ТЕМА XI 2 страница

Итак, общественно-экономическая формация – это все общество во всех его проявлениях на данном историческом этапе развития, это тип общественных отношений, обусловленный состоянием производительных сил и особенностями производственных отношений. При этом каждая формация стабильна в рамках закона соотношения: пока производственные отношения соответствуют характеру и уровню развития производительных сил. При их дисбалансе наступает кризис, в конечном итоге старые производственные отношения уступают место новым, которые представляют производительным силам простор для развития и происходит смена формаций.

Как уже говорилось, истории известны пять основных общественно-экономических формаций: первобытно – родовая (первобытно – общинная), рабовладельческая, феодальная, капиталистическая, коммунистическая. Но если первые четыре принимаются почти всеми учеными (во всяком случае, ими не отрицаются исторические факты), то по поводу пятой, коммунистической, идет горячая полемика. Дело в том, что попытка создать предпосылки коммунистической формации в СССР, как известно, окончилась неудачно. Это дает возможность противникам формационного подхода утверждать, что учение Маркса не состоятельно. При этом одним из доводов такого утверждения является тот факт, что многие народы и этносы не знали рабства. На это следует заметить, что основоположники формационного учения никогда и не утверждали, что все народы обязаны пройти все пять формаций в своем развитии. Наоборот, подчеркивалось, что все пять формаций – это классический вариант, и он характерен только для некоторых народов Средиземноморья. И еще, как известно, К.Маркс не занимался “азиатским” способом производства, который, как указывал Ф.Энгельс, имеет свою специфику...

Противники формационного подхода (а это многие ученые Запада, да и в России их немало) считают, что жесткая привязка марксистской трактовки развития общества к экономическому фактору не позволяет всесторонне рассматривать общество. Являясь сторонниками цивилизационного подхода, они утверждают, что экономический детерминизм искусственно сосредотачивает внимание только на борьбе классов, в то время, когда лишь классовый мир может гарантировать стабильность общества. Именно поэтому многие исследователи обращают свое внимание на такие стороны жизни, которые позволили бы “обойти” проблему классов.

Если формационная концепция в центр общественного развития ставит способ производства материальных благ, а историю общества по существу сводится к истории борьбы классов, то цивилизационный подход позволяет более широко взглянуть на проблему движущих сил развития человечества. Дело в том, что общество – это не только своеобразная противоположность входящих в него сторон, но и определенное их единство. Без него общество вообще не могло бы существовать, тем более развиваться.

Следует сказать, что марксизм отнюдь не отрицает этого положения, а наоборот, закон “единства и борьбы противоположностей” является основополагающим в диалектике.

Различие цивилизационного подхода от формационного заключается в акценте. Первый исходит из необходимости соблюдения классового мира, второй настаивает на радикальном разрешении противоречий, на борьбе, и социальной революции. Цивилизационный подход к рассмотрению развития общества позволяет преодолеть недостатки исторического материализма, выделить, наряду с экономическими или вопреки им, и другие системообразующие факторы: духовные, этнические, политические, географические, т.е., по существу, акцентирует внимание на человеке.

Более полным понятие цивилизации может быть, дополненное понятиями “общественная формация”, “культура”, “социум”, “общество” и др. Именно поэтому многие исследователи и считают, что цивилизацию создают не только техника и технология, не богатство, не географические условия и кровное родство, а духовное родство, идеи. Такие российские ученые, как В.О.Ключевский, Н.Я.Данилевский, Н.А.Бердяев, западные – О.Шпенглер, А.Тойнби, Г.Маркузе и др. пришли к выводу, что цивилизация – это духовное объединение людей в определенный социум, это люди, организующие свою деятельность через посредничество различных социальных институтов и прежде всего через церковь и государство.

Таким образом, акцентируя внимание на духовно-организационных проблемах, авторы этой концепции оставляют за рамками исследования технико-технологические факторы жизни общества. Следует отметить, что, в отличие от формационной, цивилизационная концепция общественного развития не монична, в ней наблюдается несколько течений. Специалисты насчитывают их от пяти до восьми.

В ряде их цивилизация отождествляется с культурой (В.О.Ключевский, З.Фрейд, Н.Я.Данилевский) или противопоставляется ей (И.Кант, Н.А. Бердяев, О.Шпенглер). Некоторые ее особенности связываются с развитием товарного производства, науки и техники, урбанизацией (Л.Морган, Ф.Энгельс, У.Ростоу, Г.Фрайер, Р.Дарендорф, Р.Арон, Д.Белл и др.). При этом все многообразие цивилизационных теорий и концепций можно условно разделить на две основные разновидности. Одни могут быть отнесены к стадиальным концепциям цивилизации, другие – к системным. В стадиальных концепциях цивилизация мыслится как этап, стадия, ступень в развитии общества. В системных - как специфическая, самобытная, самодостаточная социальная система в целом или как часть, структура, функция системы.

Большинство сторонников системного подхода считают, что сведение общественной жизни к одним материально-производственным компонентам приводит к тому, что в рамках общественной жизни, по существу, учиты­вается только ее социальная сторона. В то же время любая формация – это своеобразная форма проявления общественной жизни. А из этого следует, что характер тех или иных человеческих обществ, равно как и темпы их развития, необходимо исследовать не только в рамках социальной сферы (формы), но и в рамках их природно-демографических основ (содержания).

Поскольку природно-демографические компоненты не одинаковы в различных странах и регионах, то на одном и том же уровне материального производства, но в разных природно-демографических условиях могут возникнуть различные социальные и политические структуры. Исходя из этих положений, сторонники материального и в целом цивилизационного подхода делают вывод о несостоятельности жестко детерминированной “пятичленки” марксизма.

В отличие от общественно-экономических формаций, выражающих способ производства материальных благ, в основу цивилизации закладывается способ производства общественной жизни в целом, т.е. человеческий потенциал (способ производства собственной жизни), способ производства ма­териальных благ и географическая среда, с которой взаимодействует данное общество.

К примеру, возьмем проблему рассмотрения общества как такового в связи с общественно-экономической формацией. Сведение общественной жизни только к ее материально-производственным компонентам с неизбежностью приводило к тому, что в основе анализа оказывались определен­ные общественные формации, а общество как целое, по сути дела игнорировалось. В связи с этим широкое распространение полу­чила формула “нет общества вообще, а есть лишь конкретно-историческое общество”. А между тем существует общество как конкретное, так и как некое целостное образование, отличное от живой и неживой природы. Таким образом, введение категории “способа производства общественной жизни” помогает глубже понять общество как таковое, что чрезвычайно важно для обоснования не только формационных, классовых реалий, но и обще­человеческих ценностей - для выявления их взаимосвязи.

Если цивилизация отражает всю общественную жизнь в целом, в единстве ее социальных и природных компонентов, то общественно-экономическая форма­ция отражает только лишь социальную сторону исторического процесса. Ци­вилизация, таким образом, представляется более широким понятием в срав­нении с общественной формацией. Она характеризуется как способом про­изводства собственной жизни (семья, демографические процессы, продол­жительность и качество жизни и т.д.), так и характером отно­шений личности с природой.

Каждой цивилизации присущи свой особенный характер соотношения меж­ду социальными, демографическими и экологическими процессами и между общим интересом всего общества и ин­тересами отдельных индивидов и их групп. На основе этого возникают спе­цифические для данной цивилизации отношения между людьми в области эко­номики, социально-политической и духовной сфер, а также между народами и государствами. При значительном различии природно-демографических условий одна и та же цивилизация может включать не одну, а несколько общественно-экономических формаций. Следовательно, исполь­зование, наряду с формационным, и общецивилизационного подхода имеет важное значение для анализа многих проблем общественного развития.

Абсолютизация формационного подхода при анализе общественных противоречий обычно ограничивалось учетом таковых только лишь на материально-производственном уровне, или, точнее говоря, между производительными силами и производственными отношениями, экономичес­ким базисом и надстройкой. Вместе с тем, существуют противоречия не только на материально-производственном или формационном уровне, но и на уровне всего способа производства общественной жизни в целом. Значительная часть современных политологов за основу общественного развития берут технику и организацию производства. На фундаменте технологического детерминизма построено большое ко­личество разных концепций и теорий. В связи с этим есть смысл рассмот­реть теорию стадий роста американского социолога Уолта Ростоу, работа которого “Стадии экономического роста. Антикоммунистический манифест” очень образно подчеркивает свой социально-политический вектор. Самим названием автор хотел показать, что свою задачу он видел в создании чего-то подобного тому, что в свое время разработали Маркс и Энгельс, толь­ко с противоположной направленностью. Ростоу предпринял попытку дать общую историко-философскую, социологическую картину общественного раз­вития. В его концепции трактовка и периодизация прежних исторических эпох служит обоснованим названия современной эпохи как “индустриального века”. Заимствуя у Маркса знаменитую “пятичленку” (первобытное, рабовладельческое, феодальное, капиталистическое, комму­нистическое общества), Ростоу выделяет пять стадий (этапов, ступеней) развития общества:

1) Традиционное общество;

2) Начальный период;

3) Период экономического взлета;

4) Стадия зрелости;

5) Эпоха массового потребления.

Не останавливаясь подробно на каждой из стадий, внимательнее рассмотрим первую и последнюю. “Традиционное общество”, по Ростоу, это такая стадия, при которой развитие базируется на доньютоновской науке и технике. Это аграрное общество с примитивным уровнем развития сельского хозяйства. Кто владеет землей, тот и является реальным хо­зяином в этом обществе.

Вся история человечества вплоть до возникновения капитализма, по Ростоу, лишена подлинного развития и поэтому представляет собой своеобразное болото, имя которому – “традиционное общество”. По суще­ству эта стадия охватывает три формации (если использовать терминологию К.Маркса: первобытнообщинную, рабовладельческую и феодальную).

Интересна четвертая “Стадия зрелости” - период, когда бурно развивается промышленность, возникают новые отрасли, резко увеличивается национальный доход. В Англии, по представлению Ростоу, этот период закончился в 1850 году, в США - к 1900, в Германии и Фран­ции в 1910, в Японии в 1940, в России в 1950. По существу, речь идет о создании тяжелой индустрии, на базе которой появляются предпосылки массового производства товаров и продуктов потребления, необходимого для перехода к пятой стадии –“эпохи (или эры) массового потребления” - “ Индустриального общества ”. Рассуждения Ростоу, да и его последователей сводятся к тому, что все народы объективно вынуждены пройти путь от традиционного “домашнего” производства к индустриаль­ному обществу. Этот вывод соответствует реальной практике, объективному историческому процессу, правда, если оставить за рамками исследования вопросы: что является движущей силой процесса, какова роль субъективного фактора и т.д. Как отмечает сам Ростоу “признание роли технико-экономического фактора не означает, что политика в той или иной мере детерминирована экономикой, наоборот, экономические, социальные и политические факторы действуют взаимосвязанно. Но первоначальный толчок к экономической модернизации видится не в экономической силе, а в той или иной форме внешнего давления, оказываемого более сильным на более слабого”[23].

Последователи и сторонники концепции У.Ростоу (Р.Арон, Д.Белл, Б.Вольф, З.Бжезинский, Д.Гелбрайт, А.Винер, Г.Кан, Д.Рисман, О.Тофлер, О.Флехтхейм, Ж.Фурастье, Э.Фромм, Ж.Эллюль, О.Шивек и др.), соглашаясь в принципе с его взглядами, все-таки видели и слабые стороны учения, старались “улучшить”, осовременить, приблизить к настоящему времени. Они согласны, что все народы проходят (должны пройти) путь от традиционного (доиндустриального) к индустриальному и далее – к постиндустриальному (постцивилизованному, новому индустриальному, технотронному, сервисному, информационному и т.д.) обществу. Хотя почти каждый из названных и неназванных авторов пытается добавить свои особые дополнительные критерии в рассматриваемое общество, но все соглашаются с тем, что это постиндустриальная стадия развития современного общества. Поэтому есть необходимость более подробно остановиться на характеристике этого этапа.

Термин “постиндустриальное общество” родился в США еще в конце 50-х годов XX столетия, когда стало ясно, что американский капитализм середины века во многом отличается от индустриального капитализма, существовавшего до великого кризиса 1929-1933 годов. С конца 60-х годов термин “постиндустриальное общество” наполняется новым содержанием.

Ученые выделяют такие его черты, как массовое распространение творческого, интеллектуального труда, качественно возросший объем научного знания и информации, применяемой в производстве, преобладание в структуре экономики сферы услуг, науки, образования, культуры над промышленностью и сельским хозяйством по доле в национальном производстве и числу занятых, изменение социальной структуры. Нельзя рассматривать постиндустриальное общество только как новую ступень в технической сфере. Меняется и сам человек. Постиндустриализация связана с превращением процесса труда, по крайней мере, для заметной части общества, в разновидность творческой деятельности, в средство самореализации и с преодолением некоторых присущих индустриальному обществу форм отчуждения. Вместе с тем постиндустриальное общество - это общество постэкономическое, поскольку в перспективе в нем преодолевается господство экономики (производство материальных благ) над людьми и основной формой жизнедеятельности становится развитие человеческих способностей.

Становление постиндустриального общества представляет собой глубочайшую социальную, экономическую, технологическую и духовную революцию. Ее ядром, сердцевиной является, в свою очередь, становление нового социального типа человека и характера общественных отношений. Этот тип можно определить как “богатую индивидуальность”, “многомерного человека". Если еще 30-50 лет назад жизненный путь человека и круг его общественных связей определялись в первую очередь тем, к какому классу или социальному слою он принадлежит, и лишь во вторую - его личными способностями, то “многомерный человек”, по мнению сторонников этой концепции, реально может выбирать между работой по найму и собственным бизнесом, между различными способами самовыражения и материальным успехом. Это значит, что человек может выбирать и строить по своему усмотрению и те отношения, в которые он вступает с другими людьми. Они все меньше и меньше слепо господствуют над ним, как это было в эпоху индустриального капитализма. Именно с таким изменением связан наблюдаемый ныне в развитых странах “рыночный ренессанс". За “рыночным ренессансом” в действительности стоит колоссальное развитие нерыночной сферы - системы социальной защиты, образования, здравоохранения, культуры и, что очень важно, домашнего труда по воспитанию, “производству” человеком самого себя и своих детей, труда непосредственного общения. Характерной чертой складывающегося постиндустриального общества становится двухэтажная, двухсекторная экономика, состоящая из сектора производства материальных благ и услуг, который контролируется рынком, и сектора “производства человека”, где осуществляется накопление человеческого капитала и, по существу, не остается места рыночным отношениям. Причем развитие сферы “производства человека” все больше определяет развитие и структуру рынка, динамизм экономики и конкурентоспособность стран в мире. При этом “производство человека” все меньше является прерогативой государства и все больше - самого гражданского общества: органов местного самоуправления, общественных организаций, наконец, самих граждан.

Интеллектуальная собственность “многомерного человека” постиндустриального общества складывается в результате огромных затрат труда по воспитанию детей в семье, расходов государства, частных фондов и самих граждан на образование, собственных усилий детей, а потом студентов по освоению знаний и ценностей культуры, общих (государственных, частных и коллективных) затрат на поддержание и развитие культуры и искусства, затрат времени людей по освоению достижений культуры. Наконец, в интеллектуальной собственности воплощаются затраты времени и усилия человека по поддержанию своей “спортивной формы” - своего здоровья, работоспособности, не говоря уже о совокупных расходах на охрану и восстановление окружающей среды. Уже в 1985 году величина “человеческого капитала” Америки в несколько раз превышала сумму всех активов американских корпораций. Такое сопоставление говорит само за себя. В постиндустриальном обществе для самовыражения и самоутверждения человека велико значение политики, административно-общественного самоуправления: прямой (“партисипаторной”) демократии, которая расширяет общественные связи человека и тем самым возможности для проявления им творческой инициативы.

Западная общественная мысль в 80-е годы пришла к тому же выводу, к которому в свое время пришел... Карл Маркс в первом черновом варианте “Капитала”: культура, наука, информация - всеобщее достояние. Как только их “запускают” в производство, т.е. используют как производительную силу, они становятся подлинно всеобщей собственностью. “В классической и марксовой экономической теории капитал мыслился как “воплощенный труд”, но знание нельзя интерпретировать в том же ключе, - писал Д.Белл.- Главное состоит в том, что знание, как систематизированная теория, является коллективным достоянием. Ни отдельное лицо, ни отдельная группа работников, ни корпорация не могут монополизировать или защитить патентом теоретическое знание, или извлечь из него уникальное производственное преимущество. Оно является общественной собственностью интеллектуального мира”[24]. В то же время наука, информация, ценности культуры, по существу, не отчуждаются ни от их создателя (“производителя”), ни от того, кто ими пользуется. Следовательно, эта общественная собственность является индивидуальной для каждого, кто пользуется ею. Таким образом, для постиндустриального общества характерно предсказанное Марксом единство индивидуальной и общественной (но не государственной!) собственности на основной “продукт” и “производственный ресурс”. Процесс постиндустриализации необратим. Однако пока он охватил далеко не все стороны общественной жизни и далеко не все страны. Создается новая карта мира. Это информационная карта, которую можно уподобить климатической в том смысле, что на ней отражены некоторые постоянные условия среды. Эта информационная карта показывает большую плотность информации на территории Северной Америки, несколько меньшую - в Европе, Японии и России; во всех других местах плотность информации ничтожна и даже сходит на нет. Даже в самых развитых странах (США, Япония, ФРГ, Швеция) общество еще весьма далеко от того, чтобы в полной мере стать постиндустриальным. До сих пор в них многие миллионы людей заняты простым трудом и подвергаются самой обычной капиталистической эксплуатации. И даже в этих странах, в особенности в США, существуют массы неграмотных, которые, естественно, остаются на обочине дороги в будущее.

Разумеется, это препятствует постиндустриализации, консервирует старые отношения и старые технологии, а порой и воссоздает их на новой технологической основе. Остаются нерешенными и глобальные проблемы - экологическая и проблема отсталости большинства стран Земли. Однако решить эти проблемы можно только на постиндустриальной основе. В свою очередь, дальнейшая постиндустриализация немыслима без их решения. Итак, подробное рассмотрение концепции “постиндустриального общества” позволяет сделать вывод о том, что все эти разработки, уточнения ничего кардинально нового к теоретико-методологическим принципам, открытым К.Марксом, не предлагают. Все “исследования”, все новации лишь уточняют, берут в центр внимания те грани, стороны нового, неизвестного при Марксе, что появилось в жизни общества в XX веке. Иначе говоря, все новые элементы организации современного общества, вполне укладываются в методологию марксизма (за исключением выводов о коммунистическом обществе, да и то лишь время покажет каким станет человечество в будущем. Во всяком случае, не таким упрощенным, как это пытаются показать как ортодоксальные последователи Ленина, так и его наиболее ретивые критики). Развитие общества в сторону его большей организованности и потеря явно выраженного характера частно-собственнической сущности, появление элементов обобщения средств производства и начал государственного планирования (не путать с государственным планированием советского типа) говорит о том, на что указывают теоретики современной социал-демократии: современность – это предсказанный Марксом длительный период перехода к более организованному обществу, который происходит не в какой-то отдельной стране, а в ряде наиболее развитых стран, во всемирном масштабе.

Таким образом, отвечая на вопрос, какой метод полнее раскрывает процесс развития человеческого общества - формационный или цивилизационный, можно ответить, что оба они дополняют друг друга, тем самым позволяют более точно рассмотреть этот процесс. Но только формационный подход дает ответ на вопрос, что является источником движения вперед, а именно: постоянное совершенствование средств производства, которое происходит в рамках действия закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.

5. Долгое время в нашей отечественной официальной науке термин "геополитика" подавался только в негативном смысле. Например, в "Советском энциклопедическом словаре", изданном в 1984 году, говорится: "Геополитика - политическая концепция, использующая географические данные /территория, положение страны и т.д./ для обоснования империалистической экспансии. Геополитика связана с расизмом, мальтузианством, социал-дарвинизмом. Была официальной доктриной немецкого фашизма, после 2-й мировой войны получила распространение в ФРГ, США”[25]. А в "Словаре иностранных слов" читаем: "Геополитика - реакционная антинаучная доктрина, использующая для обоснования агрессивной политики империалистических государств извращенно истолкованные данные физической географии, геополитика являлась одной из официальных доктрин германского фашизма”[26]. Близкие к цитированным определениям можно обнаружить и в других изданиях, появившихся на свет в 80 - начале 90-х годов XX столетия.

А вот одно из более поздних определений: " Геополитическая наука - это разновидность внешней политики, определяемая территориальной близостью партнеров и создающая поле сопряженности между интересами сопредельных сил. Геополитическая теория исследует связи между пространственными и функционально - политическими характеристиками тех или иных регионов мира "[27].

Так что же такое геополитика - лженаука или наука? Модный термин или же обобщённый опыт, опирающийся на объективные данные истории развития человеческой цивилизации?

Если отбросить в сторону идеологизированные штампы, сосредоточить внимание на сущности и значимости этого реального явления, можно с уверенностью заявить: это наука, изучающая реальные процессы, происходящие в мире и имеющая прямое отношение к современным международным отношениям, к внешне- и внутриполитическим процессам, и, что очень важно, к прогнозированию будущего[28].

Многие современные ученые считают, что авторы геополитических концепций внесли существенный вклад в развитие теории международных отношений. В истории политической мысли идеи о влиянии географической среды на общество развивались еще Гиппократом, Платоном, Аристотелем. Французские ученые Ж.Боден, Ш.Монтескье многие свои работы посвятили этой проблеме.

Однако как самостоятельное направление в теории международных отношений геополитика сложилась лишь в конце XIX — начале XX столетия. В 1900 году шведский ученый Р. Челлен (1864-1922) предложил рассматривать государство в качестве особого географического организма, сформулировал и сам термин «геополитика». В целом геополитика, показывавшая органическую взаимосвязь пространственных отношений и исторической причинности действий государств, хорошо вписывалась в сложившуюся к тому времени теорию международной политики, базировавшуюся на ценностях «суверенитета», «территории», «безопасности государств».

В то же время через геополитические построения в науку стали интенсивно проникать понятие «естественноисторические законы», идеи социал - дарвинизма, органицизма и географического фатализма, вытеснявшие человека из объяснения причин политических изменений на международной арене и абсолютизировавшие влияние географической среды на силовые отношения в мировой политике.

В целом же под влиянием такого рода представлений ведущее место в теоретическом объяснении природы и тенденций развития международной политики стали занимать идеи сохранения и расширения границ, выхода государств к морю, контроля правительств над собственными территориями и навязывания воли соседним государствам. В интерпретациях межгосударственных отношений стали оперировать категориями «континентального могущества», нескончаемого противодействия сухопутных и морских держав, а смысловым ядром внешнеполитических связей стали ценности территориального расширения государств, обоснование средств и путей раздела и передела ими мирового пространства. Наиболее заметный вклад в формирование и развитие геополитики в тот период внесли английские, немецкие и американские теоретики. Свой след в разработке оставили и россияне, в частности, Н. Данилевский («Россия и Европа», 1869), С. Трубецкой («Европа и человечество», 1921), Г. Трубецкой («Россия как великая держава», 1910), Е. Трубецкой («Война и мировая задача России», 1917) и ряд других ученых, исследовавших соотношение исторического и географического начал в политическом процессе: они раскрыли особенности отечественного стратегического мышления на международной арене, показали связи национального и государственного интересов с ценностями русского народа.

Наиболее заметным событием в геополитических изысканиях явились идеи английского ученого X. Макиндера (1869-1947), который в работах «Физические основы политической географии» (1890) и «Географическая ось истории» (1904) сформулировал концепцию «Хартленда», оказавшую существенное влияние на всю последующую историю геополитики. По его мнению, часть суши, искусственно разделенная на Азию, Африку и Европу, представляет собой «мировой остров», являющийся «естественным местоположением силы». Его сердцевину составляла в то время Российская империя с частью прилегающих территорий Казахстана, Узбекистана и некоторых других стран, которые были отделены от стран «внутреннего полумесяца» (куда входили государства Евразийского континента, не принадлежащие к его материковой части) и «внешнего полумесяца» (Австралия, Америка и ряд других государств). Эта «срединная земля», или Хартленд (Евразия), непроницаемая для влияния морских империй, и представляла собой «ось мировой политики». А тот, кто, согласно Макиндеру, контролировал Хартленд, контролировал и «мировой остров» и, следовательно, весь мир.

Подобные идеи закрепляли преимущество сухопутных держав в сложившемся мировом балансе сил по отношению к морским и приокеаническим государствам. Однако такое положение последних должно было побуждать их к усилиям по ослаблению могущества стран, контролирующих Хартленд, чтобы препятствовать, в частности, их выходу к морю и объединению наиболее крупных государств на данной территории (а именно, Германии и России), способствуя дроблению государств на этом пространстве и созданию противостоящих им блоков и коалиций.

Помимо обоснования таких глобальных геополитических раскладов, Макиндер сформулировал и положение о том, что в будущем расстановку политических сил в мире может существенно изменить развитие технологий, которые способны активно видоизменять физическую среду. Поэтому решающее мировое влияние должно сохраниться за теми странами, которые поощряют изобретательство и технический прогресс, а также способны наиболее оптимально организовать для этого и всю общественную систему.

Ряд немецких ученых, в частности Ф. Ратцель (1844-1901) и К. Хаусхофер (1868-1945), предложили собственное видение геополитических реалий той эпохи, существенно отличающееся от воззрений представителя Великобритании, мечтавшего о возврашении былого величия «владычицы морей». Так, Ратцель в работе «Политическая география» (1897) сформулировал ряд положений, легших впоследствии в обоснование экспансионистских стремлений Германии, превратившейся из аграрной в промышленную державу. Так, рассматривая государство как действующий по биологическим законам организм, чьи жизненно значимые компоненты определяются «положением страны, пространством и границей», он полагал, что условием сохранения его жизнестойкости является наращивание политической мощи, суть которой состоит в территориальной экспансии и расширении «жизненного пространства».

Дата добавления: 2014-12-16