Часть 1 2 страница. Речи девушки заглушил ответный смешок её кавалера

Речи девушки заглушил ответный смешок её кавалера.

— А как ты сюда пришла? Пешком?

— Нет, на лошади. Я оставила её там, — Ро махнула рукой в сторону оружейного склада.

— Тогда поедем на твоей лошади. Плевать на хозяина гостиницы. Если он что-нибудь вякнет, я прострелю ему башку!

Гаспар обнял возлюбленную за талию, и они медленно побрели по аллее.

***

По центру Пуэбло Мальдито, на Бульваре Конституции, стоит трёхэтажный белоснежный дворец с колоннами. Он обнесён кованым забором и буквально утопает в зелени. Этот дом принадлежит Его Сиятельству Графу Альсидесу Альтанеро — самому богатому человеку в Пуэбло Мальдито[9].

Во дворе особняка раскинулся сад с причудливыми растениями: палисандровыми деревьями, жакарандами, пальмами, акациями и сикоморами[10]; а также цветник, состоящий из роз и орхидей.

В гостиной на канапе, обитом зелёным бархатом, сидела полная дама лет сорока пяти, затянутая в тугой корсет. Её грудь так возвышалась над декольте, что, казалось, женщина вот-вот лопнет. Густые, чуть посеребренные сединой волосы, были убраны в нелепую причёску, в центре которой торчала огромная безобразная роза. Одетая в тёмно-лиловое платье, разрисованное бутончиками и с отделкой из розовых кружев, она держала на коленях трёхцветную болонку. Закрученная на папильотки[11] шёрстка собачки была вся унизана бантиками. Её лапки украшали кружевные манжетки. Дама читала книгу — французский любовный роман о похождениях некой куртизанки мадемуазель А.

На широкой мраморной лестнице раздались шаги.

— О, мама! Доброе утро! Я, смотрю, вы ранняя пташка сегодня, — сказал светловолосый юноша, спускаясь вниз. Он был одет в светло-коричневый костюм для верховой езды.

— Доброе утро, Эстебан, мой дорогой, — отозвалась мать, не отрываясь от чтения.

— Как поживает Гортензия? — Эстебан подошёл и, отвесив элегантный поклон, поцеловал матери руку.

— О, прекрасно! — мать, отбросив книгу, лениво взяла собачку двумя руками и чмокнула её в морду. — Но мне кажется, сегодня она слишком задумчива, — заметила дама, разглядывая болонку. Та дёргала лапой, пытаясь содрать с головы самый большой бант.

— О нет, Гортензия, дорогая, не делайте этого! — в притворном ужасе воскликнула дама, встряхивая собачку как бутыль с водой. — Вы испортите себе причёску!

Оскорблённая Гортензия утешилась быстро: она облаяла Эстебана и попыталась ухватить его зубами за кружевную манжету, торчащую из-под редингота[12].

— Мама, я еду кататься на Кристалле. Увидимся, — поспешил откланяться молодой человек.

— Смотрите не упадите с лошади, дорогой!

Лёгкой походкой Эстебан пересёк гостиную и исчез в дверях. Мать, полностью забыв о Гортензии, которая нахально пережёвывала кружево на платье своей хозяйки, раскинулась на канапе. Она взяла с журнального столика медный колокольчик и позвонила трижды. Никто на звон не откликнулся, кроме Гортензии. Болонка тихо тявкнула и съехала с коленей хозяйки на канапе. Встряхнулась и, как ни в чём не бывало, продолжила доедать кружева.

— Урсула! Урсула! — крикнула хозяйка.

Вдалеке щёлкнула дверь. Послышались шаги. Служанка появилась минут пять спустя. Это была высокая негритянка с угрюмым лицом, одетая в серое домотканое платье, белый передник длиной до пола и чепец.

— Да, сеньора, — протянула она.

— Сколько тебя можно ждать? Где ты ходишь? — раздражённо воскликнула хозяйка. — И сколько раз тебе говорить: называй меня мадам. Мадам Берта.

— Да, мадам Берта, — повторила Урсула, не меняя выражения лица. — Я не виновата, что дом такой большой. У меня нет ещё одних ног. Пока я дойду из одного конца в другой...

— Помолчи! Терпеть не могу твою болтовню! Ступай и разбуди всех. А потом спускайся и накрывай стол к завтраку. Но сначала подай мне йерба матэ...

— Да, мадам, — Урсула попыталась уйти.

— Нет, стой! Лучше чай. Чёрный. Йерба матэ пьют только простолюдины.

— Да, мадам, — Урсула почти ушла, однако, хозяйка снова её окликнула.

— И ещё: принеси Гортензии её любимых колбасок!

— Да, мадам.

С третьей попытки Урсуле удалось уйти. Она пошла по длинному коридору, по двум сторонам которого располагалось множество дверей. Это были комнаты прислуги и кладовые.

— Всё правильно, собака у ней жрёт деликатесы, а для человека и лишнюю тарелку супа не допросишься, — вполголоса бормотала она— Простолюдины видите ли... Сама то она кто... Графиня... мадам... Сказала бы я ей, кто она есть... Когда-нибудь скажу... доведёт она меня до белого каления, я ей всё выскажу!

Урсула ещё была на кухне — чистенькой и довольно светлой, но целиком заставленной котелками, жбанами и кастрюлями различных форм и размеров, — когда вновь зазвонил колокольчик и раздался утробный крик:

— УРСУЛА!!!

Девушка поставила чай на поднос. Добавив к нему фарфоровую сахарницу с сахаром, хрустальную конфетницу с пастилой и блюдце с собачьими колбасками, она поспешила обратно. Звон колокольчика и крики не прекращались.

— Всё звонит в свой колокольчик, — продолжала ворчать служанка. — Ещё бы в церковный колокол позвонила... Ну ничего, ничего, боженька, он всё видит...

— Ваш чай, мадам, — Урсула поставила поднос на столик.

— Наконец-то, — Берта протянула руку и взяла крошечную чашечку из китайского фарфора, — тебя только за смертью посылать.

— С вашего позволения, мадам, — и Урсула ушла.

Берта тянула из чашки чай, оттопыривая мизинец, и одновременно кормила Гортензию колбасками.

— Ну что вы делаете, мадемуазель Гортензия? Вы ведёте себя неприлично! — воскликнула Берта, когда объевшаяся болонка выбросила очередную колбаску на пол. — Воспитанные дамы так себя не ведут. Впрочем, я прекрасно вас понимаю. Как же тяжела жизнь аристократов...

Внезапно раздался вопль и пару минут спустя с лестницы кубарем скатился нелепо одетый мужчина: в сорочку с жабо, панталоны, красные туфли без задников и ночной колпак. Светло-карие глаза его были выпучены, как у безумного.

— Катастрофа!!! Катастрофа!!! — закричал он шепелявым голосом.

— Бласито, сынок, в чём дело? Вам приснился дурной сон?

— Нет, мама, случилось ужасное! — Бласито вцепился в волосы так, будто хотел их вырвать с корнями.

— Успокойтесь, мой мальчик, — властно сказала мать, поднимаясь с канапе.

«Мальчику» по виду было далеко за тридцать. У него на голове уже пробивались признаки лысины, но он вопил дурным голосом, словно младенец, потерявший любимую соску.

— Так что случилось?

— Ужас... ужас... — бормотал он. — Мою жену похитили!

— Как похитили?

— Вот так! Когда Урсула меня разбудила, я проснулся и увидел, что Рокси нет в кровати.

— Подумаешь. Кто её может похитить? Кому она нужна, кроме вас? Наверняка она где-то в доме. Наверное, в оранжерее или в библиотеке. Или в саду. Поищите её там, — поджав губы, посоветовала Берта.

— Да? — слабым голосом спросил Бласито. — А может она в доме заблудилась? Сидит, плачет где-нибудь, бедная моя жёнушка...

Шлёпая туфлями по пяткам, Бласито удалился вглубь дома. Особняк был настолько огромен, что заблудиться в нём, действительно, не составило бы никакого труда.

Глава 4

СКЕЛЕТ В ШКАФУ

Роксана сладко зевнула и потянулась на кровати. За окном вовсю светило солнце и первой мыслью девушки было: а почему же её до сих пор не разбудили? Она перевернулась на другой бок и упёрлась взглядом в полосатое низенькое кресло. Блас сменил мебель? Когда он успел? Ведь ночью... ночью, а что было ночью? Ах да, она ходила на свидание с Гаспаром, а когда вернулась... Роксана резко села. Комната представляла собой довольно тесное помещение и ни капли не напоминала Роксане её спальню в особняке Альтанеро. Помимо кресла и кровати, из мебели здесь находились: ветхая тумба, деревянный стул и комод с облупившимся покрытием. Рядом с Роксаной, спрятав лицо в подушку, мерно посапывал Гаспар. Роксана некоторое время смотрела на него, пока до её сознания не дошёл смысл произошедшего. Она так и не вернулась домой после ночного свидания! Она до сих пор с Гаспаром в гостинице!

Роксана в ужасе сползла с постели и начала судорожно перебирать раскиданную по полу одежду. Мужская сорочка, опять мужская сорочка, штаны, снова штаны... Почему столько мужской одежды? Да, ведь она вчера нарядилась в мужчину.

Гаспар так и не шевелился. Роксана решила его не будить, чтобы избежать тяжелой сцены расставания, — неизвестно, когда она опять увидит его. Роксана оделась, затолкала волосы под шляпу и закрыла лицо паньюэло[13]. Она подошла к Гаспару, легонько провела пальцами по его волосам, а затем выбежала в дверь.

Пару минут спустя девушка уже скакала по направлению к белоснежному особняку. В голове её вихрем крутились мысли. Мысли — одна бредовее другой. Но ничего более-менее внятного о том, что же ей наврать, на ум не приходило.

Возле конюшни Роксана остановилась, спрыгнула с лошади и отвела её обратно в загон. В графской конюшне было восемь лошадей. Агата, на которой приехала девушка, — лошадь чёрной масти — была подарком Бласа на День рождения. Сейчас, вместе со взмыленной от бешеной скачки Агатой, лошадей в загонах стояло семь. Отсутствовал серый Кристалл — любимая лошадь Эстебана, младшего брата Бласа.

Роксана в панике металась по конюшне, как вдруг раздались шаги и на входе выросла фигура в белом переднике.

— Сеньора Роксана, это вы? — Урсула выпучила глаза.

— Урсула!

— Чего это вы тут делаете, сеньора? Да ещё в мужском наряде! Там ваш муженёк голосит на весь дом уж битый час. Говорит, вас кто-то похитил. А я вот пришла искать кучера. Сеньор Блас намеревается ехать на ваши поиски. Так чего случилось-то?

— Урсула, это долгая история, — облегчённо выдохнула Роксана. — Ты должна мне помочь. Если ты сейчас меня не спасёшь, я пропала!

— Да, хозяйка. А чего мне надо делать?

— Сейчас ты пойдёшь в мою спальню, возьмёшь синюю амазонку[14], туфли и шляпу из шкафа и принесёшь их мне сюда. Но так, чтобы никто не видел. Поняла? Я буду ждать.

— Да, сеньора.

— Тогда иди, Урсула, только мигом!

Урсула не заставила себя упрашивать. Подобрав подол, она бросилась бежать со всех ног и скрылась из виду.

Роксана перевела дух. Если проделка удастся, она пойдёт в церковь и поставит десять свечек каждому святому. Девушка в нетерпении мерила шагами конюшню, когда минут через пять услыхала топот.

— Так быстро? — поразилась Роксана, увидев в руках служанки свой костюм для верховой езды.

— А как вы думали? Там такой шум стоит в доме! Они и не заметили, как я бегаю туда-сюда. Ежели вы сейчас не явитесь, ваш муж разобьёт себе голову подсвечником.

— Пусть бы разбил, — хихикнула Роксана, снимая мужские сапоги.

— Конечно, вам может и хорошо было бы избавиться от такого недотёпы... Только вот за лекарем в соседний квартал кому бежать? Урсуле бежать, — недовольно проворчала Урсула. — Так где вы были-то, да ещё в таком виде?

— Не твоё дело! Чем задавать вопросы, лучше помоги мне одеться.

Вскоре Роксана уже была при полном параде. Синяя амазонка, расшитая серебром, сидела на ней как влитая, а растрёпанные волосы прикрывала шляпа с эгреткой[15] из двух больших чёрных перьев.

— Отнеси это и спрячь где-нибудь, — приказала она служанке, отдав ей костюм гаучо, и кинулась к парадному входу. Задержалась в холле и, стараясь не рассмеяться, вслушалась в громкие вопли, доносящиеся из гостиной:

— Мама, нам надо что-то делать! Сейчас я поеду в жандармерию [16] и заявлю о пропаже моей жены.

— Бласито, сынок успокойтесь, — восклицала Берта. — Я уже послала записку вашему папеньке. Ах ты, боже мой, и Эстебан куда-то пропал! Что если в городе орудуют разбойники?

— А вдруг с моей жёнушкой что-то случило-о-ось... — завывал Блас.

Гортензия точила когти об паркет и поскуливала за компанию.

— Мадемуазель Гортензия, не войте, вы ведёте себя некультурно! — шикнула Берта на собачку. — Сынок, сейчас подадут экипаж, и вы поедете! Где эта чёртова служанка? Она что, кучера в соседний город пошла искать?

— Мама, а что если Рокси... что если Рокси... ик, — икнул Блас. — Что если она больше к нам не вернётся?

— Не говорите так, Бласито, мой дорогой мальчик.

— Что-то рановато вы меня похоронили! — цокая каблуками, Роксана вошла в гостиную. Шесть глаз в немом молчании уставились на неё.

— Ро-ро-ро-кси... — пролепетал Блас.

— Сколько раз я вас просила не называть меня Рокси? Похоже на собачью кличку. Называйте меня по имени!

— Но дорогая, где же вы были? — Блас, вращая бесцветными глазками, поднялся на ноги. И хотя время уже близилось к полудню, он по-прежнему был одет в панталоны и ночной колпак.

— Какой ужас! — воскликнула Роксана. — Посмотрите на себя, на кого вы похожи! Устроили мировую трагедию из-за того, что ваша супруга на часик отлучилась на прогулку.

— На часик? Вас не было всё утро!

— Ну пусть на два часика... Ну хорошо, на три, — повела плечами Роксана в ответ на укоризненный взгляд Бласа. — Я должна была выгулять Агату. Она, бедняжка, уже неделю стоит в конюшне.

— Можно было бы и предупредить, — недовольно выпячивая нижнюю губу вставила Берта.

— Ох, мадам Берта, хотя бы вы не вмешивайтесь! Вообще я не понимаю, что вы тут до сих пор делаете? Подслушиваете наш разговор с вашим сыном? — гневно заявила Роксана. — На вашем месте я бы давно поняла, что я здесь лишняя.

— Но что я скажу мужу? — промямлила Берта, оторопев от такой наглости.

— Какому мужу?

— Моему мужу! Я его вызвала сюда, хотя он сейчас на работе должен быть! И всё по вашей милости! Мы думали, что вас похитили! — визгнула Берта таким голосом, словно пыталась спародировать Гортензию. Болонка, заунывно подвывая в такт, уже вовсю нацеливалась перекусить красными туфлями Бласа.

— Я бы попросила на меня не орать, мадам! — заявила Роксана тоном принцессы. — Скажите спасибо, что я вообще с вами разговариваю. А ещё скажите спасибо моему отцу, который выбил для вас и вашего мужа — бывших инфансонов[17] — титулы графа и графини. Я — урожденная сеньорита Фонтанарес де Арнау вынуждена зваться баронессой, жить в убогом провинциальном гадюшнике и к тому же терпеть ваше хамство и полную никчемность вашего сыночка!

— Ты знаешь почему.

— Не смейте называть меня на ты! Из меня сделали разменный товар, продали, как скаковую лошадь, только чтобы заткнуть вам рты!

— Твой брат... твой брат — убийца. Твой брат убил моего сына! — лицо Берты позеленело и она принялась обмахиваться веером. — Ох, боже мой, я не хотела говорить этого, у меня вырвалось...

— Ах, у вас вырвалось?! Ламберто — маркиз! Слышите, МАРКИЗ!!! Маркиз может именоваться убийцей только в одном случае: если он убил человека титулом выше, чем у него. Но маркиз, на честной дуэли убивший жалкого плебея, никогда, НИКОГДА не может называться убийцей! — Роксана от злости топнула ногой.

— Вот тут вы ошибаетесь, — раздался голос из холла. — Законодательный Манифест Культуры предельно ясно говорит, что любой человек, будь то герцог, инфансон или простолюдин, убивший любого другого человека, должен быть подвержен смертной казни!

В гостиную вошёл очень высокий мужчина, одетый в небесно-голубой камзол с золотой отделкой и короткие штаны-кюлоты[18], застегивающиеся под коленями. На голове у него красовался напудренный парик с косичкой. Это был никто иной, как хозяин особняка — граф Альсидес Альтанеро собственной персоной. Он приблизился к Роксане вплотную и с высоты своего исполинского роста воззрился на неё. Маленькая девушка не доставала ему и до плеча.

— Ваш брат убил моего сына. Скажите спасибо, что это произошло ДО принятия Конституции вице-королевства и до приезда сюда испанского вице-короля. Иначе тело вашего брата давным-давно было бы уже без головы, несмотря на то, что он маркиз!

Роксана прикусила язык.

— Здравствуйте, уважаемый мой супруг, — жеманно сказала Берта, подставляя мужу губы для поцелуя.

Альсидес лениво поцеловал супругу.

— Так, ну и в чём дело? И почему это, дорогая моя Берта, вам пришло в вашу прелестную головку, что меня можно вытащить с заседания Совета членов Кабильдо[19]? Сын кухарки, что принёс мне письмо, так голосил, что я ожидал по меньшей мере прийти сюда и увидеть горы трупов и лужи крови. Но я прихожу и вижу лишь только, как вы в очередной раз препираетесь с нашей любезной невесткой.

— Это я виноват, отец, — подал голос Блас. — Я подумал, что Роксану похитили, а она вернулась и говорит, что всего лишь ездила кататься на лошади.

— И вы только ради этого меня сюда вызвали? — лицо Альсидеса налилось кровью. Он подошёл к сыну и отвесил тому затрещину. Блас визгнул и свалился на пол прямиком на Гортензию, которая как раз догрызала одну из его туфель и уже заглядывалась на вторую. Оскорблённая псина щёлкнула зубками, и челюсти её сомкнулись у Бласа на пальце.

— Ааааа! — завопил Блас, отшвыривая болонку от себя. Та метнулась в сторону и прижалась к юбке Берты.

— Альсидес, дорогой, ну зачем же вы так обращаетесь с нашим сыном? — всплеснула руками Берта.

— А вы, помолчите! Иначе и вам достанется, Берта!

Берта поджала губы.

— Ну что, я могу теперь пойти и хотя бы переодеться к обеду? — высокомерно сказала Роксана и, не дожидаясь, когда ей позволят уйти, направилась вверх по лестнице.

— Кстати, я забыл кое-что сказать, — добавил граф Альтанеро ей вслед. — Через неделю в этом доме будет бал. Приезжают ваши родственники: герцог и маркиз Фонтанарес де Арнау — отец и сын[20].

Сердце Роксаны радостно затрепетало. Наконец-то она увидит отца и брата! С тех пор, как её сослали из столицы в это захолустье, она практически не видела свою семью. Но девушка постаралась ничем не выдать свою радость и, молча кивнув, ушла. Итак, ей сегодня везёт. Она провела целую ночь с Гаспаром и при этом умудрилась себя не выдать перед родственниками мужа. И скоро будет бал. Наконец-то хоть одно развлечение в этом городишке!

Глава 5

ПОПУГАЙ И ПИСЬМА

Пару дней спустя в особняке Альтанеро начались приготовления к приезду столичных родственников. Берта, Блас, Альсидес, Эстебан и даже Гортензия — все, как один, были взвинчены и буквально стояли на головах. Урсула с ног сбилась, приводя дом в порядок. Мадам Берта заставила её сменить все портьеры и каждый раз натирать паркет до блеска, дабы к приезду «дорогих гостей» он сиял, как луна.

Роксана всю неделю пребывала в столь же взбудораженном состоянии, как и остальные, и даже забыла о разногласиях с супругом и его родителями. Особенно юную баронессу занимал вопрос: что же ей надеть на бал.

Перелопатив весь свой гардероб размером с комнату, Роксана пришла к выводу: ни одно из её платьев не является достаточно шикарным, чтобы она позволила себе надеть его на праздник. Конечно, бал в этой затрапезной провинции не идёт ни в какое сравнение с теми балами и приёмами, на которых она побывала, живя в столице. Как-то раз она даже ходила на бал к самому вице-королю Педро де Кебальосу[21]. И тем не менее, она должна показать всему городу, кто здесь хозяйка и главная красавица. Хотя бы этим она компенсирует себе потерянное счастье.

Роксане было всего восемнадцать лет, но после того как девушка вышла замуж, она считала, что её жизнь кончена раз и навсегда. Блас в её восприятии являлся тем человеком, который мешал ей исключительно во всём: из-за него она сидит в этой глуши; из-за него она несчастна; из-за него её величают баронессой, хотя она могла бы быть принцессой; из-за него она даже не может надеть нечто экстравагантное — его мамаша утверждает, что это неприлично. Семь месяцев понадобилось Роксане, чтобы убедить супруга позволить ей ездить верхом. После долгих споров Блас, вопреки возмущению матери, подарил Роксане лошадь.

Роксана вздохнула, с унылым видом разглядывая собственное отражение в зеркале. В этот раз на ней было бархатное золотистое платье с низким декольте и рукавами-буфами. Но оно тоже оказалось забраковано — Роксана пришла к выводу, что платье её полнит. Да и в нём она похожа на представительницу обедневшего дворянского рода, но уж никак не на дочь герцога. К тому же этот идиотский бант! Он подойдёт только Гортензии. Роксана с яростью рванула здоровенный чёрный бант, приделанный сбоку — к бедру, и он остался у неё в руках. Девушка бросила бант на пол, наступила на него каблуком, со злорадством глядя, как на чёрном шёлке появляется дыра. Зато стало легче дышать. Она могла бы блистать при дворе вице-короля, носить настоящие бриллианты и выйти замуж за герцога или маркиза или даже за представителя королевской семьи, но раз уж она так несчастна, то, в конце концов, имеет право хотя бы на платье с кружевами блонд[22]. Она говорила об этом Бласу, но тот, кажется, не понял, что она имела ввиду. Хотя в последнее время затеплилась надежда — в сердце Роксаны поселилась любовь.

Гаспар был первый мужчина, которого она полюбила искренне и со всей страстью, даже несмотря на их разницу в социальном статусе. Да, он простой карабинер, а она дочь герцога, но уже всё равно. Она и так скатилась ниже некуда благодаря отсутствию мозга в голове у Ламберто. За его безумства вынуждена расплачиваться она. Роксана вполне справедливо считала, что брат до конца жизни теперь перед ней в долгу.

Два года назад Ламберто, приехав в Пуэбло Мальдито развлекаться, устроил дуэль с третьим братом Бласа и Эстебана — Хусто — только за то, что последний обругал молодого маркиза, когда тот его толкнул на входе в питейное заведение. Хусто потребовал извинений. Ламберто же не считал нужным извиняться перед хоть богатым, но крестьянином. В результате дуэли маркиз клинком шпаги проткнул грудь Хусто и тот умер. В общем-то убийство высокопоставленным человеком слуги или крестьянина, ненароком преградившего путь «их Сиятельству» своей телегой, было делом обычным, и мало кто обращал на это внимания.

Но Ламберто не повезло: начались политические дрязги, и вице-королевство отделилось от соседей, приняв собственную Конституцию[23]. Согласно ей, убийство одним человеком другого каралось смертной казнью. Причём, было не важно, из какого убийца сословия и сколько у него титулов, золота и земель. «Маркиз ли ты, граф или принц, если ты убил даже нищего бродягу, ты должен за это ответить» — гласил текст Конституции. Несмотря на возмущения аристократической прослойки общества таким «варварством и неуважением», это сыграло свою роль: дуэлей стало гораздо меньше. До принятия закона резня под видом дуэли устраивалась ежечасно по любой, самой незначительной причине.

После смерти Хусто, Альсидес — этот мерзкий, по мнению Роксаны, инфансон — приехал в столицу, явился к её отцу и принялся угрожать, что его сын угодит на виселицу, если они не придут к соглашению, выгодному им обоим. Он потребовал себе титул и посватал старшего сына Бласа к Роксане. Герцог, боготворивший Ламберто, пошёл на поводу у шантажиста и принёс жизнь своей дочери в жертву. Таким образом, Альсидес стал важным человеком в своем городе, Роксана же превратилась в узницу в доме, этих теперь богатых, но по-прежнему неграмотных и ужасно пронырливых крестьян. Девушка первое время чувствовала себя чудовищно, всеми фибрами души ненавидя новоиспечённых родственников, а заодно страдая от предательства отца и глупости брата.

Мамы у Роксаны не было. Она умерла от тифа, едва дочке исполнилось восемь. С тех пор девочку холили и лелеяли в доме герцога многочисленные няньки и гувернантки, пока Ламберто всё не испортил. Роксана часто вспоминала маму. Наверное, если бы мама была жива в тот момент, когда отцу пришло в голову так загубить жизнь ей, Роксане, она бы этого не позволила.

Уже целый год Роксана была замужем за бестолковым и никчёмным Бласом, который, надо отдать ему должное, её обожал. Она считалась главной красавицей и модницей в Пуэбло Мальдито. Все остальные женщины «высшего провинциального общества» и даже женщины «полусвета»[24] копировали её наряды, причёски и шляпки.

Роксана топнула ногой и отвернулась от зеркала. Чёрта-с два она пойдёт на бал в дешёвом платье! И, наплевав на Бласа и его мамашу, на следующий же день она заказала себе платье у столичной модистки за баснословную цену.

И вот приготовления закончились. Роскошное коралловое платье, отделанное кружевом блонд и с корсажем, усыпанным крупными топазами, поджидало свою хозяйку на кресле в углу спальни. Даже Блас подчинился и впервые в жизни позволил супруге самой подобрать ему костюм. Правда, категорически отказался снимать с головы напудренный парик, мотивируя тем, что при дворе у короля Карлоса III[25] все ходят именно так.

— Зато при дворе Марии-Антуанетты[26] уже не носят парики, — попыталась вразумить супруга Роксана. — Если вы предстанете перед герцогом Фонтанарес де Арнау, моим дорогим отцом, в таком виде, я сгорю со стыда и больше никогда не стану с вами разговаривать. Волосы теперь просто пудрят[27].

— Я не выйду к гостям без парика! — упёрся Блас. — У меня лысина!

— Вы невыносимы и упрямы, как баран!

— Я не выйду без парика! — Блас для убедительности постучал кулаком по дубовой тумбе.

— Чёрт с вами! Нравится вам ходить как паяц — ходите! — фыркнула Роксана. — Но не вздумайте послезавтра на балу стоять рядом со мной и всем хвалиться, что я ваша жена. Посмотрим, что скажет Ламберто, когда вас увидит. Точнее я знаю, что мой брат вам скажет — он поднимет вас на смех!

Блас ничего на это не ответил, а Роксана на мгновение представила, как бы было здорово, если бы на месте Бласа рядом с ней на балу стоял бы Гаспар. В сорочке с жабо, во фраке и удлинённых кюлотах. Но Гаспар был бы прекрасен, даже если бы пришёл на бал в своей обычной карабинерской форме.

Однако, за день до бала Роксана растеряла весь свой апломб. Её родственники должны были приехать на следующий день утром, но на Роксану, ни с того, ни с сего свалились тошнота и головокружение. Поначалу она списала это на волнение, но дурнота не проходила. Нет, только этого ей и не хватало! Она не может заболеть сейчас.

— Хозяйка, вам нехорошо? Вы такая бледная, — догадалась проницательная Урсула. Она пришла в последний раз привести в порядок бальное платье Роксаны. Блас в это время сидел с отцом и братом в кабинете — длинном, тёмном помещении, заставленным дубовой мебелью, — курил трубку и разглагольствовал на политические темы.

В ответ на вопрос служанки Роксана кивнула.

— Я дурно себя чувствую с самого утра. Понятия не имею, что со мной.

— А чего у вас болит?

— Ничего, просто тошнит... голова кружится.

— Эээ...

— Что? Ну, говори.

— А вы не думали, сеньора, может это... может вы... того?

— Чего «того»?

— Ну... может, вы в положении? Кстати, давно пора, вы ж замужняя женщина-то, уж целый год.

Роксана потрясённо уставилась на служанку.

— Хозяйка, не смотрите на меня так. Вы ж замужем, это ведь нормальное явление. Каждая женщина выходит замуж, чтоб потом стать матерью.

Вообще-то Роксана никогда так не думала. По крайней мере, в её планы раннее материнство не входило. И уж тем более она не собиралась рожать наследника Бласу, которого считала незначительной персоной. В глубине души Роксана была уверена: её заточение в этом доме не продлится вечно. Когда-нибудь ей повезёт и она выберется отсюда. А может быть, Гаспар заберёт её с собой в другие земли. Да и ей, дочери герцога, не пристало рожать наследников для каких-то крестьян. Разве ей мало, что она и так страдает? Только детей от Бласа ей ещё не хватает для полного счастья!

— Я не могу быть беременна от Бласа, Урсула, — тихо сказала Роксана.

— Почему это? Он же ваш муж, как-никак. Вы ж спите с ним в одной кровати. Простите меня, хозяйка, за мою дерзость. Может, я лезу не в своё дело, но от этого вполне могут появиться дети, если вы не знаете.

— Я не могу быть беременна от Бласа и вообще от кого бы то ни было. Я... — Роксана замялась, — я пью специальный отвар. Мне одна знахарка посоветовала. Помогает. Или ты думаешь, почему я до сих пор не родила Бласу его копию?

Урсула выпучила глаза.

— Но почему?

— Потому.

— Ну, в таком случае стоит позвать лекаря. Вдруг вы серьёзно больны. Хотите, я схожу за ним?

— Нет, не хочу. Ступай, Урсула. Если мне понадобится твоя помощь, я скажу.

— Да, сеньора.

Урсула ушла, оставив Роксану в недоумении. Как она может быть беременна? Не может такого быть. Она пьёт траву регулярно. Кроме того, с Бласом они бывают вместе не часто, хоть и спят в одной кровати. Роксана ухмыльнулась. Муж уверен, что она скромница, и боится лишний раз до неё дотронуться. И она частенько подсыпает ему снотворное, дабы встретиться с Гаспаром. Поэтому... Роксана застыла. Конечно, от Бласа она быть беременна не может, а вот от Гаспара... Перед свиданием с ним она запросто могла забыть выпить отвар. Роксана в ужасе прикрыла рот рукой. Что если и вправду она беременна от Гаспара? И что ей тогда делать? Ответ на этот вопрос всплыл в подсознании сам собой: сегодня же вечером она должна сообщить Гаспару. Она, конечно, ещё не уверена, может она и не беременна, а отравилась чем-нибудь за ужином. Но предупредить его о такой возможности надо. Да и, в конце концов, ей хочется увидеть Гаспара. Наверняка он её успокоит, скажет, что всё будет хорошо.

Дата добавления: 2015-01-03