Имплементация прецедентной практики Европейского суда по правам человека в национальное законодательство

Эта глава будет посвящена исследованию проблемы реализации в рамках российской правовой системы мер общего характера и индивидуальных мер, направленных на исполнение решений Европейского суда. Основной акцент я сделаю на рассмотрении общих мер, посредством которых реализуется нормотворческая составляющая решений Суда. К числу таких мер можно отнести непосредственное применение правовых позиций Суда при рассмотрении российскими судами конкретных дел и имплементацию данных позиций в систему нормативно-правовых актов России. Также я постараюсь провести анализ тех факторов, которые препятствуют полноценному осуществлению в РФ общих мер по исполнению решений Европейского суда. Сразу можно отметить, что на сегодняшний день отсутствует четкое и комплексное правовое регулирование данного вопроса. Возможно, в дальнейшем правильнее будет принять отдельный нормативно-правовой акт, который урегулировал бы все аспекты реагирования национальных властей на решения Европейского суда.

В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ установлено, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы». Этот конституционный принцип предполагает возможность непосредственного применения норм международного права (в том числе правовых позиций Европейского суда) и не требует для этого издания национального нормативного акта, инкорпорирующего их в российское законодательство[30]. Наиболее важные нормативные положения, касающиеся реализации в России решений ЕСПЧ, содержатся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 года №5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»[31]. В абз.2 п.11 Постановления говорится о том, что РФ в случае необходимости имеет обязательство принять частные меры, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера с тем, чтобы предупредить повторение подобных нарушений.

По словам В.Д. Зорькина - председателя КС РФ, - для него стало обычной практикой привлечение в качестве доводов в обоснование своих правовых позиций положений Конвенции и решений Европейского. «Привлекая в качестве доводов правовую позицию ЕСПЧ, Конституционный Суд проявляет стремление тесно увязать свою позицию с позицией ЕСПЧ, принимая решения, которые не просто соответствуют, но опираются на практику ЕСПЧ»[32]. Это утверждение можно проиллюстрировать примером из практики. Рассмотрим Постановление от 20 ноября 2007 г. №13-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации[33] (далее – УПК РФ) в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева»[34]. Заявители ссылались на несправедливость судебной процедуры в уголовном процессе, на то, что нормы УПК РФ не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично участвовать в процессе и самостоятельно реализовывать свои процессуальные права. В своем Постановлении КС РФ признал не соответствующими Конституции РФ вышеперечисленные нормы УПК РФ в той мере, в какой эти положения не позволяли лицам, в отношении которых осуществляется производство, лично знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения. В данном Постановлении КС РФ была воспроизведена правовая позиция ЕСПЧ, сформулированная в решении по делу «Романов против России»[35], где ЕСПЧ указал, что присутствие заявителя в судебном заседании является необходимым условием того, чтобы судья лично мог убедиться в его психическом состоянии и принять справедливое решение. Как отмечает В.Д. Зорькин, в данном деле КС РФ, «рассматривая вопрос о конституционности ряда норм УПК РФ, одновременно разрешил вопрос о приведении его в соответствие с европейскими стандартами»[36].

Ограниченность прямого действия решений Европейского суда по правам человека в рамках российской правовой системы отчасти компенсируется практикой имплементации правовых позиций Европейского суда в систему правовых актов России. Немалый вклад в осуществление данной меры общего характера, направленной на исполнение решений Европейского суда, вносится Пленумом Верховного Суда РФ, который в своих разъясняющих постановлениях излагает правовые позиции Суда и тем самым инкорпорирует их в российскую правовую систему. Так, в решениях по делам «Ваньян против России»[37] и «Худобин против России»[38] Европейский суд признал нарушение ст. 6 Конвенции в связи с тем, что заявители были осуждены за преступления, совершенные в результате провокаций со стороны органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Правовые позиции, сформулированные Европейским судом в указанных постановлениях, привели к внесению изменений в Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности»[39]: ст. 5 данного Федерального закона была дополнена новым положением, в соответствии с которым правоохранительным органам запрещается подстрекать, склонять, побуждать граждан к совершению противоправных действий.

В 2011 г. был сделан важный шаг на пути совершенствования механизма имплементации правовых позиций Европейского суда по правам человека в систему нормативно-правовых актов РФ - был принят Указ Президента РФ от 20 мая 2011 г. № 657 «О мониторинге правоприменения в Российской Федерации»[40].

Указ обязал Министерство юстиции РФ осуществлять мониторинг правоприменения в РФ с целью выполнения решений КС РФ и постановлений ЕСПЧ, в связи с которыми необходимо принятие (издание), изменение или признание утратившими силу (отмена) законодательных и иных нормативных правовых актов РФ. Также Указ налагает на Следственный комитет РФ, федеральные органы исполнительной власти и органы государственной власти субъектов РФ обязанность представлять ежегодно в Минюст РФ предложения к проекту плана мониторинга и доклады о результатах мониторинга, осуществленного указанными органами, а также принимать в пределах своих полномочий меры по устранению выявленных в ходе мониторинга недостатков в нормотворческой и (или) правоприменительной деятельности. Минюст РФ на основе докладов федеральных органов исполнительной власти и органов государственной власти субъектов РФ о результатах мониторинга, осуществленного ими в предыдущем году, и других материалов, поступивших в Министерство, подготавливает проект доклада Президенту РФ о результатах мониторинга и предложения к плану законопроектной деятельности Правительства РФ. После рассмотрения Правительством РФ доклад о результатах мониторинга представляется Президенту РФ, который может дать поручения государственным органам и организациям, а также должностным лицам о разработке законодательных и иных нормативных правовых актов РФ и принятии иных мер по реализации предложений, содержащихся в указанном докладе. Как следствие, Указ Президента РФ от 20 мая 2011 г. урегулировал крайне важный пласт общественных отношений, связанных с реализацией общих мер по исполнению решений Европейского суда по правам человека.

Фундаментальным принципом, которым руководствуется государство при исполнении решения Европейского суда, является свобода государств – участников Конвенции в выборе средств для исполнения этих решений[41]. Но эта свобода в выборе средств реализации конкретных постановлений Европейского суда условна, поскольку все они согласуются с контролирующим органом Совета Европы. Именно государство определяет совокупность средств и способов реализации названных актов и является ответственным субъектом за их осуществление перед Европейским судом по правам человека. Причем здесь под термином «ответственность» необходимо понимать именно ту ответственность, о которой говорится в преамбуле Конституции РФ, т.е. об ответственности как о способности проявлять заботу о будущем, быть причиной тех изменений, которые нужны, причем по собственному намерению, а не от обязанности претерпевать негативные последствия[42]. По мнению А.Р. Султанова, ответственность за быстрое приведение законодательства в соответствие с требованиями соблюдения прав человека и основных свобод должна лежать в первую очередь на законодателе, во вторую очередь может быть также взята и Правительством РФ, которое, обладая законодательной инициативой, может выступить инициатором приведения законодательства в соответствие с европейскими стандартами прав и свобод человека. В Постановлении от 26 февраля 2010 г. № 4-П Конституционный суд прямо указал, что не только Конвенция о защите прав человека и основных свобод, но и решения Европейского суда по правам человека – в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, – являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права[43].

Очевидно, что законодатель и исполнительная власть в рамках обязательств по исполнению международных обязательств государства уже не может исходить исключительно из собственного усмотрения в сфере регулирования отношений, возникающих в ходе реализации права на судебную защиту, они жестко ориентированы на вырабатываемые Европейским судом стандарты правосудия[44].

Дата добавления: 2015-07-13