Памяти Уитмена

Восстание деревь ев

Восстание деревьев – тяжкий труд, Чреватый избавленьем от корней. Стволы всей кривизной не виноваты, Что начинают гнуться, если слишком Возносят к небу трепетную крону. И ветви не всегда способны ветру Легко противостоять. К тому же лес Не встанет на защиту дерева, оно В любом лесу предельно одиноко. Одно лишь можно совершать совместно: Шуметь. И плакать под дождем. И даже ищет молния одно Единственное для удара, и при этом Отнюдь не слабое. Людской топор Намеренно высматривает сильных. Когда деревья вздумают восстать, Взлететь, чтобы покинуть эту землю – Страдалицу от хищности людей – И улететь на новую планету, где Возможность будет мирно шелестеть, Не ведая пилы или пожара, Им надо будет только сговориться, Когда и как, чтоб не заметил враг, И главное при этом: брать ли птиц, Которым неуютно без деревьев, И кто их знает, вцепятся они В кору и ветви, как тут улететь? Или, напротив, унесут на крыльях Куда-то не туда и бросят там же… Вот тут-то лес погрязнет в разногласиях, Когда дубы считают так, берёзы этак, Ещё осины молвят поперёк, А может быть, им вовсе нечем молвить! Для заговора надобен язык,

463

глава девяносто четвёртая

Родной и общий, общий и родной, Он у деревьев как-то не сложился. Да что деревья, если даже люди Шумят впустую, забывая корни, Без общего родного языка Даже стоять не могут на своём, Не то чтобы воспрянуть, словно лес, Который размечтался под дождём.

Уолт Уитмен, гигант, превратившийся в Супермена и Бэтмена, вот ты стоишь, опираясь на небоскрёбы, на все ещё целые

башни-близнецы, ты и ныне олицетворяешь собою величие поэта, воспевающего

Америку, её прерии, протянувшиеся до Аравийской пустыни, Ливийской

пустыни, Синайской пустыни,

воспеваешь её скалистые горы, нависающие над всеми, всё ещё не открытыми Памирами, Балканами, Кавказами и Уралами, воспеваешь её океаны, омывающие Европу и Африку, Индию

и Атлантиду, вот твои корабли, армады, плывущие по водам и плывущие

под водой, воспеваешь её небеса, они все твои, где летят твои стальные кондоры, небеса, пронизанные томагавками, летящими дальше

в кромешное пространство, воспеваешь её города, на которые никогда ещё не падали

чужие бомбы, её человека, потомка Сизифа и Голиафа, который стоит, как и ты, опираясь на все свои уцелевшие небоскрёбы, одной рукой, как Атлант, поддерживающий свою

собственную Луну, переживший все катаклизмы, избегающий катаклизмов

и грозящий ими, он стоит, как и ты, другой рукой опираясь на глобус,

всё ещё целый, с его уже покосившейся осью…

Электронное тело пою…

Пока меня не убили током высокоточные приборы, Я, мир огромив мощью моего электронного голоса, моё электронное тело пою, пронизанное острыми лучами невидимого света,

464 глава девяносто четвёртая

наполненное тесными частицами собственной тени,

тени, падающей в обмороке внутрь собственного тела,

тела, которое сквозь все мировые сети проходит невредимым,

углублённое в себя здравомыслящее, трезвое тело,

витающее среди других таких же в себя углублённых тел,

тело, посылающее короткие и доступные всем признаки жизни

всем, тебя признающим, прочим удобным

для собственных душ телам. О моё тело, благородное и неистребимое, полнящее с успехом тебе положенное пространство, где другое удобное тело тотчас же видит твоё довольное тело, законно заслонившее собой все земные пейзажи, весело погружающееся в ещё тобой не выпитое море, уверенно дышащее ещё тобой не съеденным небом, и всё это небо неумолимо заполняется твоей земной мечтой, мечтой электронного тела о всё новых и новых

технологиях, всё более тонких, уносящих тебя всё выше сквозь незначительные чужие звёзды в любые новые и новые измерения, где ныне и присно верно бдит над тобой любимым твой личный и верный ангел-телохранитель.

Дата добавления: 2017-01-13