Кирпичики общественного здания

Текст из книги: Человек и общество – Кн 1. Что такое общество? - Под редакцией В.И. Купцова – И.: Из-во МГК, 1993. С. 58-68.

Речь идет о проблеме выделения простейших, далее неделимых элементов общества. Существует, как мы увидим ниже, однозначная связь между числом и характером его наиболее широких подсистем и мельчайшими элементами, из которых строятся и сами подсистемы, и более дробные их компоненты. О каких же элементах идет речь?

При ближайшем рассмотрении они оказываются простейшими образованиями совместной деятельности людей, необходимыми для ее осуществления. До сих пор мы рассуждали о необходимости различных форм деятельности, направленных на добывание пищи, создание инженерных проектов, поддержание общественного порядка и т.д. В стороне оставался другой важнейший вопрос: а как устроены все подобные формы деятельности, что нужно для того, чтобы был построен дом, сконструирован самолет или отражено нападение неприятеля? Постараемся кратко ответить на этот вопрос.

Очевидно, что первым условием любой человеческой деятельности является наличие осуществляющих ее людей. Это не означает, конечно, что деятельность возможна лишь при непосредственном физическом участии человека. Все мы понимаем, к примеру, что изучение космического^; пространства межпланетными летательными аппаратами есть чисто человеческая деятельность, несмотря на то, что с определенного момента станция может работать в автономном режиме, осуществляя с Землей лишь одностороннюю связь. В современную эпоху информационных технологий человек перестал быть не только энергетическим источником деятельности (осуществляя ее за счет собственных мускульных усилий), но и "передоверил" кибернетическим устройствам непосредственный оперативный контроль за ходом деятельностного процесса.

И, тем не менее, любая, даже самая автоматизированная, роботизированная деятельность всегда вызывается потребностями человека, всегда служит его целям, регулируется и направляется им. Лишь в фантастических романах созданные человеческим разумом технические устройства способны "восстать" против своих создателей, осуществлять самостоятельную целенаправленную деятельность по ими же созданным программам.

Итак, первым необходимым элементом социальной деятельности являются живые человеческие индивиды - субъекты деятельности, с которыми связаны ее пусковые и регулятивные механизмы. Может показаться странным признание человеческого существа элементом деятельности, т.е. ее простейшим, далее неделимым образованием. Это утверждение способно даже возмутить людей, понимающих, насколько сложным существом является человек, представляющий собой целый и целостный «микрокосм».

Действительно, отдельно взятый индивид является носителем множества социальных ролей, будучи одновременно и работником, и отцом семейства, и членом политической партии и т.д. Ему присуще множество потребностей, интересов, привычек, пристрастий, знаний и умений. И, тем не менее, мы вправе рассматривать индивида в качестве простейшего элемента, если учтем, что это понятие принадлежит структурному анализу, который интересуется частями своего объекта, а не его свойствами или состояниями. При всем многообразии последних человек в отличие, скажем, от социальной группы, которая также обладает свойствами субъекта, но уже не элементарного не может быть «поделен» на такие части, которые заинтересовали бы общество.

Ясно, однако, что строение социальной деятельности не ограничивается только человеческими индивидами. Наряду с субъектами ее необходимым элементом являются объекты - то, на что направлена деятельностная способность субъекта. Конечно, бывают случаи, когда в роли объекта деятельности выступают люди, вполне способные в иной ситуации быть ее субъектами (к примеру, человек, лежащий на операционном столе в состоянии глубокого наркоза, является объектом хирургической операции). Бывают случаи, когда объектом деятельности является ее собственный субъект, обращающий свою активность на самое себя (к примеру, человек, делающий физзарядку, имеет объектом своих усилий собственное тело).

И, тем не менее, нормальная социальная деятельность людей предполагает наличие объектов другого рода. Мы имеем в виду социальные предметы, отличные от людей и органов их тела, которые люди - в отличие от животных - создают и регулярно используют, многократно увеличивая тем самым эффект своей деятельности. Являясь ее важнейшими элементами, такие предметы делятся на два различных класса, отличающиеся друг от друга своим назначением, социальной функцией.

Один из таких классов мы будем называть вещами (хотя в социологии используются и другие названия, в частности термин «орудия», который употреблял известный отечественный психолог Л.С. Выготский). В любом случае речь идет о предметах, с помощью которых люди оказывают прямое воздействие на тот реальный мир, в котором живут, физически изменяя его в своих интересах. Именно с помощью вещей реализуется тот особый адаптивный характер человеческой деятельности, о котором мы уже говорили, - приспособление к среде путем ее вещественно-энергетической переработки, целенаправленного преобразования.

Класс вещей имеет свою собственную структуру. В частности, К. Маркс, именовавший их "средствами производства", выделял в их составе: 1) "предметы труда", т.е. то, на что направлено механическое, химическое, биотехническое и пр. воздействие человека (будь то дерево, которое валит лесоруб, или нефть, подвергающаяся химическому синтезу); 2)" орудия труда", с помощью которых человек осуществляет воздействие на предмет труда (будь то копье, "удлиняющее" руку охотника или " установка для крекинга нефти); 3) средства транспортировки и хранения орудий и предметов труда - нефтепроводы, нефтехранилища, танкеры для перевозки нефти и другие элементы "сосудистой системы производства", отличной от его "костно-мускульной системы" (как Маркс образно называл предметы и орудия труда). К этому следует добавить отсутствовавшие во времена Маркса кибернетические средства регуляции производства, позволяющие хранить, перерабатывать и передавать технологическую информацию (различные ЭВМ, ЧПУ и т.д.).

Очевидно, что подобные «вещные» элементы человеческой деятельности используются прежде всего при воздействии на природу, с которой изначально «противоборствуют» люди, вырывая природные объекты из их естественных связей и подвергая необходимой переработке.

Однако класс предметов, который мы называем "вещи", включает в себя не только земные богатства и те средства, с помощью которых люди превращают зерно в хлеб, руду в металл или стальной прокат в детали автомобиля. Нужно учитывать, что прямое физическое воздействие люди оказывают не только на природную, но и на социальную среду существования, которая включает в себя помимо «техносферы» еще и «антропосферу» - мир живых человеческих индивидов. Это означает, что и скальпель в руках хирурга, и штанга в руках спортсмена, и даже бутерброд, съеденный нами в буфете, принадлежат миру вещей, с помощью которых мы физически изменяем реальность (даже если ею выступает наше собственное тело). К классу вещей относятся также и винтовка в руках солдата или артиллерийское орудие, с помощью которых воздействуют на «живую силу», и инженерные сооружения неприятеля с целью изменить такой элемент реальности, как общественные отношения между людьми (защитить свой суверенитет или, напротив, подчинить других своей воле, установить господство над ними). Наконец, к вещам принадлежат также те специфические предметы и орудия труда, с помощью которых необходимое физическое воздействие на реальность осуществляется в рамках духовного творчества людей: авторучка и бумага, используемые писателем, холст, кисть и краски, позволяющие художнику реализовать свой замысел, и т.д. и т.п.

Существует, однако, и другой класс социальных предметов, необходимых для совместной деятельности, функции которых явно отличны от функций вещей. Последние, как мы установили, служат целенаправленному изменению реальности, существующей за пределами человеческих представлений, позволяют произвести изменения, которые вполне могут быть зарегистрированы физическими приборами (исключение составляет лишь такой специфический класс вещей, как измерительная аппаратура, не оставляющая видимых материальных следов на объектах своего воздействия).

Теперь зададимся вопросом: какие физические изменения способны произвести в этом мире дорожные знаки, иконы, книги, картины (если использовать их, естественно, по прямому назначению, а не для топки печей или накрывания бочек с огурцами)? Ответ очевиден - подобные предметы служат непосредственно не изменению реального мира, а изменению наших представлений о мире. Они воздействуют на наше сознание на наши стремления, желания, цели и лишь через их воплощение в деятельности опосредованно воздействуют на отличную от сознания реальность.

В отличие от вещей социологи называют подобные предметы символами или знаками. Если вещи служат прямым орудием адаптации, то символы обеспечивают целенаправленность человеческой деятельности, посредством которой эта адаптация осуществляется. Функция символов - воплощать в себе особым образом закодированную информацию, служить средством ее хранения, накопления и передачи, позволяющей людям согласовывать цели своей коллективной деятельности. Необходимость символов связана с тем, что любые идеи, образы, чувства, призванные повлиять на поведение людей, могут сделать это лишь в том случае, если обретут некоторую «телесную оболочку»: соединятся со звуком, печатными литерами, графическими изображениями и через подобные «материальные проводники» (терминология П. Сорокина), служащие «перевозчиками смысла», достигнут сознания.

Подчеркнем еще раз: различие между вещами и символами связано только с их назначением, функцией и никак не связано с материалом, из которого они изготовлены (как гласит народная мудрость, «из одного дерева икона и лопата, да не обе святы»).

К этому нужно добавить, что на уровне отдельных предметов различие между символами и вещами не является абсолютным. Не только книга может стать топливом, но и трактор вполне способен превратиться из орудия практической жизнедеятельности людей в символ, знак, носитель информации (стать, к примеру, экспонатом промышленной выставки или памятником, установленным на постаменте). Однако «подвижность» отдельных предметов, «кочующих» из класса в класс, не означает, что между самими классами (скажем, художественной литературой и сельскохозяйственной техникой) можно поставить знак равенства.

Итак, мы выделили три необходимых элемента коллективной деятельности: людей, используемые ими предметы, которые подразделяются на вещи и символы. Существует, однако, еще один своеобразный «элемент», который нельзя увидеть глазами, пощупать руками, но без которого ни люди, ни вещи, ни символы не составят целостной социальной системы.

Для наглядности представим себе два одинаковых часовых механизма, один из которых находится в рабочем состоянии, а другой разобран на части. Различие между функционирующим устройством и набором деталей очевидно. Но в чем оно состоит? Связано ли оно с номенклатурой деталей? Их состоянием? Ясно, что это не так. Единственное различие между работающими часами и кучкой образующих их деталей состоит в том, что в первом случае эти детали связаны между собой, находятся в отношении элементарного пространственного зацепления, чего не наблюдается во втором случае.

То же самое имеет место и в более сложных системах. Возьмем, к примеру, обычный городской автобус, перевозящий случайно собравшихся пассажиров. Нетрудно убедиться, что мы имеем дело с социальным образованием, в котором наличествуют все выделенные нами элементы: люди, самые разнообразные вещи, которые они везут с собой (портфели, продуктовые сумки и пр.), столь же многообразные знаковые объекты (от трафарета с номером маршрута до прокомпостированных талонов, содержащих в себе информацию об оплаченном проезде).

Но можем ли мы рассматривать наших пассажиров как системное целостное образование? Вспомним: признаком системности является взаимная зависимость частей, при которой существенное изменение одной из них неизменно сказывается на состоянии других и всей системы в целом. Очевидно, что в нашем случае подобная взаимосвязь отсутствует. Люди могут входить в автобус и покидать его, стоять или сидеть, молчать или разговаривать - в любом случае они остаются независимыми друг от друга пассажирами, каждый из которых едет по своему собственному делу, не связывая свои интересы и цели со случайными соседями по салону. Ситуация изменится лишь в том случае, если людей объединит какое-то внезапно возникшее общее дело, - скажем, необходимость вытаскивать застрявший на дороге автобус. В этом случае мы получим хотя и временный, но вполне реальный коллектив, связанный общими интересами, целями и усилиями.

Итак, механический набор людей, вещей и символов сам по себе не создает целостное системное образование, каковым является общество. Для его существования необходим еще один организационный момент - сложная совокупность внутренних связей между всеми классами социальных элементов.

Прежде всего, речь идет об устойчивых воспроизводимых связях между совместно действующими людьми, которые в социологии принято называть общественными отношениями. Возникая и закрепляясь в процессе коллективной деятельности, общественные отношении фиксируют место и роль каждого ее участника, взаимную соотнесенность их функций, «обязанностей и прав», которые могут фиксироваться (а могут и не фиксироваться) нормами писаного права.

Подобные отношения существуют не только в обществе в целом, но и в любой из имеющихся в нем реальных социальных групп. Возьмем, к примеру, большой симфонический оркестр, который состоит не просто из музыкантов, но из музыкантов, связанных между собой особыми общественными отношениями, возникающими в совместной деятельности.

Прежде всего, речь идет об отношениях, которые фиксируют специфическое для оркестра разделение труда, профессиональных функций музыкантов. Так, в оркестре существуют группы струнных, духовых, ударных инструментов, к которым «приписаны» отдельные музыканты таким образом, что флейтисту не придет в голову самовольно занять место первой скрипки или взять в руки кастаньеты. Тем более ему не придет в голову встать за пульт дирижера, которого связывают с музыкантами особые отношения «руководства – подчинения», возникающие в процессе разделения «командно-координирующих» и «исполнительских» функций.

Итак, анализируя взаимные отношения между музыкантами, влияющие на их совместное и индивидуальное поведение, мы выделяем, прежде всего, систему профессиональных связей, возникающих на основе разделения «живого», непосредственного труда, «взаимного обмена деятельностью». Однако подобные отношения отнюдь не исчерпывают собой всего многообразия субъект-субъектных связей, существующих в нашем оркестре. Еще один тип отношений возникает в нем уже не на основе разделения функций, а на основе распределения совместно созданных результатов труда.

В одних случаях такое распределение может иметь непосредственный характер, при котором люди делят совместно созданное, если оно имеет для них потребительскую ценность и поддается такому дележу (так поступают, к примеру, охотники, распределяющие между собой тушу совместно добытого зверя). Очевидно, что в случае с музыкальным коллективом такое распределение бессмысленно и невозможно - нельзя поделить между собой такты уже исполненного произведения, даже если бы это и пришло кому-нибудь в голову. В данном случае мы сталкиваемся с более сложной системой распределения, в которой удовлетворение индивидуальных потребностей участников деятельности опосредовано сложными процедурами обмена производимого на потребляемое. Как бы то ни было, каждый из музыкантов рано или поздно получает определенное вознаграждение за свой труд, при этом вознаграждение, получаемое первой скрипкой, выше вознаграждения рядового скрипача, опытные музыканты получают больше новичков и т.д. и т.п. Речь идет, таким образом, об устойчивой системе экономических отношений между людьми, связанной с отношениями профессиональными, но не совпадающей с ними.

Следует особо подчеркнуть, что экономические отношения между людьми, область экономики (которую не следует отождествлять ни с одной из сфер общественной жизни) отнюдь не сводится к отношениям распределения уже готовых продуктов труда, но включает в себя также отношения распределения необходимых средств их создания. Подобные отношения между владельцами земли, станков и пр. и людьми, лишенными необходимых средств труда, К. Маркс именовал производственно-экономическими отношениями собственности, отводя им важней­шую роль в организации общественной жизни людей.

Значение подобных отношений Маркс иллюстрировал с помощью известного исторического анекдота об английском предпринимателе, которому в один несчастный для него день пришла в голову мысль перевести свою фабрику из Англии в Австралию. Зафрахтовав пароход, предприниматель погрузил на него все не­обходимое оборудование, посадил рабочих, инженеров, техников и отправился в дальний путь с надеждами на скорое обогащение. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. Капиталист так и не сумел создать прибыльное производство, поскольку "по забывчивости" не захватил с собой важнейшее условие успеха - производственно-экономические отношения "старушки Англии", которые вынуждали людей трудиться на его предприятии. Ра­бочие, которые в метрополии не имели иной возможности за­работать себе на хлеб, высадившись на австралийском берегу, быстро поняли, что оказались в мире иных экономических реа­лий. Их окружали еще никому не принадлежащие плодородные земли, реки, полные рыбы и прочие блага, делавшие работу на фабриканта-путешественника ненужной, невыгодной и потому бессмысленной. Неудивительно, что многие рабочие предпочли заняться охотой, земледелием и прочими занятиями, которые были невозможны для них на родине, в условиях экономической несвободы. Мы видим, как прежние экономические отношения, разрушившись в новых условиях жизни, разрушили вместе с собой и некогда организованный производственный коллектив, обладавший, казалось бы, всем необходимым для дальнейшего существования.

Нужно сказать, что такая конституирующая роль общественных отношений далеко не сразу была понята учеными. Известно, что обществознание существенно отстало в своем развитии от естественных наук. Одной из причин подобного отставания явилось то, что социальные мыслители долгое время не могли зафиксировать сам факт существования безличных общественных связей, которые не только не зависят от индивидуальных особенностей человеческого поведения, но, напротив, воздействуют на него в строго унифицирующем духе. Потребовалось немало времени, чтобы ученые осознали тот факт, что при всем различии убеждений и характеров, между членами религиозной общины и преступной банды, как отмечал немецкий социолог Г. Зиммель, с необходимостью возникают одни и те же отношения сотрудничества и конкуренции, лидерства и подчинения, прямого или опосредованного распределения значимых благ и т.д. и т.п. Было весьма непросто уяснить, что отношения феодала со своим сеньором или зависимым крестьянином в своей основе не зависят от характера вступающих в них людей, имеют по отношению к ним принудительную силу, вполне сопоставимую с принудительным действием законов природы.

Ниже мы еще вернемся к теме общественных отношений, выражающих характер взаимной зависимости участников совместной деятельности. Пока же отметим, что подобные отношения не исчерпывают собой всего многообразия социальных связей, существующих в обществе. Наряду со связями субъект-субъектными в нем существует разветвленный класс субъект-объектных, а также объект-объектных связей.

Для иллюстрации возвратимся к нашему примеру с симфоническим оркестром. Очевидно, что условием его успешных выступлений является не только «комплектность» и сыгранность музыкантов (т.е. профессиональные связи между людьми) и не только наличие достаточных «материальных стимулов», создаваемых экономическими отношениями между ними. Таким условием, конечно же, является и техническое мастерство каждого исполнителя, степень его владения инструментом, т.е. оптимальная связь между человеком и «вещным орудием» его деятельности, а также знание и понимание партитуры, представляющее собой связь человека и символической программы его поведения.

Подобные субъект-объектные связи дополняются в социальной системе многообразными объект-объектными зависимостями, которые распадаются на взаимные связи вещей, взаимные связи символических предметов, а также взаимные связи вещей и символов. Примером последнего рода может служить физический контакт нот и пюпитра, примером первого рода - связь скрипки и смычка, необходимая для рождения звуков, а если брать менее экзотические примеры - технологическая связь между различными компонентами автоматизированных поточных линий современного материального производства В самом деле, прекрасные произведения искусства, исполняемые оркестрантами, представляют собой систему органически взаимосвязанных музыкальных образов, объединенных общим замыслом, который включает в себя и некоторую концептуальную программу, и передающие её стилевые особенности звучания. Имея дело с подлинными произведениями искусства, мы можем быть уверены, что каждый отдельный звук, строфа или сцена далеко не случайны, представляют собой минимальные смысловые фрагменты, «единицы смысла», взаимосвязанные с другими фрагментами, образующие вместе с ними целостную эстетическую систему. Естественно, подобные связи не ограничены отдельными произведениями - такой же целостной системой может быть, к примеру, весь репертуар оркестра, если он сформирован не случайным образом, а выражает определенную эстетическую позицию музыкантов.

Очевидно, что подобные зависимости (которые П. Сорокин называет «логико-значимой интеграцией духовных значений») существуют не только в рамках искусства. Они пронизывают собой и область науки, и область религии, и область морали, интегрируя в единое целое теории, доктрины, кодексы и стили. Более того, вполне реальна смысловая и стилевая интеграция самых различных сфер человеческого духа, выражающая целостное миропонимание и мироощущение народов, цивилизаций и даже исторических эпох. Таким системным целым предстает перед исследователями, к примеру, эпоха Возрождения, в которой философские концепции и научные взгляды, художественные течения и политические идеологии, религиозные верования и моральные убеждения оказались взаимосвязанными частями единого «менталитета», единой человеческой духовности.

Подобную взаимосоотнесенность символических программ поведения, существующих в обществе и воплощенных как в знаковых объектах, так и в «живом» сознании людей, многие социологи именуют термином культура. Подчеркнем, что она представляет собой не механическую сумму идей, образов и норм, но особый тип отношения между ними, их взаимную гармонию, «созвучность», выражающую определенный способ мышления и чувствования социальных групп (который еще Гегель именовал «народным духом»). Подчеркнем также, что - подобно экономике - культура не представляет собой самостоятельный тип человеческой деятельности, выступая как ее внутренняя организационная характеристика, особый род отношений между элементами внутри каждого из типов деятельности и образуемых ими сфер.

Дата добавления: 2015-04-30