Мёртвая бабушка

Каблу к

Рыба

Яйца

Лайв

Вайп

ЗаТО

СамОВЫПИЛ

Близнец

Сиамские братья не могут

бежать наперегонки.

У нас всего одно тело

и на двоих четыре ноги.

Его пара ног между моих –

это, собственно, весь мой брат.

Я поглотил его с потрохами –

так о нас говорят.

Ноги, торчащие из меня, –

это и есть мой брат.

Больше нет у него ничего –

остальное досталось мне:

голова, две руки и сердце –

я богаче его стократ.

Одним всё, другим ничего:

мы живём в свободной стране.

Акушеры орали так,

будто родился чёрт.

После нам подобрал психолог

посильный спорт.

Мы стали бегать в четыре ноги

по дорогам, полям, лугам.

Благодаря четырём ногам

быстрее, чем Форрест Гамп.

Я не мог поделиться с ним

игрушками, барахлом.

Ни любимым котом, ни книгой,

ни музыкой, ни бухлом.

Только и мог, что лучшие «Мартенсы»

я ему уступал всегда

– Ну что, – спрашивал, – ты доволен?

А он ни нет и ни да.

Но зато он бежит со мной

на равных, не тормозит.

Но доктор нас разделить решил

у всех на глазах онлайн.

Он говорит, что один близнец

другому как паразит.

Вот он над нами занес пилу –

командует: айн, цвай, драй.

По касательной на стене

485

госпитальной забрезжил свет,

мы вышли на воздух сквозь известь

белых отвесных стен.

Пьяный врач мне сказал,

что тебя больше нет.

Но ты рядом со мной идёшь

в полный рост – не призрак, не тень.

С пластырной свастикой на груди,

с повязкою на глазах,

мой брат такой, каким его

я представлял всегда.

То рядом идёт, то бежит вперёд

быстрей, быстрей и быстрей.

Ловкий, будто рыбак Андрей,

смуглый, как Деррида,

без всех санитаров, поводырей,

и нас не разлей вода.

Прекрасен город детства номерной,

в пробирке выращенный атомной войной,

ураново-графитный и тоннельный.

А вот и я, мальчонка заводной,

стою с сестрой на горке ледяной.

Нам рёв реактора был песней колыбельной.

Я мог будильник тупо выкинуть в пухто,

тогда моя сестра осталась бы живой.

Она бы проспала, как школу, свой флэшмоб.

Теперь наш округ с гордым именем ЗАТО

её отрезанной гордится головой.

В спортзале на столе стоит закрытый гроб.

Ты знала несколько в обход секретных троп.

За сквер Гагарина пошла, за «егозу»,

за предприятие «Электрохимприбор»,

что развалилось, как гигантский изотоп, –

и за контрольную шагнула полосу.

Ты это сделала, я думаю, на спор.

Такой бетонный был у города забор,

что аж иметь хотелось крылья за спиной.

Особенно когда занюхаешь бензин

или другой какой случится перебор.

А выражению «за каменной стеной»

нас научил сожитель матери, грузин.

Теперь моя сестра Валерия, Лерон –

486 глава девяносто девятая

не просто Лера, блин, Холера: всё ЗАТО идёт с цветами, свечи жжёт и пьёт до дна. Присутствует ОМОН на месте похорон, и голову её несут на палке, и хуй кто нам скажет, что у нас отсталая страна.

Мать, провожая в путь, наказала

не курить, не пить, не плясать запрещённый тверк.

– А не знаешь, куда забрела, где бродишь, – иди к вокзалу:

там будет написано – Петербург или Кёнигсберг.

Я ушла в ноябре, но в кедах на босу ногу.

Это такая мода: если в носках, то лох.

Поначалу было немного боязно, одиноко,

но постепенно внутренний холод и страх заглох.

Я хотела сниматься в кино, быть моделью, участвовать в шоу

«Голос».

Но мое имя пугало до смерти всех и всегда.

Я себя называю Лера. И у меня есть бонус:

зелёная виза во все страны и города.

Трудно идти своим ходом без «Яндекс-карты».

Шла в Москву или в крайнем случае в Петербург.

Но оказалась в Восточной Пруссии, родина Канта.

Слово «Кёнигсберг» на вокзале я не осилила: много букв.

Я ступаю на грязный лёд в конверсах, адский холод.

Меня приветствует всякий сброд и городской оркестр.

За неделю мне надо полностью уничтожить город.

Это почётная миссия, лёгкий квест.

От меня нельзя откупиться талерами и кронами.

Я только выйду на свет – от меня взрывною волной

несутся слухи и страх наряду с холерными вибрионами,

то есть весь этот праздник, который всегда со мной.

Так что просьба любить и жаловать. Я холера.

Вот захожу в кабак, и меня там никто не ждёт.

Этот уровень я пройду и найду себе кавалера.

И всю правду ему скажу, он обнимет и всё поймет.

По периметру карантин – в караулах, штыках, кордонах.

А в пивняках аншлаг: просто пир во время чумы.

Вон сидят бургомистр и Кант в респираторах, как в гондонах.

Подойду, попрошу у них хоть немного ума взаймы.

Каждый мой шаг и звук означают гибель.

Это чует каждая тварь – даже крыса и таракан.

Пролетел с фонарём в руках бургомистр Готлиб фон Гиппель,

серой мышью в подземный люк просочился Кант.

Я рванула было за ним в катакомбы и переходы,

но быстро слилась назад, чтобы сжечь за собой мосты.

И вот снова кругом одни полудурки и нищеброды

глава девяносто девятая 487

и другие прусские свиньи – то есть гопники и менты.

Надо будет их позабавить праздничным фаерболом

на радостях, что на всякую сволочь не повелась.

Хватит: год назад я запарилась с экс-нацболом:

пить не пил, но в быту оказался такая мразь.

Надо ль гриндить весь этот сброд: холуёв, алкашей, задротов,

истощаясь, как вечер в тень, выпадая в слепой азот,

прокачав, как отвальный шлак, человеческую породу,

ускользая в вокзальный дым, асептический креозот

и на щебень осев золой; пахнет шпалами, мчится гибель.

В тот же миг у меня внутри кто-то резко рванул стоп-кран –

и случился всеобщий вайп под названием самовыпил.

И, подтаяв, крошился лёд под ногами в такую рань.

Как зомби движется толпа, и нет конца: собес, бюджетники идут в концертный зал. Там будет выступать певец-гермафродит. Все в драповых пальто и шапках, без лица. По телевизору кумир на днях сказал, что скоро тоже он кого-нибудь родит, как Пугачёва двойню. – Путин наградит своим портретом и папаху может дать перед концертом – от казачьего полка. – Ну, насчёт этого, он, может, и пиздит, что президент ему согласен сперму сдать, а вот папаху дать – так то наверняка. Вся будто склеена из серых лоскутов, колышется людская хмурая река, у входа в БКЗ грозя свернуться в тромб. Все с транспарантами, с гирляндами цветов, гигантского из листовой фанеры мудака вздымают над толпой и тащат вшестером. У нас на каждую голимую попсу всегда аншлаг в культурном храме БКЗ. Сегодня праздник, и народу полный зал. А я в аквариуме, будто на весу, смотрю на очередь у кассы буквой Z, по дикой смеси смол я чувствую вокзал. Товарный поезд моё тело пощадил, разрезав позвонки, как опытный хирург. Я стала донором известного певца, который страшен на лицо, как крокодил, вертлявый андрогин, любимец всех старух, а тело детское теперь, как у юнца. Моя отдельная от тела голова теперь помещена в сверкающий сосуд.

488 глава девяносто девятая

Стоят чиновники с родителями в ряд. Звучат торжественные лживые слова, в стеклянной призме дети голову несут, и салютует юных воинов отряд. Кусками толстый лёд лежит со всех сторон, а я ворочаюсь внутри, боясь задеть глазными яблоками мёрзлое стекло. Певец-гермафродит ступает на перрон, и я его лицо пытаюсь разглядеть, но в линзы видно лишь вокзальное табло.

– Чтобы брать яйца с ярким желтком гурьевской птицефабрики,

надо иметь возможности нашей Галины Олеговны.

– Ещё бы, с такими детьми, как Тигран и Гарик,

не будешь, как мы, мантулить за кусок хлеба!

– Она на работу ходит, только чтобы себя показывать.

– А Тулеев учителям раздаёт кроликов и курей:

у меня сестра из Кемерова, так она по скайпу рассказывает,

что там и участки, и ссуды, чем у нас, получишь скорей.

– Вот это я понимаю, что значит рука хозяина.

– Никаких наркоманов, пьяниц, и чисто, как заграница.

Потому что Аман Тулеев, как говорят, за Сталина.

Там у них и порядок, и Томская писаница!

Туда в выходные все ездят семьями и на лыжах катаются.

Это лучше, чем по Европам наши рубли мотать.

– А моим как с гуся вода: всё время на Кипр мотаются.

Говорят: заведём детей, с ними тоже будем летать.

– Так зато вам не надо будет с ними сидеть, и ладно.

Станете с лыжными палками летом бегать по площади.

Говорят, для сердца полезно. На фитнес ходить накладно.

– Мы и так у себя на даче с мужем вкалываем как лошади!

– А вот мы говорили с вами насчёт Галины Олеговны.

Она же при Горбачёве спекулировала талонами

на спиртное. Готовилась уже было в тюрьму последовать,

так армян её, как вы думали, откупился тогда зелёными.

– Вот людям не стыдно завучем быть после такой истории.

И фигурять по школе, чтобы наряды показывать.

Два её сына – вы знаете кто? Директора крематория!

И говорят, там такое творят. Даже не буду рассказывать.

– А наши ребята гибнут сейчас, защищая Крым от бандеровцев.

А вы, кстати, знаете, почему Украина на нас напала?

Чтобы Путину помешать реставрировать СССР.

Ну и этот Барак помог, это главный их запевала.

– Я весь день у доски стою: все ноги натёрла туфлями.

– Ну а я припотела вся: оделась не по погоде.

глава девяносто девятая 489

– Я вчера десяток взяла, два яйца оказались тухлыми.

А ещё, говорят, теперь в яйца впрыскивают наркотики.

– Вот и в яйца уже молодежь даже стала колоться спайсами,

а спидом раньше болели, а нынче и курят спиды!

– То-то я и гляжу, что вся школа так и чешется между пальцами,

я-то думала, что чесотка, а значит, от наркоты.

Региональный комикс про педсовет в разрезе

вам сегодня предъявит вот такую картину:

прилично одетая дама в дешёвом зубном протезе

насилует, будто рыбу, образовательную рутину.

Это директор одной муниципальной школы.

40 лет жизни, а главное, сердце отдала детям.

А они изготовили фотожабу, изобразив её голой

с селёдкою между ног на кухонном табурете.

Она об этом не знает, так как не освоила интернета,

зато иногда по ящику смотрит веселый ситком «Сваты»,

где бабки с дедами друг перед другом ходят полураздетыми.

А на неё в голом виде взирают только её коты.

Среди молодых коллег она смотрится грозным Вием,

являя собой наглядное, можно сказать, пособие:

какими все скоро станут от туфель до головы и

как превратиться в ксерокс её образа и подобия.

Все будут брать в магазине мороженую рыбу,

каждая станет тайно с мёртвою рыбой жить.

Греть своей плотью, гладить, мять ледяную глыбу,

словно пытаясь тело мёрзлое ублажить.

А есть ещё информация с вероятностью в 100 %:

каждый член коллектива из девушек или дам

по закрытым данным спецгруппы «Левада-центра»

становится рыбой-мутантом к 50 годам.

Подобные трансмутации проявили себя впервые

сразу, как только пали советские предрассудки.

Но и в лихие 90-е, и в тучные нулевые

к этому отнеслись как к жёлтой газетной утке.

Школьный день, как всегда, завершится в рыбном отделе

у лотка с мороженой рыбой магазина «7я Семья».

В этот раз она выберет хека, чтобы греть его в тёплой постели,

и забудется сном, и прильнёт к чешуе чешуя.

490

ГЛАВА № 100

В раю не будет никакой жизни, там будет прекрасная, божест венная, чудесная, но смерть.

Прицельный выстрел

Ты прицельный свой выстрел отменила а жаль

веткой мокрой сирени раздвинула воздух

на разведку послала шмелей

из жилетных карманов

и доброе злое своё

подготовила для примененья

так и что?

куда ни гляну

всюду ты

холодной веткой раздвигаешь воздух.

Во время прогулки под сердцем у города

(отели-англетеры

иностранцы пьют коктейли

немцы-англичане

а у нас ни цента в кармане)

у Ирины скрипел каблук

и она не могла в полной мере

наслаждаться ни Острой Брамой

ни пёстрой рекламой

ни свеженькими авто

припаркованными к обочине булыжной мостовой

ни позолотой и красотой

витрин где всё что нам не надо

ни охлажденным лимонадом

мы слушали её каблук она страдала.

Неожиданное и печальное

появление мёртвой бабушки

из-за печки покрашенной серебрянкой

розовая свежая

взгляда избегает

а ведь мне единственный только он и нужен

491

верхний шерстяной платок сняла

улыбнулась весёлому в себе

и вышла в соседнюю комнату навсегда

о медленно удаляющаяся фигурка размеренная походка прямая спина как тебя заставить обернуться

я окликнуть бабушку не имею права по законам сна как несправедливо.

Дата добавления: 2017-01-13