Восемнадцатый век

Посмотреть на лис в Одзи».

Мэкари слишком далеко, я пойду

И собираются лисы Канто».

Канун года, когда горят факелы

В другом хокку (т.е. хайкай, поэма из семнадцати слогов) Томодзи 友而, помещенном в Тосидоси–но кай 年年ノ晦, сказано:

Мэкари (和布刈) ― божество, святилищем которого является Исэ, где ему поклоняются в новогоднюю полночь. Рютэй Танэхико[176], знаменитый новеллист, цитирующий этот отрывок, замечает: «Хотя из стихотворения Томодзи ясно, что все это уже существовало в эру Эмпо (1673–1680), мы не знаем, когда все это началось. В древности лисы действительно могли приходить вместе, однако теперь делают лишь имитацию лисьего огня с помощью факелов».

Здесь можно заметить, что Кондо Гикю, 近藤義休живший, вероятно, в XVIII в., упоминает в своем труде Эдоси [177] произведение под названием Эдо сунаго [178], где мы читаем следующее: «По преданию, храм Инари в Одзи – главный из всех храмов Инари в Канто. Ежегодно люди предсказывают удачу, или несчастье по лисьим огням, появляющимся там в последнюю ночь года.» И далее: «По преданию, очень много лисьих огней в канун Нового года бывает у так называемого Сёдзоку–эноки (装束榎, ‘дерево Эноки Церемониальных Одежд’, стоящее в поле перед храмом Инари в Одзи). Говорят, что лисы (собирающиеся на это место со всего Канто) меняют свои одежды у подножия дерева (чтобы подняться в храм в полном церемониальном одеянии)».

Много писателей XVIII и XIX вв. говорят о лисах, тануки и мудзина, Дагини Тэн и Инари, кицунэ–цукаи и куда–моти общими словами. Для ясности, я сведу их вместе и расположу в хронологическом порядке, но сперва приведу различные легенды, которые мы находим в книгах, составленных в те же два века.

В Хонтё кодзи инъэнсю рассказываются следующие истории: «В эру Кэйтё (1596–1614 гг.) жил в Михара в провинции Бинго человек, ловивший силками лис. Его обратил к праведной жизни прославленный буддийский священник, и бывший ловец лис стал монахом и молился о лучшей жизни в будущем. Но неисчислимое множество духов лис, убитых им за многие годы, вместе с теми, которых он еще не убил, разъяренные, явились ему и стали творить всяческое зло, угрожая даже убить всю его семью. Испугавшись, новообращенный монах сказал: “Я уничтожу вас с помощью нэмбуцу (молитв), выраженных сердцем, исполненным бодхи (бодайсин, просветленное сознание)” — и он взял свой посох и стал возглашать мёго [179] много–много раз. Однако лисы рассмеялись: “Нам безразличны твой Будда, твой посох и твои молитвы. Мы убьем всю твою семью”. И некоторые члены семейства действительно заболели, так как ими овладели лисы, и повторяли те же слова. Тогда охотник оставил молитвы, бросил посох и вернулся к своей старой профессии, и лисы сразу же прекратили его преследовать»[180].

В начале той же эры лиса в облике человека попросила самурая из дома Асано (даймё Вакаяма в провинции Кии) запретить одному из своих слуг ловить и убивать лис. Тот пообещал и, когда исполнил свое обещание, лиса вновь появилась в человеческом облике и предложила вознаграждение. Самурай попросил наполнить его сокровищницу золотом и серебром, но лиса возразила: «Я — посланец Инари Даймёдзин, которая присвоила мне ранг Кико мёдзин (貴狐明神), “Сияющее Божество, Почтенная Лисица”. Богатство делает человека несчастным; для тебя, самурая, правильный выбор ― земельная собственность. Это я тебе и дам». Сказав это, лиса исчезла, а самурай получил землю, производившую 2500 коку риса[181]».

Лиса обратилась наложницей Повелителя Сикоку, и тот, к своему непередаваемому изумлению обнаружил в своем доме двух женщин, которых невозможно было различить, и каждая заверяла, что именно она его настоящая жена. Пришедший врач счел, что это так называемая болезнь рикон (離魂), «разделения души», из–за которой одна женщина превратилась в двух. Он прочел гатха (暍), буддийское заклинание и, ударяя по полу посохом, читал молитвы, но все напрасно. Тогда муж схватил женщин и запер. Увидев, что одна из них ест особую пищу, он допросил ее под пыткой, и та превратилась в лисицу. Повелитель решил убить животное, но тут к воротам его дома пришла толпа из четырех–пяти тысяч человек — буддийских монахов и мирян, мужчин и женщин; на вопрос повелителя, кто они такие, те ответили: «Мы – лисы со всего Сикоку, пришедшие к тебе с просьбой. Лис, причинивший тебе вред ― отпрыск Кико мёдзин, Почтенного Божества–лисицы; его имя Осагицунэ, он посланник Инари и Царь Лис Японии. Если ты убьешь его, то принесешь великие несчастья всей стране. Он наш учитель в охоте, и, если он умрет, мы не сможем более охотиться. Пожалуйста, оставь его в живых!» Повелитель пообещал, что, если все они уедут с Сикоку на корабле, то он отошлет пленника им вслед. После этого они дали ему письменную клятву, что никогда не вернутся на Сикоку, покуда существует этот документ, и ушли. С тех пор на Сикоку нет лис. Во времена жизни автора документ все еще находился во владении у той же семьи[182].

В Сакаи кагами есть следующая легенда: «В эру Эйроку (1381–1383 гг.) в комплексе буддийского монастыря Сёриндзи (少林寺) по соседству с Цуригицунэ–дэра (釣狐寺), «Монастырем ловли лис» был храм под названием Ко–ун–ан (耕雲菴). Монах храма Хакудзо был убежденным почитателем Инари, охранительницы храма, и делал ей ежедневные подношения. Однажды в лесу он встретил трехногую лису, что, явно было признаком, что богиня Инари услышала его молитвы. Монах на руках отнес животное в храм и там тщательно ухаживал за ним. Это была рэйко (божественная лиса), которая читала мысли монаха. Когда пришли разбойники, лиса прогнала их. До наших дней отпрыски той лисы, все с тремя ногами, живут в том монастыре, так как сила Инари велика. Пьеса “Цуригицунэ” (釣狐) была написана в том же монастыре. Лиса, обратившаяся стариком, смотрела на постановку этой комедии, а после научила автора хорошему магическому искусству лис (в противоположность злым проделкам)»[183].

Что касается комедий о лисах, их можно найти в Кёгэнки под заголовком «Кицунэ»[184]. Лиса в облике буддийского монаха приходит в горную хижину к охотнику, племяннику монаха и предупреждает, что ловить и убивать лис ― очень нехорошо. Охотник обещает выбросить свои силки в реку и никогда больше не ловить лис, но, вместо этого, ставит силок поблизости. Наконец, лиса, вернувшись в свой животный облик, попадается в ловушку. В ходе дальнейшего разговора она рассказывает охотнику знаменитую легенду о Тамамо–но маэ, дабы тот хорошенько осознал, какое сильное чувство мести бывает у лис.

В Кайдан тосиотоко [185]есть история о тануки. В старые времена в Эдо жил врач по имени Кугано Кэндо. Однажды его позвали в дом в Бантё района Эдо, однако, когда лекарь пришел туда ― а уже темнело ― его попросили немного подождать, так как оказалось, что хозяина дома нет. В прихожей прислуживал очень милый на вид мальчик–слуга, который, правда, сразу убежал, как только доктор взял его за руку и погладил. Оглянувшись ему вслед, врач увидел, как лицо мальчика вдруг удлинилось почти до трех сяку, остался только один глаз, и тот посреди лба, маленький нос и большой рот. Бросив взгляд на Кэндо, это существо исчезло. Дотор чрезвычайно удивился, однако, будучи очень храбрым человеком, не ушел. Вскоре вернулся хозяин дома. Когда доктор негромко рассказал ему о случившемся, он разразился смехом и сказал: «А, это тот парень? Он всегда так пугает незнакомцев. А он делал такое лицо?» и хозяин в точности симитировал ужасное лицо слуги. Для доктора это было уже слишком; он побежал ко входной двери, чтобы позвать своих спутников, однако те ушли домой, за исключением носителя дзори (сандалий). Стояла кромешная тьма, Кэндо был сильно испуган, но у человека с дзори был фонарь. И тотчас стало так светло, что было видно все до последней травинки, и в этом ослепительном сиянии лицо носителя дзори оказалось трех сяку в длину и с одним глазом на лбу, с маленьким носом и огромным ртом, ― таким же, как у двух предыдущих призраков. При виде этого доктор с криком упал на землю и потерял сознание. В это же время его родственники, не понимая, отчего Кэндо не возвращается домой, вместе со знакомыми пошли искать его к дому в Бантё. Но там они увидели не тот добротный дом, что стоял там в предыдущий вечер, а старую, грязную, заброшенную, полуразвалившуюся хибару, о которой соседи рассказывали, что она давно пользуется дурной репутацией, так как ее населяют лишь лисы да тануки. Никто даже не думал, чтобы пройти поблизости от нее. Наконец, доктора нашли в соседней бамбуковой роще лежащим на земле лицом вниз. Его принесли домой, но лишь два дня спустя он смог осмыслить происшедшее и говорить, а полностью пришел в себя только через месяц. Жители окрестностей не осмеливались подходить к тому колдовскому дому, считавшемуся жилищем старого тануки, который и сыграл с доктором такую шутку. Позже, однако, животных прогнали, и сегодня от них не осталось и следа. На том месте пролегли оживленные улицы, и никто уже не помнит о заколдованном доме.

В Роо тява мы находим следующие легенды. Лиса сожрала у даймё сокола. Хозяин птицы оченьрассердился и объявил, что разрушит храм Инари в своем уделе. Ночью было много огней от факелов, и на следующее утро рядом с храмом Инари на дереве обнаружили лисью шкуру. Призвали прорицателя, и он, стоя у храма, окунул бамбуковые листья в кипящую воду и спрыснул этим свое тело. Тогда в него вошла богиня и сказала его устами, что преступник, весьма почтенная придворная дама и священная посланница Инари, была схвачена, и с нее содрали шкуру по приказу богини, дабы умилостивить Повелителя[186].

Там же излагается история о служанке наложницы Хидэёси (1536–1598), которой овладел лис. Хидэёси послал личное письмо в храм, спрашивая богиню о причинах ее гнева и прося ее, если это возможно, приказать своему слуге, лису, немедленно оставить женщину; в противном случае он прикажет открыть лисью охоту по всей Японии. Служитель положил письмо во внутренних покоях храма, и за один день женщина выздоровела.

В этой же книге есть история о мести лисы. Охотник, испугавший спящую лису, выстрелив у нее над ухом, посреди ночи был разбужен появлением двух чиновников магистратуры в полном облачении, которые именем Повелителя приказали ему немедленно совершить харакири за то, что он осмелился стрелять в его владениях. Бедняга уже был готов исполнить приказание чиновников, стояли около него с двух сторон, как вдруг в комнату ворвались домашние собаки и набросились на незванных посетителей. Важные представители закона обратились лисами и были тотчас убиты вместе со своими слугами, которые тоже приняли свой истинный облик и стали разбегаться кто куда. Вот какова была хоть и не удавшаяся месть разбуженной лисы.

Ребенок спас старого тануки, преследуемого собаками. В ту же ночь животное явилось во сне его родителям в образе миловидного мальчика и попросило разрешения жить зимой под их верандой. На следующее утро хозяин дома приказал всем не трогать зверя. Время от времени они давали тануки поесть, а тот однажды ночью, предварительно оповестив всех во сне, развлек их, сыграв на своем животе, как на барабане, забавную музыку. Явившись в третий раз им во сне, он сказал, что на следующий день его насмерть загрызет собака. «В моем прошлом существовании я был охотником Кэнкуро, а прежняя жизнь Кэнкуро была такой же, как моя теперешняя; именно его собака загрызет меня завтра. Мы, животные, имеем преимущество перед людьми в том, что знаем свои прошлые и будущие жизни». На следующее утро хозяин вышел поискать тануки и нашел его погибшим от зубов собаки; зверек был похоронен рядом с домом хозяина.

Далее, на странице 263 мы находим старого тануки и кори (лисиц), упоминаемых в одном контексте, как это бывает часто и в других произведениях. «Существуют три разновидности странных животных. Первая ― тонкие, с истощенными мордами, красными глазами, худыми и длинными туловищами, ногами длиной с лошадиные, с криком, походящим на звук от удара в колокол. Это тануки. Вторая ― тануки с круглыми мордами, острыми носами, пятнистой шкурой, слепые на один глаз. Третья ― лисы с большими ушами, круглыми глазами, заостренными скулами, широкими ртами, старые и большие, но без правой лапы (!)» Похоже, что здесь описываются частично сами животные, а частично их вид превращений в людей. Отсутствующая правая рука напоминает нам о лисице с тремя ногами, упоминавшейся в Сакаи кагами. Что касается одноглазого тануки, то это животное сходно с теми, что преследовали врача из Кайдан тосиотоко, а также с одноглазой женщиной из следующего рассказа.

Один монастырь донимали тануки и лисы. Однажды ночью пришел человек и хотел ударить настоятеля по лицу, однако тот схватил и отрубил руку пришедшего; она оказалась покрытой шерстью лапой старой лисы. В другой раз гостю, проводившему в монастыре ночь, не давали заснуть множество то появлявшихся, то исчезавших щенков. Он собрался в уборную, но, когда уже был готов выходить, обнаружил, что дверь подперта снаружи. Глянув в щель между досок, он увидел старуху. Немедленно обнажив меч, он просунул его в щель и воткнул ей в грудь, после чего она убежала, причем рана сильно кровоточила. Через небольшое время возник такой свет, как если бы с неба на веранду упала комета. Он побежал посмотреть, и обнаружил вновь ту же старую ведьму. И еще раз он ударил ее мечем, после чего она убежала, оставляя на камнях перед верандой кровавый след. На следующий вечер одноглазая женщина с девочкой пришли к настоятелю и просили его провести заупокойную церемонию по умершей старшей сестре. Настоятель, знавший, что это тануки, пригрозил им бамбуковой палкой, и те убежали. Той ночью в окрестностях светило много факелов; казалось, что огромная толпа читала сутры и молилась. Звучали храмовые гонги и барабаны, но, наконец, факелы погасли, а голоса затихли. На следующий день настоятель послал людей на то место, и из земли выкопали старого мертвого тануки, большого, как теленок. Это, разумеется, была та самая старуха, которую ранил гость[187].

«Старые лисы и тануки в ясные, тихие лунные ночи выходят с молодняком из своих нор и вместе играют на флейтах и барабанах к удовольствию деревенских жителей, слушающих эту музыку издали. По старому поверью, это игра тануки на животах, как на хара–цудзуми (барабанах). Раньше говорили, что лисы и тануки старше тысячи лет могли совершать сверхъестественные поступки, как, например, вызывать гром и дождь, или обкрадывать тела умерших[188]».

На стр. 282 рассказывается, как однажды в замке в облике мальчика появился мудзина и предсказал смотрителю скорую смерть. На следующее утро в Новом году тот обнаружил новый гроб и погребальные принадлежности в прихожей, а вечером повсюду раздавался звук, как если бы сбивали моти (рисовые лепешки). Вскоре смотритель заболел и умер. Летом того же года кто–то видел высокого служителя–бонзу, совершенно черного, набиравшего воду у замка; на него набросились, но он тут же исчез. Через какое–то время в лесу нашли разлагающееся тело мудзина; с тех пор странные происшествия прекратились.

В Сансю кидан [189] говорится о неопытной в превращениях лисе, которая приняла человеческий облик, но по ошибке осталась с лисьим хвостом к немалому изумлению людей, осмеиваемая теми, кого собиралась одурачить; поняв это, она, устыдившись, убежала[190]. В другой раз лиса явилась настоятелю монастыря как призрак недавно умершего человека, и жаловалась на свои ошибки в предыдущей жизни, которые не дают ей попасть на небо. Она показала бумагу с неверно написанным именем, которую, вероятно, подобрала где–то на поле. Однако настоятель, хорошо знавший, что настоящий призрак не может ничего носить, схватил таинственного гостя за руку и не отпускал, несмотря на все его попытки вырваться, яростную брань, зловонное дыхание и демонические изменения лица. Наконец, лис принял свой истинный облик и со слезами стал просить отпустить его. Настоятель так и поступил, но сперва показал изумленным обитателям монастыря[191].

В третьей истории рассказывается о беременной белой лисе; охотник, непослушав приказа своего хозяина, пощадил лису, за что был наказан, лишен всех прав и места службы. Расстроившись, человек заснул и во сне увидел лису в облике женщины, которая сказала ему: «Из–за меня ты стал несчастлив, но я сделаю тебя богатым и прославлю. Иди в Эдо, где живет мой муж». Человек так и сделал, и там однажды ночью ему явилась лисица и научила магической формуле, излечивающей все болезни. Это принесло ему состояние, и в благодарность он построил храм Инари, а также убедил друга сделать то же самое на деньги, которые тот одолжил ему на путешествие в Эдо, но не хотел брать обратно. Сын его друга, Кунаи не заботился о храме и был наказан Инари: он сошел с ума и вел столь беспутную жизнь, что потерял все состояние. После этого член той же семьи стал одержимым и сказал: «Я ― лиса, почитаемая в доме Кунаи; если вы приведете меня в особый зал храма в Санно, я навсегда стану вашим божественным покровителем». Эту просьбу исполнили, и в ту же ночь появился свет в подтверждение божественной силы лисы, которая с тех пор охраняла это место[192].

Насколько ужасной может быть месть Инари мы узнаем из истории в Синтёмонсю, в которой человек, срубивший священное дерево Инари, кончает жизнь самоубийством после того, как его жена и дети сошли с ума, а мать убило молнией[193]. Но в той же работе[194] рассказывается о вознаграждении, полученном от лис. Человек, рядом с домом которого умерла белая лиса, увидел, как ночью появились сотни лис и, положив усопшую в гроб, провели пышную погребальную церемонию. Глубоко тронутый, он построил над могилой храм и просил служителя Инари совершать там ежегодный праздник. Наградой ему было огромное богатство. Так же вознаградили и нищего крестьянина, который все же дал поесть лисе, жившей со своим выводком под старым синтоистским храмом, где этот человек ночевал с двумя детьми по пути в Эдо. Подойдя к окрестностям города, путешественник встретил старого аскета, который до отвала накормил его детей. Хозяин постоялого двора сказал: «Этот стариек ходит здесь уже несколько лет, прося пищу на дороге, но никто не знает, где он живет. Говорят, что это превратившаяся лиса, и любой, кто получит от него хоть что―то, становится очень счастливым». Так и случилось: сыновья бедного крестьянина стали богатыми торговцами и купили ясики (землю с домом)[195].

В этом же произведении можно прочитать о колдуне, дававшем представления в Киото с ки–ко (気狐, «духами лис») и кинрю (金龍, «золотыми драконами») и умевшем из одного человека делать двоих[196].

Рассказывается, что старый тануки, или лиса обратилась странной женщиной не более тридцати сяку ростом, с лицом в три сяку; ее несколько раз видели среди ночи с зажженным факелом в руках. Это был не иначе, как жизненный дух древнего существа, проживавшего в окрестностях. Также и в других местах ночные видения: черные монахи громадной высоты, нападавшие на прохожих; женская голова длиной в шесть–семь сяку, с хохотом пролетавшая мимо, сопровождаемая громом и молнией, либо плюющая на людей, отчего те желтели и заболевали, но могли вылечиться лекарством под названием экикито (益気湯, помогает от солнечного удара); пламенная голова, сжигавшая ногу любого, кто пинал ее, ― все эти явления описывались, как проделки старого тануки или жизненных духов древних существ, либо птицы–оборотня[197]. Один старый тануки стучался в ворота каждую ночь, покуда его не убили стрелой[198]. Блуждающие огоньки также приписывают старому тануки, принимающему облик высокого нюдо (入道, бонзы), которого также убил охотник[199].

Тануки и мудзина упоминаются и в следующей истории[200]. Старый буддийский монах, убитый собаками, оказался мудзина. Настоятель монастыря, где служил монах, узнав о случившемся, сказал: «Он жил здесь около двухсот лет. Никто не знал о его происхождении, однако было известно, что он скопил много золотых монет, полученных от пожертвований на монастырь. Где–то десять дней назад он пришел и сказал: “Сегодня в Кита–ура меня убила собака; вы должны провести по мне поминальную службу”. После этого он исчез». Настоятель провел службу, сочтя, что душа монаха обретет нирвану с ее помощью; дабы освободить душу умершего от испытывавшейся им при жизни любви к деньгам, настоятель отдал все золото, накопленное монахом, двум носильщикам, сообщившим ему о смерти мудзина. Однако, проклятье монаха―призрака лежало на деньгах, что привело к сумасшествию и смерти всей семьи одного из носильщиков. Когда второй узнал об этом, то немедленно воздвиг каменный памятник монаху и заказал поминальную службу. На бумаге, где мудзина написал какие–то нечитаемые знаки, стояла красная печать с иероглифом 霾, комбинацией 雨 (дождь) и 狸 (тануки). Автор этого труда добавляет: «В Японии, как и в Китае, существует множество легенд, в которых тануки и мудзина обращаются людьми и рассуждают о самых разных вещах. Мудзина с Моротакэ–дзан (諸嶽山) приняли облик монахов и обсуждали буддийские сутры. Пожилой незнакомец, говоривший о пяти китайских классиках с китайцем по имени Дун Чжуншу (董仲舒) был, как говорили, мудзина[201]. Эти животные живут в норах, однако, благодаря своим чудесным способностям, знают, когда пойдет дождь. Странно, однако, что старого мудзина из этой легенды, прожившего среди людей столько лет и обладавшего большой магической силой, убила обычная собака».

В начале эры Кёхо (1716–1735 гг.) мудзина приводил в трепет всех, кто появлялся в окрестностях большого дуба. Кто бы ни прошел там ночной порой, видел на нем старую ведьму с младенцем на руках, которого она бросала в испуганного прохожего. Если тот вынимал меч и рубил младенца, ребенок превращался в камень. Самурай, услышавший об этом, вместо младенца напал на старуху и так сильно ударил ее мечем, что она, издав громкий вопль, исчезла. Младенец также пропал. Меч самурая оказался покрыт кровью, а на следующее утро кровавые следы привели к большой норе под бамбуковой загородкой, где нашли мертвого мудзина. Все, слышавшие о происшедшем, хвалили героя, однако впоследствие месть мудзина привела его к смерти. Во время сражения он, перепрыгиваял через изгородь, зацепился за нее штанами, упал и был убит преследователем. Люди говорили, что дух (気) старого мудзина отомстил ему, и с того времени никто не посмел отремонтировать или даже приблизиться к изгороди: считалось, что она приносит несчастье[202].

В Сансю кидан кохэн [203] есть история о лисе, обернувшейся дзэнским монахом и обсуждавшей религиозные вопросы с другим монахом, но сразу убежавшей, вернув себе животный облик, как толькостала подозревать, что ее собеседник ― собака–оборотень.

Здесь же упоминаются три вещи, явившиеся причиной несчастья некой семьи[204]: 1. Соколиная охота, 2. Цуригицунэ–но кёгэн (фарсы о ловле лис) и 3. Каварагэ–но ума (серая лошадь). Соколиная охота была запрещена Каннон, которая, превратившись в снежную цаплю, подверглась нападению сокола. Что касается фарсов, то они считались несчастливыми, так как один из членов семьи, услышавший сквозь сон, как в саду воют лисы, попытался подражать им, отчего сошел с ума и бродил каждую ночь, крича по лисьи, а вскоре умер. Серая лошадь представляла несчастье по следующей причине. Семья держала множество лис, потому что однажды в старые времена эти животные оказали ей большую помощь. Из–за этого строго запрещалось впускать на территорию жилища собак. Однажды туда вошла серая лошадь, и впоследствии стали происходить странные вещи, вероятно оттого, что лисам был неприятен этот цвет, либо по каким―то другим таинственным причинам. Ночью конюх не мог заснуть, а сама лошадь стала вялой и потеряла свой обычный здоровый дух. Напротив стойла несколько раз видели стоявшую женщину. Несчастливого серого цвета (каварагэ) был также котенок маленькой девочки, который ночь за ночью маукал на крыше так, как будто его придавило чем–то тяжелым. Когда, наконец, обнаружили, что котенок не что иное, как демон, животное обернулось лисой и убежало, но несчастная девочка тут же заболела и умерла[205].

Свадебная процессия, участники которой вычернили себе лица маслом и сажей, была сочтена шествием лис в человеческом облике, но с лисьими головами. Их арестовали, обкурили им лица, поместили в воду, чего лисы не смогли бы вынести. Только тогда стало ясно, что это обычные люди[206].

Один человек, пожалев, спас от рук мальчишек и накормил старую лису. Другие деревенские жители говорили, что он слишком мягкосердечен, и что лиса непременно овладеет им вместо того, чтобы вселиться в мальчишек. Он и сам в это поверил; ему стало казаться, что его руки и ноги двигаются как–то странно; он даже заворачивал в бумагу конский навоз и смотрел на это, как будто собирался съесть. Он прекратил работать, заперся в комнате и жил там три дня, ожидая появления лисицы. И, наконец, животное действительно появилось посреди ночи. Перепугавшись, он стал громко звать на помощь, однако лиса успокоила его, сказав, что пришла не овладевать им, но лишь сообщить, что окрестные лисы не собираются мешать жителям из страха перед собаками, и что он может спокойно приниматься за работу. Затем лиса исчезла, а человек будто пробудился ото сна. Он полностью выздоровел и стал трудиться дальше как обычно[207].

Блуждающие огоньки, которые, как считается, произведяти тануки и мудзина, часто появлялись дождливыми ночами[208].

В Умпё дзасси [209] приводится следующая история. В Осака был актер, которого называли «человеком–мишенью», поскольку он предлагал всем попробовать попасть из огнестрельного оружия в его обнаженный живот. Многие пытались так позабавиться (платя, разумеется, актеру деньги за это странное представление), но он всегда уворачивался от пули движением летящей птицы. Слава о нем разнеслась по всему городу. Ученики одного старого стрелка упросили своего учителя показать свое умение на этой странной мишени, несмотря на то, что он поначалу отказывался, так как не любил бессмысленного кровопролития. Опытный стрелок попал в одежды «человека–мишени», а не в него самого, однако тот умер, окруженный клубами дыма. Ученики, восхищенные умением своего учителя, попросили его объяснить случившееся, и тот сказал: «Этому человеку–тени прислуживала лиса, следовавшая за ним ради пропитания. Она, прячась в его одеждах, представляла одураченным людям ложный человеческий образ. Стрелявшие в него попадали просто в воздух; я же попал в одежды, в которых лиса и пряталась, так что где–то здесь должен быть ее труп». И действительно, на следующий день в деревне Намба была обнаружена старая лиса, убитая пулей. Учитель, отлично знавший свое искусство и хитрых демонов, явно был чрезвычайно умным человеком.

В Кандэн кохицу [210] изложены следующие легенды. «В Сёнэдзи, буддийском храме школы Икко в деревне в окрестностях Хатиман провинции Оми живет лис. Он с древних времен и поныне охраняет храм от пожаров и прочих несчастий; говорили, что он также покровительствует служителюво время отправления им свох религиозных обязанностей. Будучи невидимым для глаз, лис однажды пожаловался служителю человеческим голосом, что некто испачкал его, бросив что―то на сандалии монаха, когда он, лис, сидел на них, как страж во время церемонии в частном доме. Монах заметил животному, что эти жалобы беспочвенны, так как он невидим, и лис признал правоту сказанного. В другой раз животное сообщило следующее: “В целом мы, лисы, делимся на три ранга, а именно: так называемые сюрё (主領) или «главные», относящиеся к первому рангу, ёриката (寄方) или «помощники», второй ранг, и яко (野狐) или «полевые лисы», третий. Смущение в мир приносят в основном полевые лисы. Мы же, старшие, лишь управляем помощниками и теми из полевых лис, которые находятся непосредственно в нашем распоряжении, но не даем указаний подчиненным других сюрё. Старшие есть повсюду, и если один из них пожелает управлять помощниками или полевыми лисами другого, последний приходит в сильнейшую ярость и уже никогда этого не забывает, ибо лисы еще более непримиримы, чем люди”. Таков был ответ лиса, когда его спросили о лисьих чарах. Если кто–то хочет о чем–то спросить лису, то он пишет свой вопрос на бумаге и оставляет в главном зале храма, где после находит письменный ответ. Лиса может также отвечать человеческим голосом, оставаясь невидимой. Как правило, она уважает настоятеля храма и относится к нему, как к своему хозяину. Однажды лис попросил о помощи, поскольку, по его словам, ему не хватало денег, чтобы обрести более высокий ранг. Настоятель согласился, однако ситуация показалась ему странной, и он спросил, откуда у того вообще деньги? Лис ответил: “Я всегда подбираю и храню то, что западает за ящик для пожертвований”. Говорят, что лиса всегда живет над потолком главного зала. Что касается денег для занятия более высокого поста, то это был не единичный случай, подобное слыхали и про других лис. Тогда спросили монахов Инари, кому же животные платят эти деньги, но никто из них этого не знал. Дела лис окутаны тайной[211]».

В храмовом комплексе Дзодзёдзи, великого буддийского святилища в районе Сиба (Эдо) стоял маленький храм, посвященный лисам. Однажды настоятель приказал новоприбывшему монаху отнести туда подношения и исполнить церемонию. На следующий день из этого храма пришел человек с чашкой, в церемониальной одежде и попросил еще одного монаха передать настоятелю, что он хотел бы получить другой храм, поскольку в его этом, где он прожил много лет, появился Бэнтэн. Оказалось, что новоприбывший монах решил, что его посылают в храм Бэнтэн, и провел церемонию для Бэнтэн в лисьем храме. Настоятель, узнав это, приказал построить для лисы другой храм, и она появилась вновь в том же облике, поблагодарив монаха за то, что он разъяснил настоятелю всю суть дела, и пообещав охранять послушника на протяжении всей жизни, чтобы у него никогда не возникало недостатка в одежде и еде. Другой монах из того же храма был одержим лисой и вел себя как женщина. Он просил настоятеля о новом храме, в котором в первое и пятнадцатое число каждого месяца совершались бы подношения рисовыми колобками, поскольку его собственный храм в соседнем саду был разрушен. Настоятель согласился, после чего одержимый монах очень красиво написал имя лисы на табличке иероглифами, и ее прикрепили к воротам– тории нового храма[212].

«В Намбу (Осю) в месте под названием Сити―но хэ (七戸) есть болото площадью около шести ри [213]. Каждый год в конце второго месяца там можно наблюдать ко–тай (狐隊,) «лисий отряд». Жители окрестных мест приходят поглазеть на это зрелище, принося с собой сакэ и снедь. Обычно все происходит в день, когда небо чуть подернуто облаками. Если позаботиться об этом заранее и увидеть двадцать–тридцать лис, прыгающих вокруг, то в тот день непременно появится «лисий отряд». Если люди станут громко выражать свое восхищение, на расстоянии двух тё [214] возникнет замок, и около двух сотен всадников в шлемах станут вытягиваться в длинный боевой порядок. Если зрители станут долго аплодировать, лисы представят две процессии вассалов, сперва даймё Мацумаэ, а потом даймё Цугару. Возможно, боевые ряды и замок должны представлять старинную битву при Куриягава. Говорят, что болотные лисы появляются лишь однажды, в этот день. Если зрители многочисленны, а крики одобрения громки, то количество лис велико, а представление блестяще; если собралось мало зрителей, то и лис появляется немного. Так я слыхал от очевидцев».

Так называемый живот―барабан мудзина упоминается в книге под названием Сёнай касэй дан [215]. В эру Анъэй (1772–1780 гг.) звуки этого своеобразного инструмента слышали ясными осенними ночами, когда ярко сияла луна, с трех до пяти часов, непрерывно звучавшие, как «тон―тон», то близко, то далеко. Однако, в конце концов оказалось, что это всего лишь звук от кузнечных мехов, доносившийся то издалека, то вблизи из―за перемены направления ветра, а в пять часов, когда улицы становились шумными, другие звуки поглощали его.

Дата добавления: 2015-05-06