В 1933 – 1939 гг. 1 страница

Тема VII. Нарастание военной опасности в мире

Внешнеполитическая подготовка Германии к войне. Основу внешнеполитической программы немецкого национал-социализма составляли планы полного господства Великой Германии над континентальной Европой. Сердцевиной этих планов являлся захват «жизненного пространства» на Востоке. Присоединение соседних государств, разгром Советского Союза и экономическая эксплуатация занятых территорий рассматривались идеологами национал-социализма как решающее условие и предпосылка для полного господства в Европе и основа последующей борьбы за гегемонию в мире.

Внешнеполитическая программа Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСРПГ) выводилась из необходимости поэтапного продвижения как к конечным, так и к промежуточным целям. Отсюда в предвоенной внешней политике Германии можно выделить три этапа, осуществление которых предшествовало открытой борьбе за господство в Европе. Первый этап (1933 – 1935) – внутренняя консолидация фашистского режима, наращивание вооружений, укрепление внешнеполитических позиций путем разрушения существующего соотношения сил в Европе; второй этап (1935 – 1937) – переход к открытой гонке вооружений, отказ от территориального статус-кво, установленного Версальским договором, акции по нагнетанию международной напряженности (вмешательство в гражданскую войну в Испании, создание политического блока Берлин – Рим – Токио); третий этап (1937 – 1939) – переход к агрессивным действиям в Европе, захват территорий суверенных государств, форсированная военно-экономическая, идеологическая и политико-дипломатическая подготовка к войне за европейское господство.

Достижение внешнеполитических целей представлялось лидерам национал-социализма возможным только при помощи силы, причем в разных ее проявлениях: путем скрытой угрозы, демонстрации либо открытого применения. Война рассматривалась как неизбежное средство решения конечной цели – установления имперского господства в Европе, поэтому война с самого начала существования фашистского режима считалась им легитимным и единственно реальным средством осуществления внешнеполитической программы.

Несмотря на то, что А. Гитлер с самого начала активно убеждал мир в исключительно мирных намерениях, в западных государствах возникла обеспокоенность направлением перемен в Германии после прихода к власти национал-социалистов, хотя антикоммунистические высказывания Гитлера приветствовались. Однако симптомы строительства тоталитарной системы и особенно преследование евреев вызывали осуждение на Западе.

Наилучший способ влияния на политику Германии виделся в ее более тесных связях с Западом даже ценой неизбежных концессий и уступок. В этом плане важнейшим моментом осуществления внешнеполитической программы Германии стал «пакт четырех» как способ изменить существовавшую систему международных отношений в Европе. «Политический договор о согласии и сотрудничестве» между Великобританией, Францией, Италией и Германией был предложен Б. Муссолини и подписан 15 июля 1933 г. в Риме. Проект документа насчитывал шесть статей. Две из них, первая и четвертая, регулировали определяющие направления взаимодействия ведущих держав. Оно строилось на «эффективной политике сотрудничества» и на согласованной разработке совместной позиции по всем международным и европейским проблемам, включая колониальные. Проект предусматривал, что договаривающиеся стороны будут в своем кругу не только принимать решения, касающиеся других государств, но и смогут также действовать ради «склонения третьих сторон к одобрению политики мира». Б. Муссолини был убежден, что принцип равенства государств – не более чем вредное фразерство, а Лига Наций парализована поисками единства среди более чем 50 государств и многого не в состоянии достичь. Директорат же четырех держав по образцу Священного союза и Европейского концерна XIX века мог, по представлению Б. Муссолини, намного эффективней влиять на состояние международного устройства, а заодно исправить ошибки, допущенные на мирных конференциях после Первой мировой войны. Таким образом, «пакт четырех» был попыткой модифицировать Версальскую систему.

Политическое руководство «Третьего рейха», хотя и отдавало предпочтение двусторонним соглашениям, на первым порах с большим энтузиазмом отнеслось к «пакту четырех». Преимущества были очевидными: Германия не только полностью уравнивалась в правах с ведущими государствами Западной Европы, но и становилась членом «директории четырех», которая претендовала на руководство общеевропейской политикой. За Германией признавалось равенство прав в области вооружений. Благодаря «пакту четырех» Гитлер надеялся на проведение ревизии границ, хотя и под формальной эгидой Лиги Наций. Это – беря по максимуму. А в конкретной внешнеполитической ситуации весны и лета 1933 г. фашистское руководство Германии оценивало даже переговоры о пакте спасением от международной изоляции. Это – по минимуму.

Переговоры о «пакте четырех» вызвали недовольство в других европейских государствах, особенно, в Польше, Франции. Вскоре они приобрели нежелательный для Германии характер. Поправки, внесенные Великобританией и особенно Францией, лишили первоначальный проект Б. Муссолини привлекательности для германской внешней политики. В измененном виде пакт создавал определенную опасность для нацистских планов ревизии Версальской системы. Так, статья первая в окончательной редакции требовала от договаривающихся сторон «прилагать всесторонние усилия, чтобы в рамках Лиги Наций проводить политику эффективного сотрудничества». Однако и отказаться от подписания «пакта четырех» Германия уже не могла: она оказалась бы перед перспективой изоляции и столкновения с объединенным фронтом Италии, Великобритании и Франции. Гитлер проявил «уступчивость»: подписав пакт, он не собирался его выполнять. «Пакт четырех» оказался «мертворожденным ребенком» и никогда не вступил в силу (не был ратифицирован Германией и Францией). Тем не менее принято считать, что он принес немалый ущерб политическому климату в Европе, так как содействовал подрыву существовавшей системы путем попытки пересмотра Версальской системы, отхода от принципов Лиги Наций в направлении традиционной политики силы.

Второй этап в развитии предвоенной внешней политики фашистской Германии характерен расширенным строительством вооруженных сил и усилением гонки вооружений; новыми нарушениями международных обязательств, связанных с отказом от территориальных установлений Версальского и Локарнского договоров; значительным усилением международного положения «Третьего рейха» путем создания политического блока Берлин – Рим – Токио; максимальным использованием в своих агрессивных интересах обострения ситуации в любом районе континента и за его пределами.

В марте 1933 г. английский премьер-министр Дж. Макдональд представил в Женеве на конференции по разоружению следующий план: Германии предлагалось удвоить ее рейхсвер, то есть довести армию до 200 тыс. человек, одновременно на столько же уменьшить численность французских вооруженных сил. Предполагалось количественно сократить армии всех европейских стран, увеличить только германскую. По мнению Дж. Макдональда, политика концессий и уступок была наилучшей для влияния Запада на Германию. Однако Гитлера, почувствовавшего слабость плана, не удовлетворяли предусмотренные планом ограничение морских и военно-воздушных вооружений и пятилетний контрольный период. В октябре 1933 г. Германия покинула Женевскую конференцию, а вместе с тем и Лигу Наций, мотивируя причину демарша необходимостью придерживаться полного равноправия Германии среди европейских государств. Чтобы успокоить международное мнение, Гитлер еще 17 мая выступил с мягкой речью, уверяя в своих мирных намерениях. В Лиге Наций речь была принята с удовлетворением, а в Великобритании даже хвалили германского лидера за реализм и умеренность.

Далее, в нарушение соответствующих статей Версальского договора, в субботу 9 марта 1935 г. Г. Геринг официально объявил о том, что в Германии имеется военный аэродром, что пактом запрещалось. Одновременно Лондону было передано предложение, чтобы в Берлин прибыли британские политики для переговоров о вооружениях. 13 марта министр Дж. Саймон выразил согласие. В очередную субботу 16 марта 1935 г. было оглашено постановление правительства «Третьего рейха» о создании вооруженных сил (с тех пор Гитлер обнародовал важные решения именно по субботам).

Создание германского военно-воздушного флота, введение в стране всеобщей воинской обязанности и курс на увеличение армии в мирное время от 300 до 500 тыс. человек вызвало сильное замешательство Запада. Французский посол А. Франсуа-Понсе попросил аудиенции у Гитлера и выразил протест против явного нарушения Версальского договора. Фюрер ответил, что меры, предпринятые Германией, носят чисто оборонительный характер, и Франции нечего опасаться. «Ваш главный враг не Германия, а коммунизм», – сказал он. У А. Франсуа-Понсе не осталось никаких сомнений: Гитлер не собирается чем-либо угрожать Франции либо Великобритании, а его решимость направлена на Советский Союз.

Разрушение Германией основ послевоенного устройства встревожило европейские государства. Собравшись 11–14 апреля 1935 г. в Стрезе, городке на севере Италии, руководители правительств Великобритании, Франции и Италии осудили нарушение Германией военных статей Версальского договора и пригрозили общим противодействием подобным нарушениям. В дипломатии стал фигурировать новый термин – «фронт Стрезы». Согласованная позиция трех держав принудила фашистское руководство Германии на определенное время прекратить попытки подрыва Версальской системы и искать иные обходные варианты. Следует отметить, что несмотря на идеологические симпатии к фашистскому режиму в Германии, даже Б. Муссолини не во всем поддерживал Гитлера, наоборот – по многим вопросам на первых порах с ним не соглашался. Будучи недовольной результатами Парижской мирной конференции, Италия все же оставалась государством-победителем, а не побежденным, как Германия, и сохраняла достоинство, подобное Великобритании и Франции. Считая себя покровителем Австрии, Б. Муссолини имел претензии к Гитлеру по поводу попыток фашистского путча в Австрии и убийства канцлера Э. Дольфуса. Он позитивно высказывался в отношении проявленного с определенных пор Францией стремления к политическому сближению. Это нашло выражение в подписанном Б. Муссолини и П. Лавалем 7 января 1935 г. в Риме соглашении по спорным вопросам в Африке. Многое говорило о том, что П. Лаваль во время визита выразил устное согласие на аннексию Италией Абиссинии.

Жалоба Франции на поведение Германии была рассмотрена на заседании Совета Лиги Наций, который 17 апреля 1935 г. принял резолюцию против самовольной ремилитаризации. Резолюция встретила резкую критику Гитлера. В выступлении 21 мая он, в свою очередь, обвинил Францию в нарушении Рейнского договора и, в частности, атаковал советско-французский договор от 2 мая и франко-чехословацкий – от 16 мая 1935 г., заявив, что это военный союз против Германии, подобный соглашениям Франции и России перед Первой мировой войной.

Вопреки критике Германия смогла за очень короткий исторический отрезок провести грандиозную работу по милитаризации страны. С 1934 по 1940 г. ее военное производство выросло в 22 раза! А общая численность армии за семь предвоенных лет возросла со 105 тыс. до 4 млн человек, это значит, более чем в 35 раз.

Другим направлением, которое отражало нараставшую агрессивность Германии, стала оккупация демилитаризованной Рейнской зоны. Гитлер объявил советско-французский договор 1935 г. о взаимопомощи несовместимым с Локарнскими соглашениями, то есть нарушающим их, а потому освобождающим Германию от ее обязательств по демилитаризации Рейнской области. Для ее захвата был выбран соответствующий момент когда мир был занят итальянской агрессией в Абиссинии. А непосредственным поводом стала ратификация 27 февраля 1936 г. французским парламентом советско-французского договора. Германские войска вошли в Рейнскую область 7 марта 1936 г. Казалось: вот основание, чтобы поставить на место зарвавшихся руководителей нацистской Германии. Тем более, что Гитлер выставил для этой операции всего одну дивизию. Как позднее вспоминал он сам, «48 часов, что последовали после вступления в Рейнскую область, были самым напряженным периодом моей жизни. Если бы французы начали движение в Рейнскую область, нам пришлось бы с позором отступить, потому что силы, которыми мы располагали, были недостаточны даже для слабого сопротивления». В том же духе говорил о французах В. Кейтель: «Они могли бы нас легко выбросить, и я лично ничуть этим не был бы удивлен. Но после того, как Гитлер увидел, что ему все сходит с рук… вот тогда одна акция начала сменять другую».

Это был один из критических моментов в истории межъевропейских отношений после Первой мировой войны. Демилитаризованный статус Рейнской области считался наиболее веской гарантией против германской агрессии на Запад. Первой реакцией на вхождение германских войск в зону была жалоба Франции и Бельгии в Лигу Наций. Затем представители Франции, Бельгии, Великобритании и Италии собрались в Лондоне, где 19 марта 1936 г. озвучили лишь «текст предложений» в адрес Германии. Их суть – призыв к Германии о согласии, чтобы взаимосвязь между франко-советским договором и Локарнским соглашением была рассмотрена Постоянной палатой Международного правосудия в Гааге и чтобы немцы воздержались от дальнейшего направления войск в Рейнскую область. Не последовало даже ожидаемой решительной реакции со стороны Франции. Ее генштаб высказался против военной операции. Не более решительными были и гражданские власти. Вылетев срочно для консультаций в Лондон, министр иностранных дел П.-Э. Фланден был встречен заявлением о том, что английское правительство не считает ремилитаризацию Рейнской области грубым нарушением Локарно, поскольку угрозы вторжения во Францию нет. Дело завершилось опубликованием звучных протестов, поддержанных Лигой Наций, и заявлением о проведении англо-французских военных переговоров (которые не много значили, ибо англичане избегали обсуждения конкретных обязательств по взаимопомощи). В дальнейшем Великобритания призвала Францию и Германию найти пути к соглашению о сохранении статус-кво в Европе.

Демилитаризация Рейнской области особенно обеспокоила Бельгию, где поняли, что страна не может рассчитывать на гарантии безопасности со стороны участников рейнского договора. 14 октября 1936 г. бельгийское правительство сообщило, что Бельгия является нейтральным государством и всеми силами будет защищать свою независимость. Новый курс означал выход Бельгии из обязательств по Локарнским соглашениям и договоренностям, заключенным 19 марта 1936 г. в Лондоне. Тем не менее правительства Великобритании и Франции в 1937 г. подтвердили свои обязательства помощи Бельгии в соответствии с этими документами. Берлин также в заявлении от 13 октября 1937 г. подтвердил неприкосновенность и нерушимость бельгийских границ, исключением из чего могло стать лишь участие Бельгии «в военной акции против Германии в ходе вооруженного конфликта, в который была бы впутана Германия».

Поворот к кардинальному изменению международных позиций фашистской Германии произошел в связи с заключением англо-германского военно-морского соглашения от 18 июня 1935 г. Соглашение было прямой реакцией Лондона на германскую критику договоров Франции с СССР и Чехословакией и имело политические последствия для развития ситуации в Европе, а в перспективе – и военные результаты. Согласно заключенному договору, Берлин добровольно брал на себя обязательство «ограничивать» тоннаж своего военно-морского флота тридцатью пятью процентами флота Британского содружества наций (в том числе по подводным лодкам – 45 %, а в «отдельном случае» за Германией оставлялось право достигать паритета в этом классе судов).

Великобритания сочла договор удачным для себя, поскольку он жестко обязывал Германию иметь флот по размерам не превышающий третью часть британского флота. В действительности речь шла не об ограничении германских морских вооружений, а как минимум, о четырехкратном увеличении их по сравнению с флотом, существовавшим на момент подписания договора. Понятно, что такое увеличение дестабилизировало закрепленный уровень морских вооружений в других странах. Тем более, что увеличенный военно-морской флот «Третьего рейха» располагался в Северном и Балтийском морях и представлял опасность для государств этого региона. Таким образом, договор предопределил рост морских вооружений буквально во всех европейских странах. Вопреки расчетам британских стратегов англо-германское морское соглашение не только не стабилизировало гонку вооружений, но и, нарушая существовавшее соотношение сил на море в пользу потенциального агрессора, наносило явный ущерб делу мира и безопасности народов Европы.

Для внешней политики фашистской Германии заключенное соглашение явилось крупным успехом. Гитлер рассматривал его как решительный шаг к двустороннему широкому сотрудничеству, «не отягощенному пактами о коллективной безопасности». Соглашение наградило Германию, вопреки установленным ограничениям, правом увеличения своего военного флота. Это оказалось тем стратегическим преимуществом, которое в скором времени создало реальную угрозу морским державам – США и Великобритании. Соглашение принесло Германии и непосредственные внешнеполитические выгоды. «Фронт Стрезы» был прорван, изоляция на международной арене окончательно ликвидирована. Великобритания односторонне одобрила морские вооружения «Третьего рейха», над которыми отныне практически был утерян контроль. В результате Берлин приобрел позиции, опираясь на которые в скором времени смог отказаться от всех международных соглашений и гарантий по обеспечению мира. Это соглашение нанесло тяжелый удар в первую очередь по позициям Франции, которая на протяжении 15 лет делала ставку на сохранение основы и духа Версальского мирного договора.

Британская политика содействовала приобретению политического капитала потенциальным агрессором в тот момент, когда он имел в этом особую потребность. Этим соглашением Лондон желал приобрести «свободу рук» для защиты своих тихоокеанских владений от японской угрозы, однако просчитался. Англо-германское морское соглашение не развязало руки британской политике. Оно увеличило свободу внешнеполитического маневра «Третьего рейха» и в результате заставило Великобританию распылять свои силы между несколькими «горячими точками».

В середине 1930-х гг. существенные изменения переживали германо-американские отношения, в ходе которых обострились финансово-экономические проблемы. Гитлеровская Германия в 1933 г. фактически прекратила все платежи по внешним государственным и коммерческим долгам, а в 1934 г. подтвердила это официально. В ответ на протесты Государственного департамента США официальные германские лица мотивировали свою позицию недостатком валюты и предложили Вашингтону заключить новый торговый договор, который расширил бы экспорт германских товаров. В этом случае Германия обещала не только продолжить выплату процентов по займам, но и увеличить закупки американского сырья при условии предоставления ей новых кредитов.

США были заинтересованы в получении процентов по займам и расширении своей внешней торговли, особенно в экспорте сельскохозяйственной продукции. Специально созданная комиссия констатировала, что торговая война с Германией невыгодна для американской стороны, потому что будет означать резкое уменьшение американского экспорта, создаст угрозу интересам более чем миллиона американцев, имеющих вклады в германскую экономику, вызовет недовольство большой группы американцев германского происхождения. С другой стороны, заключение нового торгового договора не позволит США избежать ущерба из-за специфических германских требований. Комиссия пришла к выводу, что лучше оставить все без изменений.

В результате германский рынок уходил из рук США. А экономическая экспансия Германии за пределами США еще более обостряла противоречия между обеими странами, принуждая американских монополистов искать более эффективные средства борьбы с опасным ростом германской конкуренции.

Вопрос сохранения мира в Европе. Международные отношения в 1933 – 1937 гг. характеризовались серьезными изменениями как в экономике, так и в политике большинства государств мира. Не оправившись от потрясений мирового экономического кризиса 1929 – 1933 гг., их экономика оказалась в состоянии длительного застоя. В этих условиях сильнее обычного обострялись все внутренние и внешние противоречия. Особой остроты они достигли в Европе. Здесь в ряде стран происходила фашизация государственного аппарата и сопутствующая ей ликвидация буржуазно-демократических свобод. В 1936 г. из 26 европейских государств только в 10 сохранились эти свободы. Наиболее реакционной и агрессивной формой фашизма стал германский национал-социализм. В напряженной международной обстановке актуальной оказалась тема угрозы новой мировой войны. Вопросы ее предотвращения активно обсуждались буржуазным миром на Всемирной конференции по разоружению в Женеве. Коммунистические силы этот же вопрос поставили перед Коминтерном.

XIII пленум исполкома Коммунистического Интернационала, состоявшийся в ноябре – декабре 1933 г., дал характеристику фашизма как «открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала». Фашистская Германия характеризовалась как главный поджигатель войны в Европе. На VII конгрессе Коминтерна, проходившем летом 1935 г., СССР определил в качестве неотложной задачи борьбу против угрозы новой войны, которую готовили агрессивные фашистские державы. Успех этой борьбы конгресс поставил в зависимость от формирования коммунистами единого рабочего фронта, широкого антифашистского фронта в европейских странах, а также единого антиимпериалистического фронта в колониальных и зависимых странах. Тактикой Коминтерна отныне стало создание в европейских странах правительств единого рабочего и народного фронта. В Германии и Италии программа Коминтерна была встречена враждебно, руководящие круги других европейских государств также оценивали ее отрицательно. Тем не менее программа имела успех. В ряде государств, в том числе в Испании, Франции и Чили на парламентских выборах победили левые силы и были созданы правительства народного фронта. Они развернули широкую борьбу против распространения фашизма в своих странах.

Участие СССР во Всемирной конференции по разоружению в Женеве ознаменовалось прежде всего инициативой об определении агрессора, изложенной 6 февраля 1933 г. М. Литвиновым. Конференция одобрила этот проект и создала под председательством греческого дипломата Н. Политиса специальную комиссию по подготовке проекта постановления. Рапорт комиссии Н. Политиса был представлен уже 24 мая, однако вопреки позитивному отношению со стороны многих делегаций, соответствующая конвенция в итоге не была подписана. Вместе с тем СССР сумел заинтересовать некоторые государства подписанием региональной конвенции по этому вопросу. Соответствующие переговоры проходили в советском посольстве в Лондоне, и вскоре было согласовано, что будут подписаны три конвенции: региональная, всеобщая и двусторонняя.

Региональную конвенцию по вопросу определения агрессии подписали в Лондоне 3 июля 1933 г. восемь государств: Афганистан, Иран, Латвия, Польша, Румыния, СССР, Турция, Эстония. 27 июля этот документ подписала также Финляндия. Статья 2 конвенции определяла, что агрессором будет признано любое государство, которое первым допустит одно из следующих действий: 1) объявление войны другому государству; 2) вторжение регулярной армии на территорию другого государства, хотя бы и без объявления войны; 3) бомбардировку территории другого государства сухопутными, морскими или воздушными силами; 4) блокаду морского побережья либо портов другого государства; 5) поддержку партизанам, которые осуществят вторжение на территорию другого государства. Статья 3 гласила, что «любые обстоятельства политического, военного, экономического либо иного характера не могут служить невиновностью либо оправданием агрессии, предусмотренной в статье 2». К конвенции давалось приложение с пояснением, что акт агрессии не может быть оправдан политической, экономической или социальной системой какого-либо государства, проблемами его руководства, беспорядками, забастовками, революциями, контрреволюциями или гражданскими войнами. На следующий день, 4 июля, в Лондоне была подписана подобная конвенция, которая имела всеобщий характер. Ее подписали представители СССР, Чехословакии, Румынии, Югославии, Турции, а 5 июля двустороннюю конвенцию подписали СССР и Литва.

Конвенция об определении агрессии была признана дипломатией важным политическим событием мирового значения, усиливающим прочность границ и чувство национальной безопасности.

В этот период изменилось отношение Советского Союза к Лиге Наций, на что немалое влияние оказал кризис «духа Рапалло» в советско-германских отношениях из-за антикоммунистических высказываний А. Гитлера. В сентябре 1934 г. 30 государств обратились к СССР с приглашением о вступлении в Лигу Наций. После согласия Москвы и рекомендации Совета Лиги 18 сентября 1934 г. Ассамблея Лиги Наций приняла СССР в свою организацию и включила в число постоянных членов Совета Лиги. За принятие Советского Союза в Лигу голосовало 39 членов Ассамблеи, три голоса были против: Голландии, Португалии и Швейцарии. В то же время за признание ему места постоянного члена Совета Лиги результат голосования был несколько иным: 40 голосов «за» и 7 «воздержавшихся».

Последующая деятельность СССР в Лиге Наций пришлась на период усиливающихся агрессивных действий государств оси Берлин – Рим. Советский Союз в этих условиях действовал ради усиления мирных инициатив Лиги и осуждения актов агрессии. Одновременно многие государства-члены не избавились от опасений, что СССР стремится использовать свою позицию в Лиге для распространения коммунистической доктрины. Вступление Советского Союза в сентябре 1939 г. в войну против Польши не вызвало реакции со стороны Лиги Наций. Но вину за развязывание войны с Финляндией Лига возложила только на Москву и 14 декабря 1939 г. исключила СССР из своих рядов.

Очередной этап улучшения советско-французских отношений наступил в период, когда в Германии уже правил А. Гитлер, а сама страна покинула Всемирную конференцию по разоружению и Лигу Наций. В то время Франция позитивно оценила договоры, заключенные Советским Союзом с различными государствами, а также подписанную по его инициативе лондонскую конвенцию об определении агрессора. Советско-французские визиты и дипломатические контакты оживились летом и осенью 1933 г., а в декабре того же года начались переговоры министра иностранных дел Франции Ж. Поль-Бонкура с послом СССР в Париже В. Довгалевским. Они касались заключения многостороннего договора, названного Восточным пактом, который согласно советской концепции должен был охватить СССР, Францию, Польшу, Чехословакию и прибалтийские государства. Дальнейшие переговоры в феврале 1934 г. продолжил новый министр иностранных дел Франции Л. Барту. Он предложил включить в пакт Германию, исходя из того, что любая гарантия о ненападении и взаимной помощи с ее участием создавала бы в Центральной и Восточной Европе новое политическое качество. После оживленных консультаций, проведенных в Женеве, Лондоне и Варшаве, был наконец сформулирован проект Восточного пакта, который предполагалось сложить из трех договоров: регионального (с участием СССР, Германии, Польши, Чехословакии и прибалтийских государств), обязывающего стороны к взаимной помощи, а в случае агрессии, к поведению в соответствии с Договором о Лиге Наций; советско-французского, предполагающего присоединение СССР к гарантиям в соответствии с Рейнским пактом; генерального (с участием всех сторон первых двух договоров), содержащего общие положения о взаимодействии во имя мира в Европе.

Польская дипломатия, которой руководил Ю. Бек (с ноября 1932 г.), с самого начала критически отнеслась к Восточному пакту. Особое нежелание возбуждала вероятность гарантий безопасности Польши со стороны СССР. Ю. Бек выдвигал, кроме того, различные предостережения относительно Чехословакии, а с Германией надеялся улучшить двусторонние отношения на основе специально подписанной декларации (26 января 1934 г.). В то же время однозначно негативную позицию относительно Восточного пакта заняла Германия, о чем свидетельствовало заявление, сделанное в Берлине 8 сентября 1934 г. После смерти Л. Барту (погиб 9 октября 1934 г. в Марселе вместе с королем Югославии Александром I в результате взрыва бомбы) переговоры о Восточном пакте проводил его преемник П. Лаваль, но без особой убежденности. Первоначально он декларировал продолжение линии Л. Барту, но вскоре оказалось, что основное внимание направляется на соглашение с Германией и Италией. Еще 5 декабря 1934 г. П. Лаваль подписал с советским послом В. Потемкиным декларацию о продолжении деятельности по заключению Восточного пакта, который к тому времени уже был мертвой идеей. И все же он оказался тем политиком, который подписал в Париже 2 мая 1935 г. договор о взаимной помощи между СССР и Францией. Статья 1 документа гласила, что в случае угрозы нападения со стороны одного из европейских государств «Франция и СССР обязуются взаимно приступить к немедленным консультациям с целью принятия шагов, необходимых, чтобы гарантировать соблюдение положений статьи 10-й Устава Лиги Наций». Приложенный к договору протокол ясно подчеркивал, что «переговоры, завершившиеся подписанием настоящего Договора, были первоначально начаты с целью восполнения договора о безопасности, охватывающего страны северо-восточной Европы» и заверял, что оба правительства будут и далее стремиться к заключению более широкого регионального договора.

Дата добавления: 2014-12-27