Часть вторая 2 страница

Анкора вышла из ванной в том же странном наряде: напоминающая мешок белая сорочка с короткими рукавами и с замысловатыми узорами, спускающимися с широкого ворота, темно-коричневые шаровары, заканчивающиеся выше лодыжек и открывающие босые ступни.

— Но там есть и хорошее, — продолжала она, приближаясь ко мне. — Любовь, дружба, бескорыстная помощь людям…? Без этого находиться в твоих мыслях было бы так же неприятно, как копаться в куче мусора.

Анкора подходила все ближе, заставляя вжиматься в стену. Ее немигающие голубые глаза смотрели прямо в мои.

— Ты случаем не голодна? — резко сменил я тему, надеясь выйти из неловкой ситуации.

— Да, конечно.

— Тогда присаживайся, а я пока что-нибудь приготовлю, — сказал я, указав на круглый стол, и направился к плите.

Анкора выдвинула из-под него тяжелый табурет, села и, подперев голову, с интересом стала наблюдать, как я суетливо мечусь между холодильником, плитой и полкой с посудой.

— Ты уж извини, повар из меня неважный, — говорил я, поджаривая на сковороде яичницу.

— Ничего страшного, — отозвалась Анкора, не сводя с меня глаз. — Главное, чтобы было съедобно.

Закончив готовку, я поставил две порции яичницы на стол, и сел перед своей гостьей.

— Да, готовишь ты действительно не особо, — сказала она, попробовав кусочек. — Но все равно спасибо.

— Анкора, — обратился я к ней. — Может быть, сходим к домику Маркуса? Я тебе о нем говорил. Он самым первым поселился в этом лесу. Отец слышал много историй про него от мистера Вурмака. Не знаю, каким из них можно доверять, а каким нет, но говорят, что там водятся злые духи, поэтому люди боятся подойти к его дому. Я давно собирался туда сходить, но одному как-то… неинтересно.

— Боишься? — проговорила она с набитым ртом.

— Если честно, немного, — признался я. — Отец вечно занят, да и вряд ли одобрит эту затею, а в этой глуши мне сходить туда больше не с кем. А ты, разве не боишься? Говорят, что Маркус был людоедом, а в его доме теперь покоятся останки съеденных им людей. Еще говорят, он был сумасшедшим и под завязку набил весь дом пойманными волками, причем этих волков он пытался научить говорить. Ну, и так далее в том же духе.

— Ладно, так и быть. Пойду с тобой, если ты такой трусишка, — согласилась она, подтрунивая надо мной.

Когда с трапезой было покончено, я убрал со стола грязную посуду, и мы стали собираться в поход к домику Маркуса Ипсвита.

— На улице холодно, — говорил я, вытаскивая из деревянного ящика штаны, свитера и футболки, которые тут же отправлялись на кровать. — Надо посмотреть, что из моих вещей ты можешь надеть.

— Ничего мне не надо, Том, — запротестовала Анкора, глядя, как я перебираю одежду. — Я не замерзну.

— Ты уверена? — спросил я и принялся упаковывать все обратно.

— Абсолютно, — убежденно ответила Анкора с такой твердостью в голосе, что я решил, что она не согласится даже обуться и пойдет босиком.

— Конечно, не соглашусь, — сказала она, прочитав мои мысли или просто угадав их.

— Но, как же так?! — обескураженный ее словами, воскликнул я. — Даже если ты не замерзнешь, в лесу тебе придется ступать по веткам, сучкам и корягам… а ты без обуви. Я мог бы одолжить тебе свои кроссовки…

— Я же тебе говорю, я пойду так, — решительно сказала Анкора и, не позволив мне возразить, добавила: — Опережая твой вопрос, отвечу: Да, я имею представление, где нахожусь. Я сегодня утром, пока ты спал, выходила и бродила по лесу, и мне было комфортно в том, что сейчас на мне.

Осознав, что ее не переубедить, я оставил попытки нарядить Анкору в более теплую одежду и пошел к двери, но, потянувшись к дверной ручке, кое-что вспомнил. Я забежал в свою комнату, все там обшарил и, сжимая в руках искомую вещь, вернулся к моей спутнице, которая ждала меня за дверью.

— Вот, — я вытянул вещицу перед собой, показывая Анкоре. — Эту штуковину сделал мой дедушка. Он на старости лет вдруг сделался изобретателем и много чего еще придумал. Кажется, он называл ее гремелкой. По идее, она должна отпугивать волков, но надеюсь, они нам не встретятся.

Анкора с недоверием разглядывала принесенную вещь, которая представляла собой небольшую деревянную палку с железной пластиной на конце, к которой леской крепились шарики, издающие неприятный звук при ударе о железку.

— И как же она работает? — поинтересовалась она.

Я пару раз тряхнул гремелку, и Анкора зажала уши от неприятного звука, напоминающего звук гвоздя, царапающего поверхность стекла.

— И ты думаешь, это отпугнет волков? — с сомнением спросила она, разжав уши.

— Ну, не знаю. Мне ни разу не приходилось применять ее на практике, но я возьму ее на всякий случай.

— Оставь ее здесь. Твоя гремелка не работает.

— Ты видишь, хотя бы одного волка поблизости?

— Нет.

— Значит, работает, — я потряс гремелкой еще раз.

— Очень смешно, — сказала Анкора. — Обхохочешься.

— Ладно, — произнес я, запирая дверь и пряча ключ под кирпич. — Хватит глупостями заниматься. Пойдем.

И я повел Анкору к домику старика Ипсвита, который уже давно умер, оставив о себе множество историй. Какие из них правда, а какие выдумка, я и хочу выяснить. Даже если я ничего не узнаю, то, по крайней мере, прогуляюсь вместе с Анкорой. Это ведь лучше, чем бродить в одиночестве по лесу или зарисовывать места, в которых бывал уже тысячу раз.

Едва мы перешли через мостик, я заметил дерево, под которым остались мои альбом и карандаши. Я решил забрать их на обратном пути.

— А вон под тем деревом я тебя и нашел, — указал я на огромный дуб.

— Ничего себе, — подивилась Анкора самому большому дереву во всем Ипсвите.

— А эти качели вешал мой отец. Я тогда был совсем маленьким, но хорошо помню, как каждый день качался на них, а отец стоял сзади и подталкивал. Я почти касался ветвей ногами, а они были очень высоко. В те далекие времена мама была еще с нами… А теперь отец и я приезжаем сюда в основном на летние и осенние каникулы. Он оставляет свою работу в городе и с мистером Гудвином помогает мистеру Вурмаку, здешнему егерю, а я или таскаюсь здесь без дела или…

—Твоя мама была хорошим человеком. Я очень тебе сочувствую, Том, — сказала Анкора, по всей видимости, вновь побывав у меня в голове.

Ее слова показались мне невероятно искренними. Мне даже начинало казаться, что она никогда не врет, а говорит только то, что думает.

— Спасибо, — сказал я, предположив, что я мог бы вообще не говорить, а только думать, ведь Анкора все равно прочитает мои мысли.

— Нет уж, — возразила она. — А то говорить разучишься. Да и когда ты говоришь мне легче воспринимать.

— Хорошо.

Даже не верится, я иду в дом Маркуса вместе с Анкорой — моим новым лучшим другом. На самом деле у меня не так много друзей среди девочек, но моя спутница самая лучшая и самая необычная из всех, кого я встречал.

— Ты специально так лестно думаешь обо мне или ты забыл, что мне известно, что творится в твоей голове? — услышал я смущенный голос за спиной.

— Я и правда так думаю, — обернувшись, ответил я и, заметив, что она немного смутилась, как и я, тут же добавил: — Но я все еще не могу привыкнуть к этому.

Мы давно прошли мимо огромного дерева и, оставив небольшую реку позади, передвигались по просторному полю с редкими маленькими деревцами навстречу солнцу, лениво выкатывающемуся из-за горизонта, чтобы вновь скрыться за случайную тучку. Опавшая листва, пестревшая под ногами, шуршала и похрустывала, а слабый ветер срывал все новые и новые листья, которые мягко планировали мимо нас и садились на пожухлую траву, словно бабочки на полевые цветы. Впереди виднелась плотная стена леса, таившего красоту и опасности.

Я постоянно оглядывался посмотреть, не отстала ли Анкора, и каждый раз встречал ее добрый взгляд, очаровательный и восхитительный. Потускневшая трава едва заметно приминалась под легким шагом моей спутницы, а сама она передвигалась изящно и свободно, будто ей совсем не холодно.

— Не могу удержаться, — наконец Анкора нарушила молчание, сопровождавшее мои мысли и восхищение природой. — Том, ты тут единственный, кого я знаю. Да и вообще везде. А я ведь даже не помню, кто я, где мой дом и родители… В общем, ты мой единственный друг, и я рада, что ты считаешь меня своим другом, хотя мы и знакомы всего один день. Да, и спасибо тебе, что приютил меня, не оставил меня одну под тем деревом…

Анкора остановила меня, взяв за руку, и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в щеку.

— Ух ты, — только и мог вымолвить я.

Когда я пришел в себя после такого неожиданного поворота событий, мы продолжили путь и вскоре вошли в лес, деревья которого по мере нашего продвижения становились ближе друг к другу, переплетаясь ветвями. Солнце вышло из-за туч, но теперь оно скрылось за высокими кронами сосен и мохнатыми ветвями старых елей, которые преграждали путь свету. Вокруг немного потемнело, будто мы надели солнечные очки. Перешагивая через мухоморы, наступая на сухие ветки, которые тут же с хрустом ломались под ногами, и огибая стволы деревьев, мы все дальше заходили в лес.

Глядя по сторонам, я с умилением наблюдал, как красив лес, и вдруг вспомнил о том стихотворении, которое я когда-то пытался сочинить от безделья, но так его и не закончил. К тому же я почти забыл, что в нем было. Кажется, что-то про осень. Идти еще далеко и времени на то, чтобы его вспомнить и немного дополнить, предостаточно. Как там было? К нам осень что-то там… Да уж, это труднее, чем я думал, но все должно получиться. Надо просто оглядеться и вдохновение придет само собой. Осеннее солнце светит высоко в небе, а его лучи, касаясь верхушек деревьев, едва проникают в чащу леса. Где-то вдали поют птицы под однообразный аккомпанемент кукушки. А вот напуганная белка спешит домой, прыгая с ветки на ветку. Я вспомнил живописную речушку, что течет неподалеку от дома, и солнце, что каждый вечер неспешно погружается за горизонт, отражаясь в водной глади, подернутой мелкой рябью, но каждое утро вновь поднимается, расстилая бесконечно яркий свет по полям и лесам, пестреющим листвой, раскрашенной сочными красками осени. Перебирая множество эпитетов, я пытался выразить возникающие чувства и всплывающие образы подходящими словами. Получалось нескладно, но я вновь и вновь подыскивал новые слова, меняя их между собой, чтобы стихотворение зазвучало, как у настоящих поэтов. Но как бы я не старался, мне, ни чем не выдающемуся парню, в первый раз сочиняющему стихи, никогда не обойти признанных мастеров пера. Но я и не претендую на звание великого поэта, а просто заканчиваю давно начатое стихотворение. Едва я хотел окликнуть Анкору и поделиться с ней своим творчеством, как меня сковал страх и не дал вымолвить ни слова. Решив, что это не так уж и важно, я просто побрел дальше, продолжая оборачиваться на шедшую за мной Анкору.

Вдалеке, за изогнутыми деревьями, показалась темная, покосившаяся набок хижина, к которой совсем не хотелось подходить — невероятные слухи о ее хозяине словно оживали в этом жутком месте, и черные коряги казались страшными чудищами, проклятыми стражами леса.

— А вот и дом Маркуса, — сказал я, почувствовав, как холодок пробегает по спине.

Мы подошли достаточно близко, чтобы заметить, что жилище старика Ипсвита пребывало в плачевном состоянии, того и гляди обрушится — входить внутрь довольно рискованно. Бревенчатые стены почернели от сырости и поросли мхом, единственное окно заколочено трухлявыми досками, а крыша прогнила во многих местах, угрожая незваным гостям погребением заживо. Пройти к двери оказалось непросто — вокруг хижины сухими, желтоватыми ветками из земли торчала высокая трава. Я постарался ее немного придавить, чтобы сделать проход к двери, получив несколько колючек репейника в виде украшения для одежды, и прошел к дому. Анкора последовала за мной, аккуратно ступая босыми ногами по примятой траве.

Я подергал за дверную ручку, но мои попытки открыть дверь не увенчались успехом, к тому же сопрелая ручка оторвалась, словно желая сохранить тайну Маркуса. Я уперся в дверь руками и с усилием стал толкать ее, пока она с хрустом не распахнулась, и я чуть не свалился на грязный пол. Раньше дверца, должно быть, открывалась в другую сторону, но я ее немного усовершенствовал, проломив несколько досок и сорвав с одной петли.

Оказавшись внутри затхлого помещения, мы сразу почувствовали запах протухшего мяса.

— Фу, что это? — зажимая нос рукой, спросила Анкора.

— Вот, держи, — я протянул ей платок. — Скорей всего это пахнет от трупов волков или чего похуже, если, конечно, верить слухам. Давай осмотримся тут.

Комнату окутывал мрак, а тонкие полоски света на заколоченном окне и на низком потолке не могли рассеять тьму — разглядеть, что таит в себе хижина, не представлялось возможным. Я достал фонарик, который до этого момента покоился у меня в кармане, и включил его — тусклый луч света оставил на дальней стене небольшой светлый круг и жуткую тень от стола, оказавшегося в центре комнаты перед нами. Под ним поблескивали осколки керосиновой лампы. Мы направились к середине помещения, настороженно озираясь по сторонам. Пол предостерегающе поскрипывал под ногами. Мы остановились у стола, который держался на одной уродливой толстой ножке, словно мерзкий гриб. Дрожащим лучом фонарика я провел по полу, потолку и стенам, но ничего интересного не нашел. Гниющие бревенчатые стены, покрытые пылью и густо обросшие паутиной, почерневший потолок, готовый обрушиться, кривой одноногий стол, который оказался здесь единственным предметом мебели, и грязные сопрелые тряпки, наваленные в дальнем углу — вот и все, что удалось вырвать из темноты моему фонарику.

— Ну что ж, пошли? — разочарованно вздохнул я, поворачиваясь к выходу. — А я-то ожидал увидеть здесь хоть что-нибудь, а тут …

— Ай! — услышал я возглас Анкоры, который заставил меня вздрогнуть, и направил на нее свет фонаря.

— Что там?

— Кажется, я на что-то наступила.

— Погоди-ка, — я осветил пол под ногами Анкоры и обнаружил кольцо, оплывшее толстым слоем ржавчины.

— Какое-то кольцо…

— Не просто кольцо, это ручка от люка, — озвучил я свою догадку, очертив фонариком квадрат на полу. — Тут есть подвал. Я знал! Я знал, что тут не все так просто!

Ухватившись за кольцо, я принялся за него тянуть, надеясь, что история с дверной ручкой не повторится. Доски затрещали, от них отлетали щепки, и при небольшой помощи Анкоры массивная крышка люка с неохотой поддалась. Вскоре перед нами появился проход, темный и таинственный. Я посветил в него фонариком: вглубь уходила длинная, поломанная во многих местах, деревянная лестница, ступеньки которой скрывались под пылью и грязью, словно под старым ковром. А путь вниз обрывался пугающей неизвестностью — тусклый свет фонарика поглощала непроглядная тьма.

— Анкора, стоит ли нам туда спускаться? — прошептал я, всматриваясь в темноту. — Мало ли что нас там ждет? Вдруг мы не вернемся?

— Если мы не спустимся, то и незачем было сюда приходить. Но если ты боишься, то…

— Ничего я не боюсь, — возразил я. — Просто хочу сказать, что это может быть опасно… В общем, будь осторожна. Держи меня за руку, а то на ступеньках можно поскользнуться.

Я протянул руку и почувствовал, как ее обхватили теплые пальцы Анкоры, другой рукой я направлял фонарик в темные глубины подвала, освещая лестницу. Первая ступенька прогнулась под ступившей на нее ногой, но выдержала мой вес, и я начал аккуратно спускаться, ведя за собой Анкору.

Интересно, что спрятано в подвале Маркуса Ипсвита. Может, его богатства? Его волки? Или сам Маркус, который чудом прожил здесь все эти годы и теперь ожидает гостей на завтрак? Надеюсь, это просто мои фантазии, не хотелось бы стать завтраком обезумевшего старика. Не берусь предположить для чего ему этот подвал, но мы непременно это выясним. С каждым шагом мы становились ближе к разгадке.

Мы прошли более четверти сотни ступенек, продираясь через свисающую паутину и наступая на жуков, противно лопающихся под ногами. С ощущением, что разгадка близка, я опустил стопу на следующую ступеньку, и трухлявая доска с хрустом проломилась подо мной. Нога почти по колено застряла в прогнившей деревяшке, а сам я, выставив руки вперед, упал, сильно ударив фонарик о другую ступеньку, и он, расколовшись, полетел вниз. Мы погрузились во тьму.

— Том! Держись, — закричала испуганная Анкора.

Она подала мне руку и, преодолевая боль, я с ее помощью поднялся на ноги, держась за осыпающиеся стены. Моя спутница потянула меня обратно. Теперь мы продвигались более аккуратно, боясь, что неприятность со ступенькой может повториться, но в темноте это давалось труднее. Наконец мы выбрались из подвала и вновь оказались под прохудившейся крышей маркусовского дома.

— Жаль, что так получилось. Мы теперь не узнаем, что же там такое было. Как там твоя нога, Том? Сильно болит?

— Не так, чтобы очень, — ответил я, потирая колено. — До дома, думаю дохромаю, не волнуйся. Да, действительно обидно, что мы так и не узнаем… К тому же фонарик разбился, так что нам теперь одна дорога — домой.

Направляясь к выломанной двери, я заметил, что-то черное в углу комнаты.

— Взгляни-ка. Что там такое? — я указал на вещь, которую раньше почему-то не заметил.

Выпустив мою руку, Анкора подошла к ней и аккуратно подняла.

— Это книга, Том. Старая и… — захлопнув книгу, она чихнула. — И очень пыльная.

— Будь здорова. Погоди-ка! — я подошел к ней. — Так ведь это…

Анкора протянула мне книгу, я аккуратно открыл ее и перевернул несколько страниц — мои догадки подтвердились.

— Это дневник самого Маркуса Ипсвита! — радостно воскликнул я и в безудержном ликовании обнял Анкору, выронив книгу. — Прости, не смог удержаться… Невероятно! Это же настоящий клад! Мы можем узнать, кем был старик Маркус. Значит, мы не зря сюда пришли. — Я поднял книгу и снова открыл ее. — Да хоть сейчас можем узнать… Хотя нет, — я оглядел трухлявые стены и угрожающе нависший потолок. — Дома все-таки поуютнее будет. Ну что идем?

— Пошли.

Немного прихрамывая, я направился к выходу.

— Анкора, а можно все-таки на тебя опереться, а то нога что-то начала побаливать?

— Конечно, Том, ты всегда можешь на меня положиться. Или в данном случае опереться, — посмеялась она.

Снаружи было немного светлее, чем в разрушенной временем хижине, но плотно растущие деревья и кустарники закрывали путь солнечным лучам своими черными сухими ветками, похожими на тонкие костлявые пальцы с длинными когтями. Шурша опавшей листвой, запутавшейся в отмершей траве, мы сделали несколько шагов от дома, но вдруг настороженно остановились — кусты перед нами зашелестели и зловеще зашевелились. Раздалось угрожающее рычание.

— Том, та штуковина еще у тебя? — зашептала Анкора, все сильнее сжимая мою руку.

Из кустов появился волк. Он скалил клыкастую пасть и с грозным рычанием приближался к нам, готовясь к атаке.

— Сейчас-сейчас, — тихо бормотал я, стараясь дрожащими руками достать из кармана гремелку. Наконец я извлек ее и начал с силой трясти этой штуковиной, в надежде прогнать хищника, но он все приближался. В ушах стоял звон, заглушавший волчий рык. Меня охватил невыразимый ужас, и я запустил бесполезную гремелку в зубастого охотника. Но она лишь немного задела его серую шерсть и упала в траву.

— Отходим назад в дом, — негромко выдавил я и, преодолевая оцепенение, стал продвигаться назад к выломанной двери.

Спиной вперед мы медленно отступали, стараясь не делать резких движений. Я хорошо видел глаза волка, красные, вселяющие страх, будто светящиеся в темноте, и жуткий оскал, заставляющий содрогаться. Дикий зверь все приближался, желая разодрать нас на части.

— Эй, Рик! Ты точно не видел, куда он побежал?

— В сотый раз повторяю, что нет.

Голоса доносились с той стороны, откуда пришел волк. Звуки ломающихся веток приближались. Хищник обернулся на шум. Раздалась пара оглушительных выстрелов, отдавшихся гулким эхом, и волк тут же убежал в противоположную сторону, оставив нас в дверном проеме.

— Том, кто это? — прошептала Анкора. — Может их поблагодарить за то, что спугнули волка.

— Думаю, не стоит, — ответил я. — Это браконьеры. Лучше не попадаться им на глаза.

Я взял Анкору за руку и, хромая, торопливо повел ее вдоль бревенчатой стены хижины. Спрятавшись за углом, я незаметно взглянул на людей, случайно спасших нас от волка.

— Они тут промышляют незаконной охотой, — шепотом сказал я, глядя, как они шумно пробрались через кусты и оказались перед входом в дом. — Мне отец о них рассказывал…

— Ну, ты и мазила, — донеслось до нас. — Два раза выстрелить и ни разу не попасть…

— Заткнись лучше, — просипел второй. — А это что за дом?

— А мне почем знать?.. Подожди-ка, это же дом старика Импсета или Ипсвита, как его там?

— Гляди-ка и дверь открыта! Спорим, наш волчонок туда забежал?

— Ха! Вот он и попался! Теперь ему деваться некуда!

Я заметил, как они зашли в хижину, и сказал Анкоре:

— Нечего тут задерживаться. Пошли отсюда.

— Правильно, — отозвалась моя спутница и, вспомнив, что я повредил ногу, добавила: — Давай я тебе помогу.

Мы отправились домой. Продираясь через высокую сухую крапиву, мы еще слышали голоса браконьеров, глухо доносящиеся из хижины:

— Рик, ты посмотри, тут есть подвал. Наверняка, он там!

Похоже, они начали спускаться по этой злосчастной лестнице, потому что их голосов я больше не слышал. А наше небольшое приключение продолжилось. Мы шли по тем же кочкам и корягам, но на этот раз в другую сторону и немного медленнее. После произошедшего мы стали с опаской оглядываться по сторонам так, словно дикие звери охотились за нами, скрываясь за обступившими нас деревьями, или волк продолжал нас выслеживать. Я начинал уставать от бесконечности лесных зарослей, и ломящая боль в ногах давала о себе знать с каждым шагом. Хотелось скорее вернуться домой, пока не стемнело, и растянуться на кровати. Когда мы обошли поваленное дерево, перед нами появился небольшой пруд, обрамленный поникшими камышами. Над ним, под вялое кваканье лягушек, маленькими тучками летала надоедливая мошкара.

— Том, я не помню, чтобы мы проходили мимо этого места, — обеспокоенно заметила Анкора. — Мы случайно не заблудились?

— Нет. Скоро мы выйдем из леса на прогалину, а оттуда недалеко до дома, — успокоил я. — Иногда я забредал с альбомом к этому пруду, чтобы порисовать. А летом, когда здесь кружат светлячки, я ловил их в стеклянные банки и пытался зарисовать, а потом выпускал обратно. Не волнуйся, мы скоро будем дома. Осталось совсем чуть-чуть.

— Что ты меня успокаиваешь. Не забывай, это у тебя повреждена нога, а не у меня. Кстати, как она? Не болит?

— Уже немного прошла, — сказал я, огибая пруд. — Спасибо еще раз, что помогаешь идти, сам я бы ни за что не добрался.

Наконец деревья начали редеть, и мы вышли на поляну. Вдалеке виднелся мостик через небольшую речку, в которой отражалось тусклое предзакатное солнце, а за ней приветливо помахивал ветвями большой дуб.

— А вот и дом, — преисполненный радости воскликнул я, когда мы шли по мосту. — На нашу прогулочку ушло немного больше времени, чем я рассчитывал. Смотри-ка, в доме горит свет. Даже не представляю, как волнуется отец. Ну он мне сейчас устроит… И все-таки, Анкора, как тебе сегодняшний день? У меня еще никогда не было таких приключений. Столько впечатлений, на жизнь вперед хватит! И все благодаря тебе…

— Да уж, чтобы не ожидало меня в будущем, сегодняшний день я буду долго помнить. И, несмотря на встречу с волком, этот день я запомню как один из самых веселых.

Когда я постучал в дверь, мне открыл обеспокоенный отец. Я с виноватым видом вошел в дом и извинился с опущенным к полу взглядом за то, что так долго отсутствовал. Анкора вошла вслед за мной, держа за спиной дневник Маркуса, как я ее и просил. Не хотелось бы, чтобы отец узнал, что я ходил так далеко в лес, в поисках ветхой хижины обезумевшего старика. Несомненно, он не одобрит это, и если вдруг узнает, ничего хорошего меня не ждет.

— Том, а что с твоей ногой? Джинсы порваны, на ноге рана… — говорил он, изучая мою ссадину. — Идите пока в комнату. Я принесу йод.

Он удалился в ванную за аптечкой, а я с облегчением вздохнул и прошептал Анкоре:

— Отлично сработано. Пойдем в комнату, надо спрятать дневник, пока отец не вернулся. Кажется, он не заметил, что ты гуляла без обуви, а то у него было бы много вопросов к тебе, или, скорее всего, ко мне.

Поспешно закрыв за собой дверь, я взял дневник у Анкоры. Когда я спрятал его в нагромождении рисунков, беспорядочно разбросанных в углу, внезапно вошел отец с йодом в одной руке и ватой в другой. Я сразу сел на кровать и принялся подворачивать штанину.

— Томас, и где же вы вдвоем сегодня были? Я вас обыскался, — спрашивал отец, обрабатывая рану. — И как угораздило тебя так пораниться?

— Мы целый день гуляли по лесу, — заверил я. — А ногу я повредил, когда споткнулся о корягу.

— Ладно, нога скоро заживет, а до тех пор постарайся больше не падать. Хорошо, Том?

— Конечно, пап, — ответил я, подумав, что вряд ли мне представится еще одна возможность поранить ногу, спускаясь в подвал заброшенной хижины.

Отец поднялся и, посмотрев на разворошенную кучу рисунков, сказал:

— Том, ты слишком небрежно относишься к своему творчеству. Убрал бы свои рисунки. Я сегодня твой альбом с карандашами под дубом нашел, — он указал на стол, где лежал набросок огромного дерева с качелями. — Почему я должен убирать за тобой твои рисунки?

— Ладно, пап, я все уберу, — ответил я, испугавшись, что он вдруг найдет черную книгу с записями старика Ипсвита.

— Надеюсь на это, — сказал он, подошел к двери и, развернувшись, добавил: — Да, чуть не забыл. Завтра мы идем навестить мистера Гудвина. Пока вас не было, к нему приехали миссис Гудвин и Кассандра. Анкора, — он перевел взгляд на нее. — Тебе, наверное, придется пойти с нами, не оставлять же тебя здесь одну.

— Конечно, мистер Ферон. Пойду с вами.

— Спокойной вам ночи, — сказал отец и закрыл за собой дверь, оставив нас одних с дневником Маркуса, спрятанным под изрисованной бумагой.

Проводив его взглядом, мы посмотрели друг на друга.

— Думаю, самое время почитать дневник, — негромко произнес я, поспешно складывая рисунки в папку. — Как ты думаешь?

— Согласна, — сказала Анкора, усаживаясь на кровать. — Не зря же мы ходили в такую даль.

— Посмотрим…

Я сел рядом с ней, открыв книгу. Мы прижались друг к другу и глядели на пожелтевшие от времени страницы как на какой-то пиратский клад, изучая его содержимое с огромнейшим интересом. Все исписано кривым почерком, никаких дат, ничего из того, что могло бы помочь ориентироваться в записях умалишенного старика.

— Странно. В самом начале написано «Запись четвертая», потом идет пятая, а потом третья, — заметила Анкора. — Как будто тому, кто писал это, было все равно, где и как писать, и он писал, как придется.

— Ну, как написано, так мы и будем читать.

Запись четвертая

…поэтому я и насадил вокруг убежища этих деревьев, о которых она мне сказала. Они разрастаются и скрывают его от посторонних глаз. Надеюсь, это поможет…

— Да, вокруг дома росло много каких-то деревьев, не похожих на те, что встречались нам по пути, — вспомнила Анкора. — И заросло все там гуще, чем в лесной чаще.

Я прячусь тут уже целую вечность. Нет. Две вечности. Дни превращаются в годы. Я выбираюсь отсюда все реже, да и то лишь для того, чтобы раздобыть немного еды. А этот журнал пополняется только моими безумными мыслями. Зачем я веду эти записи? Я не знаю… Кажется, я начинаю забывать, зачем возвёл этот дом.

— Жалко, что почерк не везде можно разобрать. А здесь вообще какие-то зарисовки, но тоже непонятно, что это, — заметил я, разглядывая не то собаку, не то человека, стоящего на четвереньках.

Запись пятая

(Боюсь, что последняя)

…чертовы заросли не помогают. Я слышу их. Они скребутся в дверь. Каждую ночь. Припасы закончились. Остается только одно…

Дальше текст покрывает большое засохшее красно-черное пятно.

…ха-ха, перед тем, как я умру в этом богом забытом месте, я оставлю небольшой подарочек для них. Они пожалеют. Они запомнят мой подвал. Я копал его уже ни один месяц, а может и ни один год и он станет моим последним пристанищем. Десятки капканов, натяжек, хитроумных ловушек, сделают свое дело. Они не полакомятся моим мертвым телом и не найдут моего сокровища!

— Том, — Анкора схватила меня за плечо. — Те двое, они ведь спустились туда…

— Да, но они же не совсем дураки, чтобы спускаться в самый низ.

— Надеюсь, что так, — в ее голосе чувствовалось трогательное сострадание к людям, которых она даже не знала.

Запись третья

Закончил строительство дома. Это было чертовски непросто. Вырубил не одно дерево, чтобы поместить свое новое жилье. Особенно тяжело было выкорчевывать эти дьявольские пни… Ну да черт бы с ними, лишь поскорее добраться до него. И даже если мне придется докопать до ада, чтобы достать мое сокровище, я сделаю это.

Не перестаю думать об ожидающем меня сокровище ни на секунду. И хоть жалкое подобие жизни в этой дикой глуши постепенно изменяет меня, я буду идти к своей цели. Я словно не тот, кем был раньше. Нескончаемая тишина сводит с ума, а вепри с оленями…

Здесь вырвана страница.

Вчера в мой дом постучала какая-то странная старушка. Она знает?! Я открыл ей и накормил. В благодарность она поведала мне, как можно защитить мое убежище от волков. Кажется, они подходят все ближе и выжидают, чтобы наброситься на меня и разорвать.

Дата добавления: 2014-12-16