Вслед за разноцветным тверским Покемоном

Раб в эпилоге

Взгляд

Слуга

Петух

Трезубец творчества

Случай

Сор

Сон

Трезубец тайн бытия

Огнь

Эпитафия

Click

Мы атомный увидим гриб.

(Пока ж забей косяк.)

Мы заслужили этот всхлип.

Приметь дверной косяк

и прислонись. В запасе - шприц.

Косяк тебе не ах -

колись, мой нищий. Где тот принц,

что с черепом в руках?

Он чашу мимо пронести

ещё молил. Но вот,

похоже, дело не спасти,

теперь не пронесёт.

Ты был убог и невелик.

Уже не «всхлип» - скорее «click».

Не соблюдавшие приличия и соблюдавшие (с трудом), поэты с манькою величия здесь жили розно и гуртом, и в тайной или явной похоти

504 глава сто вторая

они слонялись по углам,

а манька им давала походя,

производя словесный хлам,

они завидовали, злобились,

но как-то, обмывая зло,

налились ядом и полопались.

Теперь здесь тихо и светло...

Ну чу! Не новое ли племя тупой сапог вставляет в стремя?

Люди говорят: хотим убить!

Потому их так легко забыть.

Лучше вообще о них не помнить.

Трудно ль память праздничным заполнить?

Есть тишайшие затоны,

где гребенчатые есть тритоны.

Есть изящный шампиньон

и красно-коричневый каньон.

Но меня сегодня больше огнь

плавников тревожит. Не могу

не сказать, как незабвенно окунь

видится мне, стихший на скаку,

с жёлтым окаймлёнными очами и хребта торчащими лучами.

Он в ванной. Дверь приоткрываю –

зову, зову. Но он не слышит.

Я знаю, что он умер. Знаю.

Но почему тогда он дышит

всем юношеским телом гладким?

Стоит и фыркает под душем.

Я пробираюсь сном украдким

(зачем во сне мы так недужим?)

в столовую – стоит подруга

и что-то говорит мне. Нет ни

одушевленья, ни испуга.

Не слышу. Камня безответней

стою. Я снюсь ей так же, верно, как мне мой друг. Всё это скверно.

полюбовница тиха спит а только что полыхали в два греха с нею на плато

глава сто вторая 505

я смотрю как бы мертва тряпочкой она безголоса голова обезглазена только что ещё жила издавала стон обступает смерти мгла с четырёх сторон

столь моё а стало сор

надо вынести на двор

Тихо по ковру – и к двери.

Там на плечиках пальто.

Шапка вроде шерстяного зверя.

Кто поможет, если что?

Шею в шарф укутываю тёплый.

Вышел. Снег глаза слепит.

По дорожке – неторопко

к магазину «Общепит».

Там беру батон нарезанный,

луковицу, колбасу

и домой, спокойный, трезвенный,

продовольствие несу.

Отворяю дверь и на пороге

аккуратно вытираю ноги.

Есть проблема сочленений. Вижу пёстрый мухомор. Иль петух, мажор хотений, за миноркой мчится, скор. Иль какое-нибудь Ильмень распласталось озерцо – в нём сплелися ил и пламень – то-то славное словцо! Мы должны в мишень снаряды класть по центру точненько, чтоб слова и слов наряды сочленялись прочненько.

И тогда наш галл поджарист,

и задирист, и пожарист.

Поёт ли птица бренная в лесу, я птице восхищение несу, трепещет ли ручей, переливаясь,

506 глава сто вторая

летит ли с древа лист, переселяясь

из жизни в смерть, я повинуюсь им.

И нет душе отрады соприродней,

и нет повиновения свободней.

Орган твой, Свартифосс, неотразим.

Я вспомнил этот чёрный водопад,

и неустанную его работу,

и кротко-травоядную пехоту

овец, что белизною склон кропят...

Ни бог, ни червь, ни царь, ни раб – слуга тому, что высоко. Не свысока.

Мы столкнулись взглядами. Таких

взглядов не встречал я никогда.

Если бы непостижимо стих

мир и онемели города,

если бы на свете все часы

стали и в полёте замерла

птица, а двуклювые весы

отложили бренные дела,

если бы не только внешний мир

испарился, но и душ разлад

человечьих отлетел в эфир,

ты бы мог представить этот взгляд.

Я смотрю на игуану дня.

Игуана смотрит на меня.

В праздное время забавился

с музой своей на пиру,

но не размяк, не обабился,

ту ж высекая искру

в пасмурный день, что и в солнечный,

радуясь или браня,

пашню с рассвета до полночи

острым пером бороня.

Много ли, мало ли родственных

братьев найду по уму,

раб недостаточеств собственных,

критику ёмко приму.

В бедности не побираюся.

Не для похвал я стараюся.

ГЛАВА № 103

507

Если есть пережитки прошлого, то существуют и недожит-ки будущего. Получается, мы имеем дело то с недожидким, то с пережидким потоком времени.

* * *

как же это надоело надоело вот совсем я не знаю это дело нету вроде вот проблем

у проблем такое свойство возникают и живут страшное у нас геройство объявить что всё зер гут

непонятны мне усилья всех насильников младых непонятно и бессилье их товарок дорогих

непонятно, непонятно это пятна на душе ну пускай уж тут вот пятна чем раскинутся вообще

* * *

между делом между делом я чего-то написал а потом занятый телом я пошёл и вдруг заснул

и потом во сне прелестном липком нежном как ещё я узрел что интересно что такое там вообще

я ведь раньше и не думал ведь оно само взялось ну представим скажем дунул и давай уж на авось

но вот нет. теперь пичалька надо мучить и терзать я умею лишь начальный в детскую хочу кровать

508 глава сто третья

но мне строго произносят не ходи туда-сюда и такое вот приносят что мне стыдно, господа

у него на чашке, в блюдце в голове и на венке если только не смеются значит это ананке

знаю, знаю, что ананке знаю где лежит печать знаю где все наши танки и кому бы настучать

но не ведаю, отколе добродушный господин преподносит, горе, горе равнодушный апельсин

* * *

когда мне нехорошо

я убиваю людей

когда мне совсем уж нехорошо

я вызываю детей

дети садятся вкруг знают, что-то рассказываю я их настоящий друг но их тоже обязываю:

ваня, с тебя метр полотна катя, с тебя пуговицы валя, с тебя говна собрать со всей нашей улицы

если вы хотите узнать

что происходит потом

то хрен вам, идите спать

вместе с оставшимся от работы говном

* * *

и страшно встать и нет за что уцепиться

холодна и быстра водица

не понимаю этого кайфа, хлам

мой нежный, любимый лежит по углам

глава сто третья 509

и ждёт меня, ждёт,

видимо не дождётся

но кто-то и про это в ФБ жжот

а он то перевернётся

вверх тормашками, пока

не начистят ему бока,

то уж и тёпленькой водичечкою обольётся

* * *

разрезаем на кусочки

нечто что осталось вот от дочки

той

что была после запятой

и странно бы представить её вой, ведь язык был вырезан с самого начала, Саныч привык но вой, хоть его не было, всё равно стоит в голове как же все хотят навредить родимой Москве

* * *

любимая я так тебе пишу что б ты не знала что любимая доверься скажем я карандашу меня б немедля раскусила б

а так я вот пишу себе пишу и это просто вот законы физики но ведь доверься я карандашу ведь всё равно решили б аналитики

мне так тепло, так душно и душевно я смерти так хочу и жизни так хочу любимая! пусть пафосен безмерно но я тебя хочу

* * *

комбинатор прячет нож ну и что ж

что ж, его не унечтож-еш? не в стране стоят войска тоска нежность радость

510 глава сто третья

грусть

ну и пусть

такая тоска

до каждого волоска

может, через вьющийся волосок

попадёт в висок

а там уж и до мозга

довольно близко

жаль

что гораждно жёстче

посвистывает розга

и мозг не услышит

поскольку изрядно визга

ГЛАВА № 104

511

Удача – это мозаика, составленная из множества отдельных неудач. И это очевидно. Неочевидно, кто и какую мозаику со­ставит из наших удач.

* * *

Кротовые загоняли меня за пивом.

«Что, папаша, жалко пару литров для зверьков?»

А закусывают лишь дождевыми червями,

Сидя перед своими подземными церквями.

Читают хором «Землеройное соборное уложение».

Особенно в период размножения.

С ними всегда много кротовых баб и малышей.

И все пьют за нерушимый союз землекоповых и слепышей.

Но, когда под землёй наступает ночка,

Разбредаются кроты преимущественно поодиночке.

* * *

Пока ты спишь, что-нибудь да исчезает.

То деревенька, а то и город.

Хотя позднее уже понимаешь,

Что город был не вполне настоящий.

Помнишь, там был летаргический транспарант,

А на нём легкомысленный звероящер?

И можно было вполне ожидать,

Что город скоро сыграет в ящик.

Хорошо, что мы там не пошли

Вкушать пищу с местным властелином.

Гадом буду, накормил бы он нас пластилином.

* * *

Как хорошо пахнут бархатцы,

Когда они надломлены.

Их надломители точно установлены.

Это, как всегда, были коты.

И Господь не поразил их молнией с высоты!

* * *

Я был сильно пьян, я не соображал ничего.

И в таком состоянии написал Джону Лайдону письмо.

Написал угрюмо, неотвратимо и невыразимо.

Временами вообще писал без слов.

Как бы шумом шагов по вершинам тутовых дерев.

512 глава сто четвёртая

Вытягивал его, как романс вытягивает Милий Балакирев.

Убаюкивал его, словно молнию в поле.

Украшал его, как невесту-лисоньку над ручьём.

Джон Лайдон его прочитал и уничижил меня в сердце своём.

Афанасий Покемону Разноцветному говорил:

«мой зайчик, киска, птичка...». Любил Афанасий и сексуальные эвфемизмы типа

«чей это хоботок?». Показывал Афанасий Покемону Разноцветному порножурналы И другие достижения секс-индустрии. И вот убежал Покемон Разноцветный, спасая душу свою. Афанасию уж не поднять высоко свой рог. Стал он посмешищем для соседий. Соседи лежат с покемонами в логовищах и смеются. Толковали, что стал Покемон с кречетами посол

от великого князя. Говорили, что под Казанью он был прострелен

ордынской стрелой. Говорили, что в Смоленске он в следственном изоляторе, том,

что на Проспекте Гагарина

(следственный изолятор № 0001 УФСИН России). Говорили, что он в смоленской дурке.

Говорили, что пляшет он на верёвочке у беспечных ефиоплян. Но день дню передаёт речь и ночь ночи открывает знание. Узнал Афанасий, что в Болливуде Покемон Разноцветный. С Рией Син пьёт коктейли. С Сонам Капур ходит по саунам. С утра вкушает тыквенный карри с нутом и цукини. Вкушает в обед зелёный паштет из чечевицы. Вкушает на ужин ведические конфетки. И прекраснейшие юноши играют ночами для тверского Покемона.

Звучат для Покемона ночами

Ситар, сарод, танпура, бансури, шенай, саранги и табла. Играют индийская продольная флейта, гхатам и скрипка. И наполнилась душа Афанасия чёрной тоской. Ранним утром отправился в путь за Разноцветным

тверским Покемоном. Отправился за море Дербентское, море Индийское и море Чёрное. Пошёл от государя своего великого князя

Михаила Борисовича тверского. Пошёл от владыки Геннадия тверского и Бориса Захарьича. Пошёл от братьев Гамида и Зафара.

глава сто четвёртая 513

Пошёл специально от Витьки Карася.

Поплыл Афанасий Волгою и пришёл в монастырь калязинский. У игумена Макария и святой братии получил благословение. Из Калязина плыл до Углича, из Углича в Кострому

и Нижний Новгород. В Нижнем Новгороде две недели ждал Хасан-бека,

посла татарского. Бывал Афанасий в кабаках нижегородских,

слушал речи сепаратистов. О свободном Нижегородско-Суздальском княжестве. О победе Василия Тёмного над Дмитрием Шемякой. Об укрощении гордых, проклятых и уклоняющихся

от заповедей. Приехал Хасан-бек с кречетами от великого князя Ивана. И было кречетов девяносто.

Поплыл Афанасий с Хасан-беком вниз по Волге. Казань прошли, Орду, Услан, Сарай. Дальше поплыли на другом корабле.

Плыли мимо Астрахани, месяц светил, и татары кричали страшно. Афанасий ничего не слыхал, и кораблик бежал себе под парусом. Три раза брали Афанасия на речной гоп-стоп. Пять раз просто грабили и забрали всё до последней сигареты. И пошёл Афанасий, заплакав, в Дербент, а из Дербента в Баку. А потом пересёк море и попал в персидский Чапакур. А Разноцветный Покемон пил в это время митхи-ласси И слушал, как юноша на крыше дудит в эккалам. Афанасий из Чапакура пошёл в Сари, оттуда –

в Мазандаранскую землю. Из Мазандаранской земли пошёл в Амолию и Рей. Так он пришёл в Тарому, где домашний скот кормят финиками. А потом дошёл он до пристани Ормузской. Там жар такой, что человека сожжёт. Тут провёл Афанасий первую Пасху.

А в день Радуницы поплыл Афанасий за Море Индийское. А в это время Разноцветный Покемон и Шах Рукх Хан Играли сутками на индийском биллиарде. А в это время Разноцветный Покемон и Абхишек Баччан Гоняли сутками на спортивных автомобилях. Плыл-плыл Афанасий; и вот приплыл. Смотрит – тут Индийская страна, люди ходят нагие, А голова не покрыта и голые груди, все ходят брюхаты. Волосы в одну косу заплетены, и дети у них родятся каждый год. И мужчины, и женщины – все нагие да все чёрные. А Разноцветный Покемон и Аджай Девган В это время курили цветочный кальян.

Смотрит Афанасий: племена, имеющие жертвенную усладу, Призывают светлое пламя. Смотрит Афанасий, как семеро вдохновенных хранят птичий след.

514 глава сто четвёртая

Нагие мальчики и девочки поют Небу и Земле хвалебную песнь,

А у самих срам не прикрыт.

Смотрит Афанасий: бредут приносящие радость зори,

Как стадо коров.

Смотрит Афанасий: не останавливаются давильные камни,

Сома течёт и коршуны весело кружат и молнией пронзает ракшаса.

А Покемон Разноцветный нежится на Гоа -

Park Hyatt Goa Resort and Spa. Там дружелюбный и честный персонал, вкусная еда, Наилучшее соотношение цены и качества. Афанасий же видит неких мужей, что украсились, как зори,

звёздами, Они несгибаемые, непоколебимые, пьющие сому из выжимок. Видит он семерых певцов неба, собирающих нектар,

источаемый Луной. А Покемон Разноцветный и Али Мохаммед Зафар на яхте плывут. Яхта крейсерская, имеет комфортабельные каюты. В каютах не затихает Death Metal. Поют Arch Enemy про своего заклятого врага. Звучит гроул Necrophagist.

Потом послышатся пугающе Behemoth и Children of Bodom. И только вечером немного негромкого панк-рока для дам. Афанасий же смотрит на Млечный Путь И видит, как сома мчится бурным потоком. Давно забыл Афанасий, как его звать.

Не для него делают вино из больших орехов и брагу из татны. Не для него стоит Джунгар-град на каменной скале. Совсем забыл Афанасий тверского Разноцветного Покемона. Для него лишь льётся сома потоком. Сома - пастух мирозданья - по небу идёт, всё озирая. И кажется Афанасию, что он первый из пьющих сому. Пусть Большая Медведица головою стоит на восток. Пусть выезжает султан, а с ним двадцать визирей и триста слонов. Пусть на султане кафтан весь яхонтами унизан. Афанасий, пьющий медленно сому, превосходит миры. Афанасия, пьющего сому, не растерзает орёл или гриф. Сома как ветер неослабевающий и речное течение. Сома из кубка хотара радует совокупность клеток организма. И кажется Афанасию, что, выпив сомы, он изменит течение жизни. И кажется Афанасию, что он сильнее слона, У которого в хоботе железная цепь. И кто перед ним махдум,

Что сидит на золотых носилках под шёлковым балдахином? И кажется Афанасию, что тридцать триллионов клеток его тела Сияют от сомы.

И все клетки окружены небесным межклеточным веществом. Думает Афанасий, что в мышцы его сам Индра вошёл. Думает Афанасий, что скелет его - это мандала,

глава сто четвёртая 515

На которую смотрит Сома-светило.

Чувствует Афанасий, что кожа его солярной природы.

Чувствует Афанасий, что его кровь чиста и светла.

Словно прошла через цедилку из овечьей шерсти.

Чувствует Афанасий, что печень его сияет,

Как великий боец, непобедимый в боях.

Чувствует Афанасий, что его сердце разрушает всякую ложь

И двигает правду вперёд.

Чувствует Афанасий, что селезёнка его

Удаляет болезни, побеждает неприятеля, убивает чудовищ.

Чувствует Афанасий, что его головной мозг

Держит во власти планеты и звёзды, растения,

жертвоприношения и жрецов.

Чувствует Афанасий, что его щитовидная железа

Принесена орлом с высочайшего неба.

Чувствует Афанасий, что обе почки – это дети земли и неба.

Знает Афанасий, что не осталось для него

Биологически значимых элементов, кроме сомы.

Чувствует Афанасий, что оба лёгких его

Всевозбуждающие, всезнающие, небесные и возлюбленные.

В грязных лохмотьях лежит Афанасий на берегу и умирает.

Больная тощая собака к нему подошла.

Но больше не видит он ничего и не слышит.

А Разноцветный тверской Покемон куда-то на боинге мчится.

Но, скорее всего, это снится Покемону тверскому.

Оказалось, и покемоны порой видят сны.

516

ГЛАВА № 105

Философская лирика – это как металлургический балет. Впрочем, из этого абсолютно ничего не следует, кроме того, что металлургический балет теоретически возможен.

Дата добавления: 2017-01-13