Человек и власть 12 страница

говорил Сталин. —...Энгельс был сын фабриканта.................... Управлял

своей фабрикой и кормил этим Маркса. Чернышевский — сын попа — неплохой человек. И наоборот, Серебряков был рабочим, а вы знаете, каким мерзавцем он оказался. Лившиц был рабочим, а оказался шпионом...

...Есть у вас еще другая, тоже неправильная точка зрения. Часто говорят: в 1922 г. такой-то голосовал за Троцкого. Тоже неправильно, человек мог быть молодым, просто не разбирал­ся. Дзержинский голосовал за Троцкого, не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине, против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо. Это был очень активный троцкист и весь ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось»^[16]. Далее добавил, что Дзержинский потом открыто перешел к нам и дрался с нами против троцкистов.

В своем выступлении Сталин утверждал, что после смерти Ленина ЦК партии оставался верным его политической линии. Многие быв­шие троцкисты увидели это «и перешли на нашу сторону и в одних рядах с нами очень хорошо дрались против троцкистов».

У Сталина была очень трудная, почти невыполнимая задача — доказать опытным партийным и государственным деятелям, мно­гие из которых являлись участниками революции и Гражданской войны, почему через 20 лет в рядах большевиков появлялись враги социализма, которых необходимо было уничтожать физически. А была ли необходимость объявлять террор против соратников по большевистской партии, несогласных с партийной линией?

В начале своего доклада Сталин сразу поставил в число поли­тических ренегатов, рядом с находившимся за границей Троцким, Рыкова, Бухарина, Гамарника и Рудзутака. Однако вскоре он за­явил, что у него нет данных о том, были ли они шпионами или хотя бы информировали немцев. Следовательно, Рыков, Бухарин, Гамарник и Рудзутак не были сломлены на допросах и не стали клеветать на себя и своих коллег. Сталин повторял, что многие обвиняемые не признавались, что они шпионы, но добавлял, что против них есть данные: «Знаем, кому он (Рудзутак. — Авт.) пере­давал сведения»^[17].

Вся их вина, согласно Сталину, состояла в том, что они были связаны, разумеется, по работе, с осужденными ранее или ждавши­ми суда под арестом Енукидзе, Караханом, Якиром, Тухачевским, Уборевичем и Ягодой^[18]. Хорошо известно, что обвиняемые — бывшие члены Политбюро ЦК ВКП(б) — также общались и со Сталиным, Молотовым, Ворошиловым, Ежовым и другими, ко­торые тогда в 1937 г. выступали против них в качестве обвините­лей.

Часть выступления Сталина прямо напоминала шантаж, рас­считанный на аудиторию. Он «раскрывал» механизм вербовки шпионов. Трудно ответить, для чего он рассказывал людям оче­видную небылицу. Иногда он любил в виде отступления от основ­ного текста «повеселить» аудиторию.

Сталин сказал буквально следующее: «Есть одна разведчица опытная в Германии, в Берлине. Вот когда вам, может быть, при­дется побывать в Берлине, Жозефина Гензи, может быть, кто-нибудь знает. Она красивая женщина. Разведчица старая. Она завербовала Карахана. Завербовала на базе бабской части. Она за­вербовала Енукидзе. Она помогла завербовать Тухачевского. Она держит в руках Рудзутака... Будто бы сама датчанка, на службе у германского рейхсвера. Красивая, очень охотно идет на всякие предложения мужчин, а потом гробит...

Могут спросить..., как это так, эти люди, вчера еще коммунис­ты, вдруг стали сами шпионами? — А так, что они завербованы. Сегодня от них требуют, — дай информацию. Не дашь, у нас уже есть твоя расписка, что — ты завербован, опубликуем. Под стра­хом разоблачения они дают информацию. Завтра требуют... давай больше и получи деньги, дай расписку.

После этого требуют, — начинайте заговор, вредительство. В Кремле попытайтесь что-нибудь устроить или Московском гар­низоне и, вообще, займите командные посты... Дайте реальные факты... И они убивают Кирова. Вот, получайте, говорят. А им го­ворят: идите дальше... организуйте группу, которая должна арес­товать правительство. Арестовать, перебить несколько человек, а народ, а армия... Они сообщают, что у нас... заняты... большие командные посты: Тухачевский, Уборевич, Якир...

Они выступили против командующего Дальневосточным во­енным округом Блюхера, чтобы отдать Дальний Восток Японии... Он выпивает... устарел... Созываем совещание....Видимся с ним....Даем ему произнести речь — великолепно. Проверяем его... Он...разумнее, опытнее чем любой Тухачевский,...Уборевич,...Якир. Есть люди с 10-летним командующим опытом, действительно из них сыплется песок, но их не снимают, наоборот, держат...»¹.

Когда перечитываешь текст стенограммы выступления Сталина перед военными, то все больше понимаешь, какими ме­тодами он стремился воздействовать на слушателей, повлиять на их подсознание своей «доверительностью», а чаще запугиванием, страхом. Одновременно создавалось впечатление, что он хотел убедить и себя в том, что заговор был, что люди, с которыми он совсем недавно работал, — «враги» и должны были умереть. Он го­ворил о том, какие они слабые — «рабы» германского рейхсвера, даже представлял, как они плакали, когда их приводили в тюрьму.

Разоблачительный накал его выступления нарастал. Сталин вспоминал, что Рыков, Бухарин и другие «заговорщики» были против коллективизации. У него невольно вырвалась фраза: «Колхозы. Да какое им дело до колхозов? Видите ли, им стало жал­ко крестьян. Вот этому мерзавцу Енукидзе, который в 1918 г. согнал крестьян и восстановил помещичье хозяйство, ему теперь стало жалко крестьян. Но так как он мог прикидываться простачком и заплакать, этот верзила (смех в зале), то ему верили... Я его еще тогда представлял к исключению из партии, мне не верили, счита­ли, что я как грузин очень строго отношусь к грузинам. А русские,

видите ли, поставили перед собой задачу защищать «этого грузи­на». Какое ему дело, вот этому мерзавцу, который восстанавливал помещиков, какое ему дело до крестьян...»^[19]

Сталин говорил, что успех и достижения в стране — планы перевыполнялись, жизнь улучшалась, международный вес воз­растал — притупилось чувство политической бдительности, дове­рились людям своим и чужим. Впервые за 20 лет разведка плохо сработала, поэтому надо поставить ее на ноги: «Это наши глаза, наши уши». Сталин акцентировал внимание на том, чтобы каж­дый партиец и каждый непартийный большевик сигнализировал о «происках врагов народа». По его словам, Ленин сам хотел сде­лать это, но не успел.

По данным Сталина, 300-400 человек арестованных необходи­мо заменить выдвиженцами снизу. Он призывал присутствовав­ших не смущаться, поскольку в Красной Армии «непочатый край талантов». Советовал выдвигать участников Гражданской войны в Испании: Д.Г.Павлова, Я.К.Берзина, Г.М.Штерна. Закончил свое выступление Сталин словами: «...Этих людей смелее выдвигайте, все перекроят, камня на камне не оставят. Смелее — не бойтесь. (Продолжительные аплодисменты)»^[20].

После перерыва осмелевший от похвал Сталина в его адрес Блюхер вдруг заявил: «Нам сейчас, вернувшись в войска, придется начать с того, что собрать небольшой актив, потому что в войсках говорят и больше и меньше, и не так, как нужно. Словом, нужно войскам рассказать, в чем тут дело»^[21].

Сталин был удивлен. Ему не понравился тон и смысл заявления советского маршала. В свою очередь он задал Блюхеру неожидан­ный и провокационный вопрос: «То есть пересчитать, кто арес­тован?» Блюхер смутился и ответил: «Нет, не совсем так». Сталин понял, что Блюхер, члены Военного совета и приглашенные на­столько были шокированы его речью, что не могли даже сообра­зить, как им дальше действовать: возвращаться в места дислокации войск или ждать своей участи в Москве. Все ждали разъяснений, и тогда Сталин, обращаясь к Блюхеру и всем остальным, посове­товал сделать следующее: «Я бы на вашем месте, будучи команду­ющим ДВО, поступил бы так: собрал бы более высший состав и им подробно доложил. А потом собрал бы командующий состав пониже и объяснил бы более коротко, что враг затесался в нашу

армию, он хотел подорвать нашу мощь, что это наемные люди на­ших врагов, японцев, немцев. Мы очищаем нашу армию от них, не бойтесь, расшибем в лепешку всех, кто на дороге стоит»¹.

Массовые аресты высокопоставленных командующих обезгла­вили командование военных округов, соединений и армий, поэ­тому на том же июньском совещании у наркома обороны СССР К.Е.Ворошилова предстояло наметить решение проблемы замены руководящих военных кадров. Участников Гражданской войны в Испании, о которых говорил Сталин как возможном высшем ко­мандном резерве, было явно недостаточно. Сталин советовал ко­мандирам, сидевшим в зале, наметить в своих организациях двух заместителей с тем, чтобы выращивать их как по политической, так и по командной части. По его мнению, такой подход предо­ставлял возможность лучше изучать людей.

Нарком обороны СССР дал поручение руководителю кад­рового управления Красной Армии Фельдману представить ему список примерно 150 человек командиров на выдвижение. Но Ворошилову пришлось ждать этого списка около трех лет и жа­ловаться С.М.Буденному: «Этот список есть где-то. Нужно разыс­кать». На что Буденный отвечал: «Я его видел, там все троцкисты, одни взятые, другие под подозрением». Сталин, слышавший этот диалог, заметил: «Так как половину из них арестовали, то значит, нечего тут смотреть».

Там же на совещании, в присутствии участников, Сталин, Ворошилов и Буденный решили не публиковать приказ о выдви­женцах на командные должности в армии и стенограмму совеща­ния, а после ознакомления в войсках вернуть их в центр².

После обсуждения кадрового вопроса Сталин обратился к при­сутствовавшим с предложением простить тех командиров по по­литической или военной части, которые случайно были задеты по делу о заговоре, при условии, если бы они пришли и обо всем рассказали. Участники совещания, естественно, поддержали пред­ложение Сталина. Но на его вопрос о том, есть ли такие люди, никто не откликнулся. Сталин же продолжал говорить о том, что 5 лет «работали», кое-кого задели случайно, а кто-то, может быть, выжидал. Хорошо если бы эти люди рассказали, как их дело провалилось, и предлагал помочь таким выжидавшим. Щаденко и Ворошилов стали дружно «помогать». Первый заявил, что в Гражданскую войну бандитам обещали прощение, если те сдавали

оружие и сами являлись с повинной. На что Сталин заметил, что у нынешних, сидящих в зале, и оружия-то нет, может, только знают о врагах, но не говорят. Ворошилов предупреждал «не желавших признаваться», что они могут оказаться в неприглядном положе­нии, если за них что-то расскажут другие, и т.д. Сталин дал чест­ное слово, что простит тех, кто признается, но зал молчал... Тогда Щаденко и Ворошилов пошли на открытую провокацию, они ста­ли называть фамилии людей, якобы как-то причастных к заговор­щикам или близких к ним. Прозвучали имена ДА.Кучинского и К.А.Мерецкова, но они оба сразу же публично отвергли голослов­ные наветы^[22].

Вскоре из сообщения газеты «Правда» стало известно, что 11 июня 1937 г. специальное судебное присутствие Верховного суда СССР признало всех подсудимых — М.Н.Тухачевского, И.Э.Якира, И.П.Убо-ревича, АИ.Корка, Р.П.Эйдемана, Б.М.Фельдмана, В.М.Примакова и В.К.Путну — виновными в нарушении присяги, измене родине. Все они были лишены воинских званий и приговорены к расстрелу. Еще до приговора суда Сталин от имени Центрального комитета партии направил местным партийным организациям предложение органи­зовать митинги рабочих, крестьян, красноармейцев в поддержку суда над шпионами и предателями, чтобы вынести резолюцию о не­обходимости применения к ним высшей меры наказания^[23]. Ночью 12 июня того же года приговор был приведен в исполнение.

Сталин держал в напряжении весь состав ЦК партии личной регулярной информацией о новых арестах и расстрелах членов и кандидатов в члены ЦК. Выступая на пленуме ЦК ВКП(б) 29 июня 1937 г., он сказал, что на основе неопровержимых данных, посту­пивших на членов ЦК И.Ф.Кадацкова, М.С.Чудова и кандидата в члены ЦК И.П.Павлуновского, они были арестованы. Сталин до­полнил, что в НКВД завершилась проверка дела И.А.Пятницкого, которого ожидали передопрос и очная ставка⁴.

'РГАСПИ. Ф.558. Оп. 11. Д. 1120. Л. 82.

В доказательство сталинских слов участники пленума полу­чали копии стенограмм допросов для ознакомления, и кто-то из них среди новых имен заговорщиков находил и свою фамилию. Там же на пленуме люди, «оказывавшиеся» участниками антипра­вительственного заговора, выводились из состава ЦК партии от­крытым голосованием, сопровождавшимся голосами одобрения: «Правильно». А.ААндреев, председательствовавший на заседа­

нии, соблюдая партийный «порядок», спрашивал: «Кто против?» Против никого не было.

Уничтожив маршала Тухачевского, а с ним и группу командиров высшего ранга, Сталин обратил свое внимание на других марша­лов Красной Армии. Летом 1937 г. Сталин принял участие в специ­альном военном совещании. Кроме Сталина, на нем присутствова­ли: В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов, Н.И.Ежов, А.И.Егоров, С.М.Бу­денный, И.Ф.Федько, Н.С.Хрущев, С.К.Тимошенко, П.Е.Дыбенко, Л.З.Мехлис, Е.А.Щаденко, Г.И.Кулик. В.К.Блюхера на совещании не было. Сталин слушал выступавших, а в конце сам взял слово. Суть его выступления состояла в том, что антисоветский заговор, возглавлявшийся Тухачевским, был ликвидирован, но остались от­дельные группировки, которые, по его мнению, недовольны по­литикой партии в военном деле, могли, собрав вокруг себя таких же недовольных, выступить против советской власти.

В центре критики оказалась «группировка», состоявшая из Егорова, Буденного и Дыбенко. Сталин поддержал выступления Тимошенко и других, заявлявших, что Егоров, Буденный и Ды­бенко — политические единомышленники, недовольные сущес­твовавшим тогда положением в армии. Он развил эту мысль и предположил, что они, возможно, были недовольны и политикой партии. «...Мы слишком много выдвигаем и популяризируем та­ких людей...,— сказал Сталин, — нас нельзя упрекнуть в том, что мы затираем талантливых... Если нашего какого-либо наркома снять и направить на... низовую работу — он моментально обидит­ся и полезет в какую-нибудь оппозицию, станет недоволен поли­тикой партии... правительства... Ленин... писал, что коммунист должен подчиниться любому решению....Было оговорено... что с ответственных постов направлять иногда на низовую работу... и выдвигать новых людей. К примеру, возьмите меня. Работая при Ильиче, я был наркомнацем, и в то же время был нарком РКИ. Несмотря на это, меня направили в Царицын заготовлять хлеб, и я был подчинен Цурюпе, даже не члену ЦК....Будучи дважды наркомом... членом Политбюро ЦК, я в течение Злет исполнял различные поручения ЦК на более низовой работе и никогда не вздумал обидеться. Был только один случай, когда мне позвонил Владимир Ильич и сообщил, что в Ростове плохо, возможно, что Ростов взят, и предложил поехать туда выправить положение. Я наотрез отказался и мотивировал тем, что не хочу без конца... чистить чужие конюшни. Пусть поедет туда Троцкий.... Просто тогда дал советы Владимиру Ильичу, как поступить с Ростовом, что сделать. Были приняты мои предложения, и дело вышло.

Так что, товарищи, зазнаваться нечего... Правильная полити­ка правительства решает успех армии. При правильной политике техника и командный состав всегда приложатся»¹.

Сталин охарактеризовал недовольство Егорова, Буденного и Дыбенко порядками в армии «буржуазными настроениями». Привел пример из истории буржуазной Германии: похвалив пре­мьер-министра Бисмарка, который не обиделся, когда им стали недовольны и направили послом в Россию. Он честно работал, поэтому его вновь призвали и сделали премьер-министром. Этим Сталин хотел подчеркнуть, что только преданные и исполнитель­ные люди, а не оппозиционеры достойны выдвижения на высшие командные посты. К примеру из истории Германии он присовоку­пил рассказ о причинах побед Наполеона. Он говорил, что армия Наполеона была первоклассной, имела хорошую артиллерию, но главное было не в этом, а — в политике Наполеона, который легко завоевывал страны как освободитель крестьян от феодалов. Но он назначал своих родственников во главе правительств, а те стали эксплуатировать народы, чем вызывали большое недовольство. По мнению Сталина, недовольство народа политикой Наполеона привело его к поражению. При этом Сталин всегда подчеркивал, что народы СССР всегда поддерживали политику большевиков.

Запугивая военных, Сталин говорил, что народ разоблачил и уничтожил Тухачевского и его группу заговорщиков, а недо­вольным политикой партии Дыбенко, Егорову и Буденному народ выражает недоверие. Он открыто предупреждал их об опасности.

Как мы знаем, из троих названных им военачальников уцелел только один — Буденный. И это не случайно. Сталин никогда не видел в Буденном конкурента в политике, считая его преданным функционером, доверял ему много больше, чем другим. В годы Гражданской войны они были рядом: профессиональный поли­тработник Сталин и профессиональный кавалерист — Буденный. За четыре года до разгрома высшего командного состава Красной Армии, 26 апреля 1933 г. Сталин через газету «Правда» лично позд­равил своего боевого товарища, организатора «славной красной конницы», талантливейшего «выдвиженца революционных крес­тьян» С.Буденного с днем его 50-летия.

Истребление высшей командной элиты Красной Армии про­должалось. В 1938 г. были обвинены в измене и расстреляны: маршал В.К.Блюхер (историк Ф.Д.Волков пишет, что его до смер-

чам же. Л. 103-109.

ти замучили на допросах)^[24], командармы II ранга Я.И.Алкснис, П.Е.Дыбенко, Н.Ф.Каширин, командарм I ранга И.П.Белов. Маршал А.И.Егоров погиб от пыток во время следствия в 1939 г. Репрессиям подверглись и многие другие командиры высшего и среднего звена, а всего погибло примерно 40 тысяч человек офицеров, т.е. более 50% командного состава Красной Армии и Военно-морского флота. Значительно больше военных были при­говорены к длительным срокам тюремного заключения и лагерей. Еще больше было уволено из армии и флота. То, что происходило внутри страны в 1937-1940 гг., можно назвать разгромом командо­вания Красной Армии накануне Второй мировой войны.

У историков нет единого мнения по вопросу о точной числен­ности советских военных, погибших от сталинских репрессий в 1937-1938 гг.^[25] По нашим данным, основанным на изучении пос­тановлений, распоряжений, решений ЦК ВКП(б) и СНК СССР, Политбюро ЦК ВКП(б), приказов, сводок и дел осужденных НКВД СССР за 1937-1938 гг., цепная реакция репрессий нарастала в гео­метрической прогрессии. Каждого арестованного принуждали давать показания на 5-10-15 и более человек его сослуживцев, родственников и знакомых. Почти на каждое новое названное имя давался ордер на арест. Многие из арестованных по воле ру­ководства НКВД становились «участниками» антиправительствен­ного заговора. К ним применялись самые суровые меры социаль­ной защиты с целью раз и навсегда искоренить возможность воз­никновения «нового заговора». К примеру, после гибели маршала СССР В.К.Блюхера расстреляли еще четырех человек, близких родственников. Расстреляны 5 человек родных маршала СССР М.Н.Тухачевского: жена — Н.Е.Тухачевская, два родных брата, муж сестры Елизаветы, муж сестры Марии^[26].

Сталину и Ворошилову удалось обезглавить Красную Армию. Из 94 человек высшего командного звена, принимавших участие в «работе» Высшего совета Наркомата обороны СССР 1-4 июня 1937 г., не подверглись репрессиям только восемь человек, это И.Р.Апанасенко, К.Е.Ворошилов, С.М.Буденный, О.И.Годовиков, Е.А.Щаденко, С.К.Тимошенко, А.В.Хрулев, Б.М.Шапошников. 78 человек были расстреляны. С.С.Каменев умер до начала реп­рессий и был посмертно причислен к врагам народа. Я.Б.Гамарник застрелился, Л.М.Галлер умер в тюремной больнице, А.Я.Лапин покончил с собой в тюремной камере. Выжили и впоследствии были освобождены: К.А.Мерецков, А.И.Тодорский, Г.Г.Ястребов, Я.М.Фишман, К.К.Рокоссовский^[27].

3. Борьба с «диверсантами и агентами» империализма

Страх перед агрессией со стороны капстран возбуждал недоверие советского руководства к иностранцам. Ухудшение отношений между СССР и Германией после прихода к власти Гитлера привело к преследованию в Советском Союзе не только германских граж­дан, но и всех так называемых «советских немцев».

В оперативном приказе № 00439 от 25 июля 1937 г. о шпионаже и диверсиях на советских оборонных предприятиях, совершав­шихся германскими подданными, сообщалось, что агентурными и следственными материалами «доказывалась» провокационная деятельность германского генерального штаба и гестапо на важ­нейших оборонных предприятиях промышленности СССР. По мнению НКВД, для этой цели будто бы использовались осевшие на оборонных заводах германские граждане.

Оперативный приказ обязывал все управления и отделы госбе­зопасности СССР приступить к арестам германских политических эмигрантов, работавших на оборонных предприятиях, а также лиц, сохранивших подданство Германии. На каждого из герман­ских политэмигрантов Ежов потребовал через 10 дней предста­вить ему подробный компрометирующий материал для решения вопроса об аресте. В процессе следствия над «выявленными» гер­манскими «шпионами», их предлагалось немедленно арестовать независимо от гражданства и места работы. При проведении опе­рации был произведен тщательный учет всех советских немцев,

работавших на промышленных предприятиях, в сельском хозяйс­тве и в советских учреждениях^[28].

В Москве и других городах начались повальные аресты граж­дан с немецкими фамилиями, работавших на оборонных пред­приятиях, железнодорожном транспорте, а также уволенных с них, если они проживали на территории данной республики, края или области. Все они обвинялись в шпионаже как агенты гестапо и в деятельности контрреволюционных подпольных ор­ганизаций. В процессе проведения операции НКВД выявлялись новые и новые «завербованные» немецкой разведкой «вредители и террористы». Следователи госбезопасности, стремясь быстрее решить проблему поиска «шпионов», запрашивали списки лиц немецкой национальности из парторганизаций институтов, тех­никумов и школ. Ордера на аресты заполнялись по полученным спискам. Как открылось впоследствии, некоторые следователи выискивали кандидатуры для арестов но справочникам номеров телефонов, содержавшим иностранные фамилии. Московское уп­равление НКВД «обнаружило» и ликвидировало антисоветскую организацию немецкой молодежи «Гитлерюгенд». Деятельность этой никогда не существовавшей организации была полностью фальсифицирована сотрудниками органов госбезопасности. На следствии арестованных 17-18-летних молодых людей избива­ли, чтобы добиться от них признаний. Всего в период с 8 марта 1937-го по 19 ноября 1938 г. были осуждены к высшей мере нака­зания и расстреляны только на Бутовском полигоне в Москве око­ло 600 немцев. Многие были приговорены к длительным срокам тюремного заключения, а некоторые из них бесследно сгинули в лагерях^[29].

В опубликованных списках расстрелянных в 1937-1938 гг. в Москве значится имя Опеля Альберта Карловича. Из краткой справки о нем узнаем, что родился он в Ногинске Московской об­ласти в 1875 г., немец, бывший фабрикант. При Советской власти работал методистом и преподавателем Главного управления учеб­ных заведений Наркомлеса СССР. Проживал в Москве, по улице Житной, в доме 14, кв. 3. Арестован 28 июня 1938 г., по обвинению в шпионаже в пользу Германии приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 19 октября того же года, реабилити­

рован 20 августа 1956 г.^[30] Какую пользу сталинскому режиму могло принести убийство этого человека?

Операция НКВД, санкционированная ЦК ВКП(б) и подписан­ная Ежовым 24 июля 1937 г., была предпринята для срыва «под­готовки» разведорганами капиталистических стран бактериоло­гических диверсий: заражения территорий городов и сел, отрав­ления водоисточников и продовольствия, — все это должно было вызвать панику в случае войны^[31].

Поскольку в руках Ежова не имелось конкретных материалов о деятельности иностранных разведок по подготовке бактерио­логических диверсий в СССР, то все внимание госбезопасности было обращено на заводы, производившие и применявшие в сво­их производствах сильнодействующие яды, а особенно на специа­листов, с ними работавших и отвечавших за их сохранность.

В поле зрения чекистов попали научно-исследовательские уч­реждения, которые «могли» через завербованную иностранными разведками агентуру из числа советских ученых получать для реали­зации своих диверсионных планов необходимые бактериологичес­кие материалы. Таким образом, только предположение руководства Управления госбезопасности НКВД послужило основанием для про­ведения операции, в результате которой были разгромлены перспек­тивные научные институты, воссозданные в советское время.

Такая же участь постигла ученых Биотехнического институ­та. Директор института молодой профессор И.М.Великанов и его жена З.И.Михайлова сделали ряд важнейших научных от­крытий, изучая причины возникновения у раненых газовой ган­грены. В 1929 г. ими была получена сыворотка, впоследствии ус­пешно применявшаяся в институте им. Склифосовского. Иван Михайлович впервые в СССР предложил и внедрил сыворотку против отравления мясными, рыбными и овощными консервами. Зоя Ивановна подготовила противостолбнячную сыворотку, ши­роко использовавшуюся в медицинской практике.

* См.: Великанов В. Судьбы людские. М., 1998. С. 129-130. Из обви­

И.М.Великанов был арестован 6 июля 1937 г. Его обвиняли в том, что он являлся шпионом японской разведки и вредителем и по заданию Тухачевского подготавливал план массовой биоло­гической диверсии, путем заражения пищевых продуктов, пот­ребляемых населением столицы^[32]. На допросах и очных ставках

профессор Великанов понял, что от него добиваются подтверж­дения ложных обвинений. Он отверг представленные обвинения и 21 ноября 1937 г. в письменной форме отказался давать дальней­шие показания^[33].

От жены Великанова, З.И.Михайловой, арестованной в тот же день, следователи Лубянки требовали подтвердить пре­ступную антисоветскую и шпионскую деятельность ее мужа. В архивах имеется стенограмма ее ответа оперуполномоченно­му: «Собственноручным показаниям, в которых он (Великанов) разоблачает себя как участник военно-фашистского заговора, я не верю. Врагом народа его не считаю»^[34]. Несмотря на отсутствие конкретных доказательств, Великанов и Михайлова по закону от 1 декабря 1934 г. были расстреляны. Малолетние дети ученых (дочь и сын) были взяты в семью родственников, получив впос­ледствии хорошее воспитание и образование.

В самый разгар кампании, направленной против «советских нем­цев», Сталин не забывал о тех рабочих и крестьянах, которых, по его мнению, контрреволюционеры могли привлечь на свою сторону. Подавляющее большинство людей, уничтоженных сталинским режи­мом, не имели никакого отношения к так называемой «пятой колон­не», которая якобы существовала в СССР накануне Второй мировой войны. Самое большое число рядовых граждан было уничтожено на основании решения руководства страны «Об антисоветских элемен­тах», выраженного в оперативном приказе Н.Ежова за № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» от 30 июля 1937 г.

События развивались вускоренном темпе. 9 июля 1937 г. Сталин подписал решение Политбюро об утверждении троек и разнаряд­ку на аресты. Органам государственной безопасности предписы­валось «самым беспощадным образом разгромить всю банду ан­тисоветских элементов», чтобы защитить трудящийся советский народ от их «контрреволюционных происков». Такой директивой Сталин хотел добить остатки недовольных политикой Советской власти. Как и в феврале 1930 г., территории республик, краев и об­ластей были разделены на оперативные сектора. В каждом секторе были созданы оперативные группы во главе с начальником госбе­зопасности. В их распоряжении имелись подразделения Красной Армии и милиции. Общее руководство осуществлял начальник Главного управления госбезопасности комкор М.П.Фриновский.

Во время арестов требовалось производить тщательные обыски, изымать оружие, контрреволюционную литературу, драгоценнос­ти, иностранную валюту. Следствие производилось ускоренно и в упрощенном порядке. Репрессиям подвергались и люди, содер­жавшиеся в то время под стражей, следствие по делам которых было закончено, но дела еще не были рассмотрены судебными ор­ганами. Они передавались на суд троек.

Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 июля 1937 г. было дано указание отпустить НКВД из резервного фонда Совнаркома на расходы, связанные с проведением операции, 75 млн руб.

Судя по разнарядке, в СССР начиная с августа 1937 г. и до кон­ца года предполагалось расстрелять 73 950 человек, осужденных тройками по I категории. Из них только в РСФСР должны были расстрелять 47 450 человек, в том числе в Московской обл., Азово-Черноморском и Западно-Сибирском краях по 5000 человек, а в Украинской ССР (без данных по двум областям) — 4800 человек, Казахской ССР — 2500 человек. Белорусской и Грузинской ССР — по 2000 человек в каждой. В других республиках и областях было расстреляно значительно меньше. В лагерях НКВД предполага­лось расстрелять 10 000 человек подследственных^[35].

Дата добавления: 2015-07-13