятельность на мировой арене в качестве равноправных международных акторов непра­вительственных транснациональных организаций и объединений. На­конец, в силу ряда объективных причин (не последнее место среди них занимают стремления людей к повышению своего уровня жизни и вы­движение на первый план в международных стратегическо-диплома-тических усилиях государств экономических целей, достижение кото­рых не может быть обеспечено автаркией), заметно возрастает взаимо­зависимость различных частей мира.

Однако на уровне идеологического измерения международного по­рядка периода холодной войны эта взаимозависимость не получает ЗДекватного отражения. Противопоставление «социалистических цен-^н°стей и идеалов» «капиталистическим», с одной стороны, устоев и °6раза жизни «свободного мира» «империи зла» — с другой, достигли ^к середине 1980-х гг. состояния психологической войны между двумя общественно-политическими системами, между СССР и США.

И хотя путем использования силы на региональных и субрегио-альных уровнях ограничения возможностей «средних» и «малых» го­сударств сверхдержавам удавалось сохранять глобальную безопас­имозависимую систему. Новое значение приобрел вопрос о войне и мире: пришло понимание всеми, кто причастен к принятию полити­ческих решений, того, что в ядерной войне не может быть победителей и побежденных и что войну уже нельзя рассматривать как продолжение политики, ибо возможность применения ядерного оружия делает вполне вероятной гибель человеческой цивилизации. Возникают и новые беспрецедентные вызовы, связанные с появлением все более очевидных черт международного беспорядка. Все это потребовало со­ответствующих изменений в области международных отношений.

В таких условиях все настойчивее пробивает себе дорогу идея но­вого международного порядка. Однако между ней и ее практическим воплощением лежат политические и социологические реальности наших дней, которые отличаются глубокой противоречивостью и требуют соответствующих подходов к своему анализу. Рассмотрим их по­дробнее.

2. Политологический и социологический подходы к проблеме международного порядка

Идея нового международного порядка принимает самые различные концептуальные формы, в многообразии которых можно выделить два основных подхода — политологический (с акцентом на правовые ас­пекты) и социологический. Такое разделение носит, конечно, условный характер, и значение его не должно преувеличиваться.

Сторонники политологического подхода исходят из объективной потребности в повышении управляемости мира и из использования в этих целях существующих интеграционных процессов. Настаивая на необходимости создания международной системы, базирующейся на законности, они указывают на все ускоряющееся возрастание роли международного права и на расширение сферы его применения, а также на увеличение значения международных институтов. При этом одни (например, Г.Х. Шахназаров) считают, что ведущую роль в фор­мировании международного порядка призваны сыграть многочисленные международные организации во главе с Организацией Объединенных Наций, которая может рассматриваться как зачаток будущего мирового правительства (Шахназаров. 1988).

Другие, считая процесс создания мировых институтов, управляющих международными экономическими и политическими отношениями, способом формирования в отдаленном будущем планетарного пра­вительства, рассматривают региональные процессы в качестве катали-

заторов, способных ускорить создание вышеозначенных институтов. Например, почетный генеральный директор Комиссии европейского сообщества К. Лейтон выдвинул модель регионального сотрудничества по образу ЕЭС. Поддержка и институализация интеграционных процессов не только в Европе, но и в АТР, Африке, Латинской Америке, по его мнению, позволит в итоге создать эффективно функционирую­щую мировую федерацию под эгидой ООН (Ьгу1оп. 1988. Р. 54—55).

Некоторые сторонники регионального подхода, считая зачатками будущей конфедерации государств интеграционные союзы, имеющие тенденцию к взаимному сближению, полагают, что ООН не способна возглавить данный процесс. Этому прежде всего препятствует слабость международного права. Оно, по сути, основывается на договорах, содержащих возможность своего нарушения. Поэтому, по их мнению, вместо ООН нужна принципиально новая система государств, способная обеспечить действенность общих принципов их поведения на мировой арене (Поздняков, Шадрина. 1989).

К рассматриваемому направлению можно отнести и модель «гос­тиницы на полпути», в соответствии с которой для создания нового эффективного международного порядка необходимо не глобальное правительство, к существованию которого не готовы народы и госу­дарства, а полицентрйческое управление из центральной руководящей группы государств (США, Японии, стран ЕЭС, а также СССР (для ситуации 1990 г.), при условии преодоления им своих проблем, и Китая — при условии политических перемен в этой стране), которые сформировали бы своего рода Всемирный Генеральный Комитет. С другой стороны, аналогичную роль могли бы играть и региональные державы в соответствующих регионах мира (Роге1дп АЯапъ. 1990).

Не меньше различаются взгляды сторонников социологического подхода к проблеме мирового порядка. Некоторые из них считают, что становление мирового порядка будет идти через конвергенцию соци­альных структур, размывание общественно-политических различий Двух типов общества и затухание классовых антагонизмов (Бовин. 1991). Они настаивают на том, что именно такой путь может привести в конечном счете к формированию единой цивилизации (подчеркнем при этом, что некоторые из положений данной концепции отчасти подтверждаются дальнейшим развитием событий на международной арене). При этом эта часть сторонников социологического • подхода Вместе с тем достаточно скептически относится к возможности создания единого управляющего центра для всего человечества. По мнению А.Е. Бовина, отсутствие устойчивого постоянного баланса интересов Не позволяет говорить — по крайней мере, в среднесрочной перспек­тиве — о возможности делегирования членами мирового сообщества части своих прав, своего суверенитета подобному центру (Бовин. 1988).

Отметим еще некоторые отличия социологического подхода в ана­лизе проблемы мирового порядка. Этот анализ был проведен предста­вителями Фонда Дага Хаммаршельда. Они подчеркивают, что уже се­годня существуют не только объективные потребности, но и предпо­сылки перехода от нынешней политики принятия сиюминутных решений и часто пассивного реагирования на события к более последо­вательной и надежной системе поддержания мира (Эркхарт, Чайлдерс. 1990). Глобальный характер крупнейших мировых проблем требует, по их мнению, создания для их урегулирования руководства нового типа. Отстаивая идею мирового правительства, считая ООН его основой и прообразом, они подчеркивают, что уже сегодня ее деятельность должна отвечать не только требованиям правительств, но и возрастающим ожиданиям народов. В наши дни, в силу чрезвычайного усиления роли частных и негосударственных акторов международных отношений, резко возрастает потребность в развитии сотрудничества на неправи­тельственной основе. ООН и другие существующие международные организации уже сейчас выполняют не только политические функции, но и связаны практически со всеми отраслями человеческой деятель­ности. В дальнейшем эта роль будет еще больше возрастать, а решение многих международных программ во все большей степени будет обес­печиваться неправительственными источниками. Важными факторами существенных изменений в мире станут обеспечение народной под­держки и, соответственно, восприимчивость международных органи­заций к воле народов (Эркхарт, Чайлдерс. 1990. № 10. С. 119—120).

Подчеркнем еще раз, что выделение двух указанных подходов носит условный характер. Разницу между ними нельзя абсолютизировать, она относительна: сторонники политологического подхода не отвергают роль социальных факторов в становлении нового международного порядка, так же как и сторонники социологического подхода не игнорируют влияния политических факторов. Речь идет о том, что одни исходят преимущественно из межгосударственных, политических отношений и на этой основе осмысливают социальные и иные процессы, а другие строят анализ политических процессов и структур международных отношений на исследовании социальных тенденций. Однако социологический подход представляется более плодотворным: он содержит больше возможностей не допустить идеологизации ана­лиза, он более широк, что дает возможность интегрировать и полито­логический анализ, а главное — он позволяет полнее учитывать инте­ресы не только государств и политических институтов, но и интересы социальных групп и конкретных людей.

Именно с позиций социологического подхода можно наметить пути решения центрального для проблемы мирового порядка вопроса, неразрешимого в рамках «чисто» политологического рассмотрения, вопроса о соотношении между национально-государственным сувере­нитетом и всеобщей мировой ответственностью. «Священный» принцип суверенитета выглядит с позиций социологического подхода совершенно иначе. Это позволяет заметить, что «безудержное исполнение национальных суверенитетов слишком часто сводится к насиль­ственному шоку борющихся эгоизмов, означает неразумную эксплуа­тацию природы без заботы о будущих поколениях и экономическую систему, которая не способна реализовать «естественную справедли­вость» в отношениях между богачами «развитого мира» и миллионами голодающих в третьем мире» (Ьеу1оп. 1988. Р. 26).

Недостаток ООН в том и состоит, что она остается организацией, в рамках которой осуществляется «дипломатия суверенитетов». Но именно существование ООН и ее специализированных учреждений свидетельствует о попытках передачи государствами части своего су­веренитета в «общий котел» для решения задач, отвечающих общим интересам. В дальнейшем объем переданной ООН части суверенитета будет неизбежно возрастать (Обминский. 1990). Можно сказать, что переживаемый ныне исторический период — это период перехода к новому международному порядку, регулируемому институтами, закон­ные права которых будут складываться из добровольно отчуждаемой и постоянно возрастающей доли суверенитетов всех участников меж­дународных отношений.

Социологический подход, интегрирующий политологический анализ, как уже отмечалось выше, дает возможность широкого и целостного представления проблемы международного порядка, что позволяет представить его основы в виде определенной системы факторов, важное место в которой принадлежит факторам социокультурного характера. Элементами такой системы выступают отношения господства, интереса и согласия международных акторов, а также наличие соответствующих механизмов, обеспечивающих функционирование международного порядка и регулирование возникающих в его рамках напряжений и кризисов (8епагс1епз. 1992. Р. 107; Могеаи Бе/агдез. 1992. Р. 76). При этом роль первого элемента, который выражается в военно-силовых отношениях государств на мировой арене и построенной На них международной иерархии, сегодня существенно изменяется, отчасти снижается, хотя и не исчезает. Нынешний этап международного порядка не перестает быть системой отношений между ограниченным Количеством государств, занимающих в мире господствующие с военно-стратегической точки зрения позиции, и остальными странами. Од­нако возрастание роли новых технологий и связанного с ними уровня экономического развития повышают их роль в «рейтинге» того или иного государства и увеличивают его возможности влиять на между­народные дела в своих национальных интересах. Тем самым, наряду с сокращающейся, но сохраняющей значительное воздействие на состо­яние международных отношений иерархией, основанной на военно-си­ловых критериях, возникают и усиливают свое влияние иерархии, вытекающие из возрастающего экономического неравенства. Сосуще­ствование обоих видов иерархий и связанных с ними мотиваций раз­личных международных акторов — существенная черта нынешнего международного порядка.

Заметные изменения претерпевает и второй элемент международ­ного порядка, связанный с интересами акторов. Во-первых, происходят преобразования в структуре национальных интересов государственных акторов международных отношений: на передний план выдвигаются интересы, связанные с обеспечением экономического процветания и материального благополучия. При этом экономический компонент национального интереса становится не просто фактором, служащим увеличению государственной мощи. Он становится фактором самостоятельным, что является ответом государства на возросшие требования населения к уровню и качеству жизни, с одной стороны. А с другой стороны, ответом на новые внешние вызовы, связанные с авторитетом и престижем государства на мировой арене, его местом в международной иерархии, складывающейся сегодня на иных принципах. Во-вторых, укрепление роли негосударственных акторов сопро­вождается снижением контроля со стороны правительств над мировой экономической жизнью и распределением ресурсов, большая часть ко­торого осуществляется транснациональными корпорациями. Интересы же последних зачастую не связаны с интересами государств или преобладают над ними. К соперничеству национальных интересов до­бавляется соперничество несовпадающих полностью с ними интересов транснациональных предприятий, банков, ассоциаций и других него­сударственных акторов.

Так, в 1991 г. западные частные компании, руководствующиеся соб­ственными интересами, снабжают Ирак военными материалами, во­преки объявленному ООН экономическому эмбарго; российские по­литические объединения, группирующиеся вокруг газеты «День», ор­ганизуют отправку добровольцев на войну в Югославию, невзирая на государственную политику РФ в данном вопросе; латиноамериканские наркомафии превращаются не только в силу, вступающую в конфликты (которые могут принимать экономические, политические, и вооруженные формы) со «своими» государствами, но и способствуют

интернационализации подобных конфликтов, в которых хорошо во­оруженные армии «наркобаронов». сталкиваются либо между собой, либо с вооруженными силами других государств. При этом у рядового человека складывается впечатление, что государство либо вовсе не вла­деет ситуацией в сфере международных отношений и поэтому лишь пассивно следует ей, либо (в лучшем случае) предпринимает усилия по смягчению ее неблагоприятных последствий. О «мировом беспорядке» пишут и профессиональные аналитики.

Что касается третьего элемента международного порядка, отношений согласия, то суть его в следующем. Любой порядок может существовать лишь при условии добровольного присоединения акторов к лежащим в его основе нормам и принципам. Это, в свою очередь, возможно только при определенном совпадении этих норм и принципов к теми общими ценностями, которые и вынуждают акторов действовать в определенных границах. По аналогии с внутриобщественными отношениями можно сказать, что соблюдение международными акторами определенных «правил игры» объясняется не только боязнью наказания, или непосредственными материальными интересами, но и консенсусом по поводу совместной социальной практики и признания легитимности этих правил.

Легитимность — факт культуры. Процесс легитимизации всегда связан с адаптацией «официальных» норм и правил действия к исто­рическим традициям, верованиям,' обычаям и образцам поведения, присущим той или иной социальной общности, и их влиянием на про­изводство норм, определяющих границы дозволенного и недозволен-! ного. С другой стороны, процесс легитимизации связан с присоединением к основным положениям идеологии, претендующей на научность «системы представлений о мире, функционирующей как вера (поли­тическая) и принуждение (символическое)» (Втапй. 1992. Р. 159). Как подчеркивает французский политолог Ф. Бро, термин «символическое принуждение» достаточно корректно опережает способ распространения вырабатываемых идеологией политических верований. В основе процесса символического принуждения лежит тот факт, что социальные и политические идеалы, принятые как господствующие всем обществом, в действительности вырабатываются в особых секторах этого общества его отдельными представителями. Находясь в привилегированном положении, эти представители способны через систему контролируемых ими институтов социализации — школу, религиозные Или политические организации, средства массовой информации И т.п. — навязать обществу систему своих представлений и идеалов. Эффективность этого процесса зависит от двух факторов. Во-первых, от того, насколько удачной будет попытка рационально представить частные потребности и идеалы в качестве общих. И во-вторых, от того, насколько успешным окажется стремление исключить (дискредитиро­вать и обесценить) противоположные требования и идеалы. В конечном итоге все зависит от соотношения интеллектуальных, а также культурных сил общества (там же. Р. 160—161).

С этой точки зрения распространение в мире демократических цен­ностей и идеалов не должно создавать иллюзий относительно их об­щечеловеческого характера. В действительности, как уже отмечалось, речь идет о ценностях западной либерально-демократической идеоло­гии. Присущее ей, как и всякой идеологии, стремление исключить иные системы взглядов на общество и мир, на правила и нормы меж­дународного взаимодействия, а также попытки представить идеалы рыночной экономики, парламентской демократии, индивидуальных свобод и прав человека в качестве рациональных потребностей, выте­кающих из самой человеческой природы, сталкивается с серьезными проблемами. Запад выступает перед остальным человечеством в каче­стве референтной группы. И это выражается прежде всего в том, что касается развитых технологий, более эффективно функционирующей экономики, высокого уровня и качества жизни людей. Именно в этом пункте потерпела поражение коммунистическая идеология и основан­ный на ней социализм, не сумевший обеспечить сравнимых с западными условий материального существования людей. Однако человечество не сможет повторить путь Запада к материальному процветанию, ибо он связан с обострением и глобализацией экологических и иных проблем, исчерпаемостью источников энергии и природных ресурсов планеты. Уже сегодня 6% населения планеты, живущих в развитых странах, потребляет 35% ее основных продуктов, что делает маловероятным присоединение к этим странам всего остального человечества. Экономическое неравенство, дистанция, разделяющая уровень жизни в богатых и бедных странах, отнюдь не уменьшается. Но если на про­тяжении прежних веков оно воспринималось как нормальное явление, то сегодня все в большей мере ощущается как несправедливость, порождая протесты и конфликты.

С другой стороны, как мы уже видели, не уменьшается и культур-но-цивилизационное многообразие мира. Поэтому каждое общество, осуществляющее модернизацию, сталкивается с дилеммой: как реали­зовать необходимые для повышения эффективности экономики и подъема уровня жизни населения технико-экономические преобразо­вания и одновременно сохранить собственную социокультурную иден­тичность. По мнению некоторых исследователей, указанная дилемма может породить новые идеологии, не совпадающие ни с коммунисти­ческой, ни с либерально-демократической и связанные либо с модер-

нистским авторитаризмом, либо с традиционализмом и ностальгическим постмодернизмом (Втаий. 1992. Р. 99—100).

Наконец, что касается четвертого элемента международного порядка — механизмов, обеспечивающих его функционирование, делающих возможным урегулирование напряжений и кризисов, возникающих в его рамках, — то, помимо уже рассмотренных выше моральных и правовых регуляторов, следует отметить возрастание роли международных обме­нов и коммуникаций. Международные коммуникации представляют собой широкую сеть каналов общения акторов, которая постоянно раз­вивается и приобретает все более сложный характер. Сегодня она пред­ставлена, во-первых, общениями по традиционным официальным, ин­ституциональным и неинституциональным каналам: дипломатические отношения, МПО, двусторонние и многосторонние встречи, визиты официальных лиц и т. п. Во-вторых, взаимодействием между официаль­ными инстанциями и общественным мнением, которое оказывает воз­растающее влияние на правящие режимы, дипломатические ведомства и т. п. Наконец, в-третьих, самостоятельной и непосредственной ролью средств массовой информации как каналов международного общения, оказывающих усиливающееся воздействие на существующий мировой порядок. При этом каждый из указанных каналов, призванных способст­вовать сохранению стабильности и совершенствованию международного порядка, может вызвать обратный эффект: спровоцировать кризис, усиливая неудовлетворенность тех или иных влиятельных акторов меж­дународных отношений (Втаий. 1992. Р. 89).

Как свидетельствует история, крушение одного типа международного порядка и замена его другим происходит в результате масштабных войн или революций. Своеобразие современного периода состоит в том, что крах международного порядка, сложившегося после 1945 г., произошел в условиях мирного времени. Вместе с тем мирный характер уходящего международного порядка, как мы же видели, был относительным: во-первых, он не исключал многочисленных региональных вооруженных конфликтов и войн, а во-вторых, — постоянной напряженности в отношениях между двумя противостоящими блоками, напряженности в форме «холодной войны». Последствия ее окончания во многом сходны с последствиями прошлых мировых войн, знамено-, вавших переход к новому международному порядку: крупномасштабные геополитические сдвиги; временная дезориентация как победителей, так и побежденных в результате потери главного противника; Перегруппировка сил, коалиций и союзов; вытеснение ряда прежних Идеологических стереотипов; смена политических режимов; возникновение новых государств и т.п. Происходит конвульсивная трансформация всей системы сложившихся международных отношений, сопровождающаяся высвобождением политического экстремизма и аг­рессивного национализма, религиозной нетерпимости, ростом кон­фликтов на национально-этнической и конфессиональной основе, уси­лением миграционных потоков.

Дестабилизация международной системы свидетельствуют о том, что человечество находится на переломном этапе своего развития. Объективные императивы выживания, безопасности и развития влекут за собой потребность в более надежном международном порядке, отвечающем новым' тенденциям, связанным с «раздвоением» привы­чного государственно-центричного мира и сосуществованием его с миром нетрадиционных акторов. Время покажет, будет ли новый по­рядок регулироваться планетарным правительством, располагающим для этого соответствующими средствами наднационального характера — правительством, армией, действенными правовыми механизмами и т. п., — или его основой станут несколько взаимодействующих между собой интегрированных региональных центров, охватывающих в своей совокупности весь мир, или же это будет какой-то иной вариант уп­равления миром. Но в любом случае создание и функционирование надежного мирового порядка может быть достигнуто лишь на основе создания условий. для реализации интересов и сохранения ценностей не только государств и межправительственных организаций, но и самых разнообразных социальных общностей, и даже конкретных людей. С другой стороны, это требует преодоления той степени аномии, которая присуща сегодня международному обществу.

Сегодняшний мир еще далек от такого состояния. Прежний меж­дународный порядок, построенный на силе и устрашении, хотя и по­дорван в глобальном масштабе, но в то же время его правила и нормы еще продолжают действовать (особенно на региональных уровнях), что не позволяет сделать вывод о необратимости тех или иных тенденций. Упадок же послевоенного международного порядка открывает перед человечеством переходный период, полный опасностей и угроз для социальных и политических устоев общественной жизни.

3. Зарубежные и отечественные ученые о перспективах нового мирового порядка

Окончание холодной войны породило радужные надежды на то, что после прекращения биполярного противостояния и поражения комму­нистической идеологии международные отношения утратят один из основных признаков — конфликтность,, и достигнут, наконец, состоя-

ния согласия и сотрудничества. Эта мысль нашла свое отражение в знаменитой статье «Конец истории?», опубликованной в США в 1989 г. (см.: Фукуяма. 1990). Ее автор — Ф. Фукуяма, тогдашний чиновник госдепартамента США, выдвинул тезис, в соответствии с которым падение коммунизма и распространение во всем мире рыночной экономики и либеральной демократии знаменуют собой последнюю стадию исторического развития человечества. С этой точки зрения «рыночная демократия» представляет собой конечный идеал, «абсо­лютную идею» международных отношений. Этот тезис имел огромный резонанс. Он породил полемику и вызвал массу опровержений и во­просов, в частности о том, может ли история иметь окончание. Однако его оптимистический заряд идеей о возможности установления нового международного порядка, характеризующегося отсутствием войн, во­оруженных столкновений, противоречивых интересов и торжеством общепризнанных идеалов и универсальных ценностей, сохранялся еще некоторое, хотя и непродолжительное, время.

А уже в 1993 г. профессор Гарварда С. Хантингтон выступил с про­тивоположной идеей — идеей «столкновения цивилизаций» {Хантинг­тон. 1994). В соответствии с ней на смену классическим конфликтам эпохи холодной войны приходит конфликт между культурами. Настаивая на том, что Запад испытывает все более серьезную угрозу со стороны враждебных ему цивилизаций, Хантингтон обнаруживает свою близость к реалистской школе. Однако он уже не верит в возможности государства-нации в регулировании международных отношений. Поэ­тому он делит мир на шесть цивилизаций — западную, тайско-конфу-цианскую, исламскую, индуистскую, славяно-православную, латино­американскую — и иногда добавляет седьмую, африканскую. По его мнению, грядущие столкновения будут происходить не между государ­ствами, Севером и Югом, богатыми и бедными, капитализмом и ком­мунизмом, и не во имя явных экономических интересов, а между тремя первыми из названных цивилизаций. Неизбежность такого столкновения объясняется следующими причинами. Во-первых, реальность и непримиримость различий между цивилизациями. Во-вторых, взаимо­зависимость мира, которая превращает его в «мировую деревню», влечет за собой рост межцивилизационных взаимодействий и увеличение миграционных потоков. В-третьих, происходящие в мире процессы экономической модернизации и социального развития отрывают людей от их корней и идентичностей, ведут к ослаблению государства и росту влияния религий. В-четвертых, всплеск межцивилизационных Противоречий объясняется и двойственной позицией Запада: доминируя на международной арене в экономическом и научном отношении, он в то же время поощряет «возврат к истокам» в незападных цивили­зациях, следствием чего является «дезападнизация» элит развивающихся стран. В-пятых, культурные особенности являются более устойчивыми, чем политические и экономические. Поэтому компромиссы в этой деликатной сфере найти гораздо труднее. Наконец, в-шестых, мировая экономика регионализируется: возникают крупные экономические объединения (ЕС, НАФТА, МЕРКОСУР и т.п.), что также усиливает «цивилизационное сознание», ибо экономические организации базируются на общих культурных основаниях.

«Цивилизационный шок» проявляется на двух уровнях — нижнем, между группами смежных культур, соприкасающихся друг с другом по линиям цивилизационных разломов, и верхнем, между государствами, принадлежащими к разным цивилизациям. Поэтому в краткосрочной перспективе не может идти никакой речи о становлении единой цивилизации, а в долгосрочной предполагается, что мир XXI в. будет состоять из различных цивилизаций, каждая из которых должна будет научиться сосуществовать с другими. Это Хантингтон считает довольно сомнительным.

Дата добавления: 2015-07-02