За пределами теории половых ролей 2 страница

культурной окружающей среды. Социологическая перспектива исследует то, как гендерно

сформированные индивиды взаимодействуют

Имеется ввиду эпизод 30 августа 1979г., когда президент США Джимми Картер совершал водное

путешествие на байдарке в штате Джорджия и, пристав к берегу, был неожиданно атакован кроликом.—

Прим. ред.

с другими гендерно сформированными индивидами в генде-ризованных институтах.

Социология как таковая исследует взаимодействие двух сил — идентичностей и структур —

через призму социально сформированного различия и доминирования.

Тендер вращается вокруг этих тем — идентичность, взаимодействие, институт — и их роли в

производстве тендерных различий и воспроизводстве тендерного неравенства. Эти темы

весьма сложны, и отношения между ними также сложны. Они представляют процессы и опыт,

которые формируют основные аспекты наших личностей, наши взаимодействия с другими

людьми и институтами, накладывающими отпечаток на наши жизни. Эти виды опыта

рождены нашими обществами, и мы отдаем им долг, в свою очередь, помогая изменять наши

общества. Мы — гендерно сформированные люди, живущие в ген-деризованных обществах.

Социально-конструкционистская перспектива, однако, идет еще дальше. Мало того, что

гендерно сформированные индивиды согласуют свои идентичности с гендеризованными

институтами, но и эти институты также производят те самые различия, которые мы

принимаем как индивидуальные свойства. Таким образом, «степень, в которой женщины и

мужчины решают различные задачи и выполняют несоизмеримые конкретные социальные

роли, серьезно влияет на степень того, насколько оба пола могут развиваться и/или проявлять

разнообразные варианты личного поведения и индивидуальных характеристик». Различно

структурированный опыт формирует тендерные различия, которые мы часто приписываем

индивидуальным людям11.

Позвольте мне проиллюстрировать это явление сначала на простом примере, а затем на более

аналитическом. На самом житейском уровне подумайте об общественных уборных. В ост-

роумном эссе по поводу «урегулирования между полами» покойный социолог Ирвинг

Гоффман шутливо предложил свое понимание того, как общественные учреждения

формируют те самые гендерные различия, которые они призваны отражать. Хотя мужчины и

женщины «несколько схожи в вопросе отходов и их устранения», по наблюдениям Гоффмана,

в общественных местах мужчины и женщины используют отдельные туалеты, четко

помеченные — «для джентльменов» и «для дам». Эти туалеты устроены по-разному с точки

зрения использования пространства — писсуары для мужчин, более сложные

«дамские столики» и другие удобства для того, чтобы женщины могли привести себя в

порядок. Мы думаем об этих местах как оправданно «раздельных, но равных».

Но в частном пространстве наших собственных домов мы используем одни и те же ванные

комнаты и не чувствуем никакой потребности в отдельном местечке. В частных домах

практически нет писсуаров для мужчин, и лишь немногие имеют отдельные комнаты с

«дамскими столиками» для женщин. (И конечно, в некоторых культурах эти функции выпол-

няются публично, безо всякой секретности.) Если указанные потребности имеют различные

биологические основы, спрашивает Гоффман, почему они настолько различны в публичной

сфере и в частной? Ответ, конечно, очевиден — у них нет различных биологических основ:

«Здесь задействовано функционирование органов, дифференцированных у разных полов, но

нет в этом функционировании ничего такого, что с биологической точки зрения рекомендует

сегрегацию; такое социальное установление — полностью культурный вопрос... Туалетная

сегрегация представлена как естественное последствие различия между полами как классами,

но фактически это — лишь средство отдания должного различию, если не его создания»12.

Другими словами, используя отдельные удобства, мы «становимся» джентльменами и

дамами, которые, как предполагается, используют разные средства обслуживания биологиче-

ских функций. Физическое отделение мужчин от женщин само создает оправдание для того,

чтобы их разделить.

Возьмем менее житейский, но, безусловно, не менее важный пример — рабочее место. В

своей ставшей теперь классической работе «Мужчины и женщины корпорации» Розабет Мосс

Кантер продемонстрировала, что различия в поведении мужчин и женщин в организациях

гораздо меньше связаны с их индивидуальными характеристиками, чем со структурой

организации. Позиции в организации «подразумевают характерные образы людей, которые

должны их занять», пишет она, и те, кто эти позиции действительно занимает, будь то

женщина или мужчина, демонстрируют поведение, требуемое для данного рабочего места.

Хотя критерии для оценки работы, продвижения по службе и эффективности кажутся

гендерно нейтральными, они фактически глубоко гендеризо-ваны. «В то время как

организация рассматривается как механизм, нейтральный в половом отношении, — пишет

иссле-

Гсилсрнос общество

довательница, — мужские принципы доминируют в структурировании власти и полномочий».

И снова маскулинность как норма остается невидимой13.

В ряде своих проницательных эссе социолог Джоан Аккер развила более ранние идеи Розабет

Кантер и уточнила характер взаимодействия структуры и тендера. Именно наш опыт

поведения на рабочем месте поддерживает и воспроизводит различия между женщинами и

мужчинами и легитимирует тендерное неравенство. Институты подобны фабрикам, и про-

изводят они тендерное различие. Общее воздействие этого процесса состоит в

воспроизводстве тендерного порядка в целом. Поэтому институциональный уровень нельзя

исключать из любого объяснения тендера — ведь институты фундаментальным образом

вовлечены и в тендерное различие, и в тендерное доминирование. «Гендер — не дополнение к

продолжающимся процессам, задуманным как гендерно нейтральные, — утверждает Аккер.

— Скорее, это — неотъемлемая составная часть этих процессов»14.

Институты завершают создание тендерных различий и воспроизведение тендерного порядка,

как пишет Аккер, с помощью нескольких «тендер изо ванных процессов». Эти

гендеризованные процессы означают, что «преимущества и их отсутствие, эксплуатация и

контроль, действие и эмоция, значение и идентичность моделируются посредством и в терми-

нах различия между мужчиной и женщиной, мужественностью и женственностью». Она

выделяет пять таких процессов:

1. Производство тендерных разделений — способы, которыми «обычные организационные

практики продуцируют тендерные паттерны рабочих мест, заработной платы и иерархии,

власти и подчинения». В самой организации работы тендерные разделения производятся и

укрепляются в установленных иерархиях — часто несмотря на интенции имеющих благие

намерения менеджеров и супервайзеров.

2. Конструирование символов и образов, «которые объясняют, выражают, укрепляют такие

разделения или иногда выступают против них». Тендерные образы, например рекламные

объявления, воспроизводят гендеризацию позиций так, чтобы образ успешного менеджера

или руководителя бизнеса — почти всегда был образом хорошо одетого, властного мужчины.

3. Взаимодействия между индивидами — женщинами и мужчинами, женщинами и

женщинами, мужчинами и мужчинами — во всех формах и моделях, которые выражают

господство

и миссию мужчины. Например, беседы между супервайзерами и подчиненными всегда

подразумевают динамику власти, что выражается в таких формах, как перебивание,

завершенность предложений и выбор темы для беседы, который, учитывая тендерное

разделение позиций в рамках организации, воспроизводит заметные тендерные различия в

диалоге.

4. Внутренняя умственная работа индивидов, «поскольку они сознательно строят свои

соглашения с тендерной структурой труда, характерной для данной организации, включая

сюда возможности и требования к гендерно соответствующему поведению и установкам».

Это может включать образцы одежды, речи и общей саморепрезентации.

5. Продолжающаяся логика развития самих организаций, к которой относятся с виду

«гендерно нейтральные» теории организационной динамики, бюрократии и организационные

критерии для оценки и развития, которые на самом деле оказываются весьма

гендеризованными и лишь маскирующими себя под «объективные» или гендерно

нейтральные15.

Как мы уже знаем, теория половых ролей предполагает, что гендеризованные индивиды

занимают гендерно нейтральные позиции, поддерживая таким образом невидимость

тендерной иерархии и в особенности невидимость маскулинной организационной логики. С

другой стороны, много организационных теорий предполагают, что люди «без тендера»

занимают такие же гендерно нейтральные позиции. Проблема состоит в том, что таких людей

«без тендера» принимают с тем, чтобы они полностью посвятили себя своему рабочему месту,

не имели детей или семейных обязанностей, и их, может быть, даже будут поддерживать в

семье ради такой целеустремленной преданности рабочему месту. Таким образом, работник

ябез тендера» как раз оказывается гендерно сформированным мужчиной. И здесь снова

невидимость мужественности как нерефлексируемой нормы воспроизводит властные

различия между женщинами и мужчинами.

Пара примеров нам поможет в этом точно убедиться. Многие из докторов заканчивают

колледж в возрасте двадцати одного или двадцати двух лет, медицинскую школу — в возрасте

двадцати пяти — двадцати семи лет. Затем им предстоят еще три года интернатуры и

стажировки, и в это время они находятся на вызове иногда по два или три дня. Таким образом,

они заканчивают весь этот цикл, когда им под тридцать или больше. Подобная программа

рассчитана на доктора-мужчину, на которого не давят биологические часы и для кого

рождение детей не станет помехой в исполнении требований профессии. Дома о его детях

заботится кто-то другой, пока он ночует в больнице. Неудивительно, что женщины,

составляющие сегодня почти половину всех студентов-медиков, жалуются, что они не

способны сочетать беременность и материнство с медицинским образованием. (По-

настоящему удивительно, что мужчины, изучающие медицину, ранее не замечали эту

проблему!)

Точно так же адвокаты, только что окончившие юридическую школу, которых ждут рабочие

места в крупных корпоративных юридических фирмах, будут востребованы пятьдесят —

шестьдесят часов работы в неделю — что в реальности обычно означает восемьдесят—

девяносто часов в неделю. По крайней мере шесть часов сна ночью, часовая поездка туда и

обратно и один неполный день отдыха — все это означает, что у молодых юристов остается

приблизительно семнадцать часов в неделю на то, чтобы есть, готовить, заниматься уборкой,

общаться и/или заниматься любовью с супругом (супругой) или встречаться с партнером

(партнершей), если они еще не женаты, и проводить время со своими детьми. Без учета

половины дня на выходной у них есть приблизительно один час в день для всего остального.

Неподчинение такому режиму превращает адвоката в «мамашу» или «папашу», а это

означает, что о вас будут думать как об отличном родителе, но в карьере вы никогда не

продвинетесь, в отличие от других адвокатов, пожертвовавших ради своей карьеры всем.

Или возьмите для примера университетскую жизнь. Вот типичная академическая карьера:

ученый получает степень доктора философии спустя приблизительно шесть—семь лет после

защиты бакалаврской работы, т.е. когда ему или ей тридцать с небольшим. Тогда он или она

начинает профессиональную деятельность в звании ассистента профессора, и еще шесть лет

понадобится, чтобы заработать постоянную позицию и продвижение по службе. Это обычно

самый интенсивный академический период в жизни ученого. Человек работает день и ночь,

чтобы выпустить достаточно научных публикаций и подготовиться к преподаванию курсов.

Тридцать с небольшим — это также наиболее вероятное время, когда женщина — квали-

фицированный специалист заводит ребенка. Таким образом, режим академической карьеры

также синхронизирован с мужскими ритмами жизни — причем не всякого мужчины, этакого,

чья жена или другие члены семьи готовы освободить его от семейных обязанностей, пока он

добивается прочного профес-

сионального положения. Помните поговорку — «опубликовать или погибнуть»? Часто, пока

ученые борются за «место под солнцем», бывает так, что их публикации требуют «погибели»

их семейной жизни.

В других профессиях процесс «гендеризации» организаций такой же. Мало того, что

приобретение профессиональных навыков у пожарников, полицейских или

квалифицированных рабочих очень трудно и требует долгого ученичества и освоения

профессии, но именно эти профессии ктомуже являются местами активной «гендеризации»

индивида. Таким образом, для тех мужчин, которые занимаются опасной работой — борются

с огнем, служат в полиции или в вооруженных силах, — исключение женщин часто было

существенным компонентом их уверенности в том, что они успешно справляются со своей

мужской ролью. Профсоюзы также немало «маскулинизируют» мужчин-рабочих, ибо иначе

те окажутся беспомощными, зависимыми и неспособными договориться о справедливых

трудовых контрактах. Профсоюзы обеспечивают «мускулы», т.е. силу, заключающуюся в

численности. Если отдельные члены профсоюза оказываются «слабаками» как мужчины, то

именно профсоюз, как учит нас известная песня, «делает нас сильными». Поскольку эти

институты активно вовлечены в то, что можно назвать гендеризацией индивидов,

женственность любой женщины, желающей работать в данных сферах занятости, была бы под

сомнением.

Обзор институциональных факторов дает также возможность наблюдать регуляцию и

реорганизацию институтов, когда они сталкиваются с сопротивлением. Иногда их границы

оказываются более проницаемыми, чем ожидалось. Например, что происходит, когда

становятся прозрачными гр^ицы между работой и домом, когда женщины оставляют дом и

появляются на гендерно сформированном рабочем месте? По мнению Джудит Герсон и Кэти

Пейс, тогда границы «в рамках рабочего места (профессиональная сегрегация) и границы на

уоовне микровзаимодействий получают большее значение в определении зависимого

положения женщин». Таким образом, профессиональная сегрегация может воспроизвести

тендерное различие и тендерное неравенство, определяя вторичный статус женщин в

организациях. А для тех женщин, которые все же занимают нетрадиционные позиции,

границы сохраняются на микроуровне — «постоянство неформального поведения группы

мужчин (совместное проведение времени вместе после работы, использование мужского

юмора, принятый в корпорации

стиль одежды) — все это действует, чтобы разделить инсайдеров и аутсайдеров, поддерживая

таким образом тендерные различия»16.

Растворенные в гендеризованных организационных структурах, подвергаясь воздействию

гендеризованных организационных процессов и оцениваясь по гендеризованным критериям,

различия между женщинами и мужчинами кажутся в итоге различиями исключительно между

гендерно сформированными индивидами. Когда тендерные границы кажутся проницаемыми,

то другая динамика и процессы воспроизводят тендерный порядок. Если женщина не отвечает

таким критериям или, точнее, если эти критерии не соответствуют специфическим женским

потребностям, тендер сегрегирует рабочую силу и заработную плату, найм и разницу в

карьерных перспективах, представляя эту сегрегацию как «естественные» результаты уже

существующих различий между женщинами и мужчинами. Именно таким путем неравенство

между женщинами и мужчинами легитимируется и воспроизводится.

(Нужно, конечно, отметить, что с помощью аналогичных процессов воспроизводятся и

легитимируются «различия» между рабочим классом и квалифицированными специалистами,

между белыми и цветными, между гетеросексуалами и гомосексуалами, т.е. все неравенства,

основанные на классе, расе или сексуальности. Тендер, видимый в этих организационных

процессах, не должен лишить нас возможности замечать сложные взаимодействия с другими

моделями различия и принципами неравенства. Так же как мужская модель является

нерефлексируемой нормой, модель белого, гетеросексуального мужчины среднего класса

становится такой же нормой, относительно которой оцениваются опыт и практики других

людей.)

Идея гендерно нейтральных организаций, таким образом, становится средством

воспроизводства тендерного порядка. «Теория и практика тендерной нейтральности, — пишет

Аккер, — скрывают или затеняют основные тендерные структуры и поддерживают их

воспроизводство даже в случае политики, направленной на уменьшение тендерного

неравенства»17. Организации отражают и продуцируют тендерные различия; гендеризованные

институты также воспроизводят тендерный порядок, в котором мужчины являются

привилегированными по отношению к женщинам, а белые гетеросексуальные мужчины

среднего класса привилегированными по отношению к другим мужчинам.

Как мы «делаем гецдер»

Остается еще один элемент в социологическом объяснении тендера. Согласно теории половых

ролей, мы приобретаем тендерную идентичность в процессе нашей социализации и в ре-

зультате оказываемся социализированными так, чтобы вести себя мужественно или

женственно. Таким образом, общество отвечает за то, чтобы мужчины действовали по-

мужски, а женщины по-женски. Наша идентичность фиксирована, постоянна и является

неотъемлемой частью нашей личности. Мы уже не можем перестать быть мужчинами или

женщинами, как не можем перестать быть людьми.

Важный вклад в социально-конструкцией и стс кий подход внесли социологи Кэндис Уэст и

Дон Зиммерман, которые утверждают, что тендер является не столько компонентом некой

статической идентичности, проявляющейся в наших взаимодействиях с другими людьми,

сколько продуктом этих взаимодействий. Для них «тендер человека — не просто аспект его

„самости", а в гораздо большей степени нечто, постоянно делаемое человеком во

взаимодействии с другими». Мы постоянно «делаем» тендер, выполняя действия и выказывая

предписанные нам черты характера и пове-

1 Я

дения.

Если идентичность определенной половой роли является врожденной, то, в чем именно эта

врожденность, спрашивают Зиммерман и Уэст. По каким критериям мы с самого начала

сортируем людей, приписывая им определенные половые роли? Как правило, ответ

возвращает нас к биологии, точнее, к первичным половым признакам, по которым, как

считается, и определяется тендер каждого из нас. Пропиленный биологический пол —

внешние гениталии — станодо-гся социализированной тендерной ролью. Человек с мужскими

гениталиями подпадает под одну классификацию; человек с женскими гениталиями

классифицируется иначе. Эти два пола становятся различными тендерами, которым, как

подразумевается, соответствуют и различные типы личности и требуются различные

институциональные и социальные установления, отвечающие их «естественным», а теперь

уже и социально востребованным различиям.

Во всем этом по большому счету мы находим немало здравого смысла. Мы видим первичные

половые признаки (при рождении), и именно они имеют намного более решающее значение,

чем вторичные половые признаки (те, которые

развиваются при наступлении половой зрелости), для определения тендерной роли. Но как мы

узнаем, кто есть кто? Когда мы видим человека на улице, мы наблюдаем именно его или ее

вторичные половые признаки — грудь, лицевые волосы, мускулатуру. В действие вступают и

наши представления о поведении, одежде, движениях, разговорах — сигналы, по которым мы

понимаем, кто перед нами — мужчина или женщина. Странным был бы мир, не правда ли, в

котором приходилось бы просить посмотреть на гениталии человека, чтобы удостовериться,

что он или она — именно то, чем кажется!

Один метод, которым пользовались социологи, чтобы исследовать это допущение, состоял в

том, чтобы вообразить, что первичные и вторичные половые признаки не соответствуют друг

другу. Во многих случаях «межполовые» младенцы, или гермафродиты, — это те, чьи

первичные половые признаки не могут легко различаться визуально, и их гениталии

восстановлены хирургическим путем, в зависимости от размера пениса, а не от наличия или

отсутствия Y-хромосом. Для хирургов «хромосомы менее уместны в определении ген-дера,

чем размер полового члена». Поэтому маркировка «мужчина» зависит не обязательно от

наличия одной Y- и одной Х-хромосомы или от производства спермы, «но от эстетического

состояния пениса соответствующих размеров». Хирурги полагают, что никакой «мужчина» не

хотел бы жить с несоответствующими гениталиями, и поэтому они «исправляют» то, что

иначе человек, несомненно, воспримет в будущем как проблему (они хирургическим путем

создают и женщин). Кажется, размер действительно имеет значение — по крайней мере, для

докторов!19

В блестящем, разбивающем стереотипы исследовании «Ген-дер: Этнометодологический

подход» Сьюзен Кесслер и Венди Маккенна предложили два образа, у которых первичные и

вторичные половые признаки не совпадают.

Кто из них является «мужчиной» и кто — «женщиной»? Как вы можете определить? Если вы

основываете ваше решение на первичных половых признаках — гениталиях, — то должны

прийти к выводу, что многие из тех, с кем вы общаетесь каждый день, скрывают свою

«истинную» самость. А если вы основываете ваше решение на том, что видите «выше талии»,

то можете сделать заключение, что многие могут оказаться не того пола, какого вам кажется.

Рис, 5.1. Фигура с длинными волосами, пенисом, грудями, округлыми бедрами, без волос на теле.

Источник: Kessler S., McKenna W. Gender: An Ethnomethodological Approach. Copyright © 1985 by University of Chicago Press. Перепечатано с разрешения John Wiley & Sons, Inc.

Рис. 5.2. Фигура с короткими волосами, наружными женскими половыми органами, без грудей, без

округлых бедер, с волосами на теле.

Источник: Kessler S., McKenna W. Gender; An Ethnomethodological Approach. Copyright © 1985 by University of Chicago Press. Перепечатано с разрешения John Wiley & Sons, Inc.

Глядя на эти образы, есть соблазн отклонить все вышесказанное как фантазии. В конце концов, в

реальной жизни гениталии людей соответствуют их вторичным половым признакам, и мы всегда

способны определить различие, верно? А может, и не всегда. Вспомните испуг в популярном

фильме Нейла Джордана «Грязная игра» («The Crying Game»), когда зрители и главный герой

фильма одновременно видят, что Дил, женщина, в которую влюблен герой, является на самом деле

мужчиной. И помните всеобщую реакцию, когда в «Тутси» Дастин Хофман показывает, что

Эмилией Кимберли был на самом деле Эдвард Кимберли; или бродвейскую пьесу «М.

Баттерфляй» о мужчине, который жил с «женщиной» в течение более тридцати лет, не понимая,

что «она» была мужниной! Вспомните недавнее чувство всеобщего замешательства и тревоги,

вызванное Мэрилин Мэнсон, и чувство испуга и отвращения, испытываемое мужчинами, которые

платят проституткам-трансвеститам за оральный секс и затем обнаруживают, что «она» — на

самом деле «он». Такая ситуация замешательства часто служит сюжетом комедии. Причем

наблюдателю гораздо важнее знать, кого он видит — мужчину или женщину, чем тому, за кем

наблюдают. Поклонники телевизионной программы «Жизнь в субботний вечер» («Saturday Night

Live») вспомнят неоднозначный персонаж по имени Пэт. Люди, которые общались с Пэт,

постоянно стремились вывести его (или ее) на чистую воду и узнать его (или ее) «сущность», в то

время как Пэт беспечно отвечал(а) на все их вопросы и избегал(а) любой риторической западни.

Конечно, все это — всего лишь продукты СМИ. В реальной жизни такой «переход» намного

труднее и намного менее распространен. Но одна из причин, почему мы имеем в своем

распоряжении такой парад столь неоднозначных характеров, состоит втом, что для нас

исключительно важна уверенность в нашем с вами тендере. Без этого мы словно теряем

социальную опору, и над нами нависает угроза своего рода «гендерного головокружения». В этом

состоянии дуалистические концепции, которым мы доверяем, как основам нашей социальной

действительности, оказываются намного более расплывчатыми, чем мы верили или надеялись20.

Можно сказать, что наши понятия о тендере словно поставлены на якорь в зыбучих песках. Так,

социолог привела пример своей встревоженное™ из-за половой неопределенности продавца в

компьютерном магазине:

«Человек, отвечавший на мои вопросы, был не то продавцом, не то продавщицей. Я не могла

определить, женщина это или мужчина. Что я стремилась увидеть? 1) На гладкой коже не было

лицевых волос, но некоторые мужчины имеют мало или вообще никаких лицевых волос (в

зависимости от расы — коренные американцы и чернокожие мужчины часто не имеют

лицевых волос). 2) Что касается груди, то он/она был или была в свободной рубашке,

свисавшей с плеч. И, как, к стыду своему, знают многие женщины, чья юность пришлась на

начало 1950-х гг. и которые вынесли из-за этого немало страданий, — достаточно часто

женщины бывают плоскогрудыми. 3) Его/ее плечи были слишком маленькими и округлыми

для мужчины, но широкими для женщины. 4) Руки — длинные и тонкие пальцы, суставы,

немного крупноватые для женщины, но маленькие для мужчины. 5) Голос — средний

диапазон, невыразительный для женщины, несколько повышенные тона, но непохоже на гея.

6) Его/ее обслуживание — не было никаких признаков, которые помогли бы мне понять, что я

того же или другого пола. Не было даже никаких признаков, что он или она знает, как трудно

поддается категоризации его/ее пол, и при этом я старалась не выдавать свою

заинтригованность, чтобы не смутить его/ее, когда мы говорили о компьютерной бумаге. Я

так и не узнала пол этого продавца, и то, что я осталась без ответа, меня, как детище

определенной культуры, встревожило»21.

Трансвеститы и любители носить одежду другого пола демонстрируют искусственность

тендера. Тендер — это представление, нечто вроде игры в переодевание, с помощью которой,

успешно манипулируя признаками, символами, поведением и эмоциями, мы стремимся

убедить других в нашем успешном следовании нормам мужественности или женственности.

Или он может быть способом игры с конвенциями успешного усвоения тендерных норм, как,

например, эксцентричные выходки баскетболиста Денниса Родмана".

Наоборот, транссексуалы, прошедшие операцию по реконструкции гениталий, часто

восстанавливают право анатомии на статус главного означающего тендерной идентичности,

как будто мужчина не может быть «настоящей» женщиной, если у него есть пенис, а женщина

не может быть «настоящим» мужчиной, если пениса у нее нет. Часто трансгендерные люди

или транссексуалы демонстрируют набор подчеркнуто ген-дерно маркированных черт своего

недавно восстановленного

* Деннис Родман — известный американский баскетболист, шоумен и поп-звезда, известный своими скандально-

эксцентричны ми перформансами, в том числе и с переодеванием в женскую одежду. — Прим. ред.

биологического пола. Транссексуал «мужчина-женщина» часто становится

гиперженственным, этакой пассивной куколкой; транссексуал «женщина-мужчина» может

стать настойчиво и даже агрессивно мужественным.

Люди, которые любят носить одежду другого пола, знают эту ситуацию лучше, или, точнее,

знают ее с другой стороны. Как «социал-конструкционисты», они знают, что успех бытия в

качестве мужчины или женщины просто означает умение убедить других, что вы именно тот

человек, каким хотите выглядеть. Спросите Рю Поля*, который, кажется, с такой легкостью

путешествует между двумя полами. (Я говорю «кажется» намеренно, так как «ему», вероятно,

требуется не меньше времени, чтобы достичь совершенства в представлении себя в качестве

Дата добавления: 2015-05-06