Часть вторая 1 страница. Ипсвит — самое унылое место в мире

Анкора

Глава 4 Встреча

Ипсвит — самое унылое место в мире. Не понимаю, зачем отец привозит меня сюда каждый год. Он говорит, что нет ничего полезней, чем отдохнуть на природе, на свежем воздухе. Но я не очень разделяю его взгляды на подобный отдых. Лучше уж побродить по городу с друзьями-одноклассниками, покататься на велосипедах или хотя бы посидеть дома и посмотреть телевизор. А на этой пресловутой природе невыносимо скучно и заняться почти нечем. Но отцу, в отличие от меня, похоже, нравилось в этом лесу, и скучающим я его никогда не видел. Он нередко отлучался из нашей убогой лачуги и вместе с мистером Гудвином всячески помогал старику Вурмаку, леснику, который работал и жил в Ипсвите. Они вместе бродили с ружьями по лесу, травили анекдоты, рассказывали истории и байки, которые старому лесничему известны в изобилии. Несмотря на то, что мистер Вурмак — хороший приятель отца, я не очень хорошо его знал. Насколько мне известно, он живет в затерянной глубоко в лесу сторожке, из которой иногда уходит домой в близлежащую деревушку Стэйнбороу, чтобы пополнить запасы и повидаться с семьей.

В Ипсвите мы с отцом жили в разваливающейся хибаре, построенной когда-то моим дедом. На довольно больших расстояниях друг от друга размещалось еще несколько похожих домиков, но не все из них мне доводилось видеть. А из владельцев подобных «дач» хорошо я знал только мистера Гудвина, в то время как отец был знаком со всеми нашими «соседями». Каждое лесное убежище было построено жильцами собственноручно, поэтому основным сходством являлся лишь их скромный размер, а в остальном они сильно отличались. Так, например, наше ипсвитское жилье было разделено на четыре небольшие комнаты. Одна принадлежала отцу, вторая — мне, третья была захламленным чуланом, пока отец не сделал из него ванную, а четвертая — кухней, в которую вел ход с улицы.

В комнате отца вдоль стен, насколько это было возможно, возвышались самодельные кривоватые полки обставленные книгами по психологии, которые меня не сильно интересовали. На бревенчатой стене над кроватью висело старое охотничье ружье, служившее скорее предметом декора, нежели орудием убийства. Небольшое окно с мутноватыми стеклами закрывалось деревянными ставнями снаружи, а внутри укрывалось бирюзовыми занавесками. В углу стояли стул и маленький столик с лампой, за которым отец любил почитать в вечернее время.

В моей же комнате царил творческий беспорядок. На маленькой полке, прикрученной к неровной стене, бессистемно громоздились стопки дисков с музыкой, а те, что там не помещались, лежали на полу у изголовья кровати. Там же стоял и магнитофон, который я постоянно включал, чем раздражал отца. Поскольку я считал себя не только любителем всевозможной музыки, но и неважным подобием художника, то по всей комнате были раскиданы карандаши и выдранные из альбома листы, на которых сохранились мои попытки изобразить различных животных и местные пейзажи.

Сегодня отец опять ушел к мистеру Вурмаку, а я остался сидеть под моим любимым деревом и рисовать чудесный вид, открывающийся передо мной. Удобно устроившись под кроной могучего дуба, я начал делать первые наброски поля, простирающегося до плотной стены пестрого осеннего леса. Когда немногочисленные деревья и кустарники, растущие на широкой поляне, оказались на моем рисунке, я поднялся и отошел в сторону, чтобы зарисовать и огромное дерево с висящими на нем веревочными качелями, которые сделал отец.

Едва я закончил рисовать дуб и приступил к пустующим качелям, как услышал странный звук, раздавшийся неподалеку от меня. Бросив альбом с карандашами на желтоватую траву, несколько озадаченный, я пошел выяснить причину странного шума. Только я обогнул ствол огромного дерева, как замер в недоумении — на земле неподвижно лежала девушка.

— Эй, ты жива? — произнес я, осторожно приблизившись и склонившись над ней. Я легонько коснулся ее плеча в надежде привести ее в чувство, но она продолжала лежать, не подавая признаков жизни. Опасаясь худшего, я аккуратно перевернул ее на спину и заметил, как ее грудь еле заметно вздымалась. Я облегченно вздохнул. Мои опасения не подтвердились — девушка жива. Это хорошо! Но кто же она такая и как она здесь оказалась? Не могла же она появиться из воздуха или свалиться с дерева…

— Ты меня слышишь? Отзовись, — продолжал я тщетные попытки пробудить ее. Эта темноволосая девушка в странной мешковатой одежде выглядела как моя сверстница. Вероятнее всего, это дочь «соседей», которые тоже отдыхают в этой глуши. Интересно, что ей понадобилось так далеко? Ведь ближайший ипсвитский домик находится на расстоянии не меньше двух километров от нашего.

Я не знал, как ей помочь. Сначала я хотел бежать в дом за помощью, но вспомнил, что отец вернется нескоро, а значит, надеяться оставалось только на себя. В итоге я рассудил, что лучше отнесу ее домой, а по возвращении отца мы решим, как поступить. Изловчившись, я поднял ее и, спотыкаясь, потащил домой. Тяжело ступая по усыпанной рыжей листвой тропинке, я прошел к мостику, под которым умиротворенно текла небольшая река, отражая предзакатное небо. Пока я медленно продвигался по висящим над водой доскам, они предостерегающе прогибались под ногами, негромко поскрипывая. Хотя по пути я несколько раз чуть не выронил девушку, до дома мы добрались благополучно. Кое-как открыв ногой дверь, я вошел в кухню, пробрался в свою комнату и положил бесчувственную незнакомку на кровать. Теперь оставалось только ждать, когда она очнется или когда вернется отец. Возможно, он сообразит, что с ней делать.

— Ты жива? — еще раз попытался я привести ее в сознание, но все было безрезультатно.

Потеряв надежду растолкать девушку, я придвинул к кровати стул, сел, обхватив голову руками, и устремил не лишенный доли любопытства взгляд на гостью, без движений лежащую на моей койке.

Одежда, которая укрывала ее стройное тело, мне никогда раньше не встречалась. Глядя на ее темно-коричневые шаровары и белую широкую сорочку, рукава которой, сужаясь, заканчивались выше локтя, я думал, что в такой легкой одежде в осеннее время ей должно быть прохладно. К тому же на ней не было обуви. Не представляю, как она могла пройти по лесу такое большое расстояние, да еще и босиком.

Я сидел, глядя на спящую незнакомку, пока не решил, что, возможно, она захочет пить, когда очнется, и пошел за стаканом воды, но, вернувшись, с изумлением обнаружил лишь пустую кровать. Небрежно стряхнув рисунки со стола, я поставил на него стакан и принялся искать гостью, которая исчезла столь же внезапно, как и появилась. Первым делом я проверил входную дверь и убедился, что девушка по-прежнему в доме, ведь дверь оставалась запертой.

Ворвавшись в комнату отца, я едва не разбил настольную лампу, хорошо оглядел помещение, но никого не увидел. Обежав и осмотрев остальное пространство небольшой лачуги, я так и не нашел таинственную незнакомку. Куда же она пропала? Не могла же она мне привидеться!

— Да где же ты?! — негодуя, задал я обращенный к пустоте вопрос и плюхнулся спиной на кровать. Повернувшись на левый бок, я наконец-то нашел ее. Оказалось, пока я бегал по дому в поисках пропавшей девушки, она тихо сидела за кроватью, обхватив ноги руками.

Я слез с кровати, сел на пол напротив нее и задал терзающий меня вопрос:

— Так кто же ты?

Но ответа я не получил. Не произнеся ни слова, девушка продолжала сидеть, уткнувшись головой в колени. Кажется, она дрожала от холода.

— Послушай, не можешь же ты вечно молчать? Назови хотя бы свое имя, — еще раз обратился я к ней и добавил: — Меня, кстати, зовут Том.

Она посмотрела на меня светло-голубыми глазами и после долгого молчания негромко произнесла:

— Анкора.

— Откуда же ты, Анкора?

— Не помню… Помню только свое имя и все… — тихо сказала она и вновь уткнулась головой в колени. Должно быть, ей сейчас очень плохо. Очнуться неизвестно где и не помнить ничего кроме своего имени — это просто ужасно.

— Анкора, а что это за странная штуковина у тебя на шее?

— Это? Не знаю… Кажется это уже было на мне, — Анкора вертела в руках нечто, похожее на медальон с непонятной фигурой посередине и со странными символами вокруг нее. — Том, а где я? Что это за место?

— Ипсвит. Так его называют те, кто здесь живет или просто приезжает сюда отдохнуть, а для многих это место даже и неизвестно. Не хотелось бы вдаваться в детали, но если коротко, то это большая часть леса, в которой некоторым людям взбрело в голову построить себе домики, подобно Маркусу Ипсвиту, в честь которого и названо это место. Давным-давно он заблудился в лесу, построил себе дом в глуши и жил вдали от цивилизации.

— Так значит мы сейчас в лесу? — без крупицы удивления произнесла она, словно жить в лесу было обыденным делом.

— В общем и целом, да, — ответил я, разглядывая девушку со странным именем. — Ипсвит находится в лесу недалеко от города, где я живу. А сюда я приезжаю с отцом на осенние и летние каникулы.

— А как я могла здесь очутиться? Как ты нашел меня?

— Я и сам теряюсь в догадках. Около получаса назад я сидел под дубом и рисовал, как вдруг что-то услышал. Я пошел на звук и обнаружил тебя. Ты лежала без сознания на земле. Я так и не понял, как ты могла там оказаться. Не из воздуха же ты появилась! До чего же велико было мое удивление, когда я тебя увидел! Ну, и не придумав ничего лучше, я поднял тебя и кое-как дотащил до дома. А сейчас мы с тобой сидим в моей комнате и разговариваем. Вот и вся история.

Пока я рассказывал, Анкора не сводила с меня голубых глаз, глубоких и задумчивых. Для человека, который не помнит, как вдруг оказался посреди леса, она вела себя довольно спокойно.

— Тебе, кстати, не холодно? А то на тебе нет никакой обуви, да и одета ты не по сезону. Осень все-таки…

— Нет, совсем не холодно, — ответила гостья и принялась оглядывать себя так, словно видит впервые.

— И что же теперь делать? Ладно, скоро…

— Том, ты дома? — раздался бодрый голос вернувшегося отца.

— А вот и он. Я сейчас вернусь… Подожди пока тут, — сказал я, вышел из комнаты и увидел отца, снимавшего куртку.

— Как прошел день? Что нового? — спросил я.

— Да как всегда. Выпроводил парочку «заблудившихся» людей с ружьями. Они якобы проходили мимо и совершенно случайно нашли застреленного вепря, — усмехаясь, отозвался отец.

Я понял, что речь шла о браконьерах, с которыми отцу в последнее время приходится иметь дело все чаще. Эти люди словно не понимают, что, истребляя беззащитных зверей, они уничтожают природу. Но скорей всего ее участь им абсолютно безразлична, а интересует их только возможность наживы.

— Помогал мне, конечно же, Брайан, — продолжал он, вешая куртку на крючок. — Кстати хорошо бы навестить его, а то давно у него не были.

—Да, пожалуй, надо навестить…— сказал я и, вспомнив про свои обязанности, добавил: — Извини, ужин я не приготовил. Появились непредвиденные обстоятельства, и про готовку я совсем забыл.

— Ничего страшного, я не голоден. А что за обстоятельства такие? — отозвался отец, закончив переодеваться и бросив ружье в свою комнату.

— Вот, смотри.

Я открыл дверь и вошел в комнату, где на том же месте продолжала сидеть Анкора, отрешенно и неподвижно.

— И что тут?.. Вот это да, — воскликнул он, заметив мою гостью. — И кто это у нас? Неужели твоя подруга? Только вот откуда она? Дочь новых соседей? Но у нас уже давно не появлялись новые соседи, я бы знал…

— Ну, в общем и целом, я и сам не знаю, кто она и откуда. Я нашел ее под дубом. Говорит, что ничего не помнит, только имя — Анкора.

— Необычное имя… Анкора, — обратился к ней отец. — Меня зовут мистер Ферон. Ты можешь вспомнить хоть что-нибудь?

Она не отвечала. Возможно, просто не хотела с ним говорить.

— Ладно, раз уж тут такой случай, то, может быть, стоит прибегнуть к гипнозу, чтобы помочь тебе все вспомнить. Тогда мы сможем отвести тебя домой, — поразмыслив, сказал он и удалился в свою комнату.

Анкора посмотрела на меня обеспокоенным взглядом, в котором читалось недоумение. Я подошел ближе и утешил ее:

— Не переживай ты так. Отец иногда практикует гипноз. Он просто поводит перед тобой часами туда-сюда и все.

Девушка молча кивнула.

— Итак, — сказал отец, вернувшийся с металлическими часами, которые раскачивались на цепочке, словно маятник. — Анкора, сядь, пожалуйста, на край кровати или на стул. Я, конечно, давно не практиковался в гипнозе… Секундочку… Ах да.

Она придвинулась к краю и положила руки на колени. Отец сел на стул перед ней, поднял часы за цепочку, начал медленно их раскачивать и заговорил мягким, но в то же время настойчивым и требовательным голосом:

— Следи за часами, не отводи взгляда с их расслабляющего движения. Гляди, как они покачиваются, затягивая тебя в мир сладостных сновидений. Я буду медленно считать, и, когда я досчитаю до пяти, ты погрузишься в глубокий сон, окажешься в своем прошлом. Потом я буду считать в обратном порядке, и ты проснешься, когда я щелкну пальцами, вот так.

Отец поднял левую руку и произвел негромкий щелчок. Взгляд Анкоры, устремленный на монотонно раскачивающиеся часы, казался остекленевшим. Она смотрела словно сквозь отца, который начал считать:

— Один… Тебя неудержимо клонит в сон… Два… Твои усталые веки тяжелеют…

Явная напряженность Анкоры постепенно сменялась расслабленностью, дыхание становилось ровным, глубоким, голубые глаза с расширенными зрачками медленно и неукротимо закрывались. Спокойный, усыпляющий голос отца даже меня, безмолвно стоящего у него за спиной, вводил в сонное состояние.

— Три… Ты перестаешь чувствовать себя, плавно погружаешься в сон… Четыре… Ты спишь…

Веки Анкоры опустились, она совсем обмякла. Похоже, она действительно спала.

— Пять… Ты больше не здесь. Сейчас ты в своем прошлом. Сегодня утром… Анкора, скажи, что ты видишь. Где ты сейчас находишься?

Ее ресницы подергивались — зрачки двигались под опущенными веками. Она начала говорить спокойным голосом:

— Я дома. Только что наступил рассвет. Я проснулась в своей комнате, залитой утренним светом. Я так долго ждала этого дня…

— Почему? — мягко спросил отец. — Он чем-то важен для тебя?

— Сегодня мой день рождения. Я знаю, что отец готовит мне сюрприз, и не могу дождаться, когда же узнаю, что это. Я прихожу на завтрак, желаю отцу доброго утра. Я не могу удержать любопытства и спрашиваю про подарок. Он обнимает меня, поздравляет с днем рождения и дает мне медальон. Раньше отец много рассказывал про него. Говорил, что изображенное на нем олицетворяет свободу, что этот медальон наделен огромной силой… Я очень рада, надеваю медальон, благодарю отца. Вот мы заканчиваем завтракать, и в дверь кто-то стучится. Отец сильно взволновался, ведь никто не знает, где мы находимся. Он говорит мне идти к себе и спрятаться там, а сам хватается за меч, который уже давно лежит без дела. Я запираюсь в комнате и слышу, как отец с кем-то спорит. Раздаются крики… А теперь я очнулась здесь.

— Но как ты это сделала? Попытайся, пожалуйста, вспомнить что-то еще, — голос отца был умиротворяющим, спокойным.

Порозовевшее лицо Анкоры оставалось таким же расслабленным. Голова, руки и ноги самопроизвольно подергивались. Она продолжала рассказывать:

— Крики и шум борьбы стихли. Я слышу приближающийся звук шагов и прячусь под кровать, надеясь, что меня не найдут… Отец… Что же с моим отцом?.. Он не мог… Нет, он ведь прекрасный воин… Шаги становятся все ближе…

— Анкора, если ты хочешь это прекратить, то подай какой-нибудь знак… — произнес отец, но на этот раз не таким спокойным голосом. — Ладно, заканчиваем. Пять. Ты начинаешь просыпаться…

Отец явно волновался. На лбу, на носу и над верхней губой Анкоры выступила испарина. Зрачки за опущенными веками метались из стороны в сторону. Казалось, она не могла остановить неприятные воспоминания, непроизвольно всплывающие в ее сознании. И, схватив рукой медальон, она продолжала говорить:

— Мне очень страшно…

— Четыре, — считал отец. — Ты начинаешь чувствовать свое тело…

— Кто-то открывает дверь, — Анкора сжимала медальон все сильнее.

— Три. Ты чувствуешь прилив сил.

— Дверь со скрипом отворилась. В комнату входит человек в странной одежде. Кажется, я давно знаю его.

— Два. Ты просыпаешься.

— Он грубо вытаскивает меня из-под кровати. Я вырываюсь. Зову отца на помощь… — говорила Анкора, и медальон затрясся в ее руке. — Этот человек… Он…

— Один. Ты окончательно проснулась, — сказал отец и щелкнул пальцами.

Девушка открыла глаза и начала растерянно осматриваться вокруг.

— Анкора, посиди пока тут, — попросил отец и, выходя из комнаты, обратился ко мне: — Том, подойди сюда.

Я направился за ним на кухню, оглядываясь: Анкора послушно сидела и смотрела мне вслед безразличным взглядом.

— Это очень странно, — сообщил отец, ожидающий меня у стола. — Рассказанная история не похожа на правду. Но в состоянии гипноза человек не может врать. Возможно, она не была под гипнозом.

— Так, что же с ней могло случиться? — спросил я.

— Я не уверен, но это похоже на диссоциативную фугу. Она забыла все о своей прошлой жизни, даже имя. Вряд ли ее зовут Анкора, но, пока она не вспомнит, будем звать ее так. А то, что она рассказала, она выдумала и сама в это верит. Но в таком случае гипноз должен был помочь ей вспомнить, что-то из прошлой жизни, значит, можно сделать вывод, что она не была под гипнозом, а просто слушала, что я говорю, и рассказала мне свои выдумки. С ней однозначно что-то произошло. Видимо, какая-нибудь психическая травма явилось (явилась) причиной расстройства ее памяти. Лучше не затрагивай эту тему при разговоре с ней и не рассказывай ей то, что она рассказала под гипнозом, если она не помнит этого.

— Совсем ничего?

— Да. Со временем Анкора сама вспомнит, кто она и что с ней произошло. А до тех пор, пусть живет у нас. Раз она теперь твоя гостья, то тебе и размещать ее. Ну, а я спать. Все-таки поздно уже, а мне завтра рано вставать. Спокойной ночи, Том.

— Спокойной ночи, — задумчиво произнес я, глядя отцу вслед.

Ничего себе, как все это странно! Сопоставляя слова отца и историю Анкоры, я пытался разобраться в происходящем. Интересно, правда ли, что у нее сегодня день рождения. Это же просто ужасно — в свой день рождения позабыть все о себе и оказаться неизвестно где!

Я вошел в свою комнату. Анкора вопросительно смотрела на меня, слегка нахмурив брови.

— Том, — озадаченно сказала она. — Так что это было?

— Ты имеешь в виду раскачивание часов, счет до пяти, эти вопросы и прочее?

— Именно.

— Это называется гипнозом. Человек при этом как будто засыпает, погружается в свои воспоминания и рассказывает гипнотизеру все, что тот хотел узнать, даже если сам не помнит тот или иной факт своей жизни. Гипноз используют для лечения разных недугов, не только для восстановления памяти.

— И что же я рассказала? Ни слова не помню.

— Отец сказал, не говорить тебе об этом. Сказал, что ты сама все вспомнишь со временем. А пока тебе придется быть моей гостьей… — сказал я и только сейчас понял, что мне придется спать в одной комнате с девушкой.

Наверное, Анкора заметила, как мое лицо залилось краской.

— Похоже, у меня нет выбора, — отозвалась она. — Спасибо за все, Том.

— Не за что, — сказал я и посмотрел в окно, за которым, возвышаясь над черной стеной леса, виднелось потемневшее небо. — Пора спать ложиться. Я постелю себе на полу, а ты будешь спать на моей кровати.

Похоже, Анкора хотела мне возразить, но после едва заметных колебаний она удобно устроилась на моей кровати, а я тем временем рылся в шкафу и, отыскав пыльное одеяло с облезлой подушкой, небрежно кинул их на пол. Когда я выключил свет и тоже лег, в доме воцарилась томная тишина. Было слышно только, как за окном негромко шептали деревья, нежно обдуваемые сдержанным осенним ветерком.

— Анкора, ты еще не спишь? — шепотом нарушил я тишину, обратив взгляд на повернувшуюся ко мне девушку, — Послушай, думаю, это можно тебе сказать. Под гипнозом ты упомянула, что сегодня твой день рождения… Так вот, поздравляю. Подарить мне, в общем-то, и нечего, только слова…

— Спасибо, Том, — прошептала она и, выдержав небольшую паузу, тихо добавила: — Да уж, забыть всю свою жизнь в день рождения, это довольно…

— Странно? — предположил я.

— …Да, наверное. Так необычно. Словно кто-то украл всю твою жизнь, оставив ни с чем. И теперь остается или найти и вернуть украденное, или начать все заново…— приглушенно говорила Анкора, глядя в потолок.

Опершись на локоть, я, точно зачарованный, неотрывно смотрел на нее и слушал ее приятный, мягкий, немного взволнованный голос. В серебряном свете луны, который подчеркивал ее тонкие черты и играл бликами на темных прядях растрепанных волос, она выглядела просто волшебно. Если бы я на мгновение стал поэтом, то придумал бы много удивительных слов, чтобы описать, как она прекрасна. Но, к сожалению, мастером поэтического слова мне быть не суждено, и я в этом убедился после первой и последней попытки написать стихотворение об осени.

Глядя на нее, я ощущал, как во мне рождаются новые чувства. Неужели я влюбился в Анкору, девушку, которую встретил только сегодня при столь необычных обстоятельствах? Нет, конечно же, нет! Что за странные мысли лезут мне в голову? Да быть такого не может… Продолжая говорить, Анкора оторвала взгляд от потолка и посмотрела на меня. Похоже, она заметила, что я наблюдаю за ней, а, может, даже увидела нечто странное в том, как пристально я гляжу на нее. Немного смутившись, я отвел взгляд, размышляя о своем эмоциональном состоянии. Не могу сказать, что начал питать к ней высокие чувства, но мне определенно нравится эта голубоглазая особа, занявшая мою кровать. Не удержавшись, я вновь повернулся к Анкоре, продолжающей говорить:

— …Но начинать все сначала, зная, что у тебя была семья, родители, которых ты больше не увидишь — это просто кошмарно. Мне неприятно думать об этом. Спокойной ночи, Том.

— Спокойной ночи, Анкора, — со слабым вздохом ответил я, положив голову на подушку и опустив усталые веки.

Засыпая, я думал о моей гостье, о ее странном рассказе и не заметил, как оказался в объятиях Морфея.

Открыв глаза, я оглядел себя, но не поверил им: я уже не был собой. На моем новом теле, которое стало крупнее и крепче, вместо футболки и джинсов я обнаружил толстые, потертые штаны черного цвета и нечто похожее на кольчугу, давящую на грудь. Вся одежда оказалась очень тяжелой, грязной и порванной во многих местах. На ремне крепилось множество разных и необычных вещей, о назначении которых я даже не знал. В правой руке я сжимал меч, лезвие которого надломилось у самой рукояти. Пошевелить ни ногой, ни рукой я не мог: тело не подчинялось мне. Я мог только видеть и слышать шумные толпы людей, которые что-то выкрикивали, пытаясь перекричать общее гудение множества голосов. Меня куда-то волокли спиной вперед, а за мной оставался небольшой кровавый след. Я определенно неслабо ранен, но почему-то я не чувствовал никакой боли. Сам того не ожидая, я оглянулся и увидел людей, которые меня тащили. Внешним видом они напоминали мне средневековых крестьян, будто сошедших с экранов телевизоров или со страниц книг. У одного из тянувших меня людей была свободна одна рука, которой он помахивал, словно приветствуя толпу. Другой шел, опираясь на вилы, как на трость. Остальные люди шумно толпились вокруг, сжимаясь плотным кольцом. Их голоса, кажущиеся довольными, передавали настроение от человека к человеку, сливаясь в оглушительный гомон. Но мне было совсем не до смеха, поскольку, по всей видимости, причиной их бесконечной радости была возможность меня линчевать. Что-то мне подсказывало, что жить мне осталось не долго, и, похоже, меня ждала казнь. Я повернул голову направо и в нарастающем хаосе разглядел сквозь толпу чей-то силуэт неподалеку. Человека, как и меня, тащили в неизвестном направлении. Я что-то закричал ему, но не слышал собственных слов, которые словно растворились в гудящей неразберихе. Вдруг в неистовом многоголосье я различил знакомый голос:

— Том. Проснись, — Анкора, сидя на коленях, трясла меня за руку. — Ты что-то бормотал во сне и постоянно ворочался. Я подумала, что тебя нужно разбудить.

— Да… Хорошо, что разбудила, мне снился кошмар… — отозвался я, приходя в себя после такого невероятно реалистичного сна.

Обычно сны сразу забываются, но, вероятно, этот я забуду еще не скоро. Я сидел на полу, припоминая увиденное во всех деталях: громогласная толпа людей, жаждущих крови, какого-то человека ведут на казнь, а я вижу все это его глазами. Да уж, сон еще тот…

— Столько людей… Они, кажется, счастливы, но в то же время в них столько гнева и ярости, — произнесла Анкора, поглядев на меня.

Я поднял недоумевающий взгляд, встретив перед собой ее голубые глаза.

— Постой, как ты узнала об этом? Я этого не рассказывал.

— Но думал об этом, — загадочно ответила она, не отводя взгляда. — И помимо этого твоя голова просто переполнена очень странными вещами.

— Вот черт! Но… Но как? Не может быть! Этого просто не может быть! Скажи, что ты пошутила. Ведь так? — встревожился я и едва не вскочил с места, но все же передумал, не желая пугать странным поведением девушку, хотя и сам не на шутку перепугался от такой фантастической новости.

— Нет, я говорю правду. Успокойся, Том, все хорошо. Я не причиню тебе вреда и не собираюсь залезать слишком далеко в недра твоей памяти. К тому же я делаю это не специально…

— Ничего себе! Но как ты… Как ты можешь читать чужие мысли?

— Не знаю. Стоит мне только сосредоточиться на тебе, как в голове начинает раздаваться непонятный шепот.

— Невероятно! Все интересней и интересней! — подивился я, поправляя подушку. — Такое впечатление, что я все еще сплю. Умение читать… Ай! Это еще зачем?!

—Ты не спишь, а этот щипок доказательство, — с улыбкой сказала Анкора.

— Вообще-то он мало чего доказывает, — возразил я, потирая руку. — Во сне тоже можно почувствовать боль.

— Ну, извини тогда.

— Ничего. Поговорим об этом завтра, а я все-таки собираюсь попытаться уснуть, хоть это теперь и кажется непосильной задачей, с такой-то новостью.

— Ты прав, — сказала Анкора, скинула подушку с кровати на пол и улеглась рядом со мной.

— Ты чего это?

—Мне снился очень похожий сон, а я боюсь кошмаров, они ведь могут сбыться, так что, если ты не против… Спокойной ночи, Том.

— И тебе…

Какое-то время я лежал, глядя в потолок. Своей выходкой она смутила меня, и я немного растерялся. К тому же я никак не могу свыкнуться с фактом, что она телепат. Может быть, это и правда сон — очень уж все странно складывается. Голубоглазая девушка появляется из ниоткуда, рассказывает странные вещи и заявляет, что может читать мысли. Я посмотрел на Анкору, которая быстро заснула, но вскоре и сам забылся крепким сном, только на этот раз без жутких кошмаров.

Глава 5 Прогулка

На следующее утро, я проснулся с тупой болью в голове. Рядом никого не было. Неужели мне все это приснилось? Не может быть, ведь я же на полу. Хотя, возможно, я просто свалился во сне…

За стеной я услышал звук льющейся воды. Должно быть, это отец принимает душ. Я сдернул с себя одеяло, поднялся на ноги и потянулся, глядя в окно, за которым ярко светило солнце, словно приветствуя меня утренними лучами. Быстро одевшись, я пошел в ванную за таблетками от головы. Остановившись у двери, я постучал в нее, но ответа не последовало, тогда я слегка толкнул дверь — она оказалась незапертой, и заглянул за нее со словами:

— Пап, ты дома?

За душевой перегородкой я увидел размытый силуэт, но отца в нем не узнал — слишком уж низкий для него.

— Можно я воспользуюсь твоим шампунем? — донесся до меня знакомый голос, заставивший понять, что вчерашнее мне не приснилось. — Хотя уже поздно… И да, это был не сон… Анкора, если ты вдруг забыл. Так кто из нас двоих потерял память?

Она весело засмеялась беззаботным и настолько приятным смехом, что я мог бы слушать его очень долго. Но в то же время меня несколько возмутило, что какая-то незнакомка пользуется моим шампунем и издевается надо мной.

— Прости, Анкора. Мне, пожалуй, стоит выйти, — смущенно произнес я, выходя за дверь. — Я буду на кухне…

— А где здесь у вас?.. — конец вопроса приглушила захлопнувшаяся за мной дверь, и я подумал, что она сама сможет отыскать полотенце, или что там еще могло ей понадобиться.

Значит, я не сошел с ума. Вчера вечером я действительно нашел незнакомку под огромным дубом и принес ее в дом. И из всего она помнит только свое довольно странное имя — Анкора. Память вскоре должна вернуться к ней, и, кажется, это уже начинается. Надо полагать, через пару дней она сможет нас покинуть. А то, что она говорила во время гипноза, очень необычно, но мне почему-то хочется ей верить. Сомневаюсь, что она все это придумала, да и зачем ей это? Когда она все вспомнит, у меня будет к ней масса вопросов: откуда она, и как сюда попала, и что это за медальон, и как ей удается читать чужие мысли…

— Мне кажется, что только твои, Том — донеслось из ванной.

— Опять ты за свое?! — сердито сказал я, чуть отстранившись и повернувшись к двери. — Не знаю, как там у тебя, но тут как-то не принято копаться в голове другого человека. Все-таки там много такого, о чем человек предпочитает не упоминать вслух.

— Прости. Раз ты просишь… то я попробую — последовал ответ. — Мне не очень-то и приятно видеть, что происходит в твоей голове. Там много ужасных вещей: чужие смерти, насилие, издевательство над другими… Но твоя душа наполнена чем-то иным… чем-то большим.

Дата добавления: 2014-12-16